Замужем за сыном

Алевтина Николаевна* говорила о своей ситуации тяжело. Короткие фразы давались с трудом, и перед тем, как продолжить, она вздыхала и погружалась в себя.

Я не торопила ее. Впервые говорить о чувствах не так-то просто, особенно если всю жизнь учили, что жалеть себя – стыдно.

Дородная, крепко сбитая Алевтина жила вдвоем вместе с 23-летним сыном. Отец их бросил давно, больше 15 лет назад и следы его судьбы затерялись, а ее сын, как две капли воды похожий на мужа, остался вечным напоминаем обрушившихся надежд.

Алевтина много работала, и, будучи проводником, большую часть времени находилась в разъездах. Сын рос, предоставленный сам себе, и, чувствуя нескончаемую вину за это, в непродолжительные периоды совместного пребывания дома, Алевтина окружала его любовью как могла.

Сахарные плюшки, наглаженные рубашки, ужин на подносе прямо в комнату, и долгие разговоры о подробностях его юных приключений за чашкой чая были для них обычным способом провести время.

Не все, что Алевтина слышала от своего сына, ей нравилось. Особенно истории про то, как они с друзьями пробовали травку, как он изобретал новые ходы для заманивания девчонок в постель или как они за глаза обзывали географичку.

Но недовольства своего Алевтина не выказывала. Эти разговоры тонкой ниточкой удерживали связь между ней и ее сыном, и рискнуть утратить ее она была не готова. А потому молчала, кивала головой и утешала себя тем, что все подростки чего-то такое пробуют, хорошие девчонки в постель все равно не пойдут, а географичка… Не такая уж она и приятная дама.

Шло время, Максимка, не без ее стараний поступил в институт. Еле дотянув до второго курса, потому что «учиться было скучно», он ушел и решил посвятить себя программированию. Чтобы сына ничего не отвлекало, мать потихоньку справила военник, и, хотя пришлось залезть в долги, за армию теперь можно было не переживать.

Прошло 4 года, сын действительно большую часть дня проводил за компьютером, но, видимо, дела с программированием не шли, потому что ни копейки денег Максим в дом не приносил.

Сначала Алевтина не обращала на это внимания, опасаясь своими вопросами подрезать сыну крылья. Но год шел за годом, работать ей становилось все сложнее, одолевал проклятый радикулит, и в конце концов, наступил день, когда она поняла, что тянуть на себе взрослого сына уже не может.

Осторожный разговор на эту тему вызвал теплый отклик у сына, он обещал что-нибудь придумать через неделю, но ничего не изменилось ни через неделю, ни через месяц, ни через год. Впервые у Алевтины появилось незнакомое ей ранее чувство – злость на сына, она начала сначала ворчать, потом причитать, а на прошлой неделе и вовсе сорвалась на крик.

Сын тоже перешел на крик, чего с ним раньше никогда не случалось, и прокричал, что он старается изо всех сил, но пока его проекты не приносят прибыли, и если ей что-то не нравится, она может выбросить его из квартиры на все четыре стороны, и тогда он пойдет в приют, чтобы не мучать ее своим присутствием.

Мать испугалась, и больше этот разговор не заводила, а на следующей день ее увезли на скорой с гипертоническим кризом. Увидев, в каком состоянии находится женщина, врач посоветовал обратиться к психологу...

То, что происходило между Алевтиной и ее сыном, можно назвать «психологическом браком». Когда женщина утрачивает любимого и ее эмоциональная жизнь опустошается, нерастраченная любовь может выбрать своим объектом не очень подходящий для этой роли ресурс.

Им может стать работа, увлечения, родители…. Но чаще всего "заменителем" второй половинки становятся дети. Границы между родителями и детьми размываются, и вместо четкой иерархии появляется невротическая сцепка, в которой ребенок не совсем ребенок, а родитель не совсем родитель.

Одна из ключевых задач воспитания – выпустить ребенка во внешний мир, научив обходиться в нем без родительской опеки. Но если ребенок является единственным объектом любви, то отпускать его очень не хочется.

И вместо того, чтобы постепенно разрывать психологическую пуповину, отдаляясь от ребенка и давая ему право и необходимость самому управлять своей жизнью, такой родитель, наоборот, упрочивает связь с дитем.

Чаще всего это происходит ценой принесения всевозможных жертв со стороны родителя, начиная с тяжелого труда и заканчивая сделкой с собственной совестью.

Итогом этого может оказаться вот такой ненормальный союз двух взрослых людей, которые должны были всего лишь пройти участок жизни вместе, а вместо этого превратились в размытую личностную массу, в которой непонятно, где начинается один человек и заканчивается другой.

Взаимозависимые, они оба несчастны, а вырваться из привычно обустроенного круга достаточно сложно.

У Алевтины это получилось, но не сразу. После того, как я предложила ей рассмотреть идею прекращения финансирования сына, она решила, что я плохой специалист, и отказавшись от дальнейшей работы, ушла.

Я встретила ее через год, но узнала не сразу. На фоне здоровенного спутника она казалась миниатюрной. Оказалось, что через полгода после нашей встречи у нее завязался роман с пассажиром из Ростова, который перетек в нежную дружбу, а затем и в брак.

Здоровяк Валерий страшно удивился наличию в квартире неработающего детины, и вышвырнул его на второй день, несмотря на протесты Алевтины. Неделю все трое жили в жутком напряжении, особенно сын, коротавший время у немногочисленных друзей.

Через неделю Максим устроился на работу, еще через неделю был принят дома, а через полгода съехал со словами: «Жизнь с вами - чёрти что, лучше я буду снимать».

История для Алевтины закончилась благополучно, хотя ее развязка и запоздала на 10 лет по сравнению с тем моментом, когда должна была случиться.

Максим какое-то время дулся, но мамины сахарные плюшки взяли свое, и семья примирилась. Правда, сын связал свою судьбу с дамой старше его на 13 лет, и опять остался без работы. Но это совсем другая история…