КУЛЬТУРОЛОГИЯ. XX ВЕК.  ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

С

СИМВОЛИЗМА ТЕОРИЯ (У.Л. Уорнера) – социол. теория, синтезирующая и творчески перерабатывающая идеи франц. социол. школы (Дюркгейм), символич. интеракционизма (Дж.Г. Мид), психоанализа (Фрейд), бихевиористской психологии, семантики и т.д.

Под "символами" Уорнер понимал "вещи, обозначающие и выражающие что-то другое". Символами могут быть слова и языковые значения, изображения, звуки, жесты, верования, представления, религ. ритуалы и т.д.; символична большая часть того, что передается людьми друг другу через слова и жесты в обыденной жизни. Символ как обозначающее отсылает к обозначаемому, к-рым могут быть "все известные реальные и воображаемые действия, вещи и отношения между ними". Обозначаемое – не обязательно физически существующая вещь и вообще не обязательно что-то существующее; им может быть, напр., чувство.

Символ состоит из двух компонентов: знака, или "метки" ("внешне воспринимаемой формы"), и значения (интерпретации знака индивидом или множеством индивидов). Значение всегда включает в себя нек-рое концептуальное содержание и негативные или позитивные ценности и чувства, группирующиеся вокруг интерпретации. Восприятие символа состоит в осознании индивидом значения, исходящего от воспринимаемого знака.

Знак – наблюдаемая часть символа; символич. общение всегда осуществляется в знаковой форме, через отправление и получение знаков взаимодействующими индивидами. Как отмечает Уорнер, "знаки помечают значения вещей", однако в роли "меток" значения могут выступать не только знаки, отсылающие к чему-то другому и обозначающие нечто, не присутствующее в самих знаках как наблюдаемых физич. объектах, но и сами объекты. "Значащими вещами" (или "метками") могут быть признаки и констелляции признаков, цвета, формы, действия и бездействия, движения, звуки, шумы, молчания и т.п. Уорнер выделил 4 типа "значащих вещей": чистые объекты, опосредствующие объекты, опосредствующие знаки и чистые знаки.

Значение чистого объекта ограничивается тем, чем он является как физич. объект; он "отсылает к самому себе и ни к чему более".

Опосредствующий объект также преимущественно обозначает самого себя, однако его концептуальное содержание окружено вторичными значениями, выходящими за пределы него как такового. К этому типу меток относится, например, жилой дом, наделенный для конкр. индивида, его воспринимающего, какими-то вторичными значениями (напоминающий его родной дом; ассоциативно связанный с какими-то важными событиями его жизни, планами, целями, желаниями и т.п.).

Опосредствующий знак обозначает преимущественно то, что не присутствует в нем как в наблюдаемом объекте, хотя часть его значения связана с ним как таковым. К этому типу "меток" Уорнер относит, напр., кладбище, родной дом, домашнюю кошку и т.п.

Чистый знак обозначает и выражает нечто совершенно отличное от него как наблюдаемого объекта: либо какой-то другой значимый объект, либо чувства и верования. К чистым знакам относятся, напр., слова (устные и письменные), крест, флаг, знак приветствия, химич. формулы и т.п.

Эти типы "меток" конституируют 4 качественно разл. типа "знаковых ситуаций". В проф. жизни в качестве "меток" доминируют чистые объекты, в обыденной жизни – опосредствующие объекты, опосредствующие и чистые знаки, в ночных сновидениях и дневных грезах – опосредствующие знаки. Символами являются только те значащие вещи, к-рые обозначают нечто стоящее за пределами наблюдаемого знака или объекта.

Объекты и знаки наделяются значением и становятся символами только в актах интерпретации ("атрибуции значения"), интерпретация же всегда происходит в непосредств. ситуации действия, "здесь" и "теперь". Символ существует до тех пор, пока им пользуются интерпретаторы.

Любое взаимодействие между людьми включает в качестве необходимой и обязат. составной части обмен значениями посредством отправления и получения знаков: "Осн. часть символич. взаимодействия как на биол., так и на социальном уровне заключается в символич. взаимообмене, отправлении и получении символов". Взаимодействие (а социальную жизнь Уорнер понимает как длящийся непрерывный поток взаимодействия) представляет собой поток актов интерпретации знаков, или атрибуции значений.

