Некрологи на смерть МакГрегора Мазерса

Ниже публикуются два некролога посвященных Макгрегору Мазерсу, опубликованные вскоре после его смерти в журнале "Вестник оккультизма" ("The Occult Review").

Первый принадлежит перу автора многих трудов на оккультные темы, члену Золотой Зари Артуру Эдварду Уэйту.

Автор второго некролога – Джон У. Броуди-Иннес, человек лично знавший Мазерса более 25 лет, – специалист по средневековому праву, друг писателя Брэма Стокера. Возглавлял эдинбургское отделение Золотой Зари. После раскола Золотой Зари Броуди-Иннес сохранил верность Мазерсу и объединил оставшиеся верными Мазерсу храмы в Орден Альфа и Омега.

По мнению Фрэнсиса Кинга (приведенному в книге "Современная ритуальная магия") "трогательный и полный любви" некролог Броуди-Иннеса "по своим литературным достоинствам контрастирует с на редкость ужасным стилем насмешливых замечаний Артура Уэйта в адрес Мазерса".

Апрель, 1919 г.

Ниже приведены факты из биографии г-на Макгрегора Мазерса, описанные человеком, хорошо его знавшим в один из периодов его жизни.

Смерть Самюэля Лидделла Макгрегора Мазерса, которая настигла его в Париже в конце ноября прошлого года, пробудила старые воспоминания, которые я решил записать для информации читателей, интересующихся оккультными науками. Эти воспоминания являются личными. Это было в 1883 году, когда будучи молодым человеком, я часто бродил по Британскому музею, интересуясь там многими вещами. Я постоянно замечал худощавую фигуру такого же студента, как и я, который часто приходил в читальный зал и так же находился в поиске. Он был, я боюсь, в очень стесненных обстоятельствах, и посещал зал гораздо чаще, чем я, даже в те годы. Его можно было видеть там с раннего утра до позднего вечера. В зависимости от времени года читальный зал закрывался в 7 или в 8 вечера, и в эти часы он тащил к основной стойке гигантские кипы книг. Это были книги по оккультизму, как и те, что брал я, с той только разницей, что я работал с меньшим количеством.

Должен признаться, что меня разобрало любопытство, что же это за человек с рыбьими глазами, и, чего он собственно ищет. В конце концов, один из таких же служителей этого святилища познакомил нас. Незнакомец оказался С.Л. Мазерсом (приставка Макгрегор еще не появилась). В коридоре мы разговорились о книгах по оккультизму, и он сказал мне шепотом с жутким акцентом: "Я член общества розенкрейцеров и масон, поэтому есть вещи, о которых я не могу говорить". Я был моложе и только начинал изучение оккультизма, однако меня позабавили две вещи: во-первых, я его не о чем не спрашивал, во-вторых, хотя мои познания о розенкрейцерах были скудны, никогда бы не думал, что его члены будут вот так расхаживать и говорить об этом. Однако мы все же познакомились, и чем больше я его узнавал, тем более эксцентричным он мне казался. Я помню, как мысленно сравнивал его с Дон Кихотом и Гудибрасом. Но такое тщеславие было присуще только ему одному.

Иногда он вдруг окликал меня, чтобы поделиться своими вдохновенными планами, например, своим намерением вступить в отряд "французских зуавов" в Африке, чтобы "можно было провести остаток жизни в сражении". Однако шли месяцы, а он все так же проводил время в читальном зале. Однажды утром я увидел его в красном галстуке, символизирующим воинственные инстинкты, которые он не мог удовлетворить никаким другим способом. Мы встретились еще как-то раз, он, спотыкаясь под грузом книг, сказал: "Я покрыл себя иероглифами как одеждой", из чего я сделал вывод, что он заинтересовался египтологией. Он обладал естественной способностью дать понять на своем особом языке, что он глубоко знал любой предмет, которым начинал заниматься, и непосвященные в это верили.

Иногда я встречал его на различных неформальных мистических сборищах людей, "интересующихся" оккультными науками. Иногда его также видели в обществе мисс Бергсон, и подразумевалось, что они решили пожениться.

Году в 1885 он работал над каббалой, перевел несколько текстов "Зохар" из латинского издания Кнорра фон Розенрота. Они вышли под названием The Kabbalah Unveiled ("Разоблаченная Каббала"), его вступление предполагало серьезное изучение условной части каббалы – таких понятий, как гематрия и нотарикон, – но его перевод с латыни подвергся резкой критике со стороны автора журнала The Theosophist ("Теософист"). Мне кажется, что он ответил, что именно в тех местах, о которых шла речь, их перевод неверен, он же в свою очередь сравнивал текст по-латыни с оригиналом на халдейском. Меж тем о его знании этих текстов можно судить по тому, что он назвал работу Исаака Лурия "De Revolutionibus Animarum" частью "Зохар". А она была написана, даже по самым крайним оценкам, примерно через 300 лет после "Зохар".

