КУЛЬТУРОЛОГИЯ. XX ВЕК.  ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

М

МАРГИНАЛЬНОСТЬ КУЛЬТУРНАЯ (от лат. – край) – понятие, характеризующее положение и особенности жизнедеятельности групп и отд. личностей, чьи установки, ценностные ориентации, модели поведения одновременно соотнесены (реально или в интенции) с разл. культурными системами и проистекающими из них требованиями, но ни в одну из к-рых они не интегрированы полностью.

При культурной плюралистичности совр. об-в каждый человек находится в ситуации взаимодействия с разл. эталонными культурными системами, включен в разл. социальные миры, предъявляющие ему несовпадающие, а нередко и противоречащие друг другу требования. Однако, возможность пространственно-временного разведения действий для их удовлетворения позволяет индивиду в каждом из пространств сохранять свою культурную целостность и однозначность. М.к. возникает в ситуации (вынужденной или сознательно выбранной личностью) одновременного и однопространственного существования группы или индивида в контексте противоречащих друг другу социокультурных требований. Типичными примерами такого рода могут быть разл. рода мигранты (напр., деревенские жители в городе), люди, вступившие в смешанные браки, представители старшего поколения с "молодой душой" и взглядами, женщины-матери с ориентацией на проф. карьеру, бисексуалы и т.д.

М.к. может характеризовать и статус группы или личности, и их внутр. характеристики, социально-психол. особенности. Социокультурный статус маргинальных субкультур определяется их нахождением на "окраинах" соответствующих культурных систем, частичным пересечением с каждой из них и в этом отношении – лишь частичным признанием со стороны каждой из них. Особой спецификой обладают маргинальные субкультуры, в к-рых явно выражено присутствие норм и ориентации, отличных от общественно признанных, официально одобренных стандартов, опр. дистанцированность в отношении них, что порождает позицию неприятия, отторжения или же неодобрит. снисходительности со стороны представителей доминирующей культуры (напр., положение этнич. меньшинств).

Объективными условиями для формирования М.к. являются процессы трансформации обществ, системы (модернизация, "перестройка" и т.п.), интенсификации социальных перемещений внутри социума, развитие межкультурных взаимодействий. Одним из важнейших факторов возникновения М.к. являются процессы миграции, изучение к-рых стало отправной точкой для самой постановки проблемы М.к. В частности, понятие "маргинальная личность" было предложено в 20-е гг. Р. Парком для обозначения культурного статуса и самосознания иммигрантов, оказавшихся в ситуации необходимости адаптации к новому для них урбанистич. образу жизни.

Как самостоят, предмет анализа проблема М.к. выделяется в 30-е гг. в исследовании Э. Стоунквист, посвященном изучению процесса включения членов "второстепенных", "подчиненных" групп (типичным примером к-рых были этнич. меньшинства) в "доминирующую группу" об-ва и показавшим, что в рез-те этого формируются "культурные гибриды", к-рые объективно оказываются в ситуации периферийности по отношению к обеим культурам – и к доминирующей, в к-рую они не могут полностью включиться и не принимаются ею до конца, и к своей родной, исходной, отторгающей их как отступников.

Наряду с действием факторов объективного характера, когда опр. группы/личности, помимо своей воли, оказываются в роли маргиналов (обнищавшие, инвалиды, вынужденные эмигранты и пр.), к приобретению М.к. может вести и целенаправленная активность. Одним из ее оснований является, напр., неприятие социально одобряемых целей, идеалов, способов их достижения. Согласно Р. Мертону, к осн. типам реакций, ведущих к возникновению субкультур, в т.ч. и маргинальных, могут быть отнесены: инновация (согласие с целями об-ва, но отрицание социально одобряемых способов их достижения); ритуализм (отрицание целей об-ва, но согласие использовать социально одобренные средства); ретритизм (одновременное отвержение и целей, и средств об-ва – бродяги, наркоманы и т.п.); бунт (также тотальное отрицание, но ведущее к формированию новых целей и средств, новой идеологии).

М.к. присуща также людям и группам, к-рые сознательно принимают для себя разл. по характеру культурные традиции, нормы, модели поведения (этнич., конфессиональные и пр.) и стремятся следовать им в своей жизни – в ситуации смешанных браков, миссионерства и т.п. Однако, носитель М.к. при выборе одной из ориентации всегда вызывает недовольство или раздражение представителей иной культурной традиции, что является постоянным потенциальным источником личностных проблем и расстройств.

