А. Грюн. РАЗДИРАНИЕ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

В Евангелии от Марка человеческое раздирание описывается как демоническое изматывание. Демоны – это образы внутренних и внешних сил, раздирающих человека. Демоны могут символизировать страсти, которые принуждают нас творить то, что мы совсем не желаем. Демонами могут быть духи помутнения, эмоции, которые помрачают наш ум и восстанавливают наше мышление против наших чувств. Демоном может стать дух времени, общественные клише, держащие нас в плену. У евангелиста Марка часто появляются демоны, пожирающие человека. Когда Иисус исцеляет одержимого, Он избавляет его от демонической силы, возвращает к его подлинному "я", помогая стать единым с самим собой. Я хотел бы с помощью глубокой психологии проанализировать три исцеления из Евангелия от Марка, в которых мы можем обнаружить и себя, и в то же время почерпнуть надежду, что Иисус Христос и сегодня может исцелить наше раздирание.

Разрывание

В первом исцелении (Мк. 1:23-28) Иисус приказывает нечистому духу (демону) выйти из человека. "Тогда дух нечистый сотряши его и вскричав громким голосом, вышел из него". (26). Греческое слово "sparasso" означает "терзать, растерзывать, раздирать, мучить". Это нечистая сила нас раздирает, растерзывает, изводит, омрачает наш ум. Для Марка эти нечистые силы не такие уж безвредные. Они овладевают нами, лишают нас воли. Они не дают нам свободно решать, как нам действовать. Они изводят нас и не дают нам найти свою сердцевину. Человек явно даже не подозревал, что он одержим нечистой силой. И лишь когда властные слова Иисуса сделали ощутимой Божественную реальность, нечистая сила была извлечена на свет Божий. Она уже не была способна прятаться за фасадом человека. Мы часто переживаем подобный опыт. Вот, мы укрылись, мы приспособились; нам кажется, что мы правильно мыслим, пока вдруг какое-то слово не попадает в точку, и нам уже не увернуться, и мы должны посмотреть правде в глаза.

Нечистая сила пытается бороться с Иисусом за власть. Она кричит ему: "Оставь, что тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришел погубить нас! Знаю Тебя, кто Ты, святый Божий!" (24). Есть люди, покалеченные теорией. Они очень разумно могут объяснить, что с ними происходит. Они ходят от одного терапевта к другому, описывая каждому свой крестный путь. Они в состоянии назвать все свои комплексы. Однако при всех своих огромных познаниях они держат на расстоянии каждого, кто попытается им возразить. Они ничего не хотят изменить, а только мудрствовать о своих болячках, думая, что, называя свою болезнь, они могут обрести власть над нею. Внушая и точно предписывая терапевту, как он должен вести себя, они хотят приобрести над ним силу и навязать ему такую роль, чтобы он не мешал их образу мышления. В случае, если терапевт поддастся, терапия его обречена на провал. Иисус не поддается этому, Он знает все демонические уловки. Он властно приказывает нечистой силе: "Замолчи и выйди из него" (25). Он не рассуждает с ней, это бессмысленно. Он приказывает ей замолчать. Молчание отбирает у нее силу. А если больной не может больше укрываться за своими умными словами, ему ничего не остается, как предстать перед истиной. Иисус же делает различие между человеком и его болезнью, между человеком и его помутненным духом, который мешает ему ясно думать и свободно решать за себя. Он приказывает "выйти из него". Демон должен удалиться, чтобы человеку стать вновь самим собой. Одержимость – это больная форма единства. В таком случае Иисусу необходимо снять единство, Он должен отделить человека от демона, его околдовавшего. Именно так Иисус одолевает нечистую силу, и она признает себя побежденной. Но напоследок она еще раз разрывает человека, с громким воплем покидая его. То, что глубоко ранило и мешает нам думать и действовать, иногда необходимо громким криком исторгнуть из себя. Необходимо подавленную ярость выкрикнуть, чтобы ей больше не пребывать в нас и не тормозить нас. Мы должны выкрикнуть весь страх, который преследует нас с малолетства. Мы должны в конце концов осмелиться на вопль боли, который мы так долго себе запрещали. Только так можем мы освободиться, только так в присутствии Христа можем мы вздохнуть свободно и выпрямиться.

