Л. Розенберг. ЖИЗНЬ В СВЕТЕ СМЕРТИ | ОГЛАВЛЕHИЕ Глава 2 Второй Вестник БОЛЕЗНЬ НЕИЗБЕЖНА Мое

Глава 2

Второй Вестник
БОЛЕЗНЬ НЕИЗБЕЖНА

Мое тело больно, но сознание останется здоровым. Так, хозяин дома, ты должен себя воспитывать.

Будда (Накулапита Сутта)

Я ПОДВЕРЖЕН БОЛЕЗНИ. БОЛЕЗНЬ НЕИЗБЕЖНА

Дхармическое отношение к болезни, особенно в традициях школы тхеравада, весьма радикально и сильно отличается от отношения, принятого в нашей культуре. Не то чтобы восточные монахи хотят заболеть. Они, как и мы, ценят здоровье и силы, которые оно дает для медитации. Но болезнь, с их точки зрения, предоставляет прекрасные возможности для духовной практики.

С одной стороны, болезнь напоминает нам о непредсказуемости нашего существования. Это наглядная демонстрация непостоянства всего земного, напоминание о том, что тело наше подвержено изменениям и тлену, и иногда кончина наступает довольно скоро. Поскольку с размышлениями о смерти связана существенная часть практики, следует воспользоваться ею, чтобы глубже заглянуть в самих себя. Легче бывает познать, кто мы есть, отталкиваясь от того, кем мы не являемся. А мы, к сожалению, не вечны.

Практикующий Дхарму прилагает усилия, чтобы вылечиться, но не жалеет о том, что болен, и не вспоминает о том времени, когда был здоров. Болезнь предоставляет нам уникальную возможность для духовной практики, особенно если мы обязаны соблюдать постельный режим или прикованы к кровати. В этом случае нас не обременяют обычные заботы и обязанности. Это как бы мини-затворничество, только в лежачем положении. У нас есть возможность подробно наблюдать свои телесные ощущения и работу мозга. Сами ощущения становятся ярче и живее в состоянии болезни. Причиняя нам боль, они дают прекрасную возможность для укрепления духовной практики.

В Америке и в большинстве других стран к болезни принято относиться по-другому. Мы считаем себя частью энергичного, здорового общества, и болезнь кажется нам чем-то чуждым, чего надо избегать, в то время как на самом деле болезнь – естественная часть нашего существования, изменчивой и не подконтрольной нам жизни тела.

Вспомните рекламные ролики средств от простуды. Их герои быстро встают на ноги и возвращаются к работе. Лекарство, которое помогает, рекомендуется купить. Желание выздороветь – совершенно естественное желание. Но реклама изображает трудовую деятельность как главную цель выздоровления. Древние цивилизации знали, что в нашей жизни есть и другие цели.

Рассмотрим случай с известным учителем випашьяны С.Н.Гоенка. Он успешно начал свою деятельность в качестве бизнесмена в Бирме. Единственное, что его беспокоило, – острые головные боли, которые, как он думал, были связаны с постоянным стрессом. Он консультировался с докторами Азии, Европы и Америки. Облегчение приносили уколы морфия, но доктора сказали ему, что таким образом он скоро станет наркоманом. Поэтому Гоенка решил искать другие средства лечения.

Друг посоветовал ему медитацию випашьяны, десятидневный курс под руководством Саягии У Ба Хина. Учитель допустил его к затворничеству, а потом спросил, что его сюда привело. Гоенка сказал, что он хочет избавиться от головных болей. Тогда учитель отказал ему, сказав, что в этом случае медитация ему не поможет. Мы медитируем для того, чтобы освободиться, а не для того, чтобы вылечить какую-то болезнь.

Гоенка согласился пожертвовать малой целью ради большой и на таких условиях ушел в затворничество. Он начал медитировать и не только избавился от головных болей, но в конце концов сам сделался учителем и основал центры медитации по всему миру. В этом ему помогли его деловые способности.

Болезнь часто является поворотным пунктом в нашей жизни и заставляет нас глубже взглянуть на вещи.

Иногда люди путают физическое здоровье и духовное развитие. Они считают болезнь личной неудачей, отказом от жизни в Дхарме. При этом они исходят из того, что, живи они чистой духовной жизнью, болезни можно было бы избежать. Когда Судзуки Роши в возрасте шестидесяти семи лет умер от рака, один из моих учеников небрежно заметил, что, наверное, Судзуки не был по-настоящему просветленным человеком. Еще более анекдотический случай произошел со мной. Однажды я сказал своей ученице, что собираюсь пломбировать зуб. На ее лице я увидел удивление и разочарование. Я спросил ее, в чем дело, и она ответила: "Как это могло случиться с вами – человеком, который так много времени уделяет духовной практике?"

Точка зрения Дхармы совершенно иная. Человеческое тело недолговечно и подвержено постоянным изменениям. Мы можем до какой-то степени сохранять его, но рано или поздно тело умрет. И мудрость заключается в том, чтобы помнить об этом. Нам приходится заботиться о теле, но, по большому счету, оно нам не принадлежит.

Великий учитель Аджаан Чах, имевший много учеников на Западе, излагая точку зрения Дхармы, говорил: "События развиваются своим чередом. Над ними можно плакать или смеяться, но они все равно произойдут. Нет такой науки, которая могла бы помешать естественному ходу вещей. Вы можете лечить зубы у зубного врача, но к старости они все равно выпадут. И у зубного врача они тоже выпадут".