Характерная для М.к. культурная "раздвоенность" личности, "межкультурность" ее ориентации как результат интериоризации разнохарактерных ценностей, норм, стандартов, заимствованных из разл. (а нередко и конфликтующих) социокультурных систем, предопределяет сложности процесса культурной самоидентификации. Неоднородность и противоречивость характеристик, референтных для инвидида социокультурных групп, утрата целостности самосознания проявляются в возникновении внутр. дискомфорта и напряжения личности, в соответствующих этому состоянию внешних формах поведения. Это может быть как компенсаторно повышенная активность (нередко в агрессивных формах) с ориентацией на самоутверждение, стремление к обретению значимости в социальных движениях (националистич., классовых, конфессиональных, контркультурных и пр.), так и реакция отрешенности, пассивности, ведущая к утрате индивидом развитых социокультурных связей.

М.к. как продукт ценностной и нормативной амбивалентности, ведет к неустойчивости и эклектичности структурных характеристик тех субкультур и отд. личностей, к-рые являются ее носителями. В то же время совмещение элементов разл. культур (нередко совмещение "несовместимого"), их взаимодействие между собою ведет нередко к возникновению нетривиального и нестандартного в разл. видах деятельности, создает богатую палитру для развития новых направлений и идей.

Лит.: Шибутани Т. Социальная психология. М., 1969. Фарж А., Рашковский Е. Маргиналы // 50/50: Опыт словаря нового мышления. М., 1989; Человек и культура. Индивидуальность в истории культуры. М., 1990; Ерасов Б.С. Социальная культурология.М., 1996;

И. М. Быховская, В. В. Горбачева

МАРИТЕН (Maritain) Жак (1882-1973) – франц. религ. философ, ведущий представитель неотомизма, создатель ориг. культурфилос. концепции, оказавшей большое влияние на эволюцию социальной доктрины католицизма. Первоначально воззрения М. формировались под влиянием Бергсона, но, приняв католичество в 1905, он стал последователем заново осмысленной системы Фомы Аквинского. С 1914 проф. католич. ин-та в Париже. Был тесно связан с Ин-том ср.-век. исследований в Торонто. В 1940-45 проф. Принстон. и Колумбийского ун-тов. В 1945-48 посол Франции в Ватикане. В 1948-60 снова проф. Принстон. ун-та. Полемизируя с классич. и совр. зап. философией, М. воспринял обостренный интерес ее представителей к проблеме культуры. Среди разл. направлений католич. модернизма М. особенно близок персонализм. Культуру он рассматривает в ключе экзистенциального прочтения Аквината как сферу самосовершенствования человека – сложной духовно-материальной субстанции. Духовно-личностное начало побуждает его к развитию интеллектуальных, нравств. и теол. добродетелей, ведет по пути культурного самосовершенствования, заложенного в его природе и реализуемого при помощи разума, свободного волеизъявления. Индивид призван следовать императиву "естеств. закона", коренящегося в его личностном начале и призывающего стремиться к божеств, благу, избегая зла. Созерцание блага – не только цель и смысл человеч. существования, но и источник культурного творчества. Отождествляя культуру и цивилизацию, М. видел в них осуществление способности индивида к нравств. деятельности, искусству и познанию. Об-во рисуется ему совокупностью личностей и одновременно "сверхличностью". Если в своем индивидуальном культурном творчестве личность ориентируется телеологич. стремлением к божеств, благу, то об-во движет финальная целевая причина общего блага. Дополняя традиц. для томизма провиденциально-эсхатологич. воззрения, М. утверждает присутствие в истории имманентной финальности, заключающейся в покорении природы и завоевании автономии для человечества, в прогрессе знания, искусства и морали, в финальной манифестации всех возможностей человеч. природы. "Мирской" и "сакральный" смыслы истории дополняют друг друга, но последний никогда не сможет быть полностью постигнут человеком. Человек живет и действует в пространстве "града земного" и "града Божия", не сводимых друг к другу, обладающих автономией. Движение всемирной истории оценивается М. с т.зр. того, что оно несет для судеб культурного саморазвития человека. Он исходит из необходимости последо-ват. синтеза гуманизма и христианства, что роднит его построения с работами Бердяева, Марселя, Тейяра де Шардена. История европ. культуры делится М. на периоды в соответствии с эволюцией гуманистич. сознания. Отмечая, что уже в античности обнаружились "трансцендентные основания" европ. гуманизма, связь человека и божеств, бытия, М. полагает, что христ. гуманизм ср.-вековья создал предпосылки для всестороннего развития личности. Первый этап кризиса гуманистич. культуры М. относит к 16-17 вв. и связывает его с противоборством науки и религ. сознания, с распространением атеизма. Он возлагает на науку ответственность за углубляющиеся культурные противоречия. 18-19 вв. показали опасность альянса науки и техники, безудержной погони за прибылью, забвения христ. ценностей, а потому и представляют в схеме М. второй этап кризиса гуманистич. культуры; его апофеоз наступает в 20 в. с торжеством "бездуховной цивилизации", для к-рой Бог "окончательно умер". Духовное преобразование совр. культуры М. связывает с воплощением в жизнь выдвигаемого им идеала "интегрального гуманизма", к-рый вернет личность к утраченным ею бытийным корням. Он возлагает надежду на обновление обществ, жизни путем революции в сфере духовной культуры, утверждения принципов христ. персонализма, общего блага, плюрализма и конечной теистич. ориентации. Выступая против интегризма, М. выдвигал конкр. проекты корпоративной реорганизации общества Запада, создания христиански инспирированной демократии. Его воззрения во многом подготовили идейную платформу католич. обновления, восторжествовавшую после II Ватиканского собора.

