День из жизни мужчины...

Черт бы тебя побрал с твоим феном и ногтями. В ванную по утрам зайти невозможно. Во-первых, там ты. Во-вторых, там через раз стоит такой ацетоновый духан, что мама – не горюй… Да ты и не горюешь, это ж всякому видно. Туфлями полшкафа забито, две шубы, отдыхать ты поедешь в Турцию, и это не обсуждается, хоть и кредит за вторую шубу еще не выплачен.

Зачем ты красишься? Почему передо мной можно ходить с бледной мордой, а перед чужими людьми нельзя?

Как будто я тебя и такую любить обязан, а к ним нужно развернуться лучшей, накрашенной стороной.

Ну да, люблю. Что ж поделать. Не любил бы – давно бы бросил.

– Серег, ну, сколько можно дрыхнуть?! Вставай! Тебе еще Вику в школу вести!

– А кто сказал, что я сплю? – Сергей открыл глаза и бодро сел на кровати.

– Да ну тебя… Как будто я сама не вижу. Завтракать иди.

На кухне, как в детстве, пахнет жареной колбасой. Тогда, давным-давно и, кажется, в совсем другой жизни, колбасу жарили, потому что ее иначе есть было невозможно. Ну, как минимум, небезопасно для здоровья. А теперь – из каких-то кулинарных соображений. Хотя, может статься, Галка просто ностальгирует.

Он и сам частенько предавался этому чувству. Вот ведь глупость! Когда ему было двадцать, он решительно не понимал смысла затасканного слова «ностальгия». В тридцать было вообще не до того. Зато теперь, когда вот-вот стукнет сорокет, он распробовал – и необычное слово, и саму суть сладкой тоски по прошлому.

Хорошо скучать по прошлому. Во-первых, так сам себя убеждаешь в том, что в твоей жизни было что-то хорошее, а значит, еще есть шансы его получить и в будущем. Во-вторых, точно нет риска, что оно вернется и заново придется его проживать по-настоящему, «как было». Решать те же задачи, делать выбор, обдумывать, маяться…

Наверное, он слишком много в жизни сомневался и слишком мало делал. В школе учиться было лень, точнее, не очень интересно, к тому же, никакого резона что-то учить и получать хорошие отметки – стыдно было перед товарищами, отпетыми двоечниками. Поэтому, получив после девятого аттестат с тройками, решил не затягивать и идти профессию получать. Время было лихое, и он бы пошел в бандиты, как звали, но отец сказал: «Лучше я тебя сам убью». И ведь, чего доброго, правда бы убил, мозгов бы хватило.

Пошел в лицей, на слесаря учиться. Чего только там ни попробовал. Завидовал институтским – у тех было как-то все почище и поинтереснее. Но понимал, что поступить самому не светит – без знаний-то, без денег, с таким аттестатом. К тому же – зачем? Две трети вузовских выпускников шли торговать: кто джинсами, а кто и пирожками. Оставшиеся где-то вкалывали на зарплату, которая будет неизвестно когда.

Еще была армия. Первые полгода старался не вспоминать, потом стало ничего, потом – так и вообще хорошо, знай себе покрикивай на всякую «зелень», которая и работу твою за тебя сделает, и ногти на ногах пострижет, если что… А чего? Все так делали. Кто мог.

Пришел, гулял, работал. В конце концов старый дружок отрыл автомастерскую и позвал к себе. Там Сергей и осел.

В двадцать девять, одержимый неведомо откуда нахлынувшим желанием уюта и тепла, женился на Галке. Тогда она была еще Галочка, совсем молоденькая, с белыми гладкими ножками и розовыми ушами.

Через год родилась Вика, а Галочка куда-то провалилась, уступив место Галке – раздражительной, едкой особе, которая категорически не хотела заниматься сексом и выглядела лет на пять старше себя самой. Уюта, а тем более тепла, дома было мало. Сергей ревновал к дочке – дочке, по крайней мере, доставалось Галкиной странной любви, на него уже не хватало.

Потом был короткий период, когда Вика к нему потянулась, ходила за ним хвостиком: папка, папочка, погляди, покажи, расскажи, почему… Но он как-то быстро прошел – а может, ему показалось? Во всяком случае, теперь жена и дочь образовали коалицию – против него. Они всегда объединялись против него – а почему, спрашивается? Что он им плохого сделал? Кормил, поил, одевал, оплачивал кружки и что-то еще – Галкиной-то зарплаты хватало только на помаду и тушь, как она сама говорила.

– Роди мне сына, – сказал Сергей как-то ночью, после особенно хорошего дня, когда Галка лежала головой у него на плече. – Пусть будет еще сорванец, весь в меня…

– Щ-щас тебе, – усмехнулась она. – Не будет. Да и чего говорить-то, все равно не можем себе позволить. Если только на старости, когда Вика учиться пойдет.

