С. Мадди. ТЕОРИИ ЛИЧНОСТИ: СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ

Мюррей (Murray, 1938) первым сделал акцент на эмпирическое измерение и валидизацию конкретных периферических характеристик, описанных в соответствующей части теории личности. Он и группа одаренных персонологов собрали огромное количество данных, имеющих отношение к его перечню потребностей (например, в достижении, аффилиации, власти, воспитании, помощи, переменах), на небольшой группе мужчин – студентов колледжа. В течение приблизительно шести месяцев эти исследователи использовали все возможные методы измерения: самоотчеты, проективные методики и оценку поведения – с целью объяснения периферической стороны личности этих молодых людей.

Чтение результатов этого экстраординарного предприятия сегодня вызывает смешанное чувство благоговения перед новаторскими усилиями этой группы и определенного ощущения бесхитростности той манеры, в которой происходил процесс измерений. Вместо того чтобы удостовериться в достаточной объективности методик, позволяющей независимо работающим исследователям приходить к согласованным результатам, Мюррей учредил диагностический совет. В этом совете проходило обсуждение того, что же на самом деле наблюдалось у испытуемого, и в конечном итоге к заключению приходили путем голосования. Похвально, что такая процедура демократична, но она не совсем объективна в научном смысле из-за различий в способности людей наблюдать одно и то же независимо друг от друга. Однако мне очень трудно быть критичным, так как я искренне верю в то, что подход Мюррея был наиболее конструктивным из всех возможных в то время. Измерение личности было слишком новым делом, чтобы кто-то успел преуспеть в нем. Исследования Мюррея были смелыми начинаниями, хотя его результаты и не могут считаться демонстрацией эмпирического существования и валидности его концепции. Мерилом его влияния может послужить то, что некоторые методики, разработанные им и его коллегами, такие, как тест тематической апперцепции (Murray, 1943), все еще весьма популярны.

Другим показателем его влияния является то, что его взгляды на периферию личности оказали сильнейшее влияние на тех персонологов, которые занимаются в основном разработкой тестов для оценивания личности. Перечень потребностей, по Мюррею являлся готовой отправной точкой для многих исследователей, желавших создать исчерпывающий тест для конкретных периферических характеристик. Хотя этот факт весьма драматичен, следует быть осторожным, чтобы в отсутствие дополнительной информации не прийти к выводу о том, что теория Мюррея гораздо более адекватна реальности, чем теории прочих персонологов. Популярность его списка потребностей, возможно, обусловлена их апелляцией к здравому смыслу, а также вниманием Мюррея к их операциональному определению.

Под влиянием идей Мюррея был создан тест индекса активности (Stern, 1958). Этот тест состоит более чем из 300 пунктов, описывающих виды деятельности, в отношении которых испытуемый должен указать свои предпочтения или неприязнь. В этот тест входят 30 потребностей из списка Мюррея, каждая из которых измеряется десятью пунктами. Штерн разработал исходные пункты теста на основе описаний Мюрреем этих потребностей и использовал ряд процедур, включая факторный анализ, чтобы сократить число пунктов по каждой из потребностей до тех из них, которые имеют высокие взаимные корреляции и относительно независимы от пунктов, относящихся к другим потребностям. Итоговые показатели потребностей имеют адекватную внутреннюю согласованность и стабильность. Поэтому можно утверждать, что большинство потребностей, постулированных Мюрреем в периферическом разделе его тории личности, вполне может существовать в реальности.

Но этот вывод следует некоторым образом ограничить, во-первых, в связи с несколько смущающим фактом, что показатели некоторых потребностей довольно высоко коррелируют друг с другом. Это может поставить вопрос о том, действительно ли постулированные потребности столь сильно отличаются друг от друга. Второе ограничение касается того факта, что тест Штерна использует лишь самоотчеты в форме ответов на вопросы. Хотя Мюррей и отстаивал возможность применения самоотчетов при измерении потребностей, он настаивал также и на том, что дополнительно следует применять соответствующие проективные и даже поведенческие данные, чтобы получить более точную картину. Решение Штерна использовать только самоотчеты отражает мнение разработчика теста о том, что такая информация является более объективной и лучше поддается количественной обработке, чем фантазии. Если верно предположение Мак-Клелланда о том, что самоотчет выявляет в большей степени схемы, нежели мотивы, мы можем ожидать, что тест Штерна неадекватен, поскольку в действительности он отражает в большей степени культурно усвоенные личностные образцы, чем истинные личные цели человека. Действительно, современная тестологическая литература насыщена доказательствами того, что самоотчет, используемый как метод получения информации о чертах и мотивах, подвержен эффекту, называемому стилем ответов (например, Jackson and Messick, 1958). Самым распространенным стилем ответов, похоже, является тенденция со стороны испытуемого отвечать на вопросы социально одобряемым образом (например, Edwards, 1957). Нет ни малейшей гарантии того, что человек, проходящий тест Штерна, отвечает с позиции своих действительных личных целей, а не исходя из того, какие, как ему кажется, цели прилично и социально желательно иметь. Будь индекс активности единственным эмпирическим доказательством осязаемости измерений потребностей по Мюррею, мы не смогли бы с уверенностью утверждать, что имеется доказательство их эмпирической реальности. Существует, однако, еще один тест, основанный на этих потребностях, который, хотя и использует формат самоотчета, но делает это особым способом, направленным на избежание риска получения социально желательных ответов. Этот тест называется "Каталог личностных предпочтений Эдвардса" (Edwards, 1953). Эдвардс начал с 15 потребностей, взятых из списка Мюррея, и создал наборы вопросов, содержание которых, по-видимому, подходило к каждой из соответствующих потребностей. Сперва он протестировал по этим вопросам группу студентов колледжа в том же виде, как это делал Штерн, а именно посредством описания видов деятельности, которые оценивались как нравящиеся или не нравящиеся. Сознавая наличие проблемы, заключающейся в тенденции отвечать в социально желаемой манере при оценке личностных целей, Эдвардс получил в другой группе испытуемых оценки каждого из вопросов по критерию их социальной желательности. Он получил крайне высокую корреляцию (0,87) между частотой, с которой студенты колледжа указывали на предпочитаемые ими пункты, и оценкой этих пунктов как социально желательных! На основе этого обескураживающего открытия Эдварде применил для предъявления вопросов так называемый формат вынужденного выбора. Другими словами, он предъявлял пункты не поодиночке, а парами, тщательно удостоверившись в том, что каждый пункт в паре сходен с другим по уровню своей социальной желательности. После этого респонденты решали, какой из пунктов каждой пары они предпочитают. Предполагается, что оценка силы потребности, получавшаяся суммированием числа выбранных пунктов, релевантных данной потребности, свободна от влияния социальной желательности ответов. Итоговые оценки потребностей были прокоррелированы с отдельной шкалой, разработанной ранее для измерения тенденции людей отвечать в социально желательной манере. Корреляция между оценками потребностей и социально желательными ответами была достаточно мала, демонстрируя тем самым успешность процедуры Эдвардса.

