Карл Дюпрель. ФИЛОСОФИЯ МИСТИКИ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Врачебные предписания сомнамбул представляют собой продукт деятельности последнего пускаемого целебной силой природы побега. Всякая другая деятельность целебной силы природы есть непосредственная и прямая деятельность самой природы; в врачебных же предписаниях сомнамбул природа действует посредственно и косвенно, вызывая в созданном ею органе представления, необходимые ей для достижения целей ее функции. Местом возникновения врачебных сомнамбулических предписаний служит не головной мозг человека, не орган его рефлективной деятельности, но орган внутреннего его пробуждения, его ганглиозная система, которая, как было сказано прежде, испытывает со стороны земных веществ воздействия на него, вовсе не существующие для органа бодрственной его жизни, головного его мозга, почему, очевидно, и может ощущать пользу и вред для него этих веществ. Хотя процесс имеющего место у человека представления и немыслим отдельным от его головного мозга, тем не менее первый стимул к его возникновению мы должны искать в его ганглиозной системе, которая во время сна находится в меньшей изолированности от мозговой системы и собственные восприятия которой могут в это время отзываться в последней в форме представлений.

Вот что говорит об этом Шопенгауэр: "Природа прибегает к ясновидению, первую ступень которого представляет сомнамбулизм, или сноговорение, только тогда, когда для устранения болезни недостаточно бывает ее слепо действующей целебной силы, но является необходимость в посторонней помощи, которая правильно и предписывается себе находящимся в состоянии ясновидения пациентом. С этой-то целью, лечения организма, она и вызывает в нем ясновидение".

Итак, согласно теории Шопенгауэра, в сомнамбулизме повторяется в малых размерах то, что в природе совершается в больших размерах, то есть в нем имеет место процесс, представляющий только специальный вид процесса, совершающегося в природе. Хотя я, вопреки Шопенгауэру, считавшему слепую мировую волю субстанцией человека, ищу последнюю в трансцендентальной воле индивидуума; хотя для меня эта воля слепа не абсолютно, а только относительно, только для чувственно познающего человека.

Надо различать два вида сомнамбулизма: натуральный и искусственный. Но они отличаются друг от друга не содержанием соединенных с ними явлений, а обусловливающей их возникновение причиной. Натуральный сомнамбулизм во многих болезнях, в виде благодетельного кризиса, вызывается следствием магнетизирования, которое, собственно говоря, не рождает сомнамбулизм, а только вызывает к развитию лежащие в организме его задатки. Следовательно, врач-магнетизер, подобно всякому другому врачу, только помогает природе и так как оба сомнамбулизма отнюдь не всегда сопровождаются врачебными предписаниями, то отсюда вытекает заключение, что сомнамбулизм сам по себе лекарство, откуда делается понятным то явление, что во врачебных предписаниях сомнамбул главную роль играет магнетизирование, которое должно прийти на помощь лежащим в их организме природным сомнамбулическим задаткам и развить их.

К явлениям, сопровождающим обыкновенный сон, относятся: исчезновение чувственного сознания и соединенное со сновидением внутреннее наше пробуждение. В сомнамбулизме то и другое является также в усиленной степени; а так как во время внутреннего пробуждения приобретает определенность та наша способность, которая часто уже во время нашего чувственного бодрствования является в виде направленного на определенную пищу или на определенное лекарство инстинкта, то в сомнамбулизме приобретают полную определенность и врачебные предписания, главным образом направляющиеся на укрепление магнетическим лечением задатков сомнамбулизма, который не только делает находящегося в нем человека врачом, предписывающим самому себе лекарство, но и сам служит лекарством.

Жаль, но вполне понятно почему, в настоящее время магнетическое лечение утратило почти весь кредит. При большой трудности, даже, по-видимому, невозможности объяснения чрезвычайно странных явлений сомнамбулизма наука поспешила сложить оружие и отождествить невозможность объяснения этих явлений с невозможностью их существования, тогда как в вопросе о существовании целебной силы магнетизма возможность теоретического объяснения ее действия отнюдь не может иметь решающего значения. Ведь мы не можем объяснить себе и сущности минерального магнетизма, а между тем употребляем в мореплавании компас; мы не знаем, что такое электричество, а тем не менее заставляем его служить нашей культуре. Естественно, что при таком положении дела целебный магнетизм находится теперь больше в руках невежественных дилетантов, чем ученых медиков, и что область явлений его завалена сором суеверия. Непременно наступит эпоха торжества магнетизма, когда к магнетическому лечению будут обращаться своевременно, а не в безнадежных случаях, после испробования всех остальных способов лечения, и когда оно будет производиться врачами или, по крайней мере, под их контролем. Может быть и тогда мы будем знать о сущности таинственного, но это уже не будет служить для врачей препятствием к использованию магнетического лечения, и они сознаются в том, что им пришлось бы отказаться от прописывания очень многих лекарств, если бы они, не довольствуясь фактором их действия, прежде чем прописывать их, пожелали наперед узнать, как они действуют.