Соч.: Oeuvres 1912-1939. Р., 1975; Antimoderne. P., 1922; Christianity and Democracy. N.Y., 1944; Freedom in the Modern World. L, 1935; On the Philosophy of History. N.Y., 1957; Le philosophe dans la cite. P., 1960; Le paysan de la Garonne. P., 1966; Humanisme integral. P., 1968; De l'Eglise du Christ. P., 1970; Religion et culture. P., 1991; The Philosopher and the Provocateur: The Correspondence of S.Maritain and S.Alinsky. L., 1994.

Лит.: Bonifay J.-M. La nature de la science politique dans l'oeuvres de Jacques Maritain. Atolta, 1969; Dunaway J.M. Jacques Maritain. Boston, 1978; Gabriel Marcel-Jacques Maritain – Jean Wahl. P., 197.

Б. Л. Губман

МАРКСИСТСКАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ – направление культурологич. мысли (первоначально зап.-европ., затем рус. и росс., советской, а в 20 в. мировой), развивавшееся под идейным и методологич. влиянием философии марксизма (взглядов Маркса, Энгельса и их зап. последователей, позднее Ленина и его последователей), а особенно – практики революционной борьбы в 20 в. и социалистич. строительства в СССР. Сами основоположники марксизма (к каковым в России относятся также Плеханов и Ленин) не считали себя культурологами не только потому, что культурологии как отд. научной дисциплины еще не существовало, но и потому, что вопросы культуры (в том числе художественной культуры), с т. зр. марксизма, относятся к числу второстепенных, производных от социально-экон., истор. и полит, факторов человеч. бытия. Собственно, в констатации социально-истор. и материально-экон. зависимости культуры от общественных условий ее происхождения и бытования, в выведении факторов объективной социально-политической детерминации культуры в истории человечества и заключается важнейший вклад М.к. в мировую культурологич. мысль.

Марксизм как социально-филос. и полит, учение возник исторически закономерно в традиции нем. классич. философии – на стыке гегелевской идеалистич. диалектики и философско-атеистич. антропологии Фейербаха, материалистической по своему пафосу и характеру. От Гегеля марксизм усвоил историзм и метод восхождения от абстрактного к конкретному; от Фейербаха – навыки анализа духовных явлений в об-ве с позиций выявления их материальных первопричин и предпосылок, осмысления социальных интересов людей, лежащих в основании их идеологии и культурного творчества. Рез-том теор. "сложения" в марксизме левого гегельянства и диалектически преломленного фейербахианства явилось материалистич. истолкование истории в отвлеченно-теор. плане, – идеология истор. материализма, своего рода "Абсолютная Идея" в ее материалистич. варианте. Позднее Ленин (через призму косвенного влияния культур ологич. идей Белинского, Чернышевского, Плеханова) справедливо усмотрел в генезисе марксизма как интернационального, содержательно-универсального и всеобщего социального учения влияние франц. утопич. социализма и атеизма франц. просветителей-материалистов, а также научные традиции англ. политэкономии ("Три источника и три составные части марксизма"). Соединение социально-полит. утопизма, политэкон. прагматики и умозрительной философии в некое ценностно-смысловое единство не могло не быть внутренне противоречивым и взрывоопасным феноменом культуры: здесь материальная конкрети-ка обретала форму теор. умозрения, а хозяйственно-экон. утилитарность проникалась социальным утопизмом; утопия получала статус науки ("научный коммунизм"), а философия становилась социально-практическим действием.