Смертоносная роль

Евангелие от Марка описывает, как один отец приводит своего сына, одержимого бесами, чтобы Иисус его исцелил (Мк. 9:14-27). В этом случае одержимость явно связана с отношениями между отцом и сыном. Поскольку нам знакомы бесчисленные конфликты, раздирающие нас самих, мы можем проанализировать эту историю. При этом нам не позволительно списывать на других раздирание, которое мы переживаем, будто бы виновны только отец или мать, или супруг (супруга). Это нечистая сила, которая нас постоянно раздирает. Эта смутная сила подсознательно делает нас зависимыми от других. Наверное, можно было бы это назвать силой проекции. Мы проецируем наши проблемы на другого и поэтому не можем высвободиться из-под власти раздирания. Отец, который держит своего сына привязанным к себе, тоже одержим такой нечистой силой. Он использует сына только для себя. У него нет ясных представлений об отношениях отца с сыном. Сила собственной неполноценности больше всего мешает ему установить тут правильные взаимоотношения.

Евангелист Марк описывает демоническое действие в этой истории опять же как раздирание. Сам отец сообщает Иисусу, что демон творит с сыном: "Где не схватывает его, повергает его на землю, и он испускает пену, и скрежещет зубами своими, и цепенеет" (18). И даже когда приводят сына к Иисусу, демон его сотрясает. Тут опять употребляется это слово "sparasso". И когда Иисус изгоняет злого духа, опять употребляется это классическое слово для действия демона: "И вскрикнув, и сильно сотрясши его, вышел..."(26).

Если всмотреться внимательней в эту сцену, можно разглядеть, отчего происходит раздирание, и понять причины его. Евангелист Марк называет этот дух духом немым и глухим. Одержимость сына явно связана с отношением отца к сыну. Ибо в тот момент, когда отец умоляет Христа, чтобы Он сжалился над ним, так как он больше не может выдерживать своего сына, Иисус впервые сталкивает отца с его собственным поведением. Неверие отца – причина болезни сына. Потому что отец не верит в сына, вот почему сын одержим демоном немоты и глухоты. Если отец не верит в своего сына, если он ему не доверяет, а только постоянно принижает его, то сыну не остается ничего другого, как только онеметь. Для него нет места, где бы он мог говорить о своих чувствах, мог бы открыть свою тоску, так как над ним тут же издеваются. Вот он и спасается молчанием. Но это не благотворное молчание, а немота из-за ран и обид. Если чувствам не дают выхода, они становятся все более буйными. В них явно скоплено много агрессивности и в первую очередь против отца. Но словами он не может выразить эту агрессивность, и она сама себе дает выход, оборачиваясь против него самого. Она бросает его на землю, швыряя туда-сюда. Юноша внешне проявляет себя так, будто он хочет сказать отцу: "Ты терзаешь меня. Ты уничтожаешь меня. Ты бросаешь меня на пол. Ты умаляешь меня. Ты унижаешь меня. Ты парализуешь меня. Ты не даешь мне жить. То, что я не могу выразить словами, раздирает меня, сотрясает меня и держит меня мертвой хваткой". У юноши агрессивность становится видимой в пене у рта. Это можно расценить как приступ падучей. Но можно растолковать и психологично. Мы ведь говорим об агрессивном человеке, что "от ярости у него появилась пена на губах". Из-за того, что ярость не выражается словами, она истекает бессловесной пеной. У многих детей вытесненная ярость выражается в том, что они ломают игрушки других детей. Тем, что они бьют все, что им попадется под руку, они хотят сказать родителям: наши отношения разладились. Агрессивно обходиться с вещами – их единственный способ выразить свое несогласие с отцом или с матерью.

Демон, который держит юношу, в то же самое время и дух глухоты (25). Из-за того, что он слышал только оскорбительные слова, он "заткнул себе уши", сделался глухим. Глухота это не только неспособность слышать и неспособность или отказ слушать. Немецкое слово "taub" (глухой) изначально значило: ничего не чувствовать, ничего не думать, бессмысленно, мертво, сухо, закостенело.