Итак, сомнамбулы прописывают себе магнетизм и в большинстве случаев видят в нем единственно полезное для себя лекарство. При этом они придают большое значение не только определенным часам употребления его, но также количеству и качеству магнетических пассов, которые должны быть над ними произведены.* Они даже указывают магнетизеру, какие он должен произвести над ними манипуляции,** причем, не имея никакого понятия о магнетизме во время нахождения в состоянии бодрствования, инстинктивно знают о различии их действий. Врач Корев знал одну сомнамбулу, которая, не имея никакого понятия о магнетизме, во время нахождения в бодрственном состоянии поучала ничего не смыслившего в деле магнетизирования своего врача, какие необходимо производить над ней магнетические пассы.*** Сомнамбула Тарди испытывала два совершенно различных состояния, смотря по тому, какому подвергалась она роду магнетического лечения: с изменением его изменялось и содержание ее сознания и при том в такой степени, что сознания ее в дообеденное время, когда ее магнетизировали одним способом, и в послеобеденное время, когда ее магнетизировали другим способом, принадлежали как бы двум различным лицам. Она говорит своему магнетизеру: "Я чувствую, что мой сон совершенно изменяется по существу; теперь я вижу опять то, что мне является во время моего предобеденного сна, но я не вижу ничего из того, что вижу во сне послеобеденном".****

* Archiv. VII. 2. 55. – Reichenbach. Der sens. Mensch. I. 324, 331, 469.
** T. d. M. (Tardy de Montravel): Journal du traitement magn etique de la Demoiselle N. 118. Londres, 1786. Suite du traitement etc. 130. Wienholt. Heilkran etc. III.3. 168.
*** Deleuze. Instruction pratique etc. 400.
**** Tardy. Suite du Traitement 117, 118.

Сила, развиваемая в организме магнетизированием, отнюдь не представляет собой какой-то новой, чужой ему и таинственной силы; в этом случае имеет место простое развитие скрывающихся в нем деятельных органических сил, вызов их к усиленной деятельности. Собственно говоря, магнетизм представляет собой не лекарство, но достигшую высшей степени напряжения целебную силу природы. Что делает наш организм в каждый миг бодрственной жизни для поддержания равновесия между внутренними силами и внешними препятствиями к их деятельности, то же самое, только в усиленной степени, делает он и во время магнетического сна, который, следовательно, только и делает, что способствует естественной деятельности организма. Это прирожденное нашему организму стремление удалять болезнетворные на него влияния всегда бывает пропорционально степени недуга, с которым приходится ему вести борьбу, и только с этой точки зрения становится понятным то постоянно наблюдаемое явление, что с возвратом к нам нашего нормального состояния здоровья прекращается восприимчивость нашего организма к магнетизированию. Выздоровевшего человека нельзя уже погрузить в сомнамбулический сон. "Я смеюсь, – говорила одна сомнамбула, – когда подумаю о тщетных усилиях, которые вы будете употреблять, чтобы усыпить меня завтра. Вам не удастся этого сделать, потому что я буду здорова".*

* Tardy. Essai etc. 60.

Следовательно, одна и та же сила образует наш организм, поддерживает его жизнь и лечит его болезни, причем деятельность ее достигает высшей степени напряжения во время нашего нахождения в магнетическом сне и прекращается тотчас по выполнении ею своей цели. Эта сила действует в нас уже во время бодрствования, вызывая в нас голод и определенные инстинкты питания; распространяя свою деятельность во время обыкновенного сна на область нашего представления, она приводит нас к узрению лекарства, а в случае достижения во время нашего нахождения в сомнамбулизме внутренним нашим пробуждением maximuma ясности – даже к его предписыванию. Подобно тому, как эта сила образует по определенному типу наш организм, она, леча его, по определенному, тому же самому типу и восстанавливает его.