Повторяющиеся акты интерпретации того или иного знака закрепляют его значение и углубляют его кон-нотации; т.о., значения – продукт социального опыта (т.е. обмена знаковыми формами между членами сообва). Употребление знаков для обмена значениями зиждется на согласии членов об-ва по поводу того, как следует пользоваться теми или иными знаками и какое место разл. знаки занимают в более широком контексте взаимозависимых значений и действий. Сами по себе, вне актов интерпретации, знаки не образуют значимой для членов об-ва системы; значения же образуют связанную, согласованную и устойчивую во времени систему. Каждое об-во обладает собственной системой значений.

Уорнер считал, что первичным в символе является значение, а знаки и объекты вторичны. Значение – "центр, факт человеч. жизни"; знание конвенциональных значений составляет решающее условие выживания об-ва и выживания в нем индивида. Коммуникация между людьми – прежде всего обмен значениями, физич. же объектами (знаками и объектами) люди пользуются как средствами для выражения значении.

Каждый единичный акт атрибуции значения происходит, с т.зр. Уорнера, в контексте непрерывного потока видовых актов и в контексте культурно-ограниченного взаимодействия. "Значение всегда удерживается в границах, установленных культурой и биол. видом. Мы всегда должны принимать во внимание обществ, и видовые контексты, в к-рых используются те или иные знаки". Особенно подчеркивалось Уорнером влияние, оказываемое на символич. системы "человеч. видом как (органической) животной организацией"; это одна из наиболее оригинальных сторон уорнеровской концепции символизма.

Культура и вид – две относительно закрытые системы, контролирующие, определяющие и ограничивающие осмысленное существование человека. Как отмечает Уорнер, фактически вся жизнь человека (его восприятие мира, значение окружающих объектов и происходящих вокруг событии, его поведение и достижения в мире) трансформирована ограничениями и потребностями, к-рые навязываются ему его видовой природой и культурным контекстом.

Согласно Уорнеру, каждый конкр. человек – "интегральный элемент жизни человеч. вида и постулат. жизненного потока взаимосвязанных видовых событий... Культуры, как бы ни отличались они друг от друга и какими бы ни были причудливыми, могут не более чем модифицировать нек-рым образом это центр, видовое ядро человеч. жизни путем расширения или ограничения возможностей, внутренне заложенных в его немногочисл. компонентах". Видовая система, или "тотальная среда человеч. вида", образует предельный контекст любого символа и акта атрибуции значения; кроме того, она устанавливает предельные пространственно-временные границы, в к-рых возможно существование символа как такового.

Культурный контекст понимается Уорнером как по существу социально-структурный. Любой акт интерпретации, локализованный в непосредств. контексте взаимодействия ("здесь" и "теперь"), одновременно включен и в более широкие контексты "систем действия" – контексты группы, сооб-ва, нации и т.д., а кроме того, в три широких, характерных для любого сооб-ва структурных контекста: "моральный", "техн." и "сверхъестественный". Моральная система (социальная организация) приспосабливает людей друг к другу, техническая – приспосабливает их к внешнему миру, а сверхъестественная – связывает с "богами и священными вещами". Любая культура, неизменно содержащая в себе эти три системы, всегда дает группе символич. выражение, обеспечивает внутри нее моральный контроль и дает ей технол. инструментальное оснащение.

Исходя из того, что знаки могут давать выражение разным "вещам" (объектам, представлениям, чувствам и т.д.), Уорнер выделил три типа символов: референциальные; эвокативные; промежуточный тип.

К референциальным символам Уорнер относит референциальные и научные понятия, логику суждений и рац. дискурса. Значения этих символов, как правило, оговорены в сооб-ве, а их взаимосвязи строго зафиксированы. Эти символы обычно используются для сообщения информации и поддаются верификации.

Эвокативные символы дают выражение чувствам. Их значения экспрессивны, аффективны, нерациональны; они отсылают к таким чувствам, способам знания и понимания, к-рые выходят за грань обыденного опыта и не поддаются эмпирич. проверке. С т.зр. Уорнера, эти символы играют чрезвычайно важную роль в сохранении социальной жизни и поддержании солидарности членов сооб-ва: люди нуждаются в знаках "как внешних формах для придания чувственной реальности тем чувствам и представлениям, к-рые наполняют их душевную жизнь"; благодаря эвокативным символам эти невесомые и неуловимые чувства и идеи переносятся в мир воспринимаемой "объективной реальности"; устойчивая и стабильная знаковая среда – один из важнейших механизмов сохранения об-ва.