Табл. 10.6 показывает, что 15 показателей потребностей данного теста обладают неплохой внутренней согласованностью (корреляции между половинами теста – от 0,60 до 0,87) и стабильностью (тест-ретестовые корреляции от 0,74 до 0,88). Табл. 10.7 также показывает, что взаимные корреляции между показателями потребностей достаточно низкие: наибольшая равна 0,46, а наименьшая близка к нулю.

Таблица 10.6

Коэффициенты внутренней согласованности и стабильности переменных КЛП

* Между половинами теста на основе 14 пунктов против 14 пунктов, с коррекцией.

** Тест и ретест с интервалом в одну неделю. Средние и стандартные отклонения – для первого тестирования.

Сост. по: Edwards A.L. Edwards personal preference schedule. New York, 1953.

Таблица 10.7

Коэффициенты корреляции между переменными КЛП

Сост. по: Edwards A.L. Edwards personal preference schedule.

Логично было бы заключить, что тест Эдвардса является эмпирическим доказательством существования многих из тех конкретных периферических характеристик, что выделяет Мюррей. Тем не менее было бы целесообразно попытаться измерить эти потребности с помощью проективных методик. Я говорю это не только потому, что Мюррей полагал фантазии важным средством для измерения потребностей своего списка. Более важным является то, что не вполне понятно, сумела ли методика Эдвардса полностью избежать социально желательных ответов. Анастази (Anastasi, 1961, с. 516) поднимает вопрос о том, что имеется вероятность изменения социальной желательности вопросов при их связывании в пары, и ссылается на исследование, указывая буквально следующее:

"Эдвардc, однако, не перепроверил пункты своего опросника, предъявляемые попарно, по шкале социальной желательности. Последующие исследования показали, что значения социальной желательности действительно меняются в подобных условиях. При этом не только наблюдаются значимые различия значений социальной желательности пунктов при предъявлении их в парах, но также была найдена корреляция, равная 0,88, между вновь определенными значениями пунктов пар и частотой их выбора. Уместно также отметить, что исследования искажений ответов испытуемыми показывают, что оценки по "Каталогу личностных предпочтений Эдвардса" могут быть преднамеренно искажены для создания более благоприятного впечатления, особенно в определенных целях. Такая возможность, конечно же, существует в любых тестах с вынужденным выбором, где пункты были уравновешены лишь в плане общих социальных норм. В целом похоже, что переменная социальной желательности не была в "Каталоге личностных предпочтений Эдвардса" настолько подконтрольной, как это предполагалось".

Вероятно, чтобы наилучшим образом подытожить попытки Штерна и Эдвардса разработать тесты для изучения периферии личности, используя список потребностей по Мюррею, надо сказать, что, особенно с учетом коррекции социальной желательности ответов, примененной Эдвардсом, имеется эмпирическое доказательство того, что сущности, наподобие выделенных Мюрреем, действительно присущи людям. Имеют ли эти сущности статус потребностей, все еще неясно. Неясно это не просто в связи с предложенным Мак-Клелландом обоснованием (с которым отчасти согласился и Мюррей) того, что сущности мотивационной природы наилучшим образом поддаются измерению в продуктах фантазии, но также и в связи с эмпирическими данными о глубоком влиянии на самоотчет тенденции давать социально желательные ответы. С точки зрения Мак-Клелланда, вполне понятны тенденции к социально желательным ответам в тестах, требующих от респондентов ответов на вопросы о том, каковыми они являются, а сами такие процедуры лучше всего подходят для измерения схем. Поэтому сейчас невозможно прийти к более точному выводу, чем вывод о наличии эмпирических доказательств наличия сущностей, имеющих специфицированное Мюрреем содержание.

Даже если использованные для получения показателей данных сущностей операции не согласуются в должной степени с духом теории Мюррея, тем не менее возможно, что эти сущности действительно имеют изначально мотивационную основу. И в принципе вполне реально собрать дополнительную информацию, относящуюся к эмпирическим выводам по данному вопросу о мотивации посредством активных попыток выяснить конструктную валидность этих показателей. Обратите, пожалуйста, внимание, что это напоминает третий шаг нашей идеальной стратегии. Но мы едва ли продвинемся в оценке конструктной валидности, поскольку учебники, описывая как тест Эдвардса, так и тест Штерна, ссылаются на крайне малое число соответствующих исследований. Действительно, с момента публикации этих тестов их очень широко использовали в исследованиях. Однако весьма редко целью этих исследований было изучение валидности показателей; они сводились лишь к адекватному измерению диапазонов используемых в тесте потребностей. По этой причине весьма трудно определить статус различных показателей с точки зрения валидности. Тем не менее весомость опосредованных доказательств достаточна, чтобы предположить вероятность наличия валидности по крайней мере для некоторых из потребностей, измеряемых этими двумя тестами.