Я вспоминаю историю, которую философ Хьюстон Смит рассказал журналисту Биллу Мойерсу. Она произошла во время пребывания Смита в дзен-буддийском монастыре в Японии. Смит заинтересовался дзен-буддизмом довольно поздно, в середине жизни, поэтому, приехав в Японию, он оказался старше других паломников. Учителя шли ему на уступки, но все равно суровые условия интенсивной медитации казались ему трудными и даже бесчеловечными. Участники спали всего по три часа в сутки, выполняли тяжелую физическую работу и подолгу медитировали. Еда была спартанской, в основном один рис, не больше девятисот калорий в день. Европейцу средних лет трудно было привыкнуть к такому режиму.

Смит, как и все новички, очень устал и в конце концов добился беседы с главным монахом. "Тебя это раздражает?" – спросил монах улыбаясь, а Смит сказал: "Я уже раздражен", – и стал перечислять бесчеловечность тамошних условий. "Ты, наверное, боишься, что заболеешь?" – спросил монах, на что Смит ответил, что уверен в этом. Наконец монах сказал: "Но что есть болезнь? Что есть здоровье?" – тем самым положив конец всей беседе. Смит понял, что все, сказанное им, можно трактовать двояко.

Такой вещи, как болезнь, в принципе не существует. Болезнь и здоровье – термины, полезные в беседе с докторами. Проблема в том, что мы привязываемся к ним, как к своему "я", и видим в них нашу личность. Они отделяют нас от опыта и мешают в полной мере ощутить собственную жизнь.

Итак, есть болезнь и есть здоровье. Но есть и наше конкретное состояние в данный момент. Оно-то и является для нас предметом духовной практики.

ПРАКТИКА И ЗДОРОВЬЕ

Я пришел на путь духовности через йогу. В тот период, когда я интересовался естественными способами лечения, моим учителем был Шивананда Сарасвати. Этот интерес стал частью моей практики Дхармы, но большинство учителей випашьяны его не разделяли. Надо мной часто подшучивали, особенно когда я заболевал. "Когда я болею, я просто ем много шоколада и печенья, – говорил один из этих учителей, – благодаря этому чувствую себя лучше и быстро встаю на ноги. Что же в этом плохого?"

В этом нет ничего плохого, если такая диета человеку помогает. Я не хочу учить жизни других людей, я хочу сам научиться жить сознательно.

В вопросах здоровья люди часто впадают в крайности. Будда некоторое время медитировал вместе с аскетами, которые считали тело если не помехой, то, по крайней мере, вещью, не имеющей значения. Они вели себя так, как будто хотели избавиться от тела, и практически о нем не заботились (согласно легенде, некоторое время Будда питался всего одним зернышком риса в день). Но в конце концов Будда пришел к выводу, что золотая середина предпочтительней.

Шивананда Сарасвати обнаружил ту же самую аскетическую традицию в Индии, среди индусских монахов, которые обращают очень мало внимания на телесное здоровье. Мне кажется, что все люди – и светские, и религиозные, – переставая заботиться о своем здоровье, впадают в ту же крайность. Они пренебрегают телом во имя некой высшей цели. И тело мстит за такое небрежение, ведет себя враждебно.

Другая крайность – и в эту ловушку попадают многие – чрезмерная забота о здоровье. Будда в своих сутрах говорил о "теле внутри тела". Под этим он подразумевал ежесекундные ощущения того, что происходит в нашем теле, наш постоянно меняющийся опыт. Фанатики здоровья порою одержимы внешним впечатлением, которое производит их тело, и это мешает им практиковать. Они хотят выглядеть стройными, юными, здоровыми, излучающими энергию. Забота о здоровье стала для них еще одной формой тщеславия, новой страстью. Они живут так, как будто они и тело – одно целое. Язык некоторых журналов о здоровом образе жизни носит агрессивный характер: "Мы должны "победить" старость, "побороть" болезнь". Но старость и болезнь невозможно победить.

Некоторые люди практикуют тип йоги, который я называю "йога в трико": ими движет желание иметь крепкие мышцы, сильные бедра, а главное – красивые ягодицы. Хатха-йога, которую я практикую, имеет древнюю и почтенную традицию. Ее мастера пришли бы в ужас, если бы узнали, какие мелкие цели волнуют их последователей. Многие современные сторонники здорового образа жизни видят в медитации – и любой другой духовной практике – лишь придаток к своим интересам, нечто, чему достаточно уделить несколько минут в день, чтобы держать духовную жизнь "в тонусе".

Несколько лет назад я тоже стал уделять слишком много внимания здоровью. Это неисчерпаемая тема, которой можно заниматься бесконечно. Но я понял, что не следует чем-то чересчур увлекаться. С годами я научился не придавать слишком большого значения состоянию своего здоровья. В этом вопросе нужно полагаться на здравый смысл и собственную мудрость. Мудрость – начало и конец всему.

А напомнил мне об этом Чогьям Трунгпа, очень известный, а ныне, к сожалению, покойный Учитель тибетского буддизма. Я знал его с первого приезда в Америку, еще до того, как он основал буддийские центры и опубликовал книги, сделавшие его знаменитым. Однажды я попросил его прийти и выступить на моих занятиях – тогда я еще работал преподавателем. Как-то раз после занятий мы прогуливались по студенческому городку. Он предложил пообедать вместе. Я ответил, что пощусь. (Поститься я начал, когда стал заниматься йогой, и время от времени продолжаю это делать и по сей день с большой пользой для себя.) Мой знакомый был заинтригован и спросил меня, зачем я пощусь. Я попытался объяснить. В конце моего объяснения он хлопнул меня по спине и сказал: "Ты что, хочешь жить вечно?" И он был прав. Нужен был свежий взгляд со стороны, чтобы я понял суетность своих усилий.

