Иоанн Креста. ДОРОГА НА ГОРУ КАРМЕЛЬ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Показывающая в общем,
что никакое творение, и никакое понятие разумное
не может служить непосредственным орудием
единения с Богом.

1. Прежде чем начнём говорить о единственном и подлинном средстве единения с Богом, которым является вера, докажем, что ни одна вещь, будь то сотворённая или помышленная, не может служить разуму верным средством единения с Богом. Ибо всё, чего может достигнуть разум, будет скорее препятствием, нежели средством, если захочет на то опереться.

   В этом разделе расскажем об этом в общем, в последующих же займёмся более подробно, проходя последовательно все сведения, какие разум может получить посредством чувств внутренних и внешних. Расскажем также о том, какие противоречия и ущербы может испытать разум на пути этого познания внутреннего и внешнего, если пойдёт вперёд, не опираясь на подлинное средство, то есть на веру.

2. Существует философское суждение о том, что всякое средство должно соответствовать цели, или быть так сообразным и приспособленным к замышленной цели, чтобы быть достаточным для её достижения.

   Подаю пример: Если кто хочет дойти до какого-либо места, должен, разумеется, идти той дорогой, которая действительно приведёт его к этому месту; и тогда она есть средство.

   Либо: Если кто желает превратить дерево в пламенеющий огнь, должен в таком случае раздобыть жару, который является средством, – что бы он зажёг бы дерево и уподобил его себе. Когда бы же кто захотел воспользоваться иным неподходящим средством, как напр. воздухом, водой или землёй, не получилось бы чтобы дерево превратилось в огонь. Точно так невозможно, чтобы кто-либо довёл до места, идя дорогой противной той, которая ведёт к нему.

   То же самое можно отнести к разуму. Чтобы мог дойти до такого единения с Богом, какое возможно в жизни сей, должен, конечно, воспользоваться таким средством, которое ведёт к Богу и имеет с Ним сродство.

3. Надлежит здесь заметить, что среди тварей, высших или низших, нет ни одной, которая бы непосредственно связывалась с Богом, или имела сходство с Его бытием. Правда, всякое творение, как учит теология, остаётся в необходимом отношении к Богу и является как бы следом Бога в разную меру, соответственно своему совершенству, – однако настоящего подобия между Богом и творениями нет. Скорее есть та бесконечная разница, какая должна быть между бытием сотворённым и Божьим. Потому невозможно также, чтобы разум мог понять Бога с помощью тварей, будь то небесных или земных, так как нет между ними и Богом ни соответствия, ни сходства.

   Ибо в том, что относится к существам небесным говорит пророк Давид: "Нет Тебе подобного между богами, Господи" (Пс. 85. 8). Богами названы суть здесь ангелы и святые души. В другом месте говорит ещё: "Боже, в святости путь Твой. Какой ещё бог так велик, как наш?" (Пс. 76, 14). Иными словами, дорога, ведущая к Тебе, Боже, есть дорога святая, дорога чистой веры. Ибо какой же бог будет так велик? или: какой ангел, хотя бы и самый совершенный, какой святой, хоть бы и самый прославленный, будет столь велик, чтобы быть именно той, достаточной дорогой, ведущей к Тебе? Имея в виду вещи земные и небесные, говорит тот же пророк: "Ибо высок Господь: и смиренного видит, и гордого издали узнаёт" (Пс. 137, 6). Или, иными словами, Бог, будучи высок в бытии своём, видит, как сильно низок быт тварей в сравнении с Его бытием; высокие же вещи, или быт существ небесных, видит и знает как очень далёкий от Него.

   Поэтому никакое творение не может быть для разума средством, подходящим для единения с Богом.

4. Приходим, стало быть, к тому, что всё, что воображение может представить, а ум схватить и уразуметь о Боге, в сей жизни не является и не может быть непосредственным орудием единения с Ним. Ибо разум может схватить только отбираемое им из форм и образов, подлежащих чувствам. И поскольку эти вещи не могут быть подходящим средством, стало быть, невозможно здесь воспользоваться естественными способностями. Что же до вещей надприродных, доступных для схватывания в сей жизни, то разум по природе своей не имеет ни расположения, ни способности, чтобы достичь в темнице тела, ясного познания Бога. Ибо познание это невозможно для живых, нужно, стало быть, или сначала умереть, или оставаться вдали от него.