Т.о., марксизм представал в росс. и мировой обществ. мысли как закономерный, хотя и парадоксальный итог культурно-истор. развития всего европеизма (с одной стороны, представляя синтез достижений Франции, Германии и Англии, наиболее передовых в социокультурном отношении наций Зап. Европы; с другой, – объединенные рез-ты радикальной социально-полит. мысли, отвлеченной философии и практически "заземленной" науки – политэкономии). Следствием этого социокультурного синтеза были притязания марксизма на формулировку общих законов обществ. развития во всемирно-истор. масштабе, для всего человечества – с преимущественным акцентом на прагматич. (экон. и социально-полит.) направленность не только идей, но и практич. деятельности; отсюда понимание марксизмом задач философии не как "объяснения мира", а как его изменения, практич. преобразования в целях макс. приближения к постулируемому идеалу. Диалектика материального и идеального решается марксизмом как материалистич. доктриной в пользу материального: материальное первично, идеальное вторично. Однако на деле в приложении этого философ. принципа к социальной практике марксизм допускает спекулятивные подмены: при объяснении социальной истории и при управлении ее целенаправленным развитием первичными оказываются нередко социально-полит. идеологемы, революц. теории, философско-материалистич. идеи; общественная же практика становится лишь полем приложения определенных, заданных теор. принципов, исповедуемых марксизмом.

Философия истории марксизма с необходимостью приходит к пониманию революц. насилия как двигателя истории, ее "ускорителя". Недаром Маркс образно называл революции "локомотивами истории", а само насилие – "повивальной бабкой истории". Т.о., активная сторона культуры сводится марксизмом к формулированию параметров обществ, идеала и путей его достижения, основными из к-рых является революц. теория и радикальная критика несовершенных обществ, условий, требующие коренного преобразования об-ва (идея, овладевающая массами, становится материальной силой). Существует и пассивная сторона культуры, формулируемая марксизмом, – это отображение и выражение социальной действительности, на каждом этапе истор. развития различное, соответствующее опр. социально-экон. и полит, основаниям конкр.об-ва(ср. ленинская "теория отражения"). Относя культуру (вместе с идеологией, политикой, гос-вом и т.п.) к "надстройке", вторичному образованию, размещающемуся в об-ве "над" своим общественно-экон. базисом – исторически обусловленной совокупностью производит, сил и производств. отношений, – теоретики марксизма вольно или невольно признавали культуру в целом следствием экономики и политики, а духовное производство – порождением и продолжением производства материального. В духе априорного решения т.н. "осн. вопроса философии" (в пользу первичности материи) марксизм прокламировал вторичность и производность культуры по отношению к социуму и истор. развитию. Приоритет перед культурой, с т.зр. марксизма, на разных стадиях формирования марксистской философии имели экономика, социальный уклад об-ва, классовая борьба, вообще политика и даже полит, идеология, сама входящая в культуру как ее составная часть и опр. смысловой аспект.

Невольная недооценка культуры, ее места и роли в обществ, развитии приводила марксизм к одностороннему, чисто социол. пониманию культуры. Формационный подход к истории предполагал, что каждому истор. типу об-ва прямо соответствует вытекающий из опр. социально-экон. и полит, отношений тип культуры: первобытно-общинный, рабовладельч., феодальный, бурж. и социалистич.; каждый исторически последующий тип культуры "отменял" и "снимал" в себе предыдущий; в соответствии с формационной логикой социальной истории история культуры выстраивалась стадиально. Ценностно-смысловые различия нац. культур трактовались как нахождение разных народов и стран на разных стадиях истор. развития, в принципе единого для всего человечества. Финалистские представления об истор. процессе, телеологически направленном к единой последней цели – коммунизму, вносили в марксистскую методологию осмысления и изучения культуры запрограммированность и социологич. заданность, что подчас затрудняло объективную оценку явлений культуры (из стадиальной концепции развития культуры логически вытекало, что каждая последующая стадия "прогрессивнее" предыдущей и, по идее, должна давать более "высокие" в ценностно-смысловом отношении образцы культуры).

Особенно показательна здесь марксистская концепция социалистич. (пролетарской) культуры – при всем "разбросе" мнений марксистов об этом предмете (ср. Ленин и Богданов, Троцкий и "напостовцы", Бухарин и Сталин, Луначарский и Воронский и т.п.). По А. Богданову, занимавшему в этом отношении наиболее последоват. позицию (в дальнейшем, в ходе полит, дискуссии, сильно вульгаризированную и извращенную его оппонентами, начиная с Ленина) история мировой культуры проходит три истор. фазы: 1) первобытно-коллективистскую; 2) классово-индивидуалистич. (включая рабовладельч., феодальный и бурж. ее этапы); 3) коллективистски-коммунистич., синтезирующую преимущества 1) и 2) и "снимающую" их противоположности. По логике этой гегельянской триады, пролетарская, социалистич. культура представляет собой высший, наиболее совершенный истор. тип культуры, фактически завершающий "линию восхождения" культурного прогресса. Полемика Ленина с Богдановым по существу не затрагивала сути этой концепции, поскольку Ленин стремился лишь доказать, что "пролетарская культура" в богдановском ее понимании – всего лишь опасная интеллигентская и бурж. выдумка, не имеющая ничего общего с подлинной пролетарской культурой будущего, в возможности которой Ленин не сомневался. Троцкий также полагал, что пролетарская культура еще только складывается в процессе усвоения и преодоления культуры буржуазной, а будущее торжество социалистич. культуры еще очень далеко. Однако все споры вокруг "пролетарской культуры" не отменяли самой стадиальной логики культурной истории – от "низшего" к "высшему".