Большинство символов, фигурирующих в обыденной жизни, принадлежат к промежуточному типу; они совмещают в себе свойства референциальных и эвокативных символов.

Эвокативные символы, выражающие коллективные чувства, имеют первостепенное значение для поддержания преемственности социальной жизни и культурной традиции. Как отмечает Уорнер, символы, пробуждающие воспоминания о прошлых событиях, происшедших с индивидом или группой, часто отличаются высокой степенью конденсированности. Интенсивные чувства, вложенные в эти символы их создателями, участниками соответствующих событий, "консервируются" в соответствующих знаковых формах и пробуждаются вновь при повторном их использовании (в т.ч. и следующими поколениями).

Символы, направляющие внимание индивида или группы на прошлое и связывающие их с ним, обычно нерациональны и эвокативны. Такие символы, как правило, занимают центр, положение в коллективных обрядах сооб-ва (как сакральных, так и секулярных). Эвокативные знаки описываются Уорнером как "конденсированные версии тех событий, к-рые в них зафиксировались"; эффект воздействия этих знаков может сохраняться еще долгое время после того, как сами события будут забыты.

Если в контексте техн. подсистемы культуры символы обычно рациональны и образуют организованное, внутренне непротиворечивое и согласованное знание (научные системы), то в контекстах "моральных" и "сверхъестественных" систем они, как правило, нерациональны и нелогичны. По мнению Уорнера, нерац. и нелогич. символы составляют ядро эмоц. душевной жизни индивида и группы.

Регулирование социальных взаимодействий осуществляется гл. обр. "моральными" и "сверхъестественными" символич. системами, а образующие их символы, связанные с видовыми потребностями, нагружены мощными аффективными инвестициями. Эти символич. системы выражают и пробуждают эмоции, являющиеся "частью постулат, потока видовой жизни", и оказывают на поведение человека гораздо большее влияние по сравнению с рационально-логич. символами науки, имеющими относительно слабую эмоц. окраску. Т.о., с т.зр. Уорнера, поведение и мышление человека являются преимущественно нерац. и нелогичными; в преобладающей мере они подчинены эмоц. "логике" видовой жизни. Нерац. эвокативные символы адаптивны и представляют основные элементы "животной организации человека".

Эвокативные символы часто становятся сакральными. Фактически все священные символы базируются на нелогич. чувствах человека. По мнению Уорнера, в символах "сверхъестеств." контекстов закрепляются и находят выражение чувства, присущие человеку как видовому существу и связанные с фундаментальными условиями человеч. существования; это – желания и надежды, страхи и тревоги, чувства, связанные с проблемами жизни и смерти, физиол. потребностями, несчастьем и благополучием.

Уорнер писал: "... наш вид, будучи очень близок ко многим другим приматам, обладает ядром невербальных и несимволич. значений и жестов, тесно связанных с нашей животной природой, в к-рых находят выражение многочисл. потребности и требования,страхи, удовольствия, лишения, фрустрации и удовлетворения, обнаруживаемые у других видов приматов". Видовая жизнь человека всегда заключена в границы, установленные культурной системой; однако культура и социальная организация, как бы ни различались они в разных сооб-вах, могут существовать и сохранять свою стабильность лишь при условии, что они не парализуют видовую организацию человеч. жизни.

Символизм в сложном обществе. В работе Уорнера "Живые и мертвые" (1959) разрабатывается идея о том, что символич. системы об-ва связаны с его структурной формой и вместе с ней изменяются. В сложном об-ве (таком, напр., как американское) существует многообразие символич. систем, что связано с развитым разделением труда и исключительной сложностью социальной структуры.

В совр. об-ве Уорнер выделяет две тенденции развития символич. процесса: тенденцию сегментации символич. поведения, возрастания его гетерогенности, вплоть до индивидуации, и тенденцию все большей генерализации, стандартизации и унификации общепонятных публичных символов.

Тенденция сегментации символич. систем в сложных об-вах наиболее ярко проявляется в формировании крайне малых групп, обладающих "эзотерич." символич. системами, каковыми могут быть, напр., какие-то особые поэтич. стили, научные языки, групповые ритуалы и т.п. Эти особые символич. системы обеспечивают сплочение групп и тем самым превращают их в относительно обособленные и самодостаточные единицы. Многообразие символич. систем выполняет функцию поддержания культурной гетерогенности сложного об-ва.