В характерном образце таких исследований (Bernardin and Jessor, 1957), связанных с "Каталогом личностных предпочтений Эдвардса", испытуемых ставили в три экспериментальные ситуации, требующие явной демонстрации зависимого или независимого поведения. Как показано в табл. 10.8, те испытуемые (так называемые зависимые), которые имели высокие оценки по потребности в уважении и низкие оценки по потребности в самостоятельности, проявляли больше надежды на одобрение и помощь других, чем испытуемые (так называемые независимые), которые имели низкие оценки по потребности в уважении и высокие – по потребности в самостоятельности. Однако никакой связи между этими показателями потребностей и конформностью к мнениям и требованиям других найдено не было. Эти результаты предполагают, что показатели потребностей в уважении и самостоятельности по тесту Эдвардса достаточно независимы от влияния схем, чтобы мы могли быть уверены в их мотивационной природе. Однако, как вы можете себе представить, можно сделать и иные выводы, а следовательно, этот тезис не является "непотопляемым". Точно так же дело обстоит фактически со всеми исследованиями, которые можно счесть релевантными конструктной валидизации этих показателей. И вместо того, чтобы рассматривать множество прочих исследований, чтобы прийти к уже только что полученным выводам, завершающим обсуждение тестов Эдвардса и Штерна, нам придется признать, что все они дают обнадеживающие, хотя и непоследовательные, доказательства эмпирической адекватности списка потребностей по Мюррею. Однако чуть позже я снова вернусь к вопросу, измеряют ли эти тесты-самоотчеты сущности мотивационного характера.

Таблица 10.8

Различия между зависимыми и независимыми
по оценкам внушаемости и поддержки

Сост. по: Bernardin А.С., Jessor R.А. A construct validation of the Edwards personal preference schedule with respect to dependency // J. Consult. Psychol., 1957.


ПОЗИЦИЯ ЭРИКСОНА

Из-за того, что Эриксон оказал большое влияние на эго-психологов, его точка зрения была лишь незначительно подвергнута строгой эмпирической проверке. Возможно, трудности связаны с уклончивостью работ Эриксона, но мне представляется, что он был достаточно понятен, чтобы инициативный исследователь мог спланировать исследование по оценке его воззрений. Отчасти малочисленность исследований с позиций персонологии может отражать сильный акцент его теории на развитие. В самом деле, генетические психологи действительно проводили эмпирические исследования, направленные на выяснение точности описаний Эриксоном разных стадий онтогенеза. К сожалению, эти исследования не вполне релевантны нашим целям, поскольку они имеют слабое отношение к плодотворности теории, направленной на понимание стадии взрослости. Для того чтобы исследование было для нас полезным, нужно по меньшей мере, чтобы в нем реализовывались попытки проследить актуальное функционирование личности в терминах эффектов задержки уже пройденных стадий развития. Но такие исследования крайне редки. Иногда какой-нибудь исследователь пытается объединить множество различных результатов, ссылаясь в расплывчатой, post hoc манере на периферические воззрения теории Эриксона. Но это слишком далеко от планирования исследования с целью определить эмпирическую адекватность его точки зрения.

Конечно, исследования, рассматриваемые как релевантные точке зрения Фрейда в отношении периферии личности, также релевантны и здесь. Безусловно, теория Эриксона имеет менее биологическую направленность даже относительно детства. Но фрейдистские понятия орального, анального и фаллического типов личности имеют сходства с типами, выделяемыми Эриксоном в первых трех стадиях онтогенеза человека. Поэтому точка зрения Эриксона получает ту же общую, но несколько неотчетливую опору, которую мы нашли для точки зрения Фрейда. Но уникальный вклад Эриксона в периферическую теоретизацию касается юности и взрослой стадии. Следовательно, только тогда, когда есть эмпирическая поддержка этим аспектам его теории, мы можем вести речь о ее плодотворности.

Из немногих имеющихся исследований я рассмотрю два наиболее ярких и релевантных. Первое, выполненное Пеком и Хавигхёрстом (Peck and Havighurst, 1960), обладает преимуществом обстоятельности. Его цель заключалась в том, чтобы отследить развитие характера подростков в период от 10 до 17 лет. Изучавшиеся черты или группы черт показывают согласованное развитие в данный период так, что подростки имеют тенденцию сохранять свой статус в группе. Это предполагает, что, чем бы ни был обусловлен этот статус в первую очередь, это свойство должно возникать до достижения ребенком 10 лет. К счастью, поведение родителей, которое могло повлиять на оформление черт подростков, было изучено за три года до начала данного исследования. Были выявлены поразительные отношения между особенностями поведения родителей и некоторыми чертами подростков. Сила эго и моральная устойчивость у подростков были самым тесным образом связаны с взаимным доверием и согласием в семье. Сила суперэго была тесно связана с согласием между родителями, дружелюбие – с доверием и демократичностью в семье. Отпечаток враждебности и вины у подростков был взаимосвязан с поведением родителей, демонстрирующих суровую дисциплину, недостаток доверия и отсутствие демократии. Очевидно, если ребенок получает тепло и любовь от своих родителей, а также пользуется как доверием, так и возможностью осуществлять свой собственный выбор, он будет психологически более активным и разносторонним. Данное исследование показывает эмпирическую валидность концепции Эриксона относительно первых двух этапов развития человека (доверие либо недоверие и самостоятельность либо стыд и сомнения).