Впрочем, подобная теор. логика не могла объяснить непреходящей ценности культурных явлений прошлого, в том числе явно детерминированных незрелыми обществ, условиями (напр., искусство и философия античности, эпохи Возрождения и т.п.). Маркс был вынужден даже специально оговорить (в подготовит, материалах в "Капиталу") отсутствие прямой зависимости между уровнем развития производств, отношений и эстетическим совершенством худож. произведений, создаваемых в то же время; однако эта мысль в течение долгого времени не стала достоянием марксизма. Энгельс, обращаясь к творчеству Бальзака и Гёте, отметил несоответствие между отсталым или даже реакционным полит, мировоззрением художника (легитимизм Бальзака, филистерство Гёте) и его непосредственным "эстетич. чутьем", более "правильным" и "прогрессивным", нежели его социально-полит, убеждения. Это смысловое противоречие получило впоследствии у исследователей наименование "бальзаковского парадокса". Фактически этот парадокс говорил о методол. ограниченности М.к., отрицающей имманентные закономерности функционирования и развития культуры – помимо жесткого социально-полит, детерминизма, постулируемого марксизмом как наиболее общая закономерность культурной истории.

Другой методол. постулат М.к. связан с преувеличением роли и значения классовой борьбы в истор. процессе и в истории культуры. За любым явлением культуры и культурным процессом, с т. зр. марксизма, стоит непримиримая борьба классов, партий и их идеологий, к-рая исчерпывающе объясняет не только социодинамику культуры, но и ценностно-смысловую иерархию культурных форм, и индивидуальные позиции деятелей культуры, и стилевые черты их отд. произведений. Тем самым культурологич. анализ оборачивался социально-полит, расследованием культуры и культурной деятельности, поиском классовых врагов или союзников (в т.ч. т.н. классовых "попутчиков") в культуре, определением скрытой партийной принадлежности деятелей культуры и их полит, ороиентаций. Подобный классово-партийный подход к культуре не только был чреват социол. и политол. вульгаризацией культурных процессов, явным обеднением представлений о культуре и культурной истории, но и фактически превращал культуру в придаток политики. Тем самым М.к. выступала как социология и политология культуры, а в свои "худшие" времена (в эпоху сталинизма) принципиально не отличалась от марксистской социологии и политологии как таковой, к тому же идеологически нормативной, догматической.

Несмотря на опр. методол. ограниченность и неизбежную привязанность к харизматич. текстам классиков марксизма, М.к. сохранила свою теор. авторитетность и истор. значение и после крушения тоталитарных коммунистич. режимов, где она обладала религиоподобным статусом абсолютного знания. Концептуальная ясность марксистской социологии культуры, глубина анализа социальной детерминированности культурных явлений и процессов, истор. стадиальности социокультурного развития, мировоззренч. предпосылок культурной деятельности и творчества – все это привлекало к М.к. таких выдающихся мыслителей 20 в., философов и культурологов, как Грамши и Д. Лукач, Р. Арон и Л. Гольдман, Адорно и Фролш, Маркузе и Сартр, Н. Бердяев и С. Франк, М. Бахтин и А. Лосев, Э. Ильенков и Г. Батищев, М. Мамардашвили и др. Однако сегодня становится очевидно, что М.к. не является единственно возможной или единственно верной методологией (вспомним ленинский афоризм: "Учение Маркса всесильно, потому что верно") изучения культуры, что она должна быть дополнена иными методол. подходами и принципами (в т.ч. идейно противоположными марксизму и отрицающими его плодотворность и ценность), к-рые призваны скорректировать односторонность и чрезмерный теор. схематизм марксизма в отношении явлений культуры и культурной истории.