Если обиды для ребенка становятся непереносимыми, ему ничего другого и не остается, как стать бесчувственным, отказаться от размышлений над обидами.

Бесчувственность эта – следствие очень большой боли и ведет к тому, что в человеке все умирает, все опустошается и выжигается. Он каменеет и больше ничего не хочет воспринимать. Все попытки войти с ним в контакт бесплодны. Понятие "глухой" тут связано с понятием "буйствовать". Буйствовать означает быть глухим и бессмысленным. Глухой и бесчувственный человек теряет контроль над своим поведением. Он даже не замечает, что свою агрессивность направляет против себя самого и против всего мира. Он буйствует, так как бесчувствен. Буйствовать, проявлять агрессивность так, как у этого юноши описано, это единственная возможность как-то себя еще ощутить. Бесчувственный способен хоть что-то почувствовать только если он с силой все крушит. Но в конечном итоге этот дух глухоты и бесчувствия – на самом деле крик о помощи, о нежности, зов к человеку, который обнял бы его и сказал бы ему: "Как хорошо, что ты есть, я – за тебя." Многим из тех, кто в детстве был загнан в бесчувственность, во взрослости очень трудно проявить свои чувства, или вообще их ощутить. И поэтому они часто провоцируют семейные кризисы. Опыт бесчувственного супружеского партнера делает и другого агрессивным. Мужчина, который ребенком был вынужден вытеснять свои чувства, внешне кроток и дружелюбен, но из него исходит пассивная агрессивность. Супруга перенимает вытесненную агрессивность, сама становясь агрессивной.

Юноша скрежещет зубами и деревенеет. Скрежет зубами – это знак беспомощной агрессивности. Кусать зубами – это нормально. Кусаться – это очень агрессивное действие, этим выражается умение хватать, ухватиться. Кто не умеет обходиться со своей агрессивностью, кто днем не может себе сознаться в своих желаниях, ночью скрипит зубами. А скрежет зубами ведет не к целенаправленной агрессивности, а к оцепенению, так это описывает св. Марк. Кто годами вытесняет свою агрессивность, тот костенеет, становится безжизненным. Одеревенение – это состояние, противоположное спокойствию. Это подавление силой. В окостенелом человеке, под его застывшей поверхностной оболочкой чувствуются очень сильные эмоции, которые могут взорваться каждый миг. Раздирание под покровом окостенения сдерживается с трудом, но может каждую секунду взять власть над человеком и его полностью разнести. Такой приступ бешенства носит все признаки раздирания. Человек больше не хозяин сам себе. Он раздираем своей яростью. Для К.Г.Юнга неумение сдерживать приступы гнева – это иногда признак шизофрении, при которой человек полностью раздирается на две части, которые больше не общаются друг с другом.

Раздирание сына выражается еще в других сценах: "И многократно дух бросал его и в огонь, и в воду, чтобы погубить его" (22). А огонь – выражение страсти в любви, но и вообще сексуальности. Вода выражает бессознательное. Если кто-то не дает выход своим чувствам, своим предчувствиям, своему бессознательному, это приобретает над ним такую власть, что его полностью раздирает сексуальность. Половое влечение, на которое я не могу трезво смотреть и о котором я не могу доверительно говорить, становится самостоятельной силой. Ведь установлено, что большинство насильников внешне приспособленные, хотя и закомплексованные люди, которым никак не припишешь садистских наклонностей. Они вытесняли и подавляли свои половые влечения, пока те не взяли власть над ни ми и, в прямом смысле слова, не увлекли их в пламя, в котором сгубили не только себя, но и многих других. И если мы отвергаем, вытесняя в бессознательное, всё, что отвергает наше окружение или мы сами из-за нашего воспитания, то когда-нибудь это бессознательное возьмет над ними власть и погубит нас. Во сне это выражается очень часто тем, что мы на природе и вдруг маленькая речушка становится все больше, затопляя все окрестности, не давая нам больше никакого выхода. Или же мы плывем в воде, и чувствуем, что тонем. Это указывает на то, что мы еще очень бессознательно живем, что мы еще со многим, что в нас есть, не приходили в соприкосновение. Подсознательное может стать огромным потоком, в котором мы тонем. Атмосфера недоверия, исходящая от отца, заставляет сына вытеснять все, с чем отец не согласен.

