"Надо делиться!" - пустяковая фраза с опасными последствиями

Прекрасная девушка Полина пишет прекрасное о своем сыне, воспитании и просто о буднях обычной мамы маленького ребенка в своем блоге «Родила и поняла». Вы все читали, наверное, ее разлетевшуюся вмиг по фейсбуку статью, начинающуюся со слов «Нет, сын, тебя не заберут цыгане. И дядя милиционер не заберет. И вон той незнакомой бабушке я тебя не отдам». Правда, мало кто потрудился указать автора или хотя бы тот факт, что автор – не он сам (бесит, да). И поскольку я очень трепетно отношусь в авторскому праву и уважительно – к труду, в том числе творческому, то я решила написать вот это краткое вступление, чтобы вот вы уж точно знали, чьи лавры 

А дальше – по сути вопроса. Про «надо делиться», мои размышления на основе собственного опыта.

Конечно, это вопрос границ, как знают все (наверное) мои коллеги и (надеюсь) их клиенты, а также просто близкие к ним люди. Что не давая возможности своему ребенку распоряжаться тем, что вроде как ему принадлежит (хоть и за ваши деньги купленное, да), вы не даете ему понимания границ – как своих, своего пространства и своих вещей, так и чужих. Они просто смазываются, их нет, и тогда ребенок не особо отличает, где его, а где чужое, какие у него права на собственные вещи и есть ли они вообще, а если есть – почему регулируются родителем и т.д. Во что это все выливается? Не могу сказать «за всю Одессу», но как минимум порассуждаю на своем примере.

Во-первых, я стала жадной. Точнее, жадная я по другим причинам (жадность – это когда все время мало чего-то, хочется еще и еще, насыщения и удовлетворения от него не наступает). У меня она проявляется, например, в вещах и в украшениях. Это подростковый голод, трудные для моей семьи 90-е на фоне них же, но лихих – для других семей и их детей, учившихся со мной в одной школе или классе. Компенсирую до сих пор. Хотя где-то жадность является и следствием нежелания выбирать, отказываясь от чего-то, или чрезвычайной важностью Правильного выбора, которого почти не бывает. Это уже перфекционизм, нет права на ошибку. Но сейчас я не об этом.

Вот, а скупость, которая тоже относится к числу моих достоинств, – это когда жалко делиться. Когда самой нужнее. Это ревностное отношение к своим вещам как к части своего Я, своим физическим границам. Причем понятно же, что «жадина-говядина» - это очень обидное и чуть ли унизительное прозвище, а признание в себе запретного чувства, робко кивающего на вопрос «тебе что, жалко?», сопряжено со стыдом, чувством вины или как минимум неловкостью. Хотя почему, ну почему мне не должно быть жалко того, что принадлежит мне, что досталось мне за мой труд и время, что дорого для меня и важно, что я боюсь потерять и/или просто не хочу расходовать??? Умом понимаю, что интроекты отжили, я никому ничего не должна и могу позволить себе поскупиться, но делать это предпочитаю все же втихаря: очень уж осуждаемое качество, я потону в собственном стыде, если стану его обнажать. Другой вопрос – что жалко бывает и на себя, вроде как уже любимую. Потому что скупость – это еще и нежелание расставаться с деньгами. Бумажки, сложенные в стопочку под матрас, способствуют спокойному сну и укрепляют уверенность в том, что я действительно хозяин своей жизни, у меня безграничная власть распоряжаться собой, своим временем и вот этими, кровными.