Лит.: Вайман С. Марксистская эстетика и проблемы реализма. М., 1964; К. Маркс и актуальные вопросы эстетики и лит-ведения. М., 1969; Николаев П.А. Эстетика и лит. теории Г.В. Плеханова. М., 1968; Культура, творчество, человек. М., 1970; Николаев П.А. Возникновение марксистского лит.-ведения в России (методология, проблемы реализма). М., 1970; Горбунов В.В. Развитие В.И.Лениным марксистской теории культуры (Дооктябрьский период). М., 1980; Межуев В.М. Культура и история (Проблема культуры в философско-истор. теории марксизма). М., 1977; Боголюбова Е.В. Культура и общество (вопросы истории и теории). М., 1978; Неомарксизм и проблемы социологии культуры. М., 1980; Горбунов В.В. В.И. Ленин и Пролеткульт. М., 1974; Брожик В. Марксистская теория оценки. М., 1982; Культура в обществ, системе социализма. Теор. и методол. проблемы. М., 1984; Вавилин Е.А., Фофанов В.П. Истор. материализм и категории культуры. Теоретико-методол. аспект. Новосибирск, 1983; Лифшиц М.А. Философия искусства К. Маркса //Лифшиц М.А. Собр соч.: В 3 т. М., 1984. T.I; Проблемы философии культуры. Опыт историко-материалистич. анализа. М., 1984; Горбунов В. В. Развитие В.И.Лениным марксистской теории культуры (Советский период). М., 1985; Гончаренко Н.В. Диалектика прогресса культуры. Киев, 1987; Фридлендер Г.М. Классич. эстетич. наследие и марксизм. М., 1985; Марксистско-ленинские критерии ценности влит-ре.М., 1986; Философия и культура. М., 1987; Ципко А. Насилие лжи, или Как заблудился призрак. М., 1990; Скоробогацкий В.В. По ту сторону марксизма. Свердловск, 1991; Хайек Ф. Дорога к рабству. М., 1992; Марксизм: pro и contra. М., 1992; Макаренко В.П. Марксизм: идея и власть. Ростов-на -Дону, 1992; Штурман Д. О вождях росс. коммунизма: В 2 кн. Париж, 1993; Гройс Б. Утопия и обмен. М., 1993; Библер B.C. Самостоянье человека. "Предметная деятельность" в концепции Маркса и самодетерминация индивида. Кемерово, 1993; Арон Р. Мнимый марксизм. М., 1993; Вильчек Вс. Прощание с Марксом (Алгоритмы истории). М., 1993; Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М., 1994; Горский Д.П. Ошибки гения самые опасные. Развитие теории Маркса и ее изъяны. М., 1995; Замалеев А.Ф. Курс истории русской философии. М., 1995; Левицкий С.А. Очерки по истории русской философии.М., 1996.

И. В. Кондаков

МАРКУЗЕ (Marcuse) Герберт (1898-1979) – нем.-амер. философ, культуролог, один из основателей и ведущих представителей Франкфурт, школы. С 1917 социал-демократ; после убийства Р. Люксембург и К. Либкнехта вышел из социал-демократ, партии. В 1919-22 в Берлине и Фрейбурге изучал философию. Ученик Хайдеггера. В 1933 эмигрировал в Швейцарию. С 1934 проф. политологии в США. Большое влияние на М. оказали Гегель, Маркс, Ницше и Фрейд. С 30-х гг. участвовал в разработке "критич. теории", направленной против культуры индустриального об-ва (под к-рым понималось любое совр. цивилизов. об-во), как несущей угрозу индивидуальной свободе. Наибольшую опасность представляли социалистич. об-ва, т.к. они исключали возможность изоляции, в к-рой индивидуум обращен к себе, может найти самого себя. М. ввел понятия "одномерное об-во" и "одномерный человек". Одномерное об-во есть лишенная всех прежних нравств. ценностей тотальная система, гл. ценность к-рой представляет индустриальное развитие; это об-во находится в ситуации, охарактеризованной Ницше символич. фразой "Бог мертв": ущемляя всякие проявления свободы внутри системы, оно борется за "внешнюю свободу". Но какой бы реальной не оказалась эта борьба, она не дает освобождения человека. Для выхода из одномерного состояния нужна смена культурных ценностей и обретение "внутр. свободы". Одномерное об-во породило опасную тенденцию полит, и духовного уравнивания. Необходимо восстановление личности. Одномерной культуре способствовали наука, просвещение, образование, повинные в формировании "одномерного человека", к-рому в рез-те такого манипулирования стали безразличны, потеряв смысл, права и свободы. Это произошло вследствие изменения полит, смысла понятий "свобода", "равенство", "демократия", "мир". Одномерное об-во сформировалось отчасти ввиду отсутствия конструктивной критики, оно породило "паралич критики", отсутствие оппозиции; такому об-ву соответствовало одномерное мышление, смысл к-рого можно было бы передать, писал М., гегелевской фразой: "Все действительное разумно, все разумное действительно". Альтернатива такому мышлению выражена Э. Блохом: "То, что действительно, не может быть разумно". Оба эти тезиса принадлежат одномерному сознанию, избавление от него способна дать только "негативная критич. мысль", согласно к-рой, по М., противостоят друг другу не разум и неразумность, право и бесправие и т.п., а все это сосуществует. М. считал одномерной философией всякое отрицание правомерности протеста, революции. Напротив, истина – в протесте, в "борьбе против", в "Великом отказе". "Критич. теория" М. не дает позитивного представления об об-ве, об успехе, эти понятия для нее негативны. Одномерное об-во опасно тем, что порождает особый "человеч. тип", к-рый более ничего не может и не хочет сказать, человека, полностью зависимого от гос. структур. Способы формирования сознания в массовом об-ве через прессу, радио, телевидение, рекламу, моду и т.п. порождают манипуляции не только мнениями и потребностями, но и внутр. страстями и неосознанными реакциями. Плюрализм мнений тоже запланирован системой. Это есть об-во тотальной зависимости. Аппарат -вот сущность такого об-ва. Избавления от этого об-ва следует ждать не от рабочего класса, истор. миссия к-рого исчерпана, а от новых революц. сил, каковыми являются малые группы. Члены этих групп проявляют полное недоверие ко всякой идеологии, их цель – не разрушение существующего, а собств. индивидуальное возвышение. Их революция – не тотальное разрушение базиса, а разрушение нашей психич. структуры. Освобождение основано на "принципе радости", оно дает опр. психич. состояние радости и удовольствия. Революция не дает нравственности и свободы.