Прежде чем Иисус исцелит сына, Он исцеляет отца. Ведь отец сказал Иисусу: "Но если что можешь, сжалься над нами и помоги нам" (22). А Иисус отвечает ему: "Если сколько-нибудь можешь веровать, все возможно верующему" (23). Он отказывается играть роль великого чудотворца, который исправляет то, что отец сделал неправильно. Он сталкивает отца с его собственным неверием: "Ты мог бы исцелить своего сына, если бы ты в него верил. Твой сын болен, потому что ты не верил в него, потому что ты его постоянно унижал и отталкивал. Сын нуждается в твоей вере, для того чтобы ему жить". Явно отец понял это требование, об этом свидетельствует его возглас со слезами на глазах: "Верую, Господи! Помоги моему неверию!" (24). Он признал свое неверие и свою беспомощность и понял, что исцеление сперва необходимо ему самому, для того чтобы его сын сумел жить. И только когда отец изменит свое отношение к сыну, когда станет в него верить, примет его как самоценность, примет всерьез его единственность, только тогда сможет исцелиться сын и стать полноценным. Однако это исцеление не происходит без сотрясения. Это болезненный процесс. Иисус угрожает и приказывает духу-немому: "Я повелеваю тебе, выйди из него вон и впредь не входи в него" (25). Иисус проводит границу между молодым человеком и демоном, раздирающим его, приводя его к такому поведению, которое ему никак не соответствует. И силой повелевает Он этому духу выйти вон, чтобы юноша мог стать самим собой. Но пока дух еще раз выказывает свою власть и сотрясает юношу очень сильно (polla), и только после этого с громким воплем покидает его. Без сомнения необходим сильный толчок, чтобы освободиться от демонической власти и вырваться из созданной отцом колеи. Похоже, что юноша настолько сросся с демоном, что ему необходимо самому бороться, чтобы освободиться. В этой истории нельзя всю вину списывать на отца, явно что и сын удовлетворился своей ролью, так как этим он поработил отца. Отец должен был признать свою беспомощность и заниматься сыном больше, чем ему хотелось прежде. Из этого демонического круга сын должен был сперва с громким криком вырваться.

Иногда нам необходимо нашу ярость и боль сперва выкрикнуть, а потом уже с ней расстаться. Если она уж очень срослась с нами, то она все еще властвует над нами даже в том случае, когда разумом мы давно поняли, в чем наша глубочайшая проблема. Необходим крик, чтобы нам внутренне вырваться из-под демонической деструктивной власти.

Сын после борьбы настолько истощен, что он лежит как мертвый. Люди говорят даже, что он умер. Они его больше не узнают. Это его прежняя личность умерла. Как он до этого жил, так он не может больше продолжать жить. Он еще не знает, кто он есть, настолько он был сросшимся со своей одержимостью. "Но Иисус, взяв его за руку, поднял его, и он встал" (27). Это как новое рождение, как Воскресение, когда человек сбрасывает свое раздирание и становится полностью самим собой, найдя свою подлинную личность, становясь на собственные ноги, дерзнув восстать против смертоносной роли, которую он до сих пор играл. Собственной силой нам не подняться, нам необходима десница Христа или протянутая рука любящего человека, который встряхнул бы нас, чтобы мы осмелились на новую жизнь.

То, как тут описывает св. Марк исцеление одержимого юноши, относится ко всем одержимым, ставшим таковыми из-за проблематичности отношений в семье. Нам необходим человек, который помог бы нам полностью вырваться из нездоровых сплетений с другими людьми и поставил бы нас на ноги. Много терапевтов ныне заняты тем, что когда-то совершал Христос. И они могли бы рассказать, как долго, как болезненно и непросто все происходит, пока какая-нибудь женщина не вырвется из внутренних пут, повязавших ее либо с матерью, либо с отцом; или для мужчины, который не в состоянии оторваться от матери или отца. Пока в нас присутствует даже малая агрессия по отношению к родителям, мы – не свободны по-настоящему. Это означает, что мы все еще зависим от них.