Кто серьезно держится того монистического воззрения, по которому дух представляет только продолжение остальной природы, тому нетрудно будет признать существование непрерывной последовательности между образовательной силой, целебной силой природы, инстинктом питания и видением во сне лекарств; такой монист может даже a priori прийти к мысли о необходимости возникновения инстинктивных врачевательных представлений. Образовательная сила организма относится к целебной силе природы точно так, как внутреннее самосозерцание к представлению лекарства, и подобно тому, как целебная сила делается понятной только по присоединении к образовательному стремлению представления о некоторой схеме, точно так и представление лекарства делается понятным только с приобретением внутренним самосозерцанием критического характера. Не всегда самосозерцание сопровождается представлейием лекарства; в случае же его возникновения имеет место постепенное его развитие от степени смутной инстинктивности до степени ясной сознательности. А что представление сомнамбулами лекарств – нередкое исключение, это следует из того, что простейшие формы его имеют место уже в обыкновенном сне, в доказательство чего можно сослаться на показание целого ряда наблюдателей этого явления. Уже Гиппократ, постоянно рекомендующий врачам обращать внимание в болезнях и сновидениях на "божественное" (под которым надо понимать трансцендентально-психологические способности человека), говорит коротко и ясно, что "во сне усматривается, какая пища пригодна телу". То же самое можно найти у Аристотеля, Галена, Аретея. Цицерон говорит, что во сне узнаются свойства различных растений*. Позднее на возникновение во время сновидения врачевательных представлений указывает врач Абдала-Абнузина (Авиценна);** за ним следуют Фицинус,*** Янич и другие,**** вплоть до новейшего времени.

* Cicero. De divinatione. I. 10.
** Avicenna. Can. med. VIII. S.2. с. 15.
*** Marsil. Fidnus. De immort. animas. XVI.5.
**** G. Janitsch. De somnis med. 1720. – Th. Quellmalz. De divinationibus med. 1723. – M.Alberti. De vaticiniis aegrotorum. 1724.

Я не стану держаться делания подлежащих нашему рассмотрению врачевательных представлений на такие, в которых сомнамбулы предписывают лечение самим себе, и такие, в которых они предписывают его посторонним лицам – такое деление могло бы удовлетворять только целям справочной книги, – но положу в основание их деления такой принцип, который облегчает понимание предмета, то есть обнаруживает источник происхождения врачевательных представлений.

Логически мыслимы только три источника врачевательных представлений сомнамбул: 1) развивающийся у них до степени представления лекарства врачевательный инстинкт, 2) рефлексии и 3) переходящая к ним при помощи магнетического отношения рефлексия врача. Сперва мы докажем справедливость первого допущения, а затем подкрепим наше доказательство опровержением возможности двух остальных.

а) Инстинктивное происхождение врачебных пред писаний сомнамбул. Полагаю, что теперь, когда читателю уже известно, что для меня инстинкт соединен с находящимися под психофизическим порогом и принадлежащими внутренне пробуждающемуся нашему трансцендентальному я представлениями, употребление мной этого слова не может ввести его в заблуждение. Только настолько, насколько в основании этих представлений лежат трансцендентальные на нас воздействия, и только до тех пор, пока наши восприятия и представления остаются под порогом нашего чувственного сознания, и может идти речь о действии в нас бессознательного инстинкта.

Сомнамбулические врачебные предписания возникают только с наступлением глубокого сомнамбулического сна и возрастают в своей определенности с углублением этого сна, то есть ослаблением чувственного сознания и усилением ясности внутреннего пробуждения.

Вот почему врач Вингольт рекомендует обращаться к сомнамбулам с вопросами относительно лечения только во время глубочайшего их сна и уверяет, что, поступая таким образом, он всегда получал от них целесообразные советы, несмотря на то, что часто прописываемые ими лекарства оказывались сильнее тех, какие он отваживался прописывать сам.* Инстинктивность сомнамбулических врачебных предписаний вполне доказывается фактом прописывания себе лекарств сумасшедшими и бесноватыми, у которых источником врачебных предписаний только и может служить инстинкт. Этот факт доказывает и то, как верно смотрели на сумасшествие Месмер и Пюисегюр, считавшие его недоразвившимся сомнамбулизмом. Можно допустить, что инстинкт лежит в основе и телесных страданий, причиняемых себе сомнамбулами и сумасшедшими. Как только освобождали руку сомнамбуле Петена, она наносила себе ею сильнейшие удары по животу.** И у конвульсионеров св. Метарда, в начале прошлого столетия, желудочная область их тела представляет главнейший предмет такого их с собой обращения. Самоистязания этих конвульсионеров живо напоминают собой то бесчеловечное обращение со своим собственным телом кающихся индейцев, о котором говорит Виндишман и к рассказу о котором он прибавляет, что видел много представляющих недоразвившийся сомнамбулизм явлений такого рода в домах умалишенных, где не знали, что поделать с подобными субъектами, производившими впечатление собрания кающихся индейцев, в котором каждый кается на свой лад.

