Блаватская Елена Петровна » Теософия - 1. Разоблаченная Изида. Том I

Прежде чем браться решать вопрос, являются ли формы животных привидений, явления которых так часто бывают засвидетельствованы духами мертвых животных, – мы должны тщательно рассмотреть их поведение на основе имеющихся сведений. Действуют ли эти привидения в соответствии с инстинктами и повадками этих животных при жизни? Подстерегают ли призрачные хищные звери своих жертв? Убегают ли от человека робкие животные? И проявляют ли последние враждебность и склонность досаждать, совершенно чуждую их натуре? Многие жертвы такого рода одержаний, в особенности страдальцы Салема и других исторических случаев колдовства, свидетельствуют, что они видели, как собаки, кошки, свиньи и другие животные заходят в их комнаты, кусают их, скачут по спящим телам и разговаривают с ними; часто побуждают их совершать самоубийство и другие преступления. В хорошо засвидетельствованном деле Елизаветы Эслингер, упоминаемом доктором Кернером, привидение жреца древности из Вимментала [105 , с. 398] появлялось в сопровождении большой черной собаки, которую оно называло своим отцом и которая в присутствии многочисленных свидетелей прыгала по всем кроватям заключенных. В другой раз этот жрец появился в сопровождении ягненка, а иногда – в сопровождении двух ягнят. Большинство обвиняемых в Салеме были обвинены как ясновидицы, которые замышляют зло и совещаются с желтыми птицами, которые сидят у них на плечах или на перекладинах над ними [107 ]. И пока мы не отвергнем свидетельства тысяч людей во всех частях света и во всех веках и не оставим монополии на ясновидение только современным провидцам, то животные-призраки существуют и проявляют наихудшие характерные черты порочной человеческой натуры, сами не будучи людьми. Кем же они тогда могут быть, как не элементалами?  

Декарт был одним из тех немногих, кто верил и осмелился сказать, что мы в долгу перед оккультной медициной за открытия, которым «суждено расширить область философии»; и Бриер де Буазмон не только разделял с ним эти надежды, но открыто выражал свое сочувствие «супернатурализму», который он считал универсальным «великим верованием».  

«…Вместе с Гвизо мы думаем, – говорит он, – что существование общества зиждется на нем. Напрасно, что современный разум, который, несмотря на свой позитивизм, не может объяснить ближайших причин любого феномена, – опровергает сверхфизическое; оно универсально и скрыто в глубине всех сердец. Наиболее возвышенные умы часто являются его наиболее устремленными последователями» [108 , с. 60].  

Христофор Колумб открыл Америку, а Америго Веспуччи пожал всю славу этого открытия и присвоил его заслуги. Теофраст Парацельс снова открыл оккультные свойства магнита – «кости Хоруса», который за тысячу двести лет до него играл такую значительную роль в теургических мистериях, и вполне естественно стал основателем школы магнетизма и средневековой маготеургии. Но Месмер, который жил почти три столетия спустя после Парацельса, и как ученик его школы, преподнес магнетические чудеса публике и пожал славу, которая приходилась огненному философу, тогда как великий учитель умер в госпитале!  

Таков мир: новые открытия вытекают из старых наук; новые люди – и та же старая натура!  

Глава III  

Слепые водители слепых  

«Зеркало души не может одновременно отражать и земное, и небесное; и одно исчезает с его поверхности, когда другое вырисовывается над его глубиной».  

«Занони»  

– «Qui, done, t'a donnй la mission d'annoncer au peuple quo la Divnitй n'existe pas – quel avantage trouves tu a persuader а l'homme qu'une force aveugle prйside а ses destinйes et frappe au hazard le crime et la vertu?»  

Robespierre (Discours), May 7, 1794.  