Следствием одномерного об-ва является рост инстинктов агрессии как порождение социальных условий, "избытка обобществления". Механизированное "массовое" об-во потребления угнетает и озлобляет индивида. Природа человека противится "тотальному" обобществлению, поскольку она асоциальна по своему характеру. Угнетенная природа, физиология человека находит выход в агрессии. В работе "К феноменологии историч. материализма" М. предпринимает попытку дополнить Маркса Хайдеггером, имея в виду мысль Хайдеггера о невозможности логич. анализа об-ва, произведенного Гегелем и Марксом, поскольку оно является совокупностью разрозненных индивидов.

В этой работе М. рекомендовал качественно иной подход к анализу истории: революц. ситуация – не объективное явление, она обусловлена антропологически, она есть следствие катастрофы человеч. существа. Протест, опровержение свойственны самой природе человека. Фашизм это понимал, он был "антропологией дела". М. стоял за "тотальную революцию", за отрицание, но не как отрицание отрицания, а за "негативную" диалектику (отрицание во имя отрицания). Смысл "негативной" диалектики в бесконечном отрицании. В этом и состоит, по М., "радикализация" Гегеля и Маркса и их диалектики. В бесконечном протесте, Великом отказе, тотальной революционности – разгадка природы человека и его назначения, источник радости и полноты человеч. бытия.

Соч.: Eros and Civilization. N.Y.., 1955; Dereindimensionale Mensch. Studien zur Ideologic der fortgeschrittenen Industriegesellschaft. Neuwied u. В., 1967; Vernunft und Revolution: Hegel und die Entstehung der Gesellschaftstheorie. В., 1968; Existentialistische Marx-Interpretation. F./M., 1973 (mit A. Schmidt); Aggressivitat in der gegenwartigen Industriegesellschaft // Aggression und Anpassung in der Industriegesellschaft. F./M., 1968; Kultur und Gesellschaft. F./M., 1968; Эрос и цивилизация. Харьков, 1994; Одномерный человек. М., 1994.

Лит.: Holz H. Utopie und Anarchismus: Zur Kritik der kritischen Theorie Herbert Marcuses. Koln, 1968; Steigerwald R. Herbert Marcuses drittei-Weg. В., 1969.

Л. З. Немировская

МАРР Николай Яковлевич (1864-1934) – филолог и археолог. По окончании гимназии М. владел семью языками; в 1888 окончил Петербуг. ун-т, где занимался всеми языками, изучаемыми на ф-те вост. языков (кавказскими, иранскими, семитскими, индийскими и монгольскими), с 1891 – преподаватель ун-та, с 1909 – академик. В советское время М. основатель и руководитель Гос. академии истории материальной культуры (впоследствии Ин-т археологии АН СССР), Яфетического ин-та (впоследствии Ин-т языка и мышления, затем Ин-т языкознания АН СССР), директор Публичной б-ки в Ленинграде, одновременно занимал еще ряд ответств. научных и обществ, постов.

М. получил известность как кавказовед, знаток армяно-грузин. филологии, публикатор и комментатор древних рукописей; был руководителем археол. раскопок в Ани и др. древних городах Армении. Позже выдвинул предположение о существовании яфетических языков, в число к-рых по мере расширения своей деятельности включал, кроме кавказских, многие языки Передней Азии и также неиндоевроп. языки Евразии и Африки. Хотя гипотеза о существовании единства яфетич. языков не была поддержана научной общественностью, наследие Марра-кавказоведа признается значит. вкладом в науку и нац. культуру.