Я помню время, когда все мои заботы о теле только усиливали страдания от осознания неизбежности смерти. Мне становилось невероятно тоскливо при мысли, что все мои усилия напрасны, что выпестованное мною красивое тело в конце концов превратится в прах. Это казалось мне ужасно несправедливым. В сущности, это была привязанность, подобная многим другим: я был привязан к своему здоровью.

Тело – еще один предмет, с которым, согласно четвертой заповеди, нам в конце концов придется расстаться. Наша задача состоит в том, чтобы умереть для тела уже сейчас, увидеть его недолговечность и неподчиненность нам, и сделать все, что в наших силах. Мудрость должна повести нас по правильному пути.

Проблемы, связанные со здоровьем, дают лишний повод подойти к этой теме осознанно. Существует множество рецептов: есть только овощи и фрукты, следовать макробиотической диете и т.д. У меня у самого есть немало правил, но излагать здесь свои личные предпочтения и открытия я не стану.

Сколько вам нужно еды и какой именно, чтобы чувствовать себя хорошо? Некоторые виды пищи помогают сознанию оставаться легким и ясным. Другие нас возбуждают и излишне стимулируют. Одни виды продуктов дают мозгу энергию и ясность, другие, наоборот, его затуманивают. Какое количество упражнений необходимо, чтобы остаться здоровым и поддержать ясность ума? Сколько нам нужно сна? Ответы на эти вопросы зависят от человека и его состояния в данный момент. Попробуйте разные варианты, посмотрите, как вы будете себя при этом чувствовать. Вероятно, с возрастом ваши предпочтения будут меняться. Но вряд ли когда-нибудь вы сможете расслабиться и сказать себе: да, я абсолютно здоров. Все меняется, и здоровье заключается в том, чтобы уметь подстроиться к текущему моменту.

Идеальная возможность подумать над этими вопросами – время затворничества, когда мы располагаем практически лабораторными условиями для наблюдения за собой. В это время мы много медитируем и стараемся войти в контакт с нашим телом, чтобы понять воздействие на него различной пищи, жидкостей, разных темпов ходьбы и т.д.

Вопрос о пище особенно интересен. В Обществе медитации мы организовали шведский стол с разнообразной вегетарианской едой. Медитирующие имеют возможность выбрать еду в нужном количестве и поесть вдумчиво. Когда молчишь, легче сосредоточиться на еде. Удивительно, насколько часто человек находит в еде утешение или развлечение, а не просто питание. Наблюдения над собой могут помочь нам в дальнейшем изменить режим питания.

Во время затворничества мы больше узнаем о сне. Мы ведем напряженную жизнь: встаем в пять утра, медитируем до девяти вечера. Многие люди не выдерживают и в девять уходят к себе, считая, что для одного дня этого вполне достаточно. При этом они пропускают вечернюю медитацию, на которую по желанию можно приходить или не приходить. Но по мере прохождения курса люди обнаруживают, что глубокая, продолжительная медитация не поглощает, а, наоборот, дает нам энергию. В первые дни нам тяжело, но на четвертый или пятый день человек замечает, что у него открываются новые запасы энергии. Я прошу учеников реально оценить свое самочувствие и все-таки посещать вечернюю медитацию по мере возможности.

Иногда разумнее бодрствовать допоздна, в других случаях лучше пораньше пойти спать. Внимательный анализ собственного опыта подскажет вам, как лучше поступить. Постепенно вы научитесь понимать, когда следует бодрствовать. Дело не в том, чтобы высидеть как можно дольше. Наша задача – понять свое самочувствие и научиться правильно жить. Ведь принципы медитации в затворничестве пригодятся нам в дальнейшей жизни.

ПРАКТИКА И БОЛЬ

Затворничество дает идеальную возможность научиться бороться с болью и болезнями в целом. Болезнь состоит из дуккха ведена – целого комплекса неприятных ощущений. Во время болезни мы должны научиться бороться именно с дуккха ведена.

Мне хотелось бы подробнее остановиться на этой теме. Некоторые люди, узнав, что во время уединения мы долго сидим в позе лотоса, с поджатыми ногами, испытываем боль, иногда довольно сильную, и учимся наблюдать за ней, думают, что наша задача – умерщвление плоти. Но это вовсе не так. В некоторых традициях во время медитации запрещено двигаться вообще. Тех, кто двигается, учителя ругают. Медитирующие дают в присутствии остальных товарищей обет не двигаться. Иногда медитирующие буквально совершают подвиги – сидят от рассвета до заката, медитируют неделю подряд без сна. Я проводил такие эксперименты и пришел к выводу, что они, безусловно, полезны.

Но я такую медитацию не преподаю – отчасти потому, что не считаю ее здоровой, отчасти потому, что, с моей точки зрения, полезней другой род медитации. Я прошу медитирующих свести физические движения к минимуму – человеку трудно концентрироваться, если он постоянно ерзает. Уж если ты совершаешь движения, пусть эти движения будут осознанными. Мои наставления помогают ученикам обрести свой собственный ритм и постепенно увеличивать время, проведенное в неподвижном состоянии. Я приветствую их борьбу с болью, стремление воздержаться от движений, когда хочется подвигаться.

Боль есть неотъемлемая часть нашей жизни. Мы тратим большую часть жизни на погоню за удовольствиями, пытаясь избежать боли, и тем самым обрекаем себя на страдания. Определенное количество боли неизбежно присутствует в жизни человека, особенно когда речь идет о таких вещах, как болезнь, старение и смерть. Если мы мужественно смотрим им в лицо, вместо того чтобы убегать, нам легче удается с ними справиться.