Унифицирующая тенденция выполняет функцию поддержания минимально необходимой сплоченности и более широкой солидарности об-ва как целого. Она уравновешивает первую, не позволяя об-ву распасться на совокупность обособленных социальных сегментов, и проявляется во все большей стереотипизации общеупотреблямых символов, составляющих "интегративную символич. систему" сложного об-ва. Это те символы (языковые, визуальные и т.д.), к-рые эксплуатируются системой школьного образования, средствами массовой информации (газетами, радио, телевидением) и массовой культурой (кино, шоу, популярная музыка и т.д.). Как отмечает Уорнер, сложное об-во, включающее в себя многочисл. социальные группировки, жизненно нуждается в таком "ядре базисного взаимопонимания", причем необходимым является не только знание этих символов, но и инвестирование в них опр. чувств, обладающих достаточной степенью интенсивности.

Эти две разнонаправленные тенденции, сочетаясь друг с другом, обеспечивают как минимально необходимую солидарность об-ва в целом, так и солидарность составляющих его групп; в обоих случаях солидарность держится на чувствах, вкладываемых индивидами в групповую принадлежность и соответствующую систему символов.

На примере сооб-ва Янки-Сити Уорнер подверг подробному исследованию связь символич. поведения с классовой структурой амер. об-ва. Для сложного об-ва, каковым является американское, характерно распределение между социальными классами разл. форм деятельности, знаний, ценностей, символов, интеллектуальных интересов, стилей одежды, типов жилья, форм проведения досуга, манер, жестов и т.д. Это распределение проявляется не только в макроуровневых явлениях, но и в мелочах повседневной жизни. Напр., анализируя то, как разные классы тратят деньги, Уорнер отмечает, что в отличие от представителей низших классов, покупающих преимущественно "физич." свойства продуктов, промышленных товаров и т.д., люди, принадлежащие к высшему классу, склонны тратить деньги на символич. свойства товаров. В частности, покупая дом, человек из высшего класса платит "не только за физич. кров для своей семьи, но также и за "правильный тип" дома в "правильном" районе". Между классами распределены даже такие символич. поведенческие проявления, как типы шуток. Разные классы по-разному чувствительны к разным формам юмора. Высшие классы предпочитают мягкие сексуальные шутки, проявляя меньший интерес к грубым скабрезностям сексуального характера, и почти невосприимчивы к "анальному" юмору. В низших же слоях об-ва наибольшей популярностью пользуется именно "анальный" юмор, подсознательно тесно связанный с темой равенства. Проанализировав полит, кампанию в Янки-Сити, Уорнер, в частности, отметил широкое использование политиками скатологич. юмора в борьбе за низшие слои избирателей, а также наличие корреляции между применением такого рода шуток и риторикой равенства.

Поскольку "базисной системой" крупных об-в совр. типа является экон. система, то осн. ценностные конфликты совр. об-ва, по мнению Уорнера, сосредоточены вокруг технол. прогресса. Уорнер выделяет два таких конфликта: между ценностями прогресса и преобразований и ценностями консерватизма (моральными, эстетич. и интеллектуальными ценностями прошлого); между ценностями карьеры, продвижения, возвышения, мобильности и ценностями социального "статус-кво", уходящими корнями в кастовую систему. В силу определяющего воздействия "интегративной системы" на общее мировоззрение индивидов оба эти конфликта проявляются во всех сферах символич. системы сложного об-ва. Их типичное символич. выражение – противостояние технологии и консервативных обычаев, изменения и стабильности, будущего и прошлого, юности и старости, детей и отцов и т.п.

Лит.: Warner W.L. The Living and the Dead. New Haven,1959.