С 1923 М. выступает с пропагандой гораздо более радикального варианта яфетич. теории, получившего затем офиц. наименование "нового учения о языке" и претендовавшего в течение нескольких последующих десятилетий на роль единственно верного материалистич. (марксистского) языкознания в пределах СССР. Новое учение о языке отвергает "расистскую" идею языкового родства, вековое развитие индоевропеистики и в целом сравнительно-истор. метод как неприемлемую буржуазно-индивидуалистич. науку. Согласно выдвигаемой М. стадиальной теории, все языки проходят одни и те же этапы развития, соответствующие стадиям развития обществ, отношений и производит, сил. Яфетич. языки оказываются более древней, "космич.", "трудмагической" стадией развития, индоевропейские представляют более позднюю, технологич. стадию, связанную с логич. мышлением и разделением на классы. Методом новой науки явилась "палеонтология речи", или "палеонтологич. семантика", декларировавшая прямую связь языковых форм с содержанием речи, в свою очередь прямо определяемым исключительно истор. развитием социально-производств. отношений. Вся наука о языке оказалась в зависимости от вопроса о происхождении языка как единого идеол. и технич. образования, причем вопрос этот объявлялся, в основном, решенным. Соответственно, решаемым представлялся и вопрос о будущем языка, к-рое казалось возможным чуть ли не проектировать (развитие не от возможного праязыка к наличной множественности, согласно научным традициям, а, наоборот, от множественности к единому фантастич. будущему языку). Эти гипотезы, не подтверждаемые научно корректной аргументацией и входящие в прямое противоречие с зафиксированными фактами истор. языковой действительности, претендовали, однако, на то, чтобы представлять в науке метод истор. материализма, его социально-филос. специфику, логику к-рой при этом они также нарушали довольно очевидным образом. М. в своем решительном отрицании бурж. науки и революц. порыве к новизне был объявлен "стихийным марксистом"; он при поддержке видных идеологов (Луначарский, Бухарин, историк М.Н. Покровский) занял место главы социалистич. языкознания и был признан гением.

После смерти М. новое учение о языке продолжало оставаться офиц. догмой, обращаясь то в основание для репрессивного подавления научной мысли вплоть до гибели ее выдающихся представителей (Е.Д. Поливанов, дело славистов), то в безличное прикрытие для более или менее реальной научной деятельности. В целом наиболее отрицат. стороной учения М. было его официальное насаждение, повлекшее за собой разрыв с мировой наукой, что позже сказалось и на длит. неприятии в СССР других естеств. этапов ее развития (структурная лингвистика, общая семантика, когнитивная лингвистика и др.).

При всей определенности приговора, вынесенного марризму с позиций научной принципиальности ("Реабилитации не подлежит", В.М. Алпатов) для культурологии в нем многое представляет интерес. Это и мифол. ситуация, на к-рую была обречена теория, претендовавшая на однозначную определенность в вопросе о происхождении языка (глоттогония, очевидно, неизбежно предстает в мифол. колорите, подобно космогонии, теогонии, антропогонии), и "археол. метафора" языка (В.А. Звегинцев), соотносимая с этно- и палеолингвистикой, с комплексными методами изучения первобытных и доисторич. культур, а также напоминающая о новых нетрадиц. концепциях, вроде "археологии гуманитарного знания" Фуко, и, наконец, сама попытка реализовать совершенную семантич. наполненность форм (воссоздать абсолют пронизанности бытия смыслом), привлекшая в качестве сторонников таких значит, ученых, как лит-вед и мифолог О.М. Фреиденберг, лингвист Л.П. Якубинский и др. Культурологически важной представляется также проблема автономии / интеграции явлений разных культурных рядов (соответственно, изучающих их разных культурных дисциплин), к-рая, безусловно, решалась М. в виде грубой экспансии и к-рая ныне предстает как проблема тонкого (грамотного) учета одновременно и границ этих автономий, и необходимости их преодоления. Именно такое требование к личности ученого-культуролога или вообще культурного деятеля ставит вопрос о творческом, принципиально соотносимом с художественным подходе к гуманитарной научно-культурной деятельности, потенциалом к-рого М. обладал в избытке и к-рый в то же время "редко встречается среди дипломированных специалистов высшего ранга" (В.И. Абаев).

Соч.: Избр. работы. Т. 1-V. М.; Л., 1933-37; Армянская культура: ее корни и доист. связи по данным языкознания. Ер., 1990.

Лит.: Проблемы истории докапиталистич. об-в. №3-4. М.; Л., 1935; Миханкова В.А. Н.Я.Марр. М.;Л., 1949; Абаев В.И. Н. Я.Марр (1864-1934). К 25-летию со дня смерти // Вопр. языкознания. 1960. N 1; Фрейденберг О.М. Воспоминания о Н.Я.Марре // Восток-Запад. М., 1988; Звегинцев В.А. Что происходит в советской науке о языке // Язык и социальное познание. М., 1990; Алпатов В.М. История одного мифа: Марр и марризм. М., 1991.

Л. Б. Шамшин