Великий индийский учитель Шантидева очень хорошо сказал: "Нет ничего, с чем бы человеку не удавалось постепенно справиться. Привыкая к маленьким бедам, я тем самым учусь терпеливо переносить большие".

Мой первый учитель випашьяны Анагарика Муниндра высказал сходную мысль, когда мы обсуждали тему смерти. Меня в тот момент особенно волновало, как практиковать ввиду приближающейся кончины, потому что этот период, как правило, сопровождается сильными болевыми ощущениями. Учитель ответил: "Необязательно изобретать что-нибудь новое. Практика постепенно станет все сильнее и эффективнее, и, когда придет время умирать, задача останется той же самой – наблюдать физическую боль со стороны. Практика в момент смерти почти ничем не отличается от того, чем мы занимались раньше. Просто нужно усилить ее, сделать так, чтобы она стала сильнее смерти".

Канон на языке пали также содержит советы, как относиться к боли. "Как-то раз Досточтимый Ануруддха остановился около Саваттхи в темном лесу, потому что был болен и удручен горем. Несколько монахов пришли его навестить и спросили: "Как Досточтимый Ануруддха достигает того, что телесные боли не влияют на его ум?" Ануруддха ответил: "Это, друзья, происходит потому, что я всегда держу в уме четыре заповеди сознательного отношения к жизни. Вот почему телесные боли не влияют на мой ум".

Четыре заповеди сознательного отношения к жизни – великое учение. Они являются основой всей випашьяны и помогают сконцентрироваться во время медитации на том, что действительно важно. В основе моей медитации и преподавания лежат эти четыре заповеди в том виде, в котором они изложены Буддой в "Анапанасати-сутре".

Первая заповедь – сознательное отношение к телу. Мы концентрируемся во время медитации на нашем теле, в том числе и на дыхании. Вторая заповедь – сознавание ощущений. Они возникают в разных частях тела, но наша задача – понять, приятные они, неприятные или нейтральные. Третья заповедь касается обширной области сознания, различных его состояний, и особый акцент делает на килеса: жадности, ненависти и обмане. Четвертая заповедь касается мудрости, применения самой випашьяны, и подразумевает ясное и спокойное сознавание того, что все явления и состояния сознания постоянно меняются и не являются нашим "я".

Все четыре заповеди помогают правильно воспринимать боль. Разумеется, источником боли является тело, но сознание тоже принимает участие в ее восприятии. В конце концов мы понимаем, что боль – явление временное. Больше всего к боли имеет отношение вторая заповедь. Ведь боль – это форма веданы – телесное ощущение, в данном случае неприятное (дуккха ведана). Встает вопрос: как относиться к боли, как с ней бороться?

Вернемся к рассказу о двух стрелах – ощущении и реакции на него. Боль служит прекрасной иллюстрацией к этой метафоре. Полезно будет привести более полную версию притчи в том виде, в котором она имеется в каноне на языке пали. Будда обращается к монахам (на языке пали они именуются бхиккху – термин, обозначающий любого человека, серьезно практикующего буддизм).

Бхиккху! Незнающие люди могут испытывать приятные ощущения (сукха-ведана), неприятные ощущения (дуккха-ведана) и нейтральные ощущения (ни-сукха-ни-дуккха). Благородные ученики – те, кто обладает знанием, могут испытывать приятные ощущения, неприятные ощущения и нейтральные ощущения. Бхиккху, так что же здесь необычного? В чем разница между благородными учениками, которые знают, и теми, которые не знают?

Бхиккху! Люди, которые не знают и подвержены воздействию неприятных ощущений, печальны, угрюмы, плачут и причитают, пока не сойдут с ума. Они испытывают два рода ощущений – физические и духовные.

Представьте себе охотника, который поражает человека сначала одной стрелой, а потом второй. Человек ощущает боль от двух стрел – физическую и духовную. С теми, кто не обладает знанием, происходит именно это... Они испытывают два рода ощущений – физические и духовные...

Бхиккху! Благородные ученики, обладающие знанием, испытывая болезненные и неприятные ощущения, не тоскуют, не плачут, не причитают, не бьют себя в грудь и не сходят с ума. Они чувствуют только физическую боль, а не духовную.

Охотник пускает в такого человека одну стрелу и попадает, а потом пускает вторую и промахивается. В этом случае человек испытывает боль только от одной стрелы. Таковы благородные ученики, обладающие знанием... Они чувствуют только физическую боль, духовная боль их не касается.*

* Саллатха Сутта, Самьютта Никая, XXXVI. 6

Вообразим себе медитирующего человека в период девятидневного затворничества. Идет второй день, как правило, наиболее трудный в физическом отношении. Человек сидит и медитирует после обеда, когда обычно происходит спад энергии. У него болит спина, оттого что он много часов сидит выпрямившись. Утром его прихватила судорога, и сейчас, как только он сел, в спине появились неприятные ощущения. Думает он примерно следующее:

"Только не спина! Я надеялся, что после обеда станет легче. Сколько же мне еще придется так сидеть, ведь большая часть затворничества впереди. Как же мне будет больно! Наверное, я не выдержу. Как я вытерплю еще две сидячие медитации днем и две вечером? Что, если в какой-то момент я не выдержу и покину комнату? Что, если мне придется прервать уединение? Зачем я вообще стал участвовать в этом абсурдном затворничестве? Зачем я вообще занялся медитацией?"