И только когда мы все подавленные чувства наконец выговорим или выкрикнем, без того чтобы сразу быть привлеченными к ответу, мы сможем постепенно приобрести свой собственный образ, воспрянуть и воскреснуть к новой жизни, к жизни нашей личности.

Глухой крик

В третьем демоническом описании представлен еще один образ одержимости. Некий человек, одержимый нечистым духом, живет в пещерных гробах (Мк. 5:1-20). Он обитает в мире смерти, он полностью изолировал себя от других людей. Он непрерывно занят смертью. Он некрофил, сказал бы Эрик Фромм. Его влечет смерть и разложение. Но в то же время в этом человеке неудержимая сила. Никто не может его связать. Окрестные жители, видимо – пастухи свиней, пытались связать ему ноги и руки. Они хотели себя обезопасить от этого агрессивного человека. Они хотели, чтобы он им не мешал, когда они зарабатывают деньги. Но, обладая колоссальной силой, он всякий раз разрывал путы и разбивал цепи. Никто не мог его одолеть. Все, что тут описано, случается во множестве семей. Чаще всего родители беспомощны, когда ребенок их странный, изолируется, реагирует на все агрессивно. Зачастую не остается ничего лучшего, как связать его жесткими нормами, ответить авторитарной реакцией на непонятное поведение. Однако чем больше сковывать такого ребенка, тем яростнее он будет разрывать цепи. Несомненно, в нем есть такая энергия, которую не так-то легко обуздать.

Одержимый обитает в гробах-пещерах. Он полностью изолировал себя от людей. Но тем не менее вопит и днем, и ночью. Кричит тот, кто нуждается во внимании. Следовательно, одержимый раздираем между самоизоляцией и тоской по привязанности. Эта амбивалентность встречается часто. Так, к примеру, после ссоры один из партнеров ретируется, не появляясь больше. Но в глубине души он только и ждет, чтобы тот, другой, обратился к нему. Он прячется в свою пещеру-гроб – пещеру самосожаления, но взывает оттуда громким воплем о человеческом внимании. Иногда его хватает лишь на глухой крик. Многие же ретируются в безмолвие, не разговаривая больше ни с кем. Но тайно только и мечтают, чтобы тот, другой, нарушил молчание и отыскал бы путь общения и возможность вместе жить. Своим безмолвием они сознательно хотят наказать других, а наказывают – себя. И как же они в это время тоскуют по тому, чтобы другие приняли их без всяких условий и чтобы они сами были бы опять способны любить.

Еще на одну черту одержимого указывает нам св. Марк. Этот человек избивает себя камнями. Он направляет свою агрессивность на самого себя и самого себя ранит. Мне знакомо много людей, у которых похожие тенденции. Одна женщина отрезает себе грудь, так как не может принять свою женственность. Мужчина, уничижаясь, наказывает себя тем, что без отдыха трудится. Раньше самопленялись в монастырях. Сегодня мы только качаем головой по этому поводу. Но тем не менее, такие мазохистские тенденции очень распространены. Некоторые испытывают наслаждение только когда сами себе причиняют боль. Швейцарский терапевт Адольф Гуггенбул-Краик (Adolf Guggenbuhl-Craik) объясняет этот феномен тем, что многие не выдерживают противоположность между страданием и радостью, между наслаждением и болью. Натяжение между полюсами страдания и радости, помогающее здоровой жизни, они хотят уничтожить и в своем мазохистском поведении почувствовать одновременно и боль, и наслаждение. Под бременем неосознанной собственной Тени они реагируют саморанением. Чаще всего мазохизм связан с садизмом. Радость разрушения других связана с саморазрушением.