В. Г. Николаев

СИМВОЛИЧЕСКИЙ ИНТЕРАКЦИОНИЗМ (лат. – взаимодействие) – теоретико-методолог. направление преимущественно в амер. социологии, социальной психологии и культурологии, сформировавшееся в Чикаго в 20-30-х гг.. С.и. сосредоточивается на анализе символич. аспектов социальных взаимодействий. Символич. интеракционистов объединяет не строгая теория, а общность видения социального процесса, трактуемого как процесс выработки и изменения социальных значений, постоянного определения и переопределения ситуаций взаимодействия их участниками. В ходе этого переопределения меняется и объективная (с т.з. взаимодействующих индивидов) среда социальной деятельности, ибо мир, по представлениям интеракционистов, имеет полностью социальное происхождение. Разл. группы вырабатывают разл. миры, к-рые меняются в процессе изменения значений в ходе социального взаимодействия. Под этот, наиболее общий "знаменатель" – наиболее общее определение С.и. – подходят Ч. Кули, У. Томас, Дж. Мид, У. Джеймс, Р. Парк, Г. Блумер, Э. Хьюз, А. Стросс, Г. Бекер, Т. Шибутани, М. Кун, Т. Партленд, К. Бёрк, Э. Гоффман и др. Первых пятерых относят к числу основоположников направления, первому поколению представителей С.и. Концепция представителя философии прагматизма У.Джеймса может рассматриваться как мировоззренчески родственная С.и.; работы Джеймса стали источником вдохновения для многих, более поздних, представителей направления. Социальный психолог Кули разработал ряд понятий и методов (концепция первичных групп, ряд понятий психологии личности, концепции "симпатич. интроспекции", близкой интерпретативному методу С.и.), вошедших в теор. и методол. арсенал С.и. Социолог Томас стал автором концепции "определения ситуации"; кратко она формируется как "теорема Томаса": "Если ситуация определяется как реальная, она реальна по своим последствиям". Это выразит, афористич. формулировка одного из гл., мировоззренчески значимых положений С.и. Парк определил область, ставшую впоследствии основной областью исследования для С.и., – социологию отклоняющегося поведения.

Подлинный основоположник теор. концепции С.и. – философ, социолог, социальный психолог Дж.Г.Мид. С позиций философии прагматизма Мид рассматривал реальность как совокупность ситуаций, в к-рых действует субъект. Об-во и социальный индивид конституируются в совокупности процессов межиндивидуальных взаимодействий. Стадии принятия роли другого, других, "обобщенного Другого" – этапы превращения организма в рефлективное социальное Я, состоящее из двух структурных составляющих – "I" и "me". "I" – элемент спонтанного и бессознательного в социальном индивиде, "те" – интернализованная точка зрения группы. Происхождение Я целиком социально, а гл. его характеристика – способность становиться объектом для самого себя, причем внешний социальный контроль преобразуется в самоконтроль. Богатство и своеобразие заложенных в той или иной личности реакций, способов деятельности, символич. содержаний зависит от разнообразия и широты систем взаимодействия, в к-рых она участвует. Структура завершенного Я отражает единство и структуру социального процесса. Становление социального индивида, по Миду, опосредствуется языком. Мид, а за ним и все интеракционисты уделяют огромное влияние словам как гл. орудиям стабилизации и объективации того, что иначе осталось бы текучим и совершенно субъективным опытом. Именно слова дают людям возможность формировать общие определения ситуации, общие видения объектов, делающие возможным систематич. социальные взаимодействия.

Ко второму поколению С.и. относят Блумера и Хьюза; третье и четвертое поколение (Бекер, Стросс, Шибутани и др.) представляют т.н. чикагскую, школу С.и., для к-рой характерен интерес к процессуальным аспектам взаимодействия; Кун и Партленд относятся к т.н. айовской школе, более интересующейся стабильными, "ставшими" символич. структурами. Этому же поколению принадлежат К. Бёрк и Гоффман, справедливо причисляемые к т.н. социодраматургич. подходу, сторонники к-рого объясняют социальную жизнь как реализацию метафоры драмы, анализируя взаимодействие в таких терминах, как актер, маска, сцена, сценарий и т.д., причем Бёрк использует театр, термины почти в буквальном смысле, тогда как Гоффман использует театр и драму как метафору об-ва, сохраняя ее дух, но развивая собственный понятийный ряд.

