Зигмунд Фрейд на рубеже ХХ века перевернул представления своих современников о том, как работает наш разум. Он показал, что не все наши действия, мысли и поступки управляются именно разумом, а кроме того, не все происходящее в нашей душе отражается в сознании.
 

Люди начали обсуждать свои коварные мысли и непристойные влечения, была подведена теоретическая база под «сексуальную революцию» и бунт против ханжеских традиционных ценностей. Казалось бы, механика работы нашей психики стала вполне понятной, но только за гранью понимания так и осталось то, что делает нас не вполне свободными от нашей своенравной и не всегда предсказуемой психики.

Подверженность бессознательным импульсам и зависимость от неподдающихся осознанию жизненных установок отмечается у всех людей – даже у предельно рациональных, эрудированных, циничных и неподверженных никаким эмоциям и сантиментам.

Так и не покоренная сексуальная энергия

Несмотря на перманентную и уже вековую сексуальную революцию, мы по-прежнему стесняемся разговоров о сексе, боимся секса, и многие попадают в сексуальную и любовную зависимость. Вряд ли в отношениях полов что-то существенное осталось за гранью нашего понимания. Дело в том, что секс – это не просто прямое отреагирование наших влечений, а социальная игра и особая форма общения, которое приводит к неизбежному разрыву нашей субъективности даже у самых нарциссических и эгоцентричных особей.

Некоторые социологи и философы отмечают постепенное уменьшение процента гениальных людей в течение ХХ века. И объясняют это феномен тем, что сексуальная революция так и не освободила эротическую сферу человека, но зато нанесла существенный урон процессу сублимации, и мы потеряли возможность подпитки нашей интеллектуальной активности и духовных устремлений трансформированной эротической энергией.

Воля к власти, заретушированная под амбициозные устремления

Некоторые последователи Фрейда - например, Альфред Адлер - предположили, что мы вытесняем из своего сознания не только сексуальные порывы и жажду обладания, но и наше стремление участвовать в более широких социальных играх. В частности, мы подавляем в себе стремление к власти и социальному доминированию, сначала в пределах своей семьи, а потом расширяем свой аппетит до стремления доминировать в тех масштабах, насколько хватает нашего воображения.

Введенное Адлером представление о «комплексе неполноценности», формирующемся на почве мании величия, существенно расширило представление о том, какие импульсы и какие энергии мы вытесняем из поля нашего сознания.

Согласно его представлениям, многие окружающие нас люди, находящиеся в состоянии социальной апатии, безволии и отсутствия энергии для реализации своих замыслов, оказались в таком состоянии как раз по причине того, что еще в детстве не смогли справиться со своим стремлением к превосходству. Поэтому те беспомощные юноши или девушки, которые взывают к вам в немой мольбе о помощи и поддержке, на самом деле смотрят на вас со скрываемым от самого себя чувством предельного над вами превосходства.

Оказалось, что людям легче признаться самим себе в самых непристойных сексуальных влечениях, чем в стремлении доминировать над окружающими людьми. Правда, в последние десятилетия была проведена масштабная «социальная психотерапия», и массы стремящихся к превосходству людей смогли реализовать себя в контексте ценностей радикального либерализма с его поощрением амбициозных устремлений и моральным оправданием социального неравенства.

Так что же осталось по ту сторону удовольствия?

У Фрейда и его последователей слишком многое было замешано на идее влечения и принципе снижения уровня психического напряжения. Следуя такой логике, было не сложно предположить, что самым расслабленным состоянием психики является смерть человека. И таким образом Фрейд пришел к мысли о том, что стремление к смерти в душе человека первично в сопоставлении со стремлением к удовольствию. Это своего рода буддистский путь к нирване.

Фрейд также выделяет особый механизм – «принцип навязчивого повторения», который занимает доминирующее положение в психике человека. Но даже перейдя на другую сторону принципа удовольствия, в другую реальность, в которой, казалось бы, должны функционировать другие законы, Фрейд снова говорит о стремлении к снижению уровня энергетической напряженности в психике.

Мне кажется, что логические проблемы в концепциях Фрейда появлялисьиз-за того, что он сам находился в плену психологического субъективизма. Его профессиональный опыт и наблюдательность позволили ему заметить навязчивое стремление людей к воспроизводству одних и тех же базовых форм психической, интеллектуальной и поведенческой самоорганизации. И в рамках его концепции было бы логичнее говорить о стремлении к воспроизводству каких-то традиционных базовых форм человеческого существования, а не стремлении к смерти.

Возможно, смерть - это явление, которое в принципе не вписывается в рамки человеческого рационализма, и человеческий разум просто не в состоянии ее осмыслить. По этой причине в нашей культуре отмечается коллективное стремление к вытеснению темы смерти из общественного сознания. В тех культурах, в которых имелись и имеются концепции «продолжения жизни после смерти», смерть порой становится центральной темой повседневной жизни.

Можно сказать, что современная культура и воспроизводимые в ней традиционные формы организации жизни очень тесно завязаны на механизме вытеснения из общественного сознания в целом и сознания отдельных людей в частности темы смерти. Естественно, что эта тема постоянно пытается прорваться в нашу повестку дня, но мы ее достаточно эффективно из нее вытесняем или просто заглушаем другими, более подвластными нашему разуму темами.