Когда одержимый увидел издали Иисуса, он побежал ему навстречу. Но он просит о помощи, а выкрикивает Ему: "Что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? Заклинаю Тебя Богом, не мучь меня!" (7). Это амбивалентное поведение. Несомненно, фигура Иисуса Христа притягивает больного, он предчувствует, что у Него он может найти исцеление. И в то же время он сопротивляется Ему. Он хочет остаться таким, какой он есть. При встрече он чувствует свое внутреннее раздирание, но в то же самое время он знает, что весь его жизненный уклад рухнет, если Иисус исцелит его. В таком случае психология говорит о вторичной победе болезни. Мы страдаем под гнетом болезни, но у нас есть из-за этого и какие-то преимущества. Мы не должны нести никакой ответственности за нашу жизнь. Мы можем остаться навсегда нуждающимися в помощи, о ком другие должны заботиться. Или мы нравимся себе в роли опасных экзотов, которых все другие боятся, и никто не может их связать, как описано в этой истории. Таким образом, одновременно мы страдаем, но и смирились с этим. В сущности никакого исцеления мы и не желаем. Мы настолько вжились в свое раздирание, что уже не можем выйти из него. Мы даже сопротивляемся всем человеческим попыткам нас исцелить.

В этой двойственности выявляется важнейшая демоническая черта. Фридолин Штир (Fridolin Stier) толкует греческое слово "pneuma" как "анти-дух". Демоны являются духами, но духами отрицания, анти-духами. В моих духовных беседах мне часто приходится сталкиваться с такими "анти-духами". Если я с чуткостью пытаюсь кому-то помочь, предлагаю упражнения, которые могли бы облегчить ему страдания и что-то изменить, тут же раздражается анти-дух. Что бы я ни сказал, это умаляется и интеллектуальными доводами опровергается. Мой собеседник со своим состоянием, от которого он явно страдает, настолько сросся, что вовсе не хочет избавляться от него. Это анти-дух держит его у себя в плену. Единственная возможность его пересилить – это назвать вещи своими именами, так, как сделал это Иисус. Вместо аргументации мне необходимо обратиться прямо к анти-духу: "У меня создается впечатление, что ты вовсе не хочешь выйти из своей ситуации и не хочешь ничего изменить. Похоже, она дает тебе какие-то преимущества. Наверняка ты прячешься за ней, чтобы не столкнуться с правдой о самом себе". Иногда анти-дух отвечает возмущенно, искусно пытаясь оправдать себя, но иногда и сдается. Его доводы рушатся. Он становится беспомощным и молит по-настоящему Христа помочь ему – залечить раны, освободить его от навязчивых состояний и надоевших шаблонов.

Иисус спрашивает одержимого о его имени: "Как тебя зовут?" (9). Отвечает же не одержимый, а нечистый дух: "Легион имя мне, потому что нас много" (9). Не только один бес пленяет человека, целое сонмище демонов обитает в нем, вот отчего он полностью разодран и помешан. В легионе несколько тысяч. Так что в больном нашли приют тысячи демонов. От него самого не осталось ничего, что могло бы его характеризовать. Он управляем этим множеством демонов, они рвут его на части. Ответ одержимого звучал бы сегодня, наверное, так: "Я не знаю, кто я такой. Другие виноваты в том, что я так болен. Родители сделали меня больным, общество разрушило меня". Человек упрятан за злыми духами, которые снаружи взяли его приступом. Его "я" у них в полном подчинении. У него больше нет сердцевины, откуда "я", его самость, могла бы им управлять. Он полностью управляем снаружи. Он полностью подчинен внешним влияниям. Таким образом, в каждую секунду он одержим все новыми потребностями, гоним все новыми эмоциями, снедаем все новой агрессивностью. Его гложут множество демонов, которые раздирают его на тысячу клочьев. Но Иисус все же верит в идентичность этого человека, в его здоровый зародыш. И тем, что Он не дает легиону демонов Себя ослепить и видит в этом раздираемом человеке образ и подобие Божие, Он помогает ему освободиться от нечистых духов.