Мы верим, что из тех физических феноменов, которые неподдельны, лишь незначительное количество произведено развоплощенными человеческими душами. Все же, даже те феномены, которые производятся оккультными силами природы, например такие, которые происходят с участием некоторых настоящих медиумов, и с силами, сознательно применяющимися так называемыми «фокусниками» Индии и Египта, – все эти феномены заслуживают тщательного и серьезного изучения со стороны науки; особенно теперь, когда значительное число достоверных свидетельств говорит о том, что во многих случаях гипотеза о каком-то обмане отпадает. Нет сомнения, что существуют профессионалы-фокусники, которые в состоянии совершать более ловкие трюки, чем все английские и американские «Джоны Кинги» вместе взятые. Роберт Гудини, несомненно, смог бы, но это отнюдь не удержало его от того, что он рассмеялся прямо в лицо академикам, когда те хотели, чтобы он заявил через газеты, что он может заставить стол двигаться или выстукивать ответы на вопросы без прикосновения рук при условии, что стол не будет заранее подготовлен. Один этот факт, что знаменитый теперь в Лондоне фокусник отказался принять вызов на 1000 фунтов стерлингов, предложенный ему мистером Алджернон Джой, чтобы он проделал такие манифестации, какие обычно получаются при помощи медиумов, при условии, что в этом будет убеждаться комитет, свободный и независимый, настроенный отрицательно к его стремлениям разоблачать оккультные феномены. Как бы он ни был ловок, мы бросаем ему вызов на тех же условиях воспроизвести «трюки», показываемые даже обычными индийскими фокусниками. Условия, например, такие: место показа избирается исследователями во время представления, и фокусник до этого ничего не должен знать о выборе; эксперимент должен быть произведен средь бела дня без малейшей подготовки к нему и безо всяких помощников, кроме одного мальчика, совершенно голого, и сам фокусник тоже должен быть полуголый. После этого мы из разнообразиях трюков выберем три трюка, наиболее обычных среди таких выступающих перед публикой фокусников – те, которые недавно были показаны нескольким джентльменам, принадлежащим к свите принца Уэльского: 1. Превратить рупию – крепко зажатую в руке скептика – в живую кобру, укус которой был бы смертелен, что можно было бы установить осмотром ее зубов. 2. Заставить семя, выбранное наудачу зрителями и посаженное в первое попавшееся подобие цветочного горшка, доставленного теми самыми скептиками, – расти, созревать и принести плод в менее, чем в четверть часа. 3. Лечь, вытянувшись, на остриях трех сабель, воткнутых перпендикулярно рукоятками в землю и остриями кверху; после этого удалить одну из сабель, затем вторую и, после интервала в несколько секунд удалить и последнюю саблю – фокусник остается, наконец, лежащим ни на чем – в воздухе, чудеснейшим способом повиснув приблизительно на одном ярде от земли. Когда какой-либо престиджитатор, начиная с Гудини и кончая самым последним трюкачом, приобретшим выгодную известность своими нападками на спиритуализм, проделает то же самое, тогда – но только тогда мы начнем приучать себя к вере, что человечество возникло и развивалось из заднего копыта эоценского орогиппуса Гёксли.  

Мы еще раз утверждаем с полной уверенностью, что не существует такого профессионального мудреца ни на севере, ни на юге, ни на западе, который мог бы состязаться хотя бы с подобием на успех с этими неучеными нагими сынами Востока. Они не требуют египетского дворца для своих представлений – ни подготовки, ни репетиций; они всегда готовы в один момент вызвать к себе на помощь скрытые силы природы, которые для европейских престиджитаторов так же, как и для ученых, остаются запечатанной книгой. Истинно, как сказал Илья:  

«Не многолетние только мудры, и не старики разумеют правды». [Иов , XXXII, 9]  

Повторяя замечание английского священника Генри Мора, мы также могли бы сказать:  

«…действительно, если бы у людей осталось хоть сколько-нибудь благопристойности, то повествования Библии могли бы с избытком уверить людей в существовании ангелов и духов».  