С.и. развил собств. исследоват. стратегию, основывающуюся на описании, близком этнографическому, и включенном наблюдении. В идеале социолог должен включаться в социальную ситуацию самих субъектов, наблюдать их поведение, "понимать" интерпретации и практики их повседневной жизни, отражая это в своих социол. отчетах. Эти описания должны составлять как бы "портреты" отд. социальных "миров", такие как мир профессий, мир преступности, мир мед. деятельности и т.п. В портретах прежде всего должны фиксироваться основные практики, организующие эти миры, и сопровождающие их символические структуры (идеологии, интерпретации, объяснения). Адекватность этих портретов должна проверяться не путем применения к ним стандартных методол. процедур, а путем консультаций с самими заинтересованными субъектами. Сторонники С.и. полагают, что социология должна "делаться" путем исследования, а не путем сочинения теор. трактатов. Это – последоват. вывод из их видения об-ва как социального процесса, состоящего из совокупности самоорганизующихся и замкнутых в себе контекстов. Социология сводится к анализу частных проблем в специфич. контекстах. Попытка универсализировать опр. закономерности, вывести их за границы того опыта, в к-ром они обнаружились, незаконна, ибо оказывается отрицанием самого интеракционистского видения об-ва. В общем, интеракционисты вполне последовательно считают свою собств. дисциплину – социологию – частью об-ва, на к-рую распространяются те же принципы исследования, что и на об-во вообще.

Кульминация научного и обществ, успеха С.и. пришлась на 70-80-е гг. В эти же десятилетия сформировались такие направления, как социальная феноменология и этнометодология, родственные С.и. и основывающиеся на том же самом мировоззренч. фундаменте. См. Теории взаимодействия.

Лит: Hughes E. Men and their Work. Glencoe, Ill., 1958; Blumer H. Symbolic Interactionism: Perspective and Method. Englewood Cliffs, N.Y., 1969; Goffman E. The Presentation of Self in Everyday Life. Garden City; N.Y., 1959; Rock P. The Making of Symbolic Interactionism. L, 1979; Human Behaviour and Social Processes, an Interactionist Approach. Rose A.(ed.). Boston, 1962; Human Nature and Collective Behaviour. Shibutani T.(ed.). Englewood Cliffs, N.Y., 1970.