Контрастом этой обширной, несколько туманной и неупорядоченной работе служит работа Бронсона (Branson, 1959), касающаяся периода юности (четкая идентификация либо ролевая диффузия). Бронсон попытался определить, действительно ли существует набор конкретных периферических характеристик, относящихся либо к полюсу четкого ощущения идентичности, либо к расплывчатости идентификации. Начав с тщательного прочтения описаний Эриксоном идентификации и диффузии, Бронсон выбрал для измерения четыре параметра, а именно: 1) уверенность / неуверенность в том, что имеется связь между прошлым и настоящим представлением о себе; 2) проявление низкой / высокой степени внутреннего напряжения или тревожности; 3) уверенность/неуверенность относительно того, какие личностные характеристики у тебя доминируют; 4) устойчивость / изменчивость отношения к себе. Бронсон предположил, что наличие значимой положительной корреляции между этими биполярными характеристиками будет представлять собой поддержку концепции Эриксона относительно пятой стадии развития человека (идентификация либо ролевая диффузия).

Испытуемыми являлись 46 студентов колледжа, преимущественно женщины. Бронсон измерял первые две из упомянутых выше характеристик посредством экспертных оценок исследователями поведения испытуемых в течение 20-минутного интервью. Исследователями были трое подготовленных клинических психологов, и среднее их оценок использовалось в качестве показателей. Для измерения двух последних характеристик применялась процедура самоотчета. Эта процедура повторялась еще раз через четыре недели для того, чтобы дать оценку устойчивости / изменчивости, требуемую четвертой характеристикой. Как можно увидеть из табл. 10.9, корреляции между этими четырьмя показателями варьируют от 0,47 до 0,71 и являются высокозначимыми с точки зрения статистики. Очевидно, что некоторые испытуемые, являясь тревожными, не видят связи между тем, кто они сейчас, и тем, кем они были ранее, и не уверены, каковы их реально преобладающие характеристики. Эти испытуемые демонстрируют диффузию идентичности. То, что некоторые из испытуемых имеют твердое чувство идентичности, свидетельствуют о наличии типа с противоположными характеристиками.

Таблица 10.9

Корреляции между показателями разных аспектов диффузии идентичности

Примечание. N = 18 для корреляций экспертных оценок, N = 46 для прочих значений.

* р <0,05, двусторонний критерий; ** р < 0,01, двусторонний критерий.

Сост. по: Bronson G.W. Identity diffusion in late adolescents // J. Abnorm. Soc. Psychol., 1959.

Два рассмотренных мною исследования показывают плодотворность периферических воззрений теории Эриксона. Однако для исчерпывающей оценки данной позиции с эмпирической точки зрения следует провести более тщательно спланированные исследования. Я мог бы упомянуть о том, что некоторые исследователи (например, Neugarten, 1964), детально изучающие возрастные процессы, разделяют акцент Эриксона на таких конфликтах зрелости, как целостность эго против безнадежности, считая их весьма полезными для осмысления результатов исследований, связанных с проблемами пожилых людей. Но до сих пор не было значительных попыток провести измерение и проверку истинности конфликтов по Эриксону.

ПОЗИЦИЯ САЛЛИВАНА

Теоретические положения Салливана относительно периферии личности достаточно многочисленны, он даже выделил 10 типов личности, однако его работа не привела к появлению исследований, основанных на его теории. Мне кажется, причина предельно ясна. Типы, или синдромы, Салливана столь импровизационны, столь туманны, что фактически не воспринимаются всерьез. Нельзя сказать, что было предпринято исследование, принесшее отрицательные результаты, и в связи с этим теория должна быть сочтена сомнительной, однако здесь мы имеем один из тех особых случаев, когда теория столь неясна, что было бы действительно трудным даже сформулировать подход к ее исследованию. Я, пожалуй, заключил бы, что позиция Салливана еще не дошла до той ступени развития, когда возможен эмпирический анализ ее плодотворности.

ПОЗИЦИЯ РАНКА

Хотя периферические типы личности описаны Ранком вполне четко, его теория спровоцировала не многим больше попыток исследования, чем теория Салливана. Из всех профессионалов, для которых важна теория личности, лишь психологи достаточно искусны и склонны к проведению тщательных эмпирических исследований. А среди психологов теория Ранка никогда не была популярной. И я искренне не в силах понять почему. Как бы то ни было, абсолютно верно то, что позиция Ранка чересчур лаконична и недостаточно развита, чтобы гарантировать попытки эмпирического анализа.

Мне известна лишь одна широкомасштабная программа исследований, которая косвенно предполагает эмпирическую перспективу периферического раздела теории Ранка. Мак-Киннон (MacKinnon, 1965) провел комплексное исследование креативности у архитекторов. Вероятно, не найдя теории, которая сколько-нибудь последовательно соответствовала его многочисленным находкам, Мак-Киннон открыл для себя Ранка и нашел его весьма полезным. Мак-Киннон счел, что его группа креативных архитекторов проявила такое приятие собственной индивидуальности в сочетании с заинтересованностью и участием к другим людям, которое Ранк определил как художественный тип. Обычных архитекторов Мак-Киннон считал похожими на тип обыкновенного человека по Ранку, со свойственным ему акцентом на конформности и посредственности. И наконец, Мак-Киннон даже обнаружил промежуточную группу почтенных, продуктивных, но не очень креативных архитекторов, похожих на описанных Ранком личностей невротического типа, исполненных одновременно верностью к своей индивидуальности настолько, чтобы избегать риска быть отвергнутыми.

Релевантным является и исследование конформности, проведенное Крачфилдом (Crutchfield, 1955). При оценке конформности экспериментатор ставил своих наперсников в инсценированную ситуацию для того, чтобы попытаться повлиять на суждения, требуемые от них. Коррелируя степень, в которой испытуемые подвергались влиянию, с другими данными, он пришел к выводу, что по сравнению с высококонформными неконформный человек проявляет большую интеллектуальную активность, силу эго, лидерские способности и зрелость в социальных отношениях наряду с явным отсутствием чувства неполноценности, чрезмерного самоконтроля и авторитарных ценностей.

Как исследование Мак-Киннона, так и исследование Крачфилда не планировались специально для измерения и валидизации конкретных периферических характеристик и типов, предложенных Ранком. Поэтому нельзя сказать, что плодотворность позиции Ранка была эмпирически продемонстрирована. Однако мы можем заключить, что данная позиция достаточно перспективна для будущих исследований психологов.