– Думаешь, тогда уже будет старость?

– Ну, у тебя уж точно будет. – Галка, кажется, обиделась. – Давай спать.

Если честно, Сергей давно уже чувствовал себя старым. В смысле, немощным каким-то. Не из-за здоровья – здоровье было ничего, многие ровесники уже с инфарктами ходили или только на «виагре» исполняли супружеский долг… Просто как-то сил не было. Не было их в юности, чтобы поплыть против течения. Не было в молодости, когда – он чувствовал – нужно было сделать что-то такое, чтобы «бахнуло». Не было и сейчас.

И от этого бессилия хотелось выть, как зверю в клетке. Он хотел, но не мог ничего изменить. Хотел жену, которая бы его любила и уважала, хотел детей, много, которые смотрели бы на него с восторгом и учились походить на него. Хотел дела, большого и красивого дела, которое бы звало его к себе каждый день и час, ради которого стоило бы просыпаться. Хотел денег и путешествий, хотел ярких событий, чтобы постоянно происходило что-то новое… Он жаждал чувствовать себя хозяином своей жизни – но не мог. На деле же он ощущал себя исполнителем второстепенной роли в захудалом провинциальном театрике.

И самая горькая горечь состояла в том, что так останется до конца, а второй жизни не будет.

Года три назад он серьез хотел уйти из семьи. Оставить Галке с дочкой все, сесть на поезд с одним чемоданом в руке, уехать, начать «где-то там» все сначала. А что? У него руки – что надо, голова на плечах есть, мужик – он на то и мужик, чтобы в любой ситуации о себе позаботиться. Почти решился, потом передумал. Удержала не любовь, и не привычка, и даже не вина, а тоненькая, как писклявый голосок, мысль, что может быть, блистательная жизнь не ладится не оттого, что кто-то мешает, а оттого, что внутри что-то не так, и от этого не сбежишь и не уедешь, потому что оно отправится с тобой.

Ну, и остался.

Трудно уйти в никуда.

Бывали у него за годы супружеской жизни и другие женщины. Галка, конечно, не знала, да и о чем знать – ну, так, история на несколько встреч. Не было среди них той, с которой можно было бы сбежать на край света. Просто такие же, как он, уставшие души, которые искали, где погреться.

– Пап, а ты чего грустный такой? – Вика шмыгнула носом и втянула голову в плечи. Холодно на улице и сыро.

Хорошо, что школа всего в нескольких кварталах.

– Да ничего.

– Вы что, опять с мамой поссорились?

– Нет, с чего ты взяла?

– Да вы все время как будто в ссоре. – Вика дернула плечом, поправляя лямку рюкзака.

Сергей тащил в руке еще здоровенный пакет с учебниками. И чему их там, в третьем-то классе, учат?

– А что с твоей машиной?

– Спасибо, что спросила. Подвеска полетела, надо менять к чертям.

– Меняй.

– Поменяю.

Вика кивнула.

А о чем принято разговаривать с восьмилетними девочками?

– Как дела в школе?

– Я там еще не была, не знаю, – едко отозвалась Вика.

Вся в мать.

Остаток пути молчали.

– Иваныч, а ты чего на своих двоих? Опять до родимой кобылки руки не дошли?

– Типа того. Сапожник без сапог – слыхал такое?

Васька, молодой рукастый мужик, недавно в их мастерской, показал зубы:

– А то. Пивка глотнешь? У меня там, в сумке.

– Охренел – на работе пить? Правил Андрюхиных не знаешь?

– Да брось. Жить надо ярче, жить надо веселее…

– Серег, ты что, пьяный? – поразилась Галка. – Среда же…

– А разница какая?

Сергей был не особенно пьян, чувствовал только теплоту и легкость во всем теле. Вот, даже язык не заплетается – разве это называется «пьяный»?

– Тебя Андрюха выгонит. – Галка стала похожа на рыцарский доспех из музея. Тяжелая, прямая и железная. И пустая.

– Не выгонит, куда он без меня денется. Кто ему там за такие гроши «примуса починять» будет? Я пашу, как вол, от зари до зари, есть у меня право расслабиться? Есть!

– Нету. По пятницам есть, по средам нету. Сколько раз я тебе говорила…

– А ты мне не указ.

– А кто ж указ? – елейно поинтересовалась Галка.

– Господь Бог, вот кто!

– У-у, вон оно как… Ну, значит, пусть он тебе жрать и готовит, господь Бог твой! – Галка скомкала полотенце, швырнула на стол и вылетела из кухни.

Где-то позади вжалась в угол Вика.

– Не буду я на твою мамку орать, не бойся, – бросил Сергей через плечо.

И сел есть недожаренную картошку. Немытыми руками, прямо в куртке.