Л. Г. Ионин

СИМВОЛИЧЕСКОЕ ВООБРАЖЕНИЕ – способность субъекта, связанная с процессом культурного творчества. Основы ее понимания заложены еще в учении Канта о схематизации продуктивного воображения. Продолжая эту линию теор. анализа, Кассирер рассматривал С.в. как продукт специфически человеч. рациональности, отличной от практич. воображения и разумности животных. Созданная им философия символич. форм существ, образом повлияла на подход к проблеме культурного символизма представителей разл. версий структурализма и постструктурализма. Общая культуроцентристская доминанта совр. зап. философии сблизила в интересе к проблеме С.в. лингвистич. философию, философию жизни, феноменологию и герменевтику. Связывая С.в. с анализом языковых форм его осуществления, Д. Серль, Гадамер, Рикёр и др. приходят к весьма похожим выводам. В границах герменевтич. подхода к С.в. сегодня возможно объединение вариабельных стратегий его изучения. Размышляя о разнообразии знаковых форм, Ч.С. Пирс подразделил их на индексные, иконич. и символич. Индексное отношение между означающим и означаемым как компонентами знака основывается на их фактич., существующей действительно, смежности. Пример индекса – указание пальцем на опр. предмет. Иконич. отношение предполагает общность по нек-рому свойству между означающим и означаемым. Созерцая пейзаж, зритель может узнать знакомые места. Означающее и означаемое соотнесены в символе безотносительно к их фактич. связи. Их соотношение, по Пирсу, есть "приписанное свойство". Двуглавый орел, например, выступает как символ рос. державности. Якобсон справедливо заметил, что не существует непроходимой грани между названными тремя знаковыми формами: индексные и иконич. знаки могут выступать в роли символов. У представителей структурализма и постструктурализма часто встречается негативное отношение к символу, ибо он ориентирован на неисчерпаемую глубину означаемого, отвлекая внимание от того, что знак всегда является компонентом опр. системы, составляющей нек-рой синтагмы – опр. знаковой комбинации. Символ как бы направлен на видение знака в его вертикальном измерении, в то время как его наиболее содержат, жизнь протекает в горизонтальной плоскости. Вместе с тем критик теории С.в. Р. Барт констатирует, что она и сегодня демонстрирует свою значимость в биогр. и истор. критике, реалистич. и интроспективном романе и др. областях худож. творчества, где постулируется самодовлеющее означаемое, извлекаемое из внутр. мира человека или истории. Повышенное внимание к синхронному рассмотрению знаковых систем, синтагматич. подход не ослабили интереса к С.в. и даже позволили обогатить понимание его специфич. особенностей. Знаковые феномены, изученные в ракурсе их оппозиций, опосредствования звеньями медиаторов выстраиваются в опр. целостность, при взгляде на к-рую можно абстрагироваться от их символич. нагрузки. Однако вопрос об их символич. наполнении никогда не исчезает окончательно. Любая бинарная оппозиция ни в коей мере не может быть оторвана от вертикальной заземленности знаковой системы, а следовательно, несвободна от символич. содержания. Знак так или иначе устремлен в глубины жизненного мира. Очевидно, что символическое рождается в качестве смыслового феномена: знак становится символом, когда продуцирует нек-рую область значений, не ограничиваясь фиксацией строго лимитированной предметности того или иного образования. Знак, рассматриваемый как символ тех или иных явлений или процессов, совсем не обязательно находится с ними в отношении их образного воспроизведения. Однако символ подразумевает нек-рый ряд феноменов, вещных образований и процессов, как бы раскрывается через них. Единичные феномены вытекают из символа как смыслового центра, продуцируются им. Эмпирически постижимое не исчезает и не теряет своей самостоят. значимости в свете феномена символического, но оно приобретает качественно отличное от первоначального смысловое содержание. Символ отсылает к континууму явлений, располагающихся в предустановленном им порядке. Разл. символич. формы от религии до науки продуцируют совокупность явлений, из к-рых и слагается культурный универсум. Правила, по к-рым выстраивается та или иная символич. форма, служат своеобразным ориентиром работы субъекта с содержанием жизненного мира. Пользуясь С.в., он синтезирует материал, почерпнутый в контексте жизненного мира, с априорными правилами его переработки. С.в. сопряжено с созданием новых смысловых образований. Обогащенное понимание его возможностей осуществимо на базе рефлективного осмысления данных семантики и риторики. Видение, казалось бы, общеизвестного в ином ракурсе, оригинальной плоскости приносит радикальный сдвиг смыслового свойства, фиксируя то, что ранее оставалось незримым. При этом происходит обогащение семантич. поля, и порой субъект сопрягает воедино, казалось бы, несовместимые смысловые звенья. В осуществлении функций С.в. велика роль метафоры. Перенос значения выглядит универсальной процедурой, специфичной для метафорич. мышления. Сам акт говорения является принципиальным моментом порождения метафорич. смыслового содержания. Метафора порывает с устоявшимся видением предмета, предлагает его смысловую интерпретацию, к-рая выглядит своеобр. отклонением от нормы. Одно и то же явление при движении от обыденного его описания к метафорич. получает внезапно парадоксальный смысл. Метафорич. значение, по Рикёру, состоит в семантич. конфликте и рождается из руин реального значения, опирающегося на обыденное словоупотребление. Отдаленные идеи внезапно становятся близкими, логич. пространство, разделявшее, казалось бы, полярные значения, исчезает, способствуя их сближению. Семантич. игра осуществляется С.в., творящим метафоры, пробуждает и изобразит, образность. Возникающая образная схема не есть итог простого суммирования чувств. представлений, а, напротив, несет в себе свидетельство творч. возможностей субъекта. Метафорич. высказывание сводит воедино, казалось бы, несовместимые смыслы, открывая путь к созданию новых понятий. Их возникновение сопровождается рождением новых образов, служащих подосновой и катализатором понятийного синтеза. С.в. не работает по правилу однозначного следования образа за канвой семантич. изменений, вводящих ранее неизвестный парадоксальный смысл, или же по противоположному сценарию. Оба варианта возможны в равной степени. С.в. способно создать нек-рый образ, стимулирующий речевой поток, к-рый, в свою очередь, выведет понятийный синтез на новый уровень. Однако не исключено и движение от семантики к изобразит, ресурсам воображения. Образная схема, речь и понятийность образуют как бы единый поток и замыкаются на опыте субъекта, его присутствии в жизненном мире. Метафора и символ нерасторжимы: слово, жест или зримый образ получают символич. окраску при отнесении к нек-рому семантич. пространству, выстраиваемому при посредстве метафорич. мышления. Предметно-смысловой ареал, констатируемый символом, запечатлевается в совокупности явлений, принадлежащих природной и социокультурной реальности. С.в. придает феноменам природного и социокультурного плана качественно иное измерение. Благодаря С.в. складываются неповторимые миры разл. культур.