ПОЗИЦИЯ АНГЬЯЛА И БЕЙКАНА

Совсем нечего сказать по поводу эмпирической оценки данных позиций, поскольку в их теориях отсутствует периферическая сторона. Оба теоретика не обсуждают ни конкретные периферические характеристики, ни типы личности.

ПОЗИЦИЯ РОДЖЕРСА

Хотя воззрения Роджерса на периферию личности слабо проработаны, они предполагают ряд вполне определенных эмпирических следствий. Чтобы увидеть это, вам надо вспомнить, что полноценно функционирующий человек обладает пятью группами конкретных периферических характеристик, обозначаемых как открытость к переживаниям (включающая эмоциональность и рефлексивность), экзистенциальный образ жизни (включающий гибкость, адаптивность, спонтанность и индуктивное мышление), организмическое доверие (включающее согласованность между тем, что ты, как тебе кажется, есть, и тем, чем, как ты думаешь, стоит быть), эмпирическая свобода (чувство свободы воли и личного контроля своей жизни) и креативность (склонность к созиданию нового). Группы конкретных периферических характеристик, свойственных неадаптированной личности, являются противоположностями перечисленных, а именно: оборонительная позиция, жизнь в соответствии с жесткими планами, пренебрежение к организму, ощущение себя объектом манипуляций и конформность. Есть два доступных для эмпирического исследования способа оценки этой теории. Исследование может сфокусироваться на том, проявляют ли на самом деле ковариативность конкретные периферические характеристики, постулированные для каждого из типов личности. Более детально можно проанализировать и одну или несколько из постулированных характеристик для определения того, связаны ли они с успешной жизнедеятельностью, если они являются частью полноценно функционирующего человека, либо с жизнедеятельностью неуспешной, если они – часть неадаптированного типа личности. Насколько я знаю, первое направление не подвергалось систематическим исследованиям. Однако имеется ряд исследований, релевантных второму направлению.

Исследования, связанные с этим вторым направлением, не касались характеристик открытости к переживанию, экзистенциального образа жизни, эмпирической свободы, креативности или их противоположностей. Точнее говоря, в психологической литературе имеется множество исследований на темы вроде креативности, но они слабо связаны с вкладываемым Роджерсом смыслом. По большей мере исследования, не будучи специально спланированными в этих целях, лишь изредка имеют отношение к той или иной из этих характеристик. Например, Гилфорд с сотрудниками (Frick, Guilford, Christensen and Merrifield, 1959) представили большое число результатов факторного анализа, показывающих наличие когнитивных процессов, которые, по-видимому, соответствуют некоторым следствиям представления Роджерса об экзистенциальном образе жизни. К этому понятию относятся такие конкретные периферические характеристики, как гибкость, адаптивность, спонтанность и индуктивное мышление. В исследовании Гилфорда фигурируют два типа гибкости мышления, называемые спонтанной (поскольку она кажется независимой от внешних стимулов) и адаптивной (поскольку она срабатывает в ответ на определенные требования проблемной ситуации). Противоположностью спонтанной гибкости является ригидная персеверация, а противоположностью адаптивной гибкости – ригидная инертность. Результаты этого обширного исследования могут быть истолкованы как доказательство существования некоторых характеристик, подчеркиваемых Роджерсом в рассуждениях как о неадаптированном, так и о полноценно функционирующем человеке. Верно, что это и прочие исследования (например, Fink, 1958) показывают, что понятия типа ригидности и гибкости слишком широки, чтобы использовать их без дополнительных уточнений, однако такого рода уточнения не являются в принципе не совместимыми с представлениями Роджерса.

Крайне редки исследования, аналогичные работе Гора и Роттера (Gore and Rotter, 1963), описывающей результаты, релевантные понятию Роджерса об эмпирической свободе. На выборке чернокожих испытуемых исследователи обнаружили, что те, кто считают, что могут контролировать свою судьбу, склонны более решительно бороться с сегрегацией, чем те, кто считают, что контроль над их жизнью осуществляется извне. То, что это не абстракция, показал Стрикланд (Strickland, 1965), обнаруживший, что активисты из числа негров обладают большей верой в собственные силы, чем негры, не принимающие участия в движении за гражданские права. Похожие результаты были получены (Coleman, Campbell, Hobson, McPartland, Mood, Weinfeld and York, 1966) в исследовании 645 тысяч школьников 3, 6, 9 и 12 классов в 4000 американских общественных школах. Резюмируя это необыкновенное исследование, авторы (Coleman е.а., с. 23) указывают:

"...Фактор отношения школьника, который, похоже, связан с уровнем успешности гораздо сильнее всех прочих "школьных" факторов, является степенью, в которой индивид ощущает себя в какой-то мере контролирующим свою собственную судьбу... Ответы школьников на вопросы опросника показывают, что представители всех национальных меньшинств, кроме восточных, обладают гораздо меньшей уверенностью, чем белые, в том, что они могут повлиять на свое окружение и будущее. Однако тогда, когда у них есть такая уверенность, их достижения более высоки, чем у белых, которым такой уверенности не хватает".

Как утверждает Роджерс, ощущение эмпирической свободы ведет к инициативному или проактивному поведению, в то время как ощущение себя в качестве пешки в обществе ведет к пассивному или реактивному поведению. Как вы можете видеть, данное исследование дает также подтверждение взглядам Олпорта и Фромма, делавшим акцент на проактивности либо реактивности.

