Лама Анагарика Говинда. ОСНОВЫ ТИБЕТСКОГО МИСТИЦИЗМА

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Тело обычного человека есть майя и тело Просветленного тоже майя. Но это не значит, что тело обычного человека может быть названо Нирманакайей. Различие состоит в том, что тело Просветленного – это результат его сознательного творческого труда, в то время как тело обычного человека является порождением его подсознательных стремлений и желаний прошлого. И то и другое – майя, но одно сознательное, а другое нет. Одно является господином майи, другое – ее рабом. Различие и в знании (праджня). То же самое верно и относительно Дхармакайи. Она всеохватывающа и поэтому вездесуща, независимо от того, сознаем мы это или нет. Но лишь тогда, когда мы переводим Дхармакайю из подсознательного, потенциального состояния в состояние полностью осознанное, открывая свои глаза ее свету – лишь тогда ее природа сможет стать для нас активной силой и высвободить нас из несущей смерть ограниченности.

Это, однако, соотносимо с трансформацией ума и тела, т.е. всей нашей личности в Нирманакайю. Только в Нирманакайе мы можем действительно осознать Дхармакайю, обретая ее в качестве присутствия сознавания, в поглощающей и всеохватывающей кульминации переживания, в которой все элементы нашей личности очищены и восстановлены. Это преобразование тела и ума было достигнуто только величайшими из святых. Поэтому Нирманакайя есть высочайшая форма Реализации, фактически единственная, которая в состоянии открыть глаза слепому мирскому человеку. Это величайший плод совершенства, ради которого Будды напрягали свои усилия в бесчисленных предыдущих существованиях в течение огромных промежутков времени (кальп – целых мировых периодов, согласно буддийской традиции). Важное замечание Будды в "Махапаринирвана Сутре" ("Дигха-Никайя"), что он мог бы продолжить свое физическое существование до конца этой кальпы, если бы кто попросил его об этом, можно понять только в контексте Нирманакайи.

Если смотреть со стороны, т.е. с точки зрения концептуальной мысли, то Самбхогакайя и Нирманакайя есть манифестации Дхармакайи и содержатся в последней, которая присутствует как высший вселенский принцип.

Если же смотреть изнутри, т.е. с точки зрения опыта, то Самбхогакайя и Нирманакайя содержатся в Нирманакайе (как это можно увидеть из иконографических описаний некоторых форм Нирманакайи, подобных, например, изображению тысячерукого Авалокитешвары). Только в Нирманакайе могут быть постигнуты и реализованы два других "тела".

Первый взгляд присущ философам Махаяны, второй – практикам Йогачары, и в особенности Ваджраяне. Поэтому последняя помещает Нирманакайю в центр внимания, будь она в форме Ваджрасаттвы или Авалокитешвары.

Поэтому Нирманакайя в ее аспекте действенного данного опыта (а не только как внешняя форма явления), в котором все три тела сосуществуют и переживаются одновременно, называется также "Ваджракайей", или Четвертым Телом, или, если с оговоркой, "Телом четвертого измерения". Поэтому "С осознанными до конца Четырьмя Силами и Пятью Мудростями Ваджра Сердца может быть реализована еще в этой жизни". Но это измерение надо понимать не в математическом, а в психическом смысле: как воссоединение всех измерений сознания и всякого индивидуального физического опыта с опытом бесконечности Дхармакайи и духовной созидательностью Самбхогакайи.

Переживание этого измерения как интеграция универсального, индивидуального и духовного было убедительно описано в "Гандавьюха" (раздел "Аватамсака Сутры", тиб. Пхал-по-чхе), в притче о башне Бодхисаттвы Майтрейи, которую увидел святой паломник Судхана. Это описание подтверждает наше определение, что каждое более высокое измерение содержит характеристики всех предыдущих и объединяет их в более высокое единство, т.е. в новый тип или направление движения.