   Потому-то, когда Моисей просил о таком знании, отвечал ему Бог: "Не может человек увидеть Меня и жив остатися" (Исх. 33, 20). Также говорит св.Иоанн: "Бога не видел никто никогда" (Ин. 1, 18), и ничего подобного Ему. Равным образом и св.Павел говорит вслед за Исайей: "Око Его не видело, ухо не слыхало, в сердце человеческое не вступало" (1Кор. 2, 9; Ис. 64, 4). По этой причине, как говорят Деяния Апостолов (Деян. 7, 32), Моисей не смел смотреть на куст огненный, в котором Бог явил ему Себя. Так как знал, что не сможет понять умом того, что предчувствовал о Боге. Об Илии же, отце нашем* написано, что на горе, в присутствии Бога закрыл лицо своё плащом (1Цр. 19, 13), что знаменует ослепление разума. Пророк поступил так, не смея использовать столь слабого инструмента, каким является разум, для вещи столь возвышенной, и, зная, что всё, что смог бы понять и подробно уразуметь, было бы далёким и не подобным Богу.

   Святой называет пророка Илию "отцом" духовным, согласно с признанием его за такового по закону Кармелитов.

5. Стало быть, в сей жизни смертной никакое познание, ни сверхъестественное понятие, не может быть непосредственной ступенью к возвышенному, любовному единению с Богом. Потому что всё, что разум может понять, воля уподобить себе, и воображение представить, является неподобным и непропорциональным Богу, как мы уже говорили.

   Всё то предивно даёт нам понять Исаия в следующих глубоких словах: "Чему уподобим Бога? Или какой образ изготовим, чтобы Его представить? Разве ремесленник, отливающий из железа, поможет изготовить Его облик? Или ювелир поможет представить Его в отливке из золота? Или серебряных дел мастер сделать из блях серебряных?" (Ис. 40, 18-19)

   "Ремесленник, отливающий фигуры из железа" является образом разума, задачей которого является создание понятий и очищение их от ржавчины фантазий и иллюзий.

   "Ювелир" является образом воли; так как она способна принимать различные фигуры и формы блаженства, вызванного золотом любви.

   "Серебряных дел мастер", о котором сказано, что не выколотит образа Божьего на серебряной бляхе, является образом памяти и воображения разом, о которых верно сказать можно, что сведения и картины, которые могут мыслить и творить, суть как бы серебряные бляхи.

   Здесь, стало быть, содержится истина, что ни разум своим проникновенным пониманием не может углубиться в Бога, ни воля не может вкушать в сладости и блаженстве чего-либо похожего на Бога, ни, наконец, память не может сотворить в воображении схватываний и образов, которые представляли бы Бога.

   Ясно, стало быть, что ни одно из этих схватываний не может препроводить разум непосредственно к Богу, так как чтобы приблизиться к Нему нужно идти скорее не понимая, нежели жаждать что-либо уразуметь, ведь чтобы получить больше от Божьего сияния нужно скорее слепнуть и идти, погружаясь во мрак, нежели отворяя очи.

6. Созерцание, в котором разум имеет наивысшее познание Бога, называется мистической теологией, или тайной наукой о Боге. Является бо тайной для разума, который её принимает. Оттуда же и св.Дионисий называет её просвещением темноты. К ней же относятся слова пророка Варуха: "Ищущи мудрости, не познали и не приметили стезей её" (Вар. 3, 23).

   Через то ясно, что разум для единения с Богом должен ослепнуть в отношении всех троп, по которым может идти. Аристотель говорит, что точно так, как глаза нетопыря берегутся от солнца, которое их полностью ослепляет, бережётся и наш разум от наияснейшего солнца Божьего, оборачивающегося для нас темнотой. Говорит о наияснейшем светиле, так как дела Божьи чем выше суть в себе и яснее, тем более невразумительны и темнее для нас. (Аристотель: Метафизика, II, с. 1; Фома Аквинат) Подтверждает это также апостол, говоря, что возвышенные дела Божьи для людей мало вразумительны (1Кор. 1, 20-21; 2, 14).

7. Никогда пожалуй не кончили бы мы приведения цитат и доводов в обоснование и подтверждение того, что среди всех вещей сотворённых и тех, которые доступны разуму, нет для него (т.е. разума) лестниц, по которым мог бы взойти к столь высокому Господу. Напротив, нужно непременно знать, что когда бы разум захотел воспользоваться сими вещами, или хотя бы некоторыми из них, как непосредственным способом единения с Богом, то это стало бы для него не только препятствием, но также причиной блужданий и миражей по дороге на эту Гору.