Роджерс утверждает, что у полноценно функционирующего человека (в отличие от плохо адаптированного) Я-концепция подвергается постоянному изменению и обладает четкими размерностями или частями. Имеется несколько исследований, показывающих, что Я-концепция не подвержена значительным изменениям (например, Block, 1962; Havener and Izard, 1962). Однако они расходятся во мнениях о том, является ли внутренняя согласованность позитивным или негативным индикатором эффективной приспособленности. Что касается возможной многомерности Я-концепции, то данные Акерета (Akeret, 1959) свидетельствуют о том, что Я-концепция включает по меньшей мере четыре основных отдела, определяемых учебным, межличностным, сексуальным и эмоциональным содержанием. Он обнаружил, что эти четыре параметра слабо коррелируют между собой. Проблема состоит в том, что данное исследование не касается утверждений Роджерса об унитарности Я-концепции лишь у неадаптированной личности. Хотя исследования, упомянутые в данном разделе, в первом приближении релевантны теории Роджерса, фактически они не слишком помогают оценить его позиции.

Единственный аспект полноценно функционирующего человека, который привлек широкое внимание исследователей, это организмическое доверие. Согласно Роджерсу, полноценно функционирующий человек обладает доверием к своему организму, к интуитивным, даже импульсивным побуждениям к действию, которые он испытывает, так как он не создавал для себя условия ценности, диктующие, какие из его особенностей являются достоинствами, а какие следует избегать. Напротив, неадаптированная личность живет под контролем, постоянно проходя проверки, налагаемые своими условиями ценности. Операциональным ключом к пониманию попыток исследований, касающихся данной темы, является то, что у человека с организмическим доверием будет наблюдаться незначительное различие между тем, как он описывает себя, и тем, каким он хотел бы быть, в то время как различие этих двух типов данных у человека, имеющего условия ценности, будет огромным. Фактически все исследования, которые я рассмотрю ниже, касаются величины различий между воспринимаемым "Я" и идеальным "Я". Более того, типичным средством измерения так называемого рассогласования с Я-идеалом является предъявление испытуемому списка утверждений, взятых из реальных высказываний пациентов, проходящих терапию по Роджерсу, и просьба рассортировать их на заданное число категорий от самой неподходящей до самой подходящей в качестве самоописания. Затем пациент сортирует ту же группу утверждений по категориям от самой неподходящей до самой подходящей в качестве его идеалов самого себя. Данная процедура, называемая техникой Q-сортировки (Stephenson, 1953), дает информацию, которую можно подвергнуть факторному анализу, чтобы получить количественный показатель расхождения между воспринимаемым "Я" и идеальным "Я".

Первым и наиболее часто цитируемым исследованием, использующим показатель рассогласования с Я-идеалом, является исследование Батлера и Хея (Butler and Haigh, 1954). Они измеряли рассогласование с Я-идеалом у группы пациентов до и после проведения терапии, а также еще несколько раз спустя определенные промежутки времени. В среднем величина рассогласования снижается с течением времени. Соответствующие контрольные группы изначально имели меньшие рассогласования, однако не демонстрировали снижение показателя со временем. Снижение рассогласования в группе пациентов было значительным и по большей части включало в себя приближение самоописаний к идеальному описанию. Результаты в деталях представлены в табл. 10.10 и 10.11.

Таблица 10.10

Корреляции "Я" с идеалом в группе пациентов

Таблица 10.11

Корреляции "Я" с идеалом в контрольной группе

Сост. по: Butler J.M., Haigh С.V. Changes in the relation between self-concepts and ideal-concepts consequent upon client-centered counseling // Rogers C.R., Dymond R.F. (eds.). Psychotherapy and personality change. Chicago, 1954.

Неясно, подтверждают ли эти результаты точку зрения Роджерса. Конечно, чем ближе человек к полноценно функционирующему типу, тем меньше должно быть рассогласование между идеалом и реальным "Я". Безусловно, психотерапия должна приближать людей к полноценному функционированию. Однако формулировки идеалов являются операциональными выражениями условий ценности и цель терапии должна заключаться в снятии этих аспектов дезадаптивности. Идеалы можно рассматривать как полезные с точки зрения теории совершенствования, но не с точки зрения теории актуализации. В этом плане, к несчастью для теории Роджерса, Батлер и Хей обнаружили, что снижение рассогласования с Я-идеалом, происходящее как функция применяемой терапии, осуществляется в основном путем движения самоописаний к идеалам. Моя интерпретация результатов данного исследования как не согласующихся в действительности с теорией Роджерса подтверждается данными, что идеальные описания имеют тенденцию быть весьма однообразными, представляя контекст социального окружения. Идеальные описания, по сути, похожи на условия ценности, то есть на социально навязанные представления о том, что является важным.

Трудность, на которую я указал, привела к модификации позиции Роджерса относительно рассогласования с Я-идеалом. Некоторые последователи Роджерса (см. Shlien, 1962) рассматривают большие рассогласования как выражение слабой согласованности, а умеренные – как выражение активного функционирования. Ну а крайне малые рассогласования рассматриваются как защитная декларация неадаптированных людей (Chodorkoff, 1954a, 1954b)! Обоснованием этого служит рассуждение о том, что слишком большое рассогласование может иметь место лишь тогда, когда самоописание чрезмерно критично, а очень маленькое рассогласование "Я" с идеалом требует, чтобы человек искажал свое видение себя так, чтобы прийти в соответствие с социально желаемым. Возможно, и большое, и малое рассогласования служат индикаторами наличия сильных условий ценностей. Тогда лишь умеренные рассогласования с Я-идеалом будут свидетельствовать об адаптированности.