Этот же выдающийся человек добавляет:  

«Я смотрю, как на особую милость Провидения, что свежие примеры появления привидений могут разбудить наши притупленные и спящие в летаргии умы к пониманию, что существуют и другие разумные существа, кроме тех, которые одеты в тяжелые одеяния из земной плоти… ибо эти очевидные доказательства, доказывающие, что существуют злые, нехорошие духи, обязательно откроют дверь вере, что существуют и хорошие, и, в конце концов, что существует Бог».  

Вышеприведенная цитата заключает в себе мораль в адрес не только ученых, но и богословов. Люди, отличившиеся своими выступлениями с церковной кафедры, а также занимающие профессорские кресла, постоянно демонстрируют перед мирянами, что они, действительно, так мало знают психологию, что вступая в контакт с любым правдоподобным предсказателем, попавшимся на их пути, делают себя смешными в глазах вдумчивого исследователя. Общественное мнение по этому предмету было выработано фокусниками и самозваными учеными, недостойными, чтобы с ними считались.  

Развитие психологической науки гораздо больше задерживается насмешками этого класса притворщиков, чем трудностями, присущими изучению этого предмета. Пустой хохот выкормышей науки или глупцов, следующих за модой, сделали больше для того, чтобы держать человека в неведении о его высших психических силах, чем неясности, препятствия и опасности, громоздящиеся вокруг этого предмета. Сказанное в особенности относится к спиритуалистическим феноменам. То, что их исследование производилось людьми неспособными, является следствием того факта, что люди науки, которые могли бы и хотели бы их изучать, – были отпугнуты хвастливыми разоблачениями, плоскими шутками и грубыми выкриками тех, кто недостойны даже зашнуровать их ботинки. Налицо моральные трусы, даже в университетских креслах. Прирожденная жизнеспособность спиритуализма доказана тем, что он пережил небрежительное отношение к нему со стороны научной корпорации и шумное хвастовство его притворных разоблачителей. Если мы начнем с презрительных насмешек патриархов науки, таких как Фарадей и Брустер, и кончим с профессиональными (?) разоблачениями успешных подделывателей феноменов… Лондона, мы не найдем у них ни одного хорошо обоснованного аргумента против случаев спиритуалистических манифестаций.  

«Моя теория заключается в том», – говорит этот индивидуум в своем недавнем так называемом «разоблачении», – «что мистер Уильям вырядил и разыграл Джона Кинга и Петра. Никто не может доказать, что это не так».  

Таким образом, выходит, что несмотря на смелый тон утверждения, это всего-навсего теория, и спиритуалисты могли бы с таким же правом дать отпор разоблачителю и требовать, чтобы он доказал, что это не так.  

Но наиболее матерыми, непримиримыми врагами спиритуализма является класс, к счастью, состоящий из очень немногих членов, которые, тем не менее, кричат громче всех и утверждают свои взгляды с крикливостью, достойной лучшей цели. Это претенденты на науку молодой Америки – ублюдочный класс псевдофилософов, упоминаемых в начальной главе этой книги, и имеющих не больше прав на то, чтобы их рассматривали как ученых, чем дает на это право обладание электрической машиной или прочтение ребяческой лекции по слабоумию или медиомании. Такие люди – если вы им поверите – глубокие мыслители и физиологи; никаких метафизических бредней у них нет, они – позитивисты – ментальные выкормыши Огюста Конта, чье лоно раздувается при мысли о выдергивании заблудившегося человечества из мрачной пропасти суеверия и о перестройке космоса на более совершенных принципах. Они – непримиримые психофобы – им нельзя нанести большего оскорбления, как сказать, что они являются обладателями бессмертных душ. Послушать их – и начнешь думать, что у мужчин и женщин не может быть никаких других душ, как только «научные» или «ненаучные души», каковы бы ни были эти души.  