Лит.: Якобсон Р. Избр. работы. М., 1985; Cassirer E. Philosophic der symbolischen Formen. Bd. 1-3. Darm., 1980-85; Todorov Tz. Theories of the Symbol. Ithaca, N.Y., 1982; Ricoeur P. Le conflit des interpretations; essais d'herme-neutique. P., 1969; Barth R. L'empire des signes. Gen., 1970; Hermeneutics and Modern Philosophy. N.Y., 1986.

Б. Л. Губман

СИМУЛАКР (франц. – стереотип, псевдовещь, пустая форма) – одно из ключевых понятий постмодернистской эстетики, занимающее в ней место, принадлежащее в классич. эстетич. системах худож. образу. С. – образ отсутствующей действительности, правдоподобное подобие, лишенное подлинника, поверхностный, гиперреалистический объект, за к-рым не стоит к.-л. реальность. Это пустая форма, самореференциальный знак, артефакт, основанный лишь на собств. реальности.

Бодрийяр, чья теория эстетич. С. наиболее репрезентативна, определяет его как псевдовещь, замещающую "агонизирующую реальность" постреальностью посредством симуляции, выдающей отсутствие за присутствие, стирающей различия между реальным и воображаемым. Если образность связана с реальным, порождающим воображаемое, то С. генерирует реальное второго порядка. Эра знаков, характеризующая зап.-европ. эстетику Нового времени, проходит несколько стадий развития, отмеченных нарастающей эмансипацией кодов от референтов. Отражение глубинной реальности сменяется ее деформацией, затем – маскировкой ее отсутствия и, наконец, – утратой к.-л. связи с реальностью, заменой смысла анаграммой, видимости – С. Перекомбинируя традиц. эстетич. коды по принципу рекламы, конструирующей объекты как мифологизированные новинки, С. провоцирует дизайнизацию искусства, выводя на первый план его вторичные функции, связанные с созданием опр. вещной среды, культурной ауры. Переходным звеном между реальным объектом и С. является кич как бедное значениями клише, стереотип, псевдовещь. Если основой классич. искусства служит единство "вещь-образ", то в массовой культуре из псевдовещи вырастает кич, в постмодернизме – С. Эстетика С. знаменует собой триумф иллюзии над метафорой, чреватый энтропией культурной энергии. Шизоидный, истерич. параноидальный стереотипы раннего постмодерна сменяются эстетич. меланхолией и ипохондрией. Сравнивая культуру к. 20 в. с засыпающей осенней мухой, Бодрийяр указывает на риск деградации, истощения, "ухода со сцены", таящийся в эстетике С.

Лит.: Baudrillard J. Simulacres et simulation. P., 1981.

Н. Б. Маньковская

СИНЕРГЕТИКА (совместная деятельность) – наука о процессах самоорганизации в природе и об-ве. Предметом С. являются механизмы спонтанного образования и сохранения сложных систем, особенно находящихся в отношении устойчивого неравновесия со средой (к последним относятся, в частности, все биотич. и социальные организмы). Т.о., в сферу внимания попадают нелинейные эффекты эволюции систем любого типа, кризисы и бифуркации – неустойчивые фазы существования, предполагающие множественность сценариев дальнейшего развития.

Элементы новой науки складывались на основе теор. и эксперимент, рез-тов, полученных исследователями Германии, России, Бельгии и США в области термодинамики, биофизики, эволюц. химии, математики, а также философии в 20-70-е гг. (Л.Онсагер, Э.Шредингер, Э.С.Бауэр, А.П.Руденко, М.Эйген, Г.Хакен, И.Пригожий, Э.Янч и др.). Междисциплинарный потенциал С., общенаучная значимость предмета, стиля и метода мышления, применение, частично, математич. аппарата обусловили распространение ее исследоват. приемов на области гуманитарного знания. Это помогает раскрыть дополнит, причинные зависимости в происхождении и эволюции психики, интеллекта, духовной культуры (как антиэнтропийных факторов), исследовать динамику индивидуального и обществ, сознания и т.д.

Лит.:Назаретян А.П. Интеллект во Вселенной: истоки, становление, перспективы. М., 1991; Пригожин И. От существующего к возникающему. М., 1985; Митина О.В., Петренко В.Ф. Динамика полит, сознания как процесс самоорганизации//0бществ. науки и современность. 1995. N 5; Назаретян А.П. Агрессия, мораль и кризисы в развитии мировой культуры: Курс лекций. М., 1995; Jantsch E. The Self-Organizing Universe. N.Y., 1980.

О. В. Митина, А. П. Назаретян