Для эмпирической оценки этой модификации позиции Роджерса весьма важны исследования, выявляющие отношения между рассогласованием с Я-идеалом и общей приспособленностью и счастьем. Брофи (Brophy, 1959) собрал данные самоотчетов об общей удовлетворенности, профессиональной удовлетворенности, адаптированности и ценностях, а также о профессиональных и обычных ролях у 81 медсестры. Результаты показывают, что для удовлетворенности в различных конкретных жизненных сферах и для общего счастья необходимо соответствие между ощущаемым и идеальным "Я". Тернер и Вандерлиппе (Turner and Vanderlippe, 1958) получили обширную информацию об успешности и удовлетворенности жизнью у 175 студентов колледжа, а также описания их реального и идеального "Я". Спектр полученной информации включал показатели общего состояния здоровья, участия в факультативных занятиях, социометрические индексы, ранги успеваемости и показатели теста темперамента. Испытуемые с низким уровнем рассогласования с Я-идеалом меньше лежали в больнице и реже посещали врачей. Далее, чем меньше было это рассогласование с Я-идеалом, тем больше было шансов быть избранным в качестве компаньона. И наконец, результаты теста темперамента, приведенные в табл. 10.12, показывают, что люди с низким рассогласованием "Я" с идеалом имеют тенденцию к большей общей активности, доминированию, общительности, эмоциональной устойчивости и рефлексивности. Авторы (Turner and Vanderlippe, 1958) делают вывод, что "выявляется следующая комплексная картина студентов колледжа с высоким соответствием Я-идеалу (по сравнению со студентами с низким соответствием Я-идеалу) – это те, кто больше участвует в факультативной деятельности, имеет более высокий ранг успеваемости, обладает более высоким социометрическим рейтингом у своих сокурсников и получает высокие оценки по ряду... черт".

Таблица 10.12

Корреляции между соответствием Я-идеалу, выраженным в значениях Z,
и чертами, измеренными "Обозрением темперамента" Гилфорда-Циммермана

* Значимо на уровне 0,01.

Сост. по: Turner R.H., Vanderlippe R.H. Self-ideal congruence as an index of adjustment // J. Abnorm. Soc. Psychol., 1958.

Сходную картину представил Розенберг (Rosenberg, 1962) в исследовании по сопоставлению рассогласования с Я-идеалом показателей по различным шкалам Калифорнийского личностного опросника. Этот личностный тест включает такие переменные, как общительность, доминантность, гибкость и достижение. Розенберг обнаружил, что чем больше рассогласование с Я-идеалом, тем ниже оценки по ряду переменных (от 15 до 18) по данному тесту личности. Это означает, что люди со значительным рассогласованием "Я" с идеалом в общем несостоятельны во многих видах интересов и способностей. Выявленную картину дополняет ряд исследований, касающихся тенденции соглашаться с чужими заявлениями независимо от их содержания. Этот соглашательский стиль наиболее выражен у людей со значительными рассогласованиями с Я-идеалом (Murstein, 1961). Поскольку еще одно исследование (Schulberg, 1961) приводит нас к выводу, что соглашательские реакции свойственны людям, которые внешне кажутся улыбающимися, в то время как внутренне они ухмыляются, мы можем принять результаты Мурстейна в качестве индикатора другой оси жизненной несостоятельности, которая сопровождает большие рассогласования с Я-идеалом. В итоге модификация представлений Роджерса, в соответствии с которой не только большие, но и маленькие рассогласования с Я-идеалом будут более показательны в отношении дезадаптивности, чем в отношении полноценного функционирования, похоже, не находят эмпирической поддержки.

И наконец, обратимся к последней группе исследований, связанных с понятием организмического доверия. Согласно Роджерсу, если некто принимает себя, то есть если рассогласование с Я-идеалом мало, то он также будет принимать, уважать и ценить других людей. Как вы помните из 3-й главы, это ожидание отражает предположение сторонников теории актуализации о том, что в основании человеческой природы нет ничего врожденно эгоистичного и враждебного. Этим предположением теория актуализации весьма отличается от теорий психосоциального конфликта. Суин (Suinn, 1961) продвинулся далее, исследовав, демонстрируют ли мужчины (студенты старших курсов), принимающие себя, общее приятие своих отцов и мужчин-преподавателей. Его испытуемые описывали себя заметного и идеального, реального и идеального отца, реального и идеального мужчину-преподавателя с помощью набора прилагательных. Суин обнаружил, что чем меньше рассогласование с Я-идеалом, тем меньше рассогласование с идеалом отца и идеалом преподавателя. Это подтверждает мнение, что, если вы принимаете себя, вы также принимаете и других людей.

Мединнус и Кертис (Medinnus and Curtis, 1963) исследовали отношение между принятием себя и принятием своих детей у женщин. 56 испытуемых-матерей заполняли опросник и шкалу семантического дифференциала, на основе каждого из тестов были выведены показатели степени различия между образом "Я" и идеалом. Посредством семантического дифференциала определялся и показатель общей степени принятия своих детей. Мединнус и Кертис обнаружили, что эти два показателя принятия себя, как и можно было ожидать, коррелируют между собой и они оба положительно коррелируют с показателем принятия ребенка. Итак, не только мужчины-студенты, которые принимают себя, принимают своих отцов и мужчин-преподавателей, но и матери, принимающие себя, принимают своих детей. В соответствующей литературе имеются описания и других работ, подтверждающих положение о том, что самопринятие происходит в контексте принятия других (например, Berger, 1953, 1955; Rosenman, 1955; Sheerer, 1949; Stock, 1949). Несмотря на то, что некоторые из этих исследований методологически менее релевантны рамкам теории Роджерса, они дают результаты, сходные с рассмотренными выше. Солидные доказательства того, что люди, принимающие себя, также принимают и других, подтверждают не только теорию Роджерса, но точно так же и теории Маслоу и Фромма. Конечно, возможно, что тенденция отвечать в социально желательной манере может искажать результаты рассмотренных исследований, тем самым ослабляя их выводы. Но далее вы увидите, что существуют и иные исследования, которые предоставляют общую эмпирическую поддержку позиции Роджерса, хотя эти исследования гораздо более непосредственно связаны с другими теориями.

ПОЗИЦИЯ МАСЛОУ

Позиция Маслоу достаточно сходна в эмпирическом смысле с позицией Роджерса, так что все, что подтверждает последнюю, имеет тенденцию поддерживать первую. Однако Маслоу делает когнитивный акцент, менее явный у Роджерса, а именно акцент на демократических ценностях как части самоактуалиэирующейся личности в противоположность авторитарным и консервативным ценностям личности несамоактуализирующейся. А вот Олпорт явно согласен с Маслоу. Направленные на изучение авторитарной личности персонологические исследования (Adomo, Frenkel-Brunswik, Levinson and Sanford, 1950), хотя и проектировались независимо друг от друга, особенно релевантны позиции Маслоу по данному вопросу.

