Почему люди не отказываются от разрушающих их убеждений

Зачастую во время сессии мне доводится сталкиваться с убеждениями пришедшего на терапию, которые, на мой взгляд, не совсем соответствуют реалиям, но которые имеют огромную ценность для этого человека.

Например, мужчина «за сорок» искренне верит в то, что найдет (или уже нашел, но «как-то не клеится») «ту самую, единственную». То есть реально считает, что другие женщины – они «не для него». А для него уготовлена Небом или еще как именно вот эта. Понятно, что, исходя из приведенных соображений, он «трясется» над их отношениями (которых может по факту даже и не быть). Еще бы: представляете, какая ценность? Если это единственный вариант, единственный шанс в жизни, безо всяких альтернатив.

Здесь кто-нибудь может подумать, что, наверное, его избраннице очень сильно повезло – ведь он, получается, ценит ее больше всего на свете. В некоторой мере это действительно так, но здесь есть дополнительно как минимум два отрицательных аспекта.

Первый. Попробуйте представить, каково быть человеком, которого чуть ли не боготворят, ради которого, вроде как, и живут на свете. На мой взгляд, здесь можно «выжить», либо обесценивая такого человека, начать относиться к нему свысока, либо понимать его эту особенность и мириться с ней. И тот, и другой вариант, как мне кажется, не подходят тому, кто хочет нормальных человеческих взаимоотношений без самопожертвования и тому подобного.

Второй. Если вы являетесь для кого-то идолом, «священной коровой» и так далее, то понятно, что, во-первых, вас не воспринимают реально, то есть не видят, какая (какой) вы на самом деле. То есть нет контакта двух живых людей. Это отношения с фантазией. Во-вторых, от вас и ожидания соответствующие. Что это может быть для рассматриваемого случая? Ну, как минимум целомудренность, верность и отсутствие каких-либо «негативных качеств» вообще – в принципе. Что такое «негативные качества» для данного примера? Да все, что посчитает таковыми описываемый человек. Нежелание рожать двенадцать детей, например.

Или тридцатилетний мужчина, который также искренне убежден, что для него не может быть никакого другого сценария, кроме как «успешный успех»: свой бизнес, «Ламборджини», дома в Монако, Москве, Мельбурне и… что там еще на «М» есть? Малые Харлуши? Ну, ладно, я думаю, весь этот «стандартный джентльменский набор», включающий в себя стройных, длинноногих и одновременно пышногрудых красоток, вы себе можете представить.

В принципе, я думаю, кто-то может и сказать про все эти примеры:

– Дак что же здесь плохого? Первый мужчина стремится к самым прекрасным отношениям, к самой сильной любви. Второй мужчина стремится к успеху. Так и хорошо! Что же плохого в целеустремленности, если она про вполне понятные этически приемлемые вещи?

В некоторой степени я согласен с этим высказыванием. Определенные положительные стороны в приведенных убеждениях имеются. Просто есть цена за них, которую платят все упомянутые люди.

Первый мужчина получает удовольствие от общения со своими фантазиями. Ему нравится думать, что возможно найти идеального человека. Он платит тем, что никогда не найдет искомое, ибо в этом мире нет идеальных людей.

Второй мужчина также получает удовольствие и некоторый азарт от того, что видит себя сильным и успешным. Но если по факту он совсем не такой, то цена для него – напряжение, беспокойство от несоответствия фантазий и реальности, неудовлетворенность, разочарование, неприятие себя.

Я не собираюсь утверждать, что «так жить неправильно». Равно как и не собираюсь отстаивать обратное. В конце концов, каждый имеет право выбирать то, как жить и ради чего жить. Но, как всегда, есть одно «но». Оно заключается в том, что для взвешенного принятия решения человеку необходимо понимать весь контекст: что он выбирает и ради чего выбирает.

Люди из описанных примеров видят лишь один путь для себя. Других для них просто не существует. Когда кто-то с подобными установками приходит на терапию, то зачастую слышит от специалиста, что его сценарий – это лишь интроект, навязанное убеждение.

И, вообще говоря, это правда.

Но, как вы думаете, что происходит после этой правды?

Чаще всего, человек больше не приходит.

Почему?

Потому что «клиент приходит на терапию, чтобы защищать свое сопротивление». Иногда можно услышать в адрес предыдущих терапевтов, которые пытались убедить человека в интроецированном характере его целей, очень и очень нелестные эпитеты. И, когда клиент озвучивает их, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять его послание, обращенное к специалисту: «Даже не вздумай повторять их попытки!»

Тогда как же быть? Как быть терапевту, который видит сущность этих установок, и как быть самому человеку, который подспудно уже понимает, что «так дальше жить нельзя», но в осознаваемой части лишь чувствует какой-то дискомфорт?

Не у каждого и не всегда получается выдержать это давление и не «повестись» на шантаж клиента, согласившись, не взяв на себя смелость конфронтировать с озвученными интроектами. Но что будет в результате? Ведь суть проблемы-то, на мой взгляд, заключается как раз в том, что человек не позволяет себе увидеть другие варианты, и тогда ценность «единственного пути» взлетает до небес. Ведь он же единственный!