И так далее. Это результат попадания второй стрелы. Медитирующий начал с ощущения боли в спине и очень скоро кончил тем, что вообще стал сомневаться в целесообразности своих занятий медитацией. По мере приобретения опыта медитации сознание начинает по-другому относиться к боли, что уже достаточно интересно. Но еще более эффективный метод заключается в том, чтобы сосредоточиться на самой боли.

Часть медитационной практики состоит в том, чтобы перевести фокус внимания с одного объекта на другой. Хотя – и это вам подтвердит любой медитирующий – невозможно заставить себя совсем не думать вообще ни о чем, сфокусировать внимание на другом предмете нам вполне по силам. Можно сконцентрироваться на боли. Когда мы концентрируемся на телесных ощущениях, скорость мышления сильно замедляется. Внимание, направленное на тело, забирает энергию мышления.

Вернемся к первой стреле – той, которой невозможно избежать. Болевые ощущения являются неотъемлемой частью нашей жизни. И хотя наша первая реакция – избавиться от боли или противостоять ей, концентрируясь на ней, мы приходим к выводу, что боль не так неприятна, как нам казалось. Боль превращается в мучение, когда мы думаем о ней, отождествляем себя с ней.

Если вы внимательно приглядитесь, то заметите, что боли сопутствует некое физическое напряжение. Мускулы вокруг болевой зоны напрягаются, стремясь ее избежать. Но это напряжение тоже вызывает болезненные ощущения. Иногда все тело напрягается из-за небольшой боли, которая возникла в спине или колене. Если вовремя разглядеть это побочное напряжение, оно часто проходит. И тогда мы возвращаемся к исходной боли, к первой стреле.

Можно заметить, что чем больше мы думаем о боли, тем сильнее она становится. Как только внимание переключается на другой предмет – даже на несколько минут, – боль усиливается. Но человек поначалу всегда отвлекается – и это еще не повод, чтобы себя критиковать. Чем больше вы будете практиковать, тем легче вам будет переносить боль. Вы поймете, что, сконцентрировавшись на боли, принесете себе только пользу. Все не так плохо, если правильно сконцентрироваться.

Очень важно не пытаться уменьшить боль, не бороться с ней при помощи сознавания. Избавиться от боли хотят все, но вряд ли это получится. Какая-то часть нашего сознания желает избежать боли, и это мешает ей приблизиться к ней. Но именно близость обладает преображающей силой.

Вместо этого попробуйте ближе рассмотреть феномен боли. В данном случае речь идет о физической боли, но все виды боли похожи, и в каждом из них присутствует физический компонент. Постарайтесь воспринять боль непосредственно, без размышлений о ней. Не нужно рассчитывать, планировать, пытаться преодолеть боль. Рассматривайте ее только в настоящем.

Если вы сумеете сконцентрироваться достаточно надолго, то увидите, что боль имеет свою динамику. Нам она представляется чем-то неизменным – БОЛЬЮ, – но на самом деле это не так. Она то усиливается, то ослабевает. Она может совсем уйти, а потом вернуться с удвоенной силой. Боль не является неизменной. И если вам удастся сосредоточить внимание по-настоящему, перейти на более тонкие уровни восприятия, вы почувствуете боль в виде интенсивной вибрации, пучка или потока энергии. Это еще один способ осознать ее пустоту. Боль не только обладает свойством прекращаться, но в любой конкретный момент не является чем-то незыблемым, неизменным. Она не субстанция, имеющая ядро, а текучий процесс.

Чтобы по-настоящему понять боль – или любое другое явление, – следует подойти к ней не просто осознанно (сати), но и с избирательной осознанностью (сатипанна). Необходимо усилие, чтобы сконцентрироваться непосредственно на боли. Необходима правильная концентрация, чтобы внимание не ослабевало. Необходим сознательный подход, чтобы почувствовать настоящий аромат, качество боли. И необходима избирательность, чтобы понять ее непостоянную и не связанную с нашим "я" природу. Боль возникает и проходит и не имеет отношения к нашему "я". Это просто боль.

Когда вы полностью входите в боль, нет никакого страдающего "я". Есть только боль, которую можно наблюдать, а следовательно, работать с ней. На самом деле происходит коренной пересмотр нашего отношения к боли. Мы начинаем понимать, что боль стоит того, чтобы ее изучать и терпеть, понять, что она представляет собой на самом деле.

Когда мы имеем дело с таким явлением, как боль, нам приходится работать с двумя концепциями времени. Одно время – психологическое, создаваемое нашим мозгом, который пытается понять, как долго продлится боль, насколько она усилится, когда пройдет. Это время поглощает нас. Оно съедает нашу жизнь.

В отличие от психологического времени есть так называемое абсолютное время, при котором мы воспринимаем вещи такими, какие они есть. Мы не сравниваем их с теми, какими они были раньше. Мы не ломаем голову, какими они будут в следующий момент. Мы идем с ними в ногу. Когда мы живем таким образом, время нас не поглощает. Мы поглощаем время. Времени как будто не существует, потому что мы от него свободны. Мы свободны от становления.

Догэн передает эту ситуацию в "Гэндзё коане" с помощью интересной метафоры:

"Дрова становятся золой, а зола не становится опять дровами. Однако не предполагайте, что зола – это будущее, а дрова – прошлое. Вам нужно понять, что дрова пребывают в явленном выражении дров, которое полностью включает прошлое и будущее и независимо от прошлого и будущего. Зола пребывает в явленном выражении золы, полностью заключающем в себе будущее и прошлое".*

* Kazuaki Tanahashi, ed., Moon in a Dewdrop: Writings of Zen Master Dogen (Berkeley, Calif.: North Point Press, 1995), p. 70.