Во-вторых, у меня явно были (и где-то еще остаются наверняка) проблемы с теми самыми границами. Например, я считала, что просьбы очень обязывают, что если тебя попросили – фактически ты должен, только если нет железобетонного аргумента, почему ты не можешь (именно не можешь, а не не хочешь) сделать то, что тебя просят. И, соответственно, очень обижалась, когда мне отказывали. Наверное, и манипулировать пыталась, но как именно, сейчас уже не вспомню. А сама, когда просила, искренне считала вежливым и уважительным к другому человеку сначала узнать, есть ли у него возможность мне помочь, а потом уж просить. Ну, чтоб сразу не обязывать)) Сейчас смешно, а еще буквально пару лет назад я объясняла эту свою логику ближайшей подруге-гештальтистке. Потому что ей было совершенно непонятно, почему я не прошу прямо, а задаю какие-то вопросы, которые потихоньку как бы вынуждают предложить мне помощь. И нагрузить меня какой-то совершенно не моей ответственностью почти незаметно для меня самой еще недавно было вполне возможно – тоже не от хорошего моего понимания границ.

В-третьих, в отсутствие единоличного пространства и вещей, которые были бы безраздельно моими, не отдавались бы брату без моего на то согласия и все с тем же бессменным аргументом «надо делиться» я стала жуткой собственницей: если уж мое, то точно мое, и я не то что не отдам другому, пока оно мне нужно, но и вообще не отдам. Даже попользоваться. Утрирую, конечно, но некоторые вещи, которые мне не вернули, я помню по 10 и больше лет – не потому что они мне так дороги или их нельзя заменить, купить новые, а потому что у меня забрали МОЕ, и это возмутительно. Эти же причины, как я предполагаю, лежат в основе моего столь трепетного отношения к авторскому праву, с которого начался этот пост. И одной мне известно, через какие муки страха я прошла как фотограф: что у меня похитят мои творения, используют где-то без моего ведома, присвоят себе Мое и т.п. И не потому что я правда считаю себя таким гением фотографии, что вы, а потому что паранойя. Мне было действительно очень тяжело смириться с тем, что Интернет – единственная и самая актуальная общесоциальная выставка с возможностью рекламы своих услуг, при том что все общедоступное многие считают ничейным, то есть потенциально и своим тоже. Эти товарищи до сих пор бесят, да.

Ну, и последнее. 
Уже в своем терапевтическом опыте я столкнулась с еще одним феноменом. Когда у ребенка нет понимания своего и чужого, и/или когда все его – не его толком, а общественное, общее с братьями или даже соседскими девочками, это может толкать его на воровство (как детско-подростковое, так и с шансом перерасти во взрослую жизнь), насилие (нарушение чужих физических границ себе во благо) и удерживание власти над уже собственным ребенком любой ценой.
Конкретно детского воровства вообще я знаю много разных примеров, и причины у него могут быть разные, схожие лишь в том, что это всегда реакция на семейную систему. Но вот общаясь с выросшими детьми, как-то очень явно представляется эта картина во всем ее детском голоде, нужде и боли. Сердце сжимается, когда вместо парализующего клейма «вор» видишь перед собой измученного годами стыда человека, который до сих пор себя винит и не прощает за украденные шоколадки, чью-то игрушку, ручку с тремя разноцветными пастами. А ведь другого способа заиметь что-то, что никто и никогда не отберет и не отдаст другому, не выкинет и не поломает, для этого ребенка просто не существовало. А так – спрятал от всех глаз подальше и только украдкой, когда родители не видят, любуется и наслаждается своим сокровищем, о котором никто кроме него не знает, оно – только его. И что интересно, к стыду быть вором, пусть и только внутри себя, человек привыкает, что разрушительно действует и на страх позора и наказания, удерживающий от повторения таких действий, т.е. человек может вырасти и продолжать брать чужое. Т.е. интересно это в теории, а на практике -- опять же страшно.

Вот такие грустные мысли у меня о «делении». Всего, что хотела, не вспомнила и не написала, но надеюсь, что и этот мой опыт, возможно, будет кому-то полезен. 
И, конечно, я буду рада поговорить об этом и не только, но уже сквозь призму вашего опыта и ваших переживаний, встретиться с вашим интересом к себе, вашими страхами и надеждами – в формате личной терапии. 
Обращайтесь, я по-прежнему в Одессе и в скайпе.

А это тот самый текст Полины Булгаковой, от которого у меня лично мурашки по коже: https://www.facebook.com/mamaPolya/posts/740198466172897