* Wienholt. Heilkraft etc. I. §14.
** Petetin. Electricite animale. 20.
*** Windischmann. Philosophie im Fortgang der Weltgeschichte. I. 1781.

К недоразвившимся сомнамбулам принадлежат и средневековые бесноватые, причисленные тогдашней, ничего не знавшей о существовании сомнамбул медициной к одержимым нечистой силой людям. Так, например, представляющие отличительные черты сомнамбулизма предсказывание хода своей болезни и прописывание себе лекарств производились аннабергскими беснующимися детьми, о которых читаем следующее: "Сильное беснование детей начиналось страшными корчами конечностей и всего тела... часто у них прекращалось дыхание, и тогда они находили и требовали себе лекарство, по приеме которого чувствовали моментально облегчение... Как они страдали бы и когда прекратились бы их страдания, если бы им не было дано лекарство, это они знали наперед".* Что бесноватые могут говорить языком врача, это было известно и Тертуллиану; но так как он, согласно духу своего времени, мог приписать это явление только влиянию демонов, то он приходит к следующему очень искусственному его толкованию: "Если демоны излечивают болезни, то это происходит только оттого, что они и причиняют их; из того, что прописанное ими лекарство помогло больному, выводят заключение, что они вылечили болезнь, тогда как они только перестали причинять ее. (Quia desinunt laedere, curasse creduntur)."**

* Hauber. Bibliotheca magica. III. 28. 47.
** Tertullian. De praescr. c. 35.

Подобно знанию внутреннего строения собственного организма, врачебные предписания являются у сомнамбул результатом не абстрактного их мышления, но наглядного ими насквозь его видения. Во время глубокого сомнамбулического сна совершается столь сильное перемещение порога сознания человека, что инстинктивное чувствование потребности в лекарстве переходит у него в ясное его видение.

Тогда как абстрактное определение сомнамбулами лекарства представляет редкое явление, даваемые ими описание его и указание на его врачебные свойства часто бывают столь определенны, что нередко его может угадать врач. В случае же возникновения сомнения, сомнамбулы часто требуют, чтобы им давали в руки лекарственные вещества, из которых, путем простого к ним прикосновения, они выбирают для себя пригодное* и тем доказывают, что остающиеся у нормальных людей под порогом сознания воздействия достигают их сознания и возбуждают в них инстинктивную к себе склонность или такое же отвращение. Врач Билло говорит о сомнамбуле, предписавшем больной употребление одного растения и объяснившем, что оно находится в лесу, в 400 метрах от такого-то дома, под дубом. Сомнамбула повели в лес, но там он не нашел такого растения. Вернувшись домой, он лег в постель, заснул и, проснувшись, сказал, что его необходимо искать в северо-восточном направлении. Тогда отмерили от указанного им дома необходимое расстояние и под дубом нашли искомое растение.**

* Kluge. Versuch einer Darstellung etc. 165.
** Billot. Recherches psychologiques etc. II. 317.

Один сомнамбула Пюисегюра определил расстояние местонахождения от своего дома полезного для него растения в одну милю; название же этого растения он не знал, а мог только сказать, что оно-горькое.*

* Puysegur. Recherches etc. 81.

Другому своему сомнамбулу, по пробуждении его от сна, Пюисегюр повторил его собственное предписание и сказал, с его же слов, что куст, в котором должно быть набрано лекарство, находится от них на расстоянии одного часа, чем привел сомнамбула в великое удивление.*

* Puysegur. Recherches etc. 145, 147.

С увеличением ясности внутреннего пробуждения представление лекарства приобретает все большую определенность. Д-р Ганак сообщает, что один сомнамбул прописал себе корень дягиля и одну траву черного цвета, с продолговатыми листьями, но какую именно, он не мог сказать, а указал гору, на которой она находится. Когда ему принесли с указанной им горы Gentiana Amarella Linnaei, то он сейчас же признал в ней уже не раз и прежде являвшееся ему в его магнетическом сне растение.*

* Hanak. Geschichte eines naturlichen Somnambulismus. 86, 91. Leipzig, 1833.