Исцеление, о котором повествует св. Марк, кажется нам чуждым. Нечистые духи ведут диалог с Иисусом. Они явно боятся, что их бросят в пещере, они предпочитают войти в свиней. Иисус им разрешает. Итак, они вошли в 2000 свиней и бросились всем стадом в море. Если мы это странное действие сопоставим с нашим раздиранием, то должно стать ясным, что силы, которые кого-то раздирают, не могут быть обессилены только внушением. Их нужно выплеснуть. Кто-то выплескивает их колкой дров, кто-то бегом по лесу, кто-то футболом или альпинизмом. Силы, которые порабощают нас, должны найти выход, чтобы они потеряли власть над нами. Недостаточно распознать их, зачастую они крепко укореняются в теле и поэтому их силой надо водворять туда, где им следует быть. В описываемом эпизоде это явно свиньи, кому принадлежат эти нечистые духи. Свиньи символизируют похоть, свинство сексуальных фантазий. Демоны похотливой фантазии должны быть обезврежены. И вот они входят в свиней и бросаются в море. В этой картине ясно, к чему, собственно, стремились нечистые духи. Они хотели, чтобы человек потонул в море своего бессознательного. Оттого, что он так остро это ощутил, он опомнился.

Это исцеление можно понять и по-другому. Кажется, и свинопасы тут не без вины – ведь для них стадо свиней оказалось важнее здоровья юноши. Мне приходится сталкиваться с раздираемыми людьми, которые заболели из-за того, что их родителям важнее была карьера, чем забота о своих детях. Но потом болезнь сына заставляла отца все богатство послать к собакам, и он начинал заниматься сыном, чтобы вернуть ему здоровье.

Я припоминаю одного молодого человека, заболевшего шизофренией. Отец должен был продать пивоварню, чтобы заплатить за терапию, которая постепенно стала возвращать сына к жизни. Отец понял, что ему необходимо, пусть запоздало, посвятить себя сыну. Часто этот конфликт и в нас самих. Мы раздираемы между желанием быть подлинными, жить как велит нам наше сокровенное – и стремлением овладеть как можно большим и иметь как можно больше успеха. Успех может стать подспудным бесом, внутренне раздирающим нас. Жадность иметь все больше и отмечать все большие успехи может нами овладеть так же, как и свинопасами. Ведь даже чудеса не тронули их: "Они начали просить Его, чтобы отошел от пределов их" (17). Они не хотят иметь с Ним дела, они предпочитают и впредь жить как жили до сих пор.

Поскольку вода выражает и бессознательное, это исцеление может значить, что некоторые силы должны вернуться обратно в бессознательное для снятия остроты и нейтрализации. Кое-что мы не в силах интегрировать. Существуют демонические силы, которые не могут быть приняты за Тень. Они должны кануть в бессознательное, чтобы им не властвовать над нами. Обряды и ритуалы могут помочь обуздать такие разрушительные силы и заковать их в подсознании, дабы им не выплывать в сознание. Не имеет значения, на какой из трех возможностей остановиться, главное, чтобы больной пришел в себя.

Св. Марк описывает исцеленного человека так: "Сидит и одет, и в здравом уме..." (15). Как сказал бы Юнг, у него хорошая Персона (Persona), хорошо сидящая маска, которая защищает сокровенное от внешнего, сдерживая внутренний хаос. Он стал своим собственным господином и не управляем больше извне. Он в здравом уме, он пришел в себя. Его мышление не омрачено больше духами помутнения, он опять может ясно мыслить. Он вновь приобрел свое единство. Разодранное "Я" стало вновь единым.

Мы не в силах исцелить свое собственное раздирание. Нам необходим Иисус как терапевт, чтобы изгнал из нас демонов и вернул бы нас к нашему единству. Нам необходим Божественный опыт, чтобы пересилить наше внутреннее раздвоение. Его благодать – это всегда чудо, которое выводит нас из нашей раздробленности к нашему единству. Но Иисус исцеляет этих трех людей не без их участия. Он провоцирует их, чтобы они сами боролись. Вскриком они освобождаются от своих внутренних уз и приходят в себя. Всегда легче осуждать других, родителей, общество, чтобы оправдаться, почему не можешь жить настоящей жизнью. Встреча с Иисусом придает нам мужества, чтобы суметь встретиться с самим собой и не направлять собственную силу против самого себя, а, напротив, из этой силы, которой Бог одарил, принять ответственность за свою жизнь, чтобы встать на собственные ноги. Мы не вправе больше упрекать других за свою жизнь, что нам так трудно. Когда-то мы должны суметь с полной ответственностью попытаться жить самостоятельно.