Адорно и его коллеги разработали шкалу фашизма, или F-шкалу, с целью оценки степени выраженности у людей авторитарных ценностей. Эта шкала основана на самоотчетах, полученных при анкетировании испытуемых по списку соответствующих вопросов, как это принято при исследовании ценностей. Среди вопросов по F-шкале были, например, такие: "подчинение и уважение к властям является наиболее важным достоинством, которое следует прививать детям" и "фамильярность порождает презрение", ответы "да" на которые рассматриваются как выражение авторитарности. Первая версия F-шкалы имела внутреннюю согласованность 0,74, однако исключение некоторых слабых вопросов увеличило ее до 0,90. Адорно и его коллеги занялись определением того, какого рода поведение и отношения свойственны людям с высокими и низкими показателями по шкале фашизма. Большая группа их испытуемых включала в себя в основном белых, коренных американцев среднего класса, являющихся студентами университетов, учителями школ, медсестрами общественных больниц, заключенными, пациентами психиатрических больниц, а также членами профсоюзов и различных клубов. В результате была выявлена довольно связная группа коррелятов для F-шкалы. Люди с сильной выраженностью фашистских ценностей также являются этноцентричными в том смысле, что они не просто противостоят другим культурам, но и приписывают соответственно высокое значение своей собственной культуре. Они недоброжелательны не только по отношению к национальным меньшинствам, но и ко всем, кто имеет иные, чем они сами обычаи или ценности. Далее, они недоброжелательны и презирают все слабое. Это проявляется не только в антипатии к слабости, но и косвенно в почитании и высокой оценке власти и силы, олицетворяемой деньгами, мужеством или возрастным статусом. Кроме того, люди, придерживающиеся фашистских ценностей, являются, по сути, конформистами, моралистами с абсолютными ценностями. Они нетерпимы к неоднозначности в таких ролевых взаимоотношениях, как родитель- ребенок, учитель-ребенок и в сексуальных ролях. И наконец, они воспринимают мир как опасное место, полное хаоса и непредсказуемости, грозящее неподконтрольными катастрофами.

Адорно и его коллеги использовали в своем исследовании также интервью и неструктурированные проективные тесты. В итоге полученные с использованием этих методов результаты согласовывались с прочими данными. Однако интервью и проективные тесты имеют серьезные методологические недостатки (см. Hyman и Sheatsley, 1954). В общем и целом результаты F-шкалирования также подвергались критике в основном потому, что выборка, вероятно, не была полностью репрезентативной относительно генеральной, а вопросы теста были искажены набором предлагаемых альтернатив ответов. Хотя такая критика имеет некоторые основания, попытки опровергнуть наличие атрибутов авторитарной личности, перечисленных выше, были не слишком убедительны.

В аналогичном, но менее критикуемом исследовании Рокич (Rokeach, 1960) показал, что догматизм как характеристика ценностей и отношений имеет такие далеко идущие последствия, как ригидизация процесса решения мыслительных задач. Это, по-видимому, убедительно доказывает не только существование авторитарных ценностей, но также их присутствие у людей, чью жизнь можно охарактеризовать как имеющую дефицит самоактуализации. И конечно же, поскольку эти исследования основаны на корреляционном анализе, в них содержится доказательство того, что отсутствие авторитарности сопутствует поведенческим проявлениям, которые, наиболее вероятно, описывают самоактуализацию. Эти исследования подкрепляют точку зрения не только Маслоу, но также, хоть и более косвенно, Роджерса, Олпорта и Фромма.

С момента появления работы Адорно и его коллег было проведено немало работ, отслеживающих корреляции шкалы фашизма. Многие из этих работ дополнили и расширили представленные выше результаты. Например, в исследовании, необычном по причине проведения его в контексте "реальной жизни" (там были использованы не столько самоотчеты, сколько объективные показатели), Врум (Vroom, 1959) установил, что среди супервизоров крупной компании авторитарные люди имели меньше шансов участвовать в принятии решений по делам компании, чем люди неавторитарные. Предположительно, люди с высокими фашистскими ценностями чувствуют себя наиболее комфортно в авторитарной рабочей среде, даже если они не у власти.

Конечно, имеются и такие результаты исследований с использованием F-шкалы, которые не позволяют делать однозначные выводы. Предполагается, что такая ситуация может быть связана с недостаточной чистотой шкалы фашизма, то есть с тем, что измеряются не только авторитарные ценности, но также и множество того, что измерять не предполагалось (см. Peabody, 1966). Одним из таких непредполагавшихся явлений может быть тенденция соглашаться либо не соглашаться с ответами на вопросы, несмотря на их содержание. Другой из непредполагавшихся характеристик могут быть наши старые знакомые – социально желательные ответы. К настоящему времени было затрачено огромное количество усилий на попытки очистить шкалу фашизма от подобных искажений (см. Peabody, 1966). Однако существующие в настоящее время откорректированные шкалы, похоже, не способны дать более четкую картину воздействия на жизнь авторитарных ценностей. Я не особо удивлен этим, поскольку мне никогда не было понятно, как ориентация на авторитарные ценности может быть точно измерена, если исключается подача ответов в социально желательной манере. В конце концов, авторитарная личность глубоко верит в важность молчаливого согласия и конформности. Возможно, мы подойдем ближе к пониманию этого вопроса, предположив, что авторитарная ориентация может быть выражена не только в фашистских ценностях, но и в молчаливом согласии и конформности. Приняв такую точку зрения, вы не будете спешить исключать тенденции к молчаливому согласию и конформности из показателей авторитарности.