Сказав «да», специалист поддержит, закрепит эту ригидность, эту закостенелость, эту «неживость».

Конечно, терапевт может не сказать ни «да», ни «нет», взяв паузу или уклонившись. Но человек может потребовать ответа «здесь и сейчас»: зачем ему соглашаться на дальнейшие встречи, если он не получает ответа на самый важный вопрос? Опять же иногда можно обойти и это препятствие. Но, как мне кажется, не всегда.

Так что же делать?

Ответ можно увидеть, если задуматься, зачем человеку так сильно держаться за описанные интроекты. Пожалуй, наиболее часто встречающаяся причина заключается в том, что человек боится попробовать какие-то новые варианты. Но в приведенных примерах, на мой взгляд, несколько иной механизм, который условно можно назвать «эффект Деда Мороза». Если ему и есть какое-нибудь более научное название, то я его не знаю. С другой стороны, предполагаю, что, скорей всего, отдельно его не выделяют, ограничиваясь описанием феноменов.

Как бы то ни было, применительно к описанным случаям суть его заключается вот в чем.

Когда-то давно человек поверил в то, что счастье для него – это найти свою единственную во всем мире. И тогда (и только тогда) произойдет то, чего он ждал со времен раннего детства: жизнь перестанет быть такой неприятной, отвратительной, ужасной. Она наконец-то превратится в сказку. В одну из тех, которые он смотрел, будучи маленьким ребенком, по телевизору, или слушал, когда их читала мама. Или читал сам.

А может быть, человек твердо уверовал немного в другой сценарий: для того чтобы вырваться из «этого болота», ему необходимо стать богатым. Как все эти персонажи из фильмов про обеспеченных людей. Только тогда он сможет «наконец-то нормально жить».

И в том, и в другом случае в основе установки лежит стремление оторваться от жуткой (для него) реальности, с которой ребенок когда-то столкнулся и не смог ее принять. И тогда интроект становится тем единственным, ради чего имеет смысл жить.

Стоит ли удивляться, что попытки заставить расстаться с ним приводят к проявлению злости, переходящей в ярость?

Знаете, многие люди в глубине души верят в Деда Мороза. И это не значит, что они сумасшедшие. Просто они не готовы навсегда расстаться с этой сказкой, лежащей где-то глубоко в бессознательном. С этим новогодним волшебством, с трепетным замиранием, наивными детскими ожиданиями…

Ибо, «отдав Деда Мороза», что они получат взамен? Что может предложить реальность в качестве равноценной платы за удивительные миры волшебных сказок? Как сказала на это одна женщина: «Ипотеку и гастрит».

Ответ, конечно же, находится в человеческих отношениях. Лишь они способны дать достойную компенсацию. Но для того чтобы понять это, нужно обладать опытом получения ресурса в отношениях. Много ли людей обладает таким опытом? И каковы шансы на то, что травмированный человек обладает им?

Поэтому прежде, чем отнимать нечто, на что человек опирается, имеет смысл дать ему что-то другое, чем можно будет заменить эту опору – пусть и иллюзорную.

Но вернемся к обозначенному выше вопросу: как же быть в случае, если клиент требует ответа, поддерживает ли терапевт его интроекты. На мой взгляд, здесь можно показать человеку, что специалист видит, как важны ему его убеждения, как они ценны для него. Примерно так:

– Для меня важно не то, что думаю я по поводу ваших убеждений или что думают другие люди. Для меня важно то, что эти вещи ценны для вас.

Человек приносит нам свою больную тему: свои истерзанные жестокой реальностью волшебные игрушки из детства. Ему больно видеть, как они гибнут на его глазах. И внутри-то он давно понимает их несостоятельность. Но ему больно.

Наша задача – увидеть его в этой боли. Остаться с ним в ней. Дать понять ему, что мы видим его, слышим его, понимаем его.

Вспомните, ведь вы же тоже любили в детстве сказки. И вам тоже было жаль с ними расставаться. Вероятно, вы уже справились с этой болью.

Но он – нет. У него может больше ничего и не быть, кроме этих изъеденных ржавчиной неумолимого времени фантазий.

Когда он спрашивает нас о том, поддерживаем ли мы его интроекты, он хочет понять, не очередной ли мы враг, собирающийся забрать у него последнее, что есть хорошего в его жизни.

И когда мы понимаем это, то становимся способны выйти за рамки ответов «да», «нет», «давайте пока не будем торопиться». Вместо них мы даем понять пришедшему:

– Я вижу тебя. Вижу твою боль. Понимаю и принимаю тебя с ней.

Этого достаточно, чтобы измученный одиночеством и непониманием человек смог получить то, чего был лишен долгие годы – чувства принятия, тепла и покоя.

Возможно, я заблуждаюсь, но искренне считаю, что люди идут к нам именно за этим.