До того, как заняться переводами, Мазерс оставался активным членом общества розенкрейцеров, которое позже получило широкую известность как Герметический Орден Золотой Зари. На одном судебном процессе, проходившем много лет спустя, он говорил, что являлся главой ордена розенкрейцеров, но через Герметический Орден стало известно, что он был исключен большинством голосов в 1901 году.

Возвращаясь к более раннему периоду, пришло время, и Мазерс женился на мисс Бергсон, сестре Анри Бергсона, всемирно известного в настоящее время французского философа (жена Мазерса пережила своего мужа). Сам он в скором времени был назначен куратором музея Хорнимана, но менее чем через два года контракт закончился.

Немного позже Мазерс с женой переехали в Париж, где он прожил большую часть жизни. Он взял титул графа де Гленстрея, утверждая, что этот титул был присвоен одному из его предков королем Яковом II. В библиотеке "Арсенал" в Париже Мазерс нашел французский манускрипт, описывающий магический обряд Мага Абрамелина; этот обряд, как подразумевалось, имел еврейские корни, хотя все противоречило этому [позднейшие исследования подтвердили это мнение Мазерса]. Однако Мазерс поверил в эту идею в силу абсолютно не критического склада ума. Он перевел его на английский, и этот перевод вышел в свет в виде роскошного издания. Кроме этого он перевел работу "Ключ царя Соломона" с оригиналов, найденных в Британском музее, а также написал брошюру по картам Таро.

После его переезда в Париж наше знакомство практически закончилось, но слухи, распространяемые о нем, были многочисленными и странными. Он открыл отделение оккультного общества, о котором я упоминал, и многие знаменитости Франции, принадлежащие к кругу оккультистов, побывали его членами. Он твердо верил в судьбу династии Стюартов, что они снова взойдут на английский престол, слухи связывали его с заговором младотурков – заговора с целью заговора, как Уильям Батлер Йейтс однажды выразился о нем.

Мне кажется, что он знавал плохие дни, бедняжка, и пытался вернуть удачу различными способами. На французской выставке у него был павильон "Дворец Изиды", и я даже слышал, что в Дьеппе он гадал на картах Таро, – надеюсь, на самом деле, до этого он не дошел. К сожалению, он не был склонен достигать профессионализма в обычных областях.

Он обладал многочисленными слабостями, но были и плюсы: его оккультизм был честен, несмотря на некоторые трюки, и большие запасы не усвоенных знаний.

МАКГРЕГОР МАЗЕРС

Личные воспоминания Дж. В. Броуди-Иннес

В ноябре прошлого года, практически незамеченный большинством людей, в Париже скончался необычный человек. Что он представлял собой: великого адепта, великого ученого, великого притворщика, великого негодяя? Я слышал много мнений на этот счет, которые уверенно и даже безапелляционно доказывались. Так же много самых противоречивых слухов ходило и о Калиостро. Я хорошо знал его лично, и, может быть, 30-летняя дружба позволит мне рассказать о своих воспоминаниях, связанных с этой выдающейся личностью, чтобы лучше понять этого интереснейшего человека. Когда я первый раз увидел его, он был куратором музея Хорнимана в Норвуде, и даже тогда противоречивые отзывы о нем вызывали любопытство.

Некоторые видные археологи говорили мне, что, учитывая его удивительные знания в необычных областях знаний, ни один человек в Англии не мог бы лучше справиться с задачей размещения и занесения в каталог экспонатов такого музея. Другие, наоборот, говорили о нем как о шарлатане, чьи знания могут обмануть только невежд. Даже его имя вызывало сомнения – был ли он Макгрегором или Мазерсом? Однако даже поверхностное знание истории шотландских горцев развеяло бы эти сомнения. Имя МакГрегор было объявлено вне закона после восстания за независимость 1745 года в Шотландии. Его предки взяли себе в качестве имени то, что в действительности являлось вторым именем – Мо-Эзерс – "Посмертный" – от маленького сына Алистера Макгрегора из Гленстрея, который, родившись после убийства своего отца в 1603 году, был признан предводителем Гленстрея. Это имя было англизировано и превратилось в имя "Мазерс", которое и носили его предки. Но его настоящим именем было, конечно, Макгрегор. Его дедушка отважно сражался в осаде Пондичерри с Лалли Толлендалем, и получил от Людовика XIV титул графа Макгрегора де Гленстрея, который позже был подтвержден Яковом II; это был французский титул, естественно, в Англии не употреблявшийся. Когда я узнал Мазерса лучше, стало понятно, почему мнения о нем настолько противоречивы. Макгрегор был кельтом из кельтов, тип, который ни один англичанин-тевтон не мог понять и оценить по достоинству.