Нередко сомнамбулы созерцают в образах и само лечение, которое должно быть над ними предпринято. Одна сомнамбула, увидев в своем сне, что на груди ее делают свое дело 10 пиявок, сообщила об этом своему магнетизеру, а тот воспользовался ее сообщением.* Другая сомнамбула увидела в своем сне, что врач для излечения ее от глухоты магнетизирует в теплой воде ее ноги; когда она рассказала ему об это своем видении, то он воспользовался им и, как оказалось потом, с полным успехом.**

* Dupotet. Manuel etc. 73.
** Charpignon. Physiologie etc. 324.

В этом отношении, как и во многих других, очень замечательна была сомнамбула Гэддока, Эмма. Однажды к Гэддоку пришел один господин, дочь которого страдала не поддававшейся никакому медицинскому лечению болезнью мозга, и попросил у него для нее совета Эммы; при нем была в качестве посредника магнетического отношения только бумага с карандашными набросками его дочери. Гэддок дал Эмме эту бумагу и спросил, может ли она указать на сделавшую наброски личность и описать состояние ее здоровья. Она скоро указала на дочь господина, принесшего Гэддоку бумагу, и в точности описала как наружные симптомы ее болезни, так и внутреннее состояние ее мозга, в котором, по ее мнению, заключалась причина недуга. Порекомендовав различные месмерические пассы, сомнамбула, указывая на потолок комнаты, воскликнула: "Там находится то, что вместе с месмеризмом вылечит девушку!" Затем она добавила, что лекарство последней находится в виде шариков в той манчестерской лаборатории, на окне которой стоит бюст.

Тогда Гэддок, вспомнив об одной гомеопатической аптеке в Манчестере с бюстом Ганемана на окне, позволил взять оттуда один из футляров, содержащих в себе, как то нужно было полагать, основываясь на словах сомнамбулы, лекарство больной. По доставке футляра он дал его запечатанным в руки Эмме. Подержав его, она в точности обозначила место, занимаемое в нем лекарством (им оказалась ипекакуана). Когда ей предъявили одну из пилюль, она определила ее состав (молочный сахар, мука и растворенная в винном спирте ипекакуна) и сказала, что в ней искомое лекарство находится в соединении с двумя другими веществами и еще с чем-то сладким. Лечение больной этими пилюлями увенчалось полным успехом.* Усмотрение Эммой присутствия нужных ей веществ в гомеопатических растворах указывает на высокую степень перемещения порога ее сознания; кроме того, если даже совершенно оставить в стороне вопрос о достоинстве аллопатического и гомеопатического методов лечения, он доказывает, что на нас действуют не только аллопатические дозы, но и гомеопатические растворы, причем вся разница в воздействии их на нас заключается только в том, что тогда как действия на нас аллопатических доз преступают порог нашего чувственного сознания, действия гомеопатических растворов остаются под эти порогом, а это обстоятельство отнимает у нас всякую возможность отрицания гомеопатии.

* Haddok. Somnolismus etc. 183. 187.

Взгляд, по которому врачебные предписания сомнамбул представляют продукт деятельности вступающей в область их представления целебной силы природы, получает очень веское подтверждение в том, что являющийся им во сне сперва в неопределенных очертаниях образ лекарства мало-помалу приобретает ясность в последующих их видениях. Это понятно само собой. Если уже обыкновенный сон усиливает растительные функции организма и если магнетическое лечение, увеличивая глубину этого сна, только повышает деятельность целебной силы природы, то из этого вытекает то неизбежное заключение, что возбуждение способности представления целебной силой природы может производиться только постепенно, по мере течения магнетического лечения и соединенного с ним усиления деятельности целебной силы, что, следовательно, являющийся во время сомнамбулического видения образ лекарства может приобрести ясность только постепенно. Очень часто наблюдается то, что в данное время сомнамбулы ничего не знают о лекарстве, но чувствуют, что найдут его в одном из последующих своих сновидений.*

Archiv. IX. 2. 126, 127.