Я полагаю, что это единение с болью, это нераздельное принятие ее и есть наилучший способ борьбы с ней – и не важно, возникла боль в результате длительного медитационного затворничества или серьезной болезни. Некоторые люди, быть может, в силу того что их самадхи еще недостаточно развито, не могут этого сделать, и поэтому я должен рассказать о других способах борьбы с болью. Один из них заключается в том, чтобы сосредоточиться на дыхании. При этом мы признаем боль, но считаем, что она слишком сильна для медитирующего.

Если боль становится слишком сильной или вы устаете за ней следить, всегда есть возможность переключиться на дыхание. Если вы способны следовать за болью, необходимо вернуться к ней как можно скорее. Именно такое ясное видение поможет вам научиться работать с болью.

Другой вариант – расширить фокус внимания. Например, если у вас есть боль в спине или колене, то следует переключить внимание на все тело целиком, включая дыхательные ощущения. Вы не игнорируете боль. Вы воспринимаете ее как часть существования всего вашего организма. Такое всеобъемлющее внимание очень часто расширяет область ощущений и облегчает восприятие боли.

Я считаю, что иногда можно игнорировать боль. Внимание переключается с больной части тела на здоровую, а потом постепенно, по мере возможности, возвращается к очагу боли.

Когда мои ученики говорят мне, что не могут переносить сильную боль во время сидения, я советую им начать с малой боли. Наша повседневная жизнь полна небольших болей, которые мы порою едва замечаем. Если мы сосредоточимся на их возникновении и угасании, то не только лучше узнаем жизнь своего организма, но и разовьем в себе способность сосредоточиваться на сильных болях.

Кроме того, я вполне серьезно говорю ученикам, что, если речь идет о боли, никогда не стоит успокаиваться. Иногда во время сидения может возникнуть очень сильная боль, но, если мы стойко ее переносим, она проходит. Затем, несколько недель или месяцев спустя, возникает гораздо меньшая боль, и мы не можем с ней справиться. Очень многое зависит от нашей энергии и концентрации в тот или иной момент. Так что никогда не поздно снова сконцентрироваться на боли.

Самое важное – осознать, что боль является частью нашей жизни. Мы тратим кучу сил, чтобы избежать ее, – и все впустую, поскольку боль рано или поздно к нам вернется. Более того, придет время, когда боль будет настолько сильной, что мы уже не сможем ее контролировать. Чем раньше мы научимся бороться с болью – аккуратно и решительно, – тем больше у нас шансов противостоять боли в трудных ситуациях.

Боль – это наиболее яркий пример дуккхи веданы, которая вызывает сложные состояния сознания и часто ведет к большим страданиям. Само ощущение есть слабое звено в этой цепи причин и следствий. Если мы научимся относиться к боли спокойно, то избежим огромного количества ненужных страданий.

МЕДИТАЦИЯ И БОЛЕЗНЬ

В своей жизни я дважды серьезно болел, и обе болезни меня многому научили. В обоих случаях мне помогали Учителя – без них я не узнал бы так много. Эти болезни произошли в разные периоды моей жизни и научили меня различным вещам.

Первая болезнь случилась со мной во время поездки в Корею. После нескольких лет занятий йогой и другими практиками я решил, что нужно заняться медитацией серьезно. Я загорелся мыслью поехать учиться в Индию, но один друг сказал мне, что знает в Америке человека, который может мне помочь, – корейского мастера по имени Сюн Сан. Мастер преподавал в городе Провиденс на Род-Айленд.

Дзен-мастер Сюн Сан был крайне обаятельный, бесстрашный и немного загадочный человек. В Корее и Японии он преподавал дзен-буддизм, но, когда приехал в Соединенные Штаты, сначала занимался ремонтом стиральных машин. Очень быстро он собрал группу учеников, и я был одним из самых прилежных. Он стал моим первым учителем. За пять лет учебы я многое узнал от него.

Он знал всего полсотни английских слов, но обладал удивительной способностью передавать с их помощью все, что хотел. Он мастерски выражал суть Дхармы. Кроме того, он был личностью героической – почти легендарной. Говорят, что он месяцами медитировал в пещерах, питаясь той пищей, которую ему удавалось найти. Дзен-буддизм, которому он учил, носил высокоэнергетический и героический характер. Мы медитировали над вопросом "что есть я?" и он справедливо подчеркивал трудность стоящей перед нами задачи. "Большой вопрос! – говорил он. – Что есть я? Это большой вопрос!"

Его пример заставил меня поехать на год в Корею, чтобы заняться там духовной практикой. К тому времени я полностью посвятил свою жизнь практике. У меня почти не было денег, но местные жители взяли на себя заботу о моем пребывании в Корее, а кембриджские друзья купили мне авиабилет в оба конца. Дело осложнилось тем, что у меня только что начался серьезный роман с одной женщиной. Отправляясь на год в Корею, я рисковал ее потерять (так, в конце концов, и случилось). Но пройти мимо такой возможности я не мог. Я горел желанием заняться духовной практикой.

Когда я приехал в Корею и остановился в главном храме мастера Сюн Сан в Сеуле, то сразу же заболел. Меня кормили рисом, супом, овощами и маринованной капустой даже на завтрак. Мой организм плохо переваривал такую пищу. Первые несколько недель у меня был понос. Потом мне стало лучше. Когда через некоторое время я отправился в затворничество в горный монастырь, понос начался снова. Я упал духом и даже испугался. То же самое было со мной в Мексике, но длилось недолго. У меня не было денег, я не знал, какую медицинскую помощь смогу здесь получить, и уже стал сомневаться в благополучном исходе болезни. Хуже всего было то, что я стольким пожертвовал из-за этой поездки, а теперь не мог заниматься тем, ради чего прибыл, – духовной практикой. Моя поездка оказалась напрасной потерей времени.

Монах, к которому я, к счастью, обратился со своей бедой, был девяностошестилетним Мастером по имени Хай Ам Суним. Это был маленький сухощавый человечек. Ноги уже не служили ему. На встречу со мной его вынесли слуги. Но в глазах его был прежний блеск, и чувство юмора ему не изменяло. Он сразу же понял, в чем моя проблема, и в нескольких словах указал, что мне делать.

Он сделал упор на энергию, которой я запасся для духовной практики. "Ты должен спросить: "Что есть я?" – сказал он громким, зычным голосом, как это делал Сюн Сан. – Но если ты способен всего лишь спросить, – тут он перешел на тоненький болезненный голосок, – "Что есть я?" – это не страшно. Спрашивай так, как умеешь. Если ты болен, медитируй, как это делают больные. Когда ты будешь здоров, то снова заговоришь, как лев".

Замечание Хая Ам Сунима полезно как больным, так и здоровым людям, занимающимся духовной практикой. Догэн говорил примерно то же самое своему повару: если у тебя нет каких-то ингредиентов – не беспокойся, работай с теми, что у тебя есть. В любой конкретный момент мы практикуем в конкретных условиях, и одно из них – состояние нашего здоровья. Нет смысла жалеть о том, что дела обстоят так, а не иначе. Тот, кто сравнивает, причиняет себе страдания. Достаточно воспользоваться теми ингредиентами, которые у нас под рукой, не беспокоясь, что все могло бы быть иначе. Даже предсмертный слабый вздох человека ничем не хуже всех остальных вздохов. Слабая энергия не хуже любой другой.

Годы спустя я снова столкнулся с болезнью, гораздо более серьезной, поскольку я к тому времени уже долго занимался духовной практикой и практиковал медитацию по системе випашьяны – так, как это принято в тайской лесной традиции. Дзен-буддизм занимается крупными вопросами, большой энергией, и не обращает внимания на мелочи. Медитация по системе випашьяны начинается с концентрации на мелких ощущениях. Медитирующий сосредоточивается на ведане до тех пор, пока сама эта практика не станет источником глубоких мыслей.

И снова все происходило при необычных обстоятельствах. Я приехал в Таиланд, чтобы заняться духовной практикой под руководством знаменитого учителя Аджаан Маха Боова, ученика Аджаан Муна, возродившего тайскую лесную традицию. Это было так не похоже на коллективную практику, которой я занимался, изучая дзен-буддизм! Мы собирались в зале, чтобы поесть и заняться пением, но медитировали в основном в лесу, в так называемых кути – маленьких бамбуковых хижинах, соединенных длинными тропинками. Медитирующие пребывали в кути в одиночестве. Мы находились рядом с маленькой деревней, на расстоянии ночного переезда на поезде от Бангкока, вдали от других городов.

Не забывайте, что я вырос в Бруклине. Местные жители называют эту практику тайской лесной традицией, но я называю ее тайской традицией джунглей. Лес для меня – это то место, куда можно поехать на пикник, где самые страшные звери – муравьи, а самая страшная беда, которая может приключиться, – гроза с дождем. Здесь я попал в настоящие тропические джунгли со змеями и другими гадкими существами, которые снуют у вас под ногами, – в том числе и многочисленными крысами, которые любят составлять компанию медитирующим в сезон дождей. Рассказывают, что некоторые монахи, медитируя во время вечерних прогулок, встречали даже тигров. Тигры, вероятно, уже вымерли, но крысы, насекомые, змеи и птенцы диких птиц окружали меня в изобилии.

Конечно, я знал, что могу заболеть, привез с собой фильтр для воды и разные лекарства, но уже через несколько дней разболелся настолько, что мой корейский опыт выглядел по сравнению с нынешним легким приключением. У меня начались лихорадка, сильный понос и рвота. В еде мне попался камушек, и я сломал об него зуб. Тайские монахи обычно ходят по деревням, прося пищи, и едят то, что им подадут. Вообще-то я вегетарианец, но в этот раз мне пришлось есть и курицу, и рыбу. Еда, в общем, неплохая, но меня от нее почему-то тошнило.

Я сильно упал духом. Уже во второй раз я приехал с горячим желанием посвятить все время медитации, а вместо этого лежал пластом или бегал в туалет во время приступов поноса и рвоты. Меня охватил ужас. Мы жили в первобытных условиях, и я чувствовал себя совершенно больным.

Маха Боова первым обратил внимание на мое состояние. Вид у него был расслабленный и радостный. Казалось, ничто его не тревожило. "Послушай, – сказал он, – ты выпил все свои лекарства и все наши лекарства. Пора положиться на волю природы. Ты не умрешь. Если бы мы думали, что у тебя что-то серьезное, то нашли бы тебе самых хороших врачей. По-моему, все европейцы так болеют, когда в первый раз приезжают в Таиланд".

Вместо того чтобы поддаваться болезни и расслабляться, советовал он, лучше, несмотря ни на что, продолжать медитацию. Он посоветовал мне забыть о таких словах, как дизентерия, лихорадка и даже болезнь. Ощущения, которые я испытал, представляют собой материал для медитации, как и любые другие. Моя задача – пытаться концентрировать на них внимание в течение длительного времени. Именно из-за отсутствия концентрации у нас возникают трудности. Внезапно оказывается, что это ваша болезнь, ваши чувства, и вас начинает переполнять чувство жалости к самому себе. Но когда концентрация к нам возвращается, ощущения становятся всего лишь ощущениями. Учитель посоветовал мне работать с ними, чтобы познать их недолговечную природу. Неприятные ощущения и настроения, которые им сопутствовали, оказались пусты, ни одно из них не было серьезным.

Я сказал ему, что мне очень трудно сидеть. Он ответил, что положение тела не так важно, как концентрация внимания. По возможности я должен сидеть или, в крайнем случае, лежать в кровати.

"Послушай меня, – сказал Аджаан Маха Боова, – наверное, ты упал духом. Ты хотел бы поехать домой?" "Да", – признался я. "Ты можешь это сделать, – ответил он, – пожить здесь неделю, а потом вернуться в Штаты и рассказывать всем о героической неделе, которую ты провел в тайском лесном монастыре. Но что ты сможешь сделать за эту неделю? В любом случае болезнь не остановить. Но если ты будешь продолжать медитацию, то принесешь пользу своему уму". Он имел в виду не только мыслящую часть нашего тела, а ту более обширную область, которая открывается у нас во время медитации.

Я не думаю, что смог бы ежесекундно медитировать над своей болезнью без помощи Маха Боова, без его спокойной поддержки. Но благодаря ему мне это оказалось по силам, и, скажу вам, это был потрясающий опыт. Мое тело буквально разваливалось на части. Большую часть времени я проводил в кровати, но мой мозг все равно пребывал в состоянии блаженства. Даже когда меня рвало и я для этого выбегал из хижины, меня все равно охватывало чувство радости.

В Корее я, может быть, и не стал бы медитировать так глубоко, но здесь, в Таиланде, при поддержке Аджаан Маха Боова я на это решился. Опыт, сам по себе незабываемый, имел для меня, по словам Аджаан Маха Боовы, и другие полезные последствия. "Мы не знаем, что будет, когда придет время умирать, – сказал он, – и навыки, которые ты приобретаешь сейчас, помогут тебе достойно встретить смерть".

Среди моих учеников – даже тех, кто имеет за плечами большой опыт медитации и несколько раз уходил в затворничество, – не так много медитирующих во время болезни. Когда эти люди выздоравливают, я спрашиваю у них: "Вы медитировали, пока болели?" Они смотрят на меня удивленными глазами: "Конечно, нет". Они валяются в кровати, смотрят телевизор, читают. Медитация ассоциируется у них с сидячим положением. Поскольку во время болезни они не могли сидеть, то не занимались духовной практикой.

Маха Боова доказал мне, что болезнь дает великолепную возможность для духовной практики и прекрасно демонстрирует непрочность нашего тела.

Медитация над физическими ощущениями, их ежесекундное сознавание – наилучший способ справиться с болезнью. Я считаю, что это своего рода лекарство. Наш мозг и тело тесно связаны. И когда человек начинает думать о последствиях своей болезни, о том, что она – признак старения и приближающейся смерти, это неизбежно вызывает у него напряжение. Такая реакция не дает энергии струиться свободно и мешает естественному самоизлечению. Поэтому медитация во время болезни помогает человеку выздороветь.

В Бирме ходит множество легенд о чудодейственной исцеляющей силе медитации. Эти легенды собраны и записаны сотрудниками Центра медитации Махаси Саядав Випашьяна в Рангуне. Этот центр – не место лечения, а место медитирования, интенсивной духовной практики и пробуждения. На протяжении многих лет сотрудники центра вели записи случаев исцеления с помощью медитации от всевозможных болезней, даже опухолей. Если человек соберет свою разбросанную энергию воедино и употребит ее при медитации, его возможности станут безграничны.

Но не в этом цель настоящей медитации. Рано или поздно, учил Будда, мы состаримся, к нам придут болезни и смерть. Все, что произойдет с нами, даже сама смерть, может послужить материалом для духовной практики. Один из моих учителей, индиец Вимала Тхакар, рассказал мне в связи с этим поучительную историю о монахе, который практиковал до самой смерти.

"Я вспоминаю эпизод из жизни святого старика по имени Тукроджи, очень мною чтимого. Он болел раком. Я пришел навестить его в ашрам. Он был абсолютно неграмотен. Как и все вокруг, он чувствовал, что конец его близок. Но, несмотря на это, он до последнего дня, как всегда, вставал в три часа утра и с полным самообладанием просил доктора и сиделку: "Усадите меня, обмойте тело губкой, поменяйте белье и простыни, зажгите лампу и благовония: пришло время для медитации". Перед смертью я снова пришел его навестить. Медсестра помогла ему принять сидячее положение. Он воспитывался в традициях вайшнавы, а в Махараштре такие люди обычно мажут себе лоб сандаловой мазью после купания. Он приказал слуге принести сандаловую мазь. Когда слуга вернулся, он спросил его: "Где зеркало? Неужели ты думаешь, что из-за того, что мой конец близок, я стану накладывать мазь как попало? Принеси зеркало. Покуда я жив, я жив полностью, а когда умру – весь умру. Но сейчас я абсолютно жив и исполню все молитвенные песни". Он не мог обойтись без зеркала, хотя знал, что смерть уже близка. Он знал день и час, когда она придет. Его положение было безнадежным. Он превратился в скелет, его рвало кровью. Но с каким величием он произнес слова: "Покуда я жив, я жив полностью. Принеси мне зеркало". И надо было видеть, с каким достоинством он мазал себе лоб сандаловой мазью. Это зрелище потрясло меня до глубины души. Даже перед лицом смерти он не забывал о жизни".*

* Vimala Thakar, Life as Yoga (Delhi: Motilal Banarsidass, 1977).

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>