Каких-то 30 или 40 лет тому назад во Франции Огюст Конт – ученик Политехнического колледжа, который годами оставался в этом заведении в качестве репетитора трансцендентного анализа и рационалистической механики, – проснулся в одно прекрасное утро с очень нерациональной идеей стать пророком. В Америке можно встретиться с пророком на каждом углу улицы, в Европе они так же редки, как черные лебеди. Но Франция страна всего нового. Огюст Конт стал пророком. А иногда мода настолько заразительна, что даже в трезвой Англии его некоторое время считали Ньютоном девятнадцатого века.  

Эпидемия распространилась, и пока что она, подобно лесному пожару, перекинулась в Германию, Англию и Америку. У нее нашлись адепты во Франции, но там это возбуждение долго не продлилось. Пророк нуждался в деньгах: ученики не хотели их давать. Лихорадка преклонения перед религией без Бога остыла так же быстро, как налетела; изо всех энтузиастических апостолов остался только один, заслуживающий какого-либо внимания. Это был знаменитый филолог Литрэ, член Французского Института и предполагаемый член Академии наук, но которому архиепископ Орлеанский зловредно помешал стать одним из «Бессмертных».  

Философ-математик – верховный жрец «религии будущего» – преподавал свое учение, как это делают все его братья-пророки наших дней. Он обожествил «женщину» и снабдил ее алтарем; но богине приходилось платить за пользование им. Рационалисты смеялись над ментальной аберрацией Фурнье; они смеялись над сенсимонистами; и их презрение к спиритуалистам не знало границ. Эти самые рационалисты и материалисты были пойманы, как пустоголовые воробьи, на птичий клей красноречия нового пророка. Томление по какой-то божественности, тоска по «непознанному» – чувства прирожденные человеку; даже худший из атеистов, кажется, не является исключением из этого. Обманутые внешним блеском его ignus fatuus, ученики следовали за ним до тех пор, пока не очутились блуждающими в бездонном болоте.  

Прикрываясь маской ложной эрудиции, позитивисты этой страны организовались в клубы и комитеты, замыслив выкорчевать спиритуализм под предлогом беспристрастного его исследования.  

Будучи слишком робкими, чтобы открыто бросить вызов церквям и христианскому учению, они стараются подкопать то, на чем базируются все религии – человеческую веру в Бога и в собственное бессмертие. Их политика заключается в том, чтобы высмеивать то, что подводит необычный фундамент под такую веру – феноменальный спиритуализм. Атакуя его в его наиболее слабое место, они стараются использовать его недостаток в индуктивном методе и те преувеличения, какие можно найти в трансцендентальных доктринах его пропагандистов. Пользуясь преимуществом его непопулярности, выказывая отвагу, настолько же яростную и неуместную, как у странствующего рыцаря Ла Манча, они требуют, чтобы их признали, как филантропов и благодетелей, которые выкорчевывают чудовищные суеверия.  

Давайте посмотрим, в какой степени хваленная религия будущего Конта выше спиритуализма, и насколько меньше его последователи нуждаются в лечении в сумасшедших домах, которые они официально предлагают медиумам, о которых они якобы чрезвычайно заботятся. Перед тем как приступить, давайте обратим внимание на тот факт, что три четверти отрицательных черт в спиритуализме приходятся непосредственно на долю материалистических авантюристов, притворившихся спиритуалистами. Конт со смаком обрисовал «искусственно оплодотворенную» женщину будущего. Она ничто другое, как киприановский идеал свободной любви. Иммунитет против будущего, предлагаемого его лунатизмом пораженными учениками, настолько привился некоторым псевдоспиритуалистам, что они приступили к образованию коммунистических общин. Ни одна, однако, не оказалась долговечной. Так как их основной характерной чертой являлся материалистический анимализм, позолоченный сверху тонкой фольгой философии из сплава меди с цинком со вкрапленными комбинациями труднопроизносимых греческих имен, – то эти общины не могли оказаться ничем другим, как неудачными начинаниями.