– Галь, у тебя есть какая-нибудь мечта?

Молчание.

Он лежал на боку, глядя в сердитую Галкину спину.

– Галь…

– Отстань, я сплю.

– Не спишь, ты со мной разговариваешь.

– Я не разговариваю с животными, которые ничего не понимают, нет у меня такой привычки.

– Галь, не обижай меня.

Она аж подпрыгнула на кровати и развернулась к нему:

– Это я тебя – не обижай? А тебе меня, значит, можно? Сколько хочешь?

– А чем я тебя обидел?

Опять молчок.

– Ненавижу, когда ты молчишь. Когда-то ты трещала без умолку целыми днями.

– Угу. А потом ты мне сказал, что с такой болтухой, как я, жить тошно, и лучше на необитаемом острове...

– Прости. Я, наверное, злился за что-то, вот и ляпнул…

– Ляпнул он… – Она пытливо, но уже беззлобно смотрела на него. Как будто задавала глазами вопрос.

– Так о чем ты мечтаешь?

– Жить хочу хорошо. Чтоб и у нас, и у Вики все было.

– Как в анекдоте, что ли? «Ну, мужик, теперь у тебя все было…» – сказала золотая рыбка.

– Ты опять?!

– Ладно, ладно, не буду…

Галка молчала так долго, что, казалось, уже не ответит.

– Сереж… Вот ты прожил на свете столько лет, столько всего видел, слышал…

– Да что я там видел!

– Не перебивай меня! А ты знаешь, в чем смысл жизни? Ну, вот для чего все это?

– Ну, ты, мать, даешь…

Но Галка уже завелась, и ее было не остановить.

– Мы с тобой просыпаемся каждый день злые, как черти, вкалываем на зарплату, от которой плакать хочется, я прихожу домой вся в мыле, стою у плиты, жру, мою посуду, проверяю Викины тетрадки, смотрю телек и валюсь спать. Ты приходишь, жрешь, пьешь, смотришь телек, спишь. И потом – опять, все сначала, день не отличается один от другого… А для чего это все делать? Чтобы просто завтра было такое же утро?

– Мы дочь растим. – Сергей, неведомо отчего, стиснул зубы.

– Я знаю. – Галка вдруг вздохнула, и как будто вместе со вздохом вышел из нее и колючий, беспокойный жар. – Ладно, давай спать, что ли…

Сергей – такого уже давно не было – вдруг потянулся и с нежностью поцеловал ее в лоб.

Галка прижалась к нему и притихла. Кажется, плакала, а Сергей хотел, правда, искренне хотел ее утешить, чем-то помочь – но не знал, как. Ни ей, ни себе. Ему снились тяжелые сны, а на рассвете он проснулся.

***

Сколько их в нашей стране, мужчин, кому за 35?

Тех, кому далеко еще до старости, но и юность чья уже позади.

 Многие ли из них чувствуют себя в расцвете сил, как принято говорить об этом возрасте?

Нет. Не многие. Те, кому повезло – кто выбрал в жизни ту, которую нужно было, дорогу, а не легкую, кто женился удачно – нет, не на папиных деньгах, не на сиськах и уж тем более не на манипуляциях, а на понимающих, душевных женщинах. Те, кто знает, что делает правое, нужное дело, а не просто «зашибает бабло», которое то ли жинке отдать, то ли в банк положить, то ли просадить в кабаке – один черт.

Так не у всех, мы это очень хорошо понимаем и чувствуем, даже, бывает, на своей шкуре.

Но – что гораздо, гораздо страшнее, мы боимся это менять. Мы, мужчины, как это ни странно, боимся выпустить из-под ног твердую почву – как будто это не наши предки бороздили океаны, не они рассекали небо винтами самолетов, не они вели за собой войска и народы на новые земли. Мы, женщины, так боимся, что наши мужчины снимутся с места и двинуться куда-то в неизвестность, как будто это не наши праматери следовали за мужьями в безводные пустыни и снежные ветра Сибири, как будто не они переносили очаги с собой и готовы были любить и заботиться, где бы ни пришлось сегодня ночевать.

Куда, скажите, подевалась память крови?

Конечно, никуда она не делась.

Ее засыпало, как пеплом, пустыми убеждениями, недовольством и раздражением, привычным недоверием – но она есть. И из этого настоящего, как из хороших углей, можно раздуть славный костер, у которого хочешь грейся, хочешь – готовь еду, а хочешь – куй инструменты для нового дела. Дело твое.

                                                             Алексей и Мария Афанасьевы, г. Краснодар

© Алексей и Мария Афанасьевы. 

Данный текст является частью коммерческого издания и охраняется законом об авторском праве. Любое использование статьи или ее фрагмента возможно только с письменного разрешения правообладателя с обязательным указанием первоисточника и Ф.И.О. авторов