Социальные трансы как ключевой способ воспроизводства нашей культуры и организации совместной жизни

Транс – это измененное состояние сознания, но только обычно предполагают, что он уводит нас от адекватного восприятия реальности, но это не совсем так. Очень часто транс является как раз тем механизмом, который позволяет нам видеть какой-то срез нашей реальности в максимально ярком, контрастном и насыщенном энергией и осмысленностью виде.

К разряду таких утверждающих реальность трансов относится, например, состояние влюбленности. Можно сказать, что человек при этом теряет голову, но, с другой стороны, именно в этом состоянии его жизнь наполняется предельной ясностью и осмысленностью, и именно в этом состоянии он острее всего ощущает то, что он живет.

Многие люди знакомы с муками и пьянящей радостью творчества. Именно в состоянии духовного или интеллектуального вдохновения человеку с наибольшей ясностью и очевидностью открывается что-то новое, и именно в этом измененном состоянии сознания он может наиболее отчетливо увидеть, «как все устроено в этом мире».

Помимо приведенных выше примеров индивидуальных трансов, существуют и коллективные, социальные трансы. Наиболее заметным для нас становятся различные социальные моды или хайпы, способные настолько увлечь большие группы людей, что они меняют свои привычки и даже образ жизни. Именно на наведение социальных трансов работают такие системы, как государственные, партийные или сословные идеологии, или маркетинговые технологии по формированию образа жизни и схемы потребления.

Особым ресурсоемким и интеллектуально насыщенным способом наведения социальных трансов является государственная система образования, а также различные типы элитного образования. В данном случае трансы наводятся путем задания определённой картины мира и прорисовки в ней престижных жизненных сценариев.

В принципе, социальные трансы так же, как и индивидуальные, позволяют человеку сконцентрировать свои внимание, энергию и другие ресурсы на реализации какой-то заданной извне программы. Это позволяет ему не распыляться и не тратить время на мучительную и энергозатратную рефлексию или осознание оснований своей жизни и построение собственных жизненных планов.

Можно сказать, что транс – это либо альтернатива принципа вытеснения из сознания всего лишнего или одна из его разновидностей. Транс – это специфическое состояние сознания, позволяющее видеть только то, что необходимо для поддержания определённого образа жизни.

Наверное, можно также говорить о каких-то «переходных трансах» или мобилизационных трансах. Например, влюбленность мобилизует нас на создание семьи. А идеологическая возгонка, получаемая человеком в процессе тренинга или общения с уже «посвященными в тему людьми», позволяет ему поменять работу, среду обитания, образ жизни.

Психотерапия – это вывод человека из негативных трансов

Как и многие советские и российские психологи, я в конце советского периода и в первые годы перестроечного ажиотажа, позволившего нам приобщиться к мировому опыту, потратил достаточно много времени и сил на освоение того, что стоит за практикой НЛП и эриксоновского гипноза. У меня даже был опыт личного общения с дочкой Милтона Эриксона – Бетти. Она несколько раз останавливалась у меня в гостях, приезжая в Россию со своими тренингами.

Но в какой-то момент мне и многим моим коллегам стало очевидно, что основной задачей психолога является не гипноз и не введение в состояние транса, а, скорее, наоборот – выведение человека из тех устойчивых негативных трансов, в которых он по каким-то причинам находится.

При таком подходе естественно возникает вопрос о том, а что является причиной погружения человека в деструктивные для него трансы. И что с ним происходит, когда он избавляется от этих измененных состояний сознания. Ведь очень часто негативные трансы становятся для человека столь привычными, что за их пределами он уже не мыслит себе никакой жизни.

Очень часто, обращаясь к психологу, человек рисует и для него, и для себя такую картину мира, в которой для него просто нет других форм существования, кроме тех, в которых он сейчас находится. Этот психологический механизм вслед за Фрейдом можно было бы назвать «принцип навязчивого повторения», в заданных нами смысловых рамках он работает как принцип удержания в состоянии привычного транса.

Но что происходит, когда человек выходит из транса?

Образно и немного иронично говоря, заметим, что он попадает в состояние «психологического похмелья» или своеобразной наркотической ломки. А если говорить серьезно, то можно сказать, что он оказывается перед лицом пустоты. Именно эта пустота и пугает наш разум, именно она и вытесняется из нашего сознания. Лучше иметь что-то болезненное, но «что-то», чем ничего.

Хайдеггер писал, что основной вопрос философии или бытия можно сформулировать примерно так: «Почему есть сущее, а не наоборот – ничто?». Человеческий разум хватается за любые сущности, так как очень боится оказаться перед этим самым «ничто».

Тот же Хайдеггер любил цитировать известного немецкого поэта Гельдерлина, который писал: "Достойно, но все же поэтически проживает Человек на этой земле".

В определенной мере мы сами творим для себя реальность, в которой живем.

• Не так сложно выявить тот негативный семейный сценарий, которые навязали тебе родители,
• не очень сложно отказаться и от позаимствованных на бессознательном уровне социальных сценариев.

Но не очень просто создать свою картину мира, в которой тебе есть достойное место и в которой ты можешь прописать свой собственный жизненный сценарий.