А. Грюн. РАЗДИРАНИЕ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Очевидно, греки очень страдали под бременем раздирания. Они чувствовали себя раздираемыми между духом и плотью (инстинктом, влечением), между небом и землей, между противоположностями, укоренившимися в человеческом сердце. Уже ранние греческие философы Парменид из Элеи (род. ок. 515 до н.э.) и Гераклит Эфесский (пр. 540-480 до н.э.) отметили опасность раздирания и развили философию Единого. Гераклит понимал под Единым единство противоположностей. Ему принадлежит знаменитое изречение: "Раздор – отец всему и царь". Закономерность, которую воспринимает Гераклит в людях и в мире, возникла из тоски по единству. А объединяющим началом воли и противоречия является логос. По Вернеру Байервалтесу (Werner Beierwaltes), он согласовывает имманентно сущее, противоречащее невидимой гармонии. Логос – это единство противоречий. От Гераклита перенимает и Платон основополагающую проблему совмещения единицы с множеством. Для него задача философии и состоит в том, чтобы найти связи между бесконечно разными, кажущимися несовместимыми явлениями, распознавая идеи, лежащие в основе.

Един в себе в конечном итоге только Бог. А человек всю жизнь стремится в своем разладе и раздвоенности достичь единства, стать подобным Богу. И так как Бог сотворил нас по образу и подобию Своему, мы можем обратиться к Единому Богу и воссоединиться с Ним. Это наивысшая честь для человека – стать единым с Богом и в этом слиянии с Мим освободиться от своей противоречивости и раздирания.

Еврейский философ Филон Александрийский попытался связать греческую философию с Библией. Он сравнил основную мысль еврейского символа веры с понятиями греческой философии "to hen": "Слушай Израиль: Господь, Бог ваш, Господь един есть" (Втор. 4:6). Иудейская вера в единого и единственного Бога это для него подтверждение того, что Бог один (heis), единственный (monos), что Бог выявляет единство (monos) и в Себе очень прост, без примесей (haplous). Это последнее понятие "haplous" развивает философию "to hen" в новое постижение человека. "Haplotes" – означает простой. Простой человек отражает Божественное единство тут, на земле в этом мире. Сегодня нам трудно осознать это понятие "простой". Для нас сегодня это скорее означает ограниченный, простодушный, посредственный. Платон же связывает понятие простой с правдивостью, искренностью. Немецкие классики, как, например, Гёльдерлин (Hölderlin), тоже выказывают предпочтение слову "простой". Для них оно еще означает непритворность, естественность. В нем заложено отвращение ко всему искусственному, не подлинному. На латынь греческое слово "haplotes" переводят как "simplicitas". Простой человек – это в то же время искренний, открытый, справедливый, хороший и надежный человек. Для философа на троне, для Марка Аврелия простота – это большая добродетель. Он стремится жить простой жизнью. Он говорит сам себе: "Не давай себя раздражать, будь прост!" (Haplos on seauton).

Будь цельным

"Септуагинта" переводит еврейское слово "tham" как "простое", "несложное". "Tham" означает, собственно говоря, "цельный, совершенный". Человек должен перед Богом преображаться и становиться цельным. "Будь цельным" – это для библейского человека важное задание. Цельным станет человек, если его не будут больше раскалывать противоречия, а все, что в нем есть, он приведет перед Богом в согласие, опрощаясь. Следовательно, простой человек – это человек цельный, который все, что в нем, ориентирует на Бога. В Нагорной проповеди Иисус говорит, что око – это светильник ("haplous"): "Если око твое будет чисто ("haplous"), то все тело твое будет светло" (Мтф. 6:22). Противоположно простому оку – око злое, которое руководимо интригами. Иисус требует от Своих учеников полной отдачи воле Господней. Этим они должны отличаться от двойственности и гордости фарисеев. В простоте человеческой находят свое соответствующее отражение гармония и единство Бога.

Простота – это отражение человеческой правдивости. Человек полностью проницаем для Бога. Все что ни есть в нем – его заблуждения, его слабости – Бог видит. Эта проницаемость снимает раздирание. От Божественного света ничего не утаить человеку. Все становится призмой, через которую проникает Божественный свет и освещает этот мир. Новый Завет описывает человеческую простоту еще и другими понятиями. Простой человек – это чистый, ясный, правдивый, как дитя. Так, к примеру, ап. Павел предлагает филипийцам: "Все делайте без ропота и сомнения, чтобы вам быть неукоризненными и чистыми, чадами Божьими непорочными среди строптивого и развращенного рода, в котором вы сияете как светила в мире" (Флп. 2:14-15). Тот, кто стал един с самим собой, кто причастен Божественному единству и стал простым, простодушным, тот светит ясным светом в этом мире.

Кто я такой?

Греческую философию волновало изначально противоречие между множеством и единым. Тут идет речь не только об опыте раздирания и внутренних противоречиях, но и о множестве, кажущемся бессвязным. В нас пребывает так много всякого, при первом взгляде совершенно разрозненного. Мы воспринимаем себя постоянно по-другому. То мы чувствуем себя хорошо, то грустим. И часто даже не знаем, от чего бы это. Мы чувствуем себя преисполненными благодарностью, а в следующий миг нас охватывает раздражение и ярость, как бы без причины.

Оба чувства, благодарность и раздражение, словно пребывают параллельно и не имеют друг с другом ничего общего. Мы воображали себе, что благодарность так велика, что будет сопровождать нас весь день. Однако незаметно нами вдруг овладело раздражение. Или кажется, что вот наконец удалось обрести уверенность, уверенность в жизни, уверенность в себе, уверенность в Боге. И тут же, в следующее мгновение мы опять полны страха – бездонного страха перед болезнью и смертью. Мы страшимся, что не переживем даже этот день. Вся наша уверенность улетучилась, и нам кажется, что мы просто обманули себя и ее вообразили. И весь этот опыт: благодарность – и вдруг раздражение, уверенность и тут же страх, – мы не связываем, переживаем как бы отдельно, и это нас ужасает. Эта наша противоречивость вызывает вопрос: а кто же мы, собственно, такие? Или мы можем доверять себе, или мы всего боимся, или мы и то и другое? Где разгадка, которая связывает все это? Способность быть единым (to hen) заключалась для греков в пути от разнообразного к единому, из опыта не связанных параллельностей к звену, которое все объединяет.

Этот вопрос Дитрих Бонхоффер развил в своем знаменитом стихотворении "Кто я такой". Надзиратели считают его сильным и свободным человеком, который ничего не боится. Он сам же воспринимает себя боязливым и неуверенным. В конечном итоге он предоставляет решение Богу. Только одному Богу ведомо, кто он на самом деле. Бог, Который единственно Един, является гарантом и для греков, и нашего глубинного единства при всей внешней противоречивости. Наша причастность Божьему Единству помогает найти путь в нашем внутреннем хаосе к единству с самим собой. В греческой философии в конечном итоге речь идет о том, рассыпаемся ли мы на множество бессвязных частей, или же пребываем как части какого-то механизма, или существует какое-то внутреннее единство. Философия подразумевает душу как связующее звено. Душа сдерживает плоть. Она пронизывает плоть, одушевляя ее. И наоборот, все, что в теле происходит, это проявление нашей души, и эти проявления влияют обратно на душу. Однако и в нашей душе мы чувствуем себя не всегда едиными. Единство, должно быть, пребывает глубже. В конечном итоге мы находим его только в Боге.

В наше время Романо Гвардини развил греческую философию единого (to hen) в своей философии о противоречиях. Для Гвардини все живое является противоречием. Так, например, существует противоречие между динамикой и статикой, между формой и содержанием, между общим и частным, между изначальным и законом, между имманентным (вечным) и трансцендентным (преходящим), между причиной и следствием. Гвардини понимает противоречие так, что два момента, стоящие самостоятельно, ни в коей мере и ни с какой стороны не связаны и, тем не менее, неразрывно связаны между собой, даже и мыслятся лишь друг через друга. А живое – конкретное и выявляется лишь в противоречии. Жизнь всегда двустороння, однако, в то же время она и едина, но возможна только через противоречие. Решение состоит не в том, чтобы устранить противоречия, но чтобы выдержать внутреннее напряжение. И только в этом случае мы познаем себя как противоречие в единстве. Гвардини со своей философией о противоречиях заложил основу своей спиритуальности, которая справедлива по отношению к человеку и приводит его к той мере, которую отмерил ему Бог. Спиритуальность, отрицающая противоречие и признающая только один полюс, раздирает и раскалывает человека и таким образом не ведет человека к Богу, а делает его больным.