Для многих этот тип был сильнейшим раздражителем. Сегодня есть такие люди, которые оставят позади доктора Джонсона в плане обругивания всего кельтского или горского. Макгрегор обладал кельтским феерическим темпераментом и жаждой соревнования. Он мог начать ссору при одном, даже мнимом, намеке на неуважение к его клану или нации, и довести ее до конца с усердием средневекового рыцаря. При этом он всегда находился в невыгодном положении, поскольку был истинным шотландским джентльменом, и в его характере не было и тени злости, а среди его оппонентов были такие, которые прибегали к любому оружию – цель оправдывает средства. Эта кельтская натура была непонятна для среднего англосакса. Без сомнения, он был тщеславен, но это было безобидное детское тщеславие. Он был легковерен, его легко было провести наглому лжецу, так как он ненавидел обман и не хотел видеть его в других, но если обнаруживал, то не щадил обманщика.

Не мне говорить о его знаниях, так они превосходили мои, но я знаю, что они признавались компетентными людьми так же искренне, как злобно отрицались его противниками. Однажды я показал некоторые из его писем ко мне, касающиеся Каббалы, моему первому учителю иврита, раввину и передовому каббалисту, и он сказал, что "этот человек – истинный каббалист. Не многие неевреи столько знают, вы можете смело следовать за ним". Когда он открыл "Дворец Изиды" на парижской выставке, один египтолог с мировым именем сказал: "Макгрегор – воскресший фараон. Всю свою жизнь я изучал высушенные кости, он же оживил их". Это всего два примера из многих. Однако были и те, кто говорил, что его знание Каббалы и египтологии было поверхностным, "пересказом" чужих работ. Кто будет решать? Однако я знаю, что на многие мои вопросы я тут же получал ответы, и ответы удовлетворительные, с многочисленными ссылками на специалистов по данному вопросу, доказывающие хорошее знание предмета, и я ни разу не обнаружил ошибки.

Здесь не место пересказывать историю, как он был обманут печально известной супружеской парой Хорусов. Эта история хорошо известна, и отчет о суде может быть прочитан любопытствующими. Это пример того, как его подвели черты собственного же характера.

Что касается его знаний оккультизма и возможностей, здесь я могу говорить с большей уверенностью. У него был редкий дар делать ясными те глубокие внутренние учения, так часто завуалированные фразами и словами, что читать их – все равно, что искать жемчужину в куче навоза. Его знания в астрологии были необычайны, что полностью подтверждается многочисленными гороскопами, прошедшими через мои руки, в которых были замечательно предсказаны реально происшедшие события. Он обладал также высокоразвитым чувством предвидения, свойственным людям его национальности. И у меня есть множество подтверждений этому. Он был знаком с культовыми обрядами народов разных стран, накопленными в течение многих веков; и известные ученые говорили мне, что его объяснения силы и влияния данного обряда были ясными и логически обоснованными.

Хорошо известен тот факт, что он был главой Герметического Ордена Розенкрейцеров (имеется в виду Герметический орден Золотой Зари – прим. перевод.). Но об этом ничего нельзя сказать. Обет давался во время обряда, посвященного богу Гору. Все члены ордена были связаны торжественной клятвой о неразглашении информации, касающейся ордена и его членов, или происходящего на собраниях. Таким образом, то немногое, что было опубликовано в отношении этого ордена, могло быть получено из уст членов ордена, нарушивших клятву, или дошло до нас через призму воображения рассказчика. Однако, исходя из тех данных, которыми я располагаю, можно сказать, что, несмотря на разногласия и несовпадения в прошлом, Орден продолжает свое существование и процветает. Он получил распространение во многих странах мира, а преданность и любовь его членов к своему вождю, возможно, после его смерти стала еще больше.

Многие годы он жил в Париже и, естественно, использовал свой французский титул, пребывая во Франции, и оставил его после переезда в Англию.

Я думаю, редко можно встретить человека, которой внушал бы такую любовь и преданность, и одновременно яростную вражду. Со своей стороны не могу не сказать, что я его знал как преданного и верного друга почти полжизни. Часто я писал ему и задавал вопросы, касающиеся моей литературной деятельности. С бескорыстной готовностью он откладывал в сторону другие дела и отправлялся на поиски в парижские библиотеки и музеи, чтобы снять копии или перевести необходимые мне страницы, для меня недоступные, или откровенно предоставлять в мое распоряжение огромные запасы своих странных познаний и скрупулезных исследований. Я не оставался слеп к его ошибкам, которые лежали на поверхности и были очевидны для всех. И все же я думаю, что редко можно встретить в жизни более преданного и сердечного друга, чем я имел в лице Макгрегора Мазерса.

Искренний, импульсивный, горячий, сердечный горец, он обладал всеми хорошими и плохими качествами, присущими его национальности; непонятый, гонимый; но вновь возрождающийся, отважный и преданный прошлому, не таящий ни к кому злобы, едва обижающийся на многие беспочвенные ложные утверждения в его адрес. Я рад возможности добавить этот маленький листочек на венок, лежащий на надгробной плите моего дорого друга.