Башня Майтрейи есть символ Дхармадхату, сферы Дхармы в ее вселенском аспекте, где пребывают все вещи, и в которой в то же время царит совершенный порядок и гармония. Она описывается следующим образом:

"Предметы объединены так, что их взаимная раздельность более не существует, как будто все сплавлены, но каждый объект при этом ничего не теряет в своей индивидуальности, так как образ посвященного Майтрейей (т.е. Судханы – индивидуальности практикующего, имеющего переживание этой дхьяны) отражается в каждом из объектов, и это не только в определенных направлениях, но и повсюду над башней, так что имеется всепронизывающее и всепроникающее взаимоотражение образов". Это поэтически прекрасное и глубокое описание заканчивается словами: "Судхана, молодой паломник, чувствовал себя так, как будто его тело и ум полностью сплавились: он чувствовал, что все мысли ушли из его сознания, в его уме не было препятствий и наваждения исчезли" (D.Т.Suzuki, 1953, с. 138).

Совершенное взаимопроникновение форм, вещей, существ, действий, событий и пр., и присутствие, переживающее индивидуальности во всех них – одновременность существования различия и единства, рупы и шуньяты, есть величайшее открытие Будды, Нагарджуны и его философии Мадхьямики – Срединного Пути, выражающей природу реальности как пребывающей между "бытием" и "не-бытием".

Этот путь опирается на новую ориентацию мысли, освобожденной от оков концепции субстанции и незыблемой вселенной, в которой вещи мыслились как возникающие и продолжающие путь свой одна от другой независимо, так что они породили понятия противоположностей, легшие в основу мысли. Но если рассматривать (вслед за мадхьямиками) каждую вещь находящейся в состоянии движения, то такие понятия не окажутся адекватными действительности. И тут связь рупы и шуньяты понимается не как состояние взаимоисключающих противоположностей, а лишь как два аспекта одной и той же реальности, которые существуют и находятся в непрерывном взаимодействии.

Если бы это было не так, то встал бы вопрос, как от совершенного, недифференцированного состояния пустоты могли возникнуть форма, различие и движение. Но мы касаемся здесь не более "ранней" или "низшей" реальности, а двух аспектов одной и той же Реальности. Форма и пространство обусловливают друг друга и поэтому нельзя утверждать, что бесформенность есть высшее, а форма – низшее состояние Реальности. Такое приемлемо лишь в том случае, когда мы воспринимаем форму в незыблемом смысле, как что-то жестко ограниченное и существующее в себе самом, а не как выражение сознательного процесса, безначального и бесконечного движения.

Но если рассматривать природу всех форм и всего, что оформлено, не смешивая это с "вещностью" и "материальностью", то можно заметить нераздельность рупы и шуньяты. Только из опыта формы можно постичь переживание бесформенного, а без переживания "пустоты" или шуньяты ценность формы теряет свое динамичное, живое значение.

Только тот, кто может иметь переживание вне формы (запредельного форме) в оформленном и кто может постичь глубину формы в бесформенном – только тот, кто может совместить переживание одновременности "пустоты" и формы, сможет осознать высшую реальность.

В этом знании лежит высочайшее значение "Праджня-парамита Сутры", сущность которой выражена в известных словах "Хридайя Сутры" ("Сердечной сутры"): "Форма есть "пустота", и ни "пустота" не отличается от формы, ни форма от "пустоты" – но воистину: "пустота" есть форма. Так как все вещи обладают природой "пустоты", они не имеют ни начала, ни конца – и ни несовершенны, ни совершенны".

Поэтому Дхармакайя – это не только опыт неразличимой "пустоты", но и существование всех форм, потому и качество, присутствующее во всех формах, за неимением лучших слов обозначается и выражается словами, подобными шуньята, "пустота", несубстанциональность, пространство сознания, бесконечность возможностей движения, беспредельность взаимосвязи всех форм, изменчивость и динамизм всех форм и т.д.

Подчеркивая непознаваемый характер Дхармакайи, уже в ранней Махаяне был поставлен вопрос, как видимые формы явления или опыта соотносятся с сущностной "пустотой" Дхармакайи. "Махаяна Шраддхотпада Шастра" сформулировала эту проблему следующим образом:

"Если Дхармакайя Будд свободна от любых восприятий и представлений формы, то как: могут они являться, видимые и оформленные?

Ответ гласит, что Дхармакайя есть сущность всего видимого и оформленного, потому и может являться в видимом и оформленном. Но ум и зрение воспринимают одно и то же единство с безначального времени, поэтому сущностная природа зрения и формы есть не что иное, как Ум. Так как сущность зрения не обладает физической формой, то она то же самое, что и Дхармакайя, бесформенная и все же проникающая во все части вселенной" (Buddhist Bible, 1983, с. 385).