Нередко случается, что сомнамбулы в свои собственные показания и предписания вносят впоследствии поправки. Основание этому может быть двоякое. Если, не дождавшись от них добровольных показаний, приставать к ним с вопросами, то ответы их не будут продуктом чистой деятельности их инстинкта, а будут содержать в себе постороннюю, вносимую их рефлексией или воспоминанием примесь. Но поправки сомнамбул в их собственных показаниях могут обусловливаться и изменением глубины их сна, влекущим за собой, как это было уже сказано, изменение определенности их инстинкта, а следовательно, и ясности их представления. Значит, нет основания относиться с безусловным скептицизмом к таким поправкам. Делез отказал своей сомнамбуле в потребованном ею для себя лекарстве и затем отговорил ее от его употребления; хотя это стоило ему больших усилий, однако через две недели он получил от нее большую благодарность, так как она увидела, что только теперь наступило время, пригодное для употребления этого лекарства. Следовательно, здесь причиной ошибки сомнамбулы в указании времени употребления лекарства служила недостаточная глубина ее сна. Но если вслед за показанием сомнамбула будет иметь место углубление бывшего недостаточно глубоким для правильности этого показания сна, то поправка может быть произведена им немедленно. Поэтому в случае углубления сна сомнамбул рекомендуется повторение им прежних вопросов. Одна сомнамбула Корева, находясь в своем сне, объявила себя неизлечимо больной. Но когда врачу после величайшего труда удалось погрузить ее в более глубокий сон, то она проснулась до того окрепшей, что ложность ее заявления сделалась очевидной. Было бы поучительно, если бы врач повторил свой вопрос по погружении сомнамбулы в более глубокий сон; она, по всей вероятности, дала бы ответ, несогласный с ее прежним показанием. Корев приводит даже такой случай, когда одна сомнамбула исправляла самопредписания другой сомнамбулы, отговаривала ее от их исполнения и убеждала ее обращаться к другим средствам.*

* Deleuze. Instruction etc. 130, 424, 426.

Инстинктивный источник происхождения врачебных предписаний сомнамбул обнаруживается и в том, что эти предписания принимают очень часто форму предписаний, исходящих от постороннего лица. В таких случаях сомнамбулы не созерцают лекарства, но слышат какой-то внутренний голос или узнают о нем от являющегося им в их сновидении лица. Врач Гейнекен говорит, что одна сомнамбула на его вопросы относительно свойства и способа ее внутреннего самосозерцания и прописывания ею лекарств дала следующий замечательный ответ: "Все мои члены как будто наполняются светом; я вижу насквозь свое тело; все части его кажутся мне прозрачными; я вижу, как течет кровь в моих жилах; я замечаю малейший беспорядок в отправлениях того или другого моего органа и старательно думаю о средствах к его устранению, и вот тогда кто-то, откуда-то кричит мне: ты должна употребить то-то".*

* Heineken. Ideen und Beobachtungen etc. 128.

Блаженный Августин говорит, что одного мальчика часто посещали видения, в образовании которых не принимало никакого участия его внешнее восприятие, так как они исчезали сейчас же по открытии им глаз. Этот мальчик – очевидно, сомнамбул – говорил, что видит двух мальчиков, сообщающих ему о ходе его болезни. Когда врачи стали лечить его согласно предписаниям этих мальчиков, он начал поправляться, а затем совершенно выздоровел.* Драматическое раздвоение имело место и в видениях вышеупомянутой ясновидящей еврейки Зельмы. Она видела своего духа-хранителя и какого-то старца; первый из них посоветовал ей льняное масло, а второй – деревянное. Впоследствии это видение повторилось в измененном виде: она увидела, что ее сестра вошла вместе с ней в склад масла, потребовала и взяла у хозяина, несмотря на его усиленные доводы в пользу деревянного масла, масло льняное. Удивительно, что в ту же ночь эта вполне здоровая сестра Зельмы увидела точно такой же сон, каким было видение Зельмы.** Очевидно, что в обоих случаях видение лекарства не достигает полной ясности.

* Augustinus. De gen. a. I. VII. 17.
** Wiаner. Selma. 149, 151.

Другую форму врачебных предписаний сомнамбул представляют являющиеся им во сне письменные знаки. Петерсен видела врачебные советы, написанные большими и отливавшими золотом римскими буквами.* Особенный характер, принимаемый видениями подобного рода, находится иногда в зависимости от индивидуальных особенностей магнетизера. Так, например, Бертран рассказывает об одном магнетизере, врачевательные видения пациентов которого имели ту общую черту, что последние переносились в пустынную местность, покрывавшуюся затем, соответственно предлагавшимся им вопросам, лекарственными растениями.** И врачевательные видения сомнамбул могут облекаться в уже известные нам формы видений обыкновенного сна: аллегорическую и символическую. У одной больной символическим воспроизведением состояния ее здоровья служит цветок; он был полон, только сбоку его чашечки находилось темное пятно, означавшее грудную болезнь сновидицы, которая, согласно этому видению, должна продолжаться многие годы.*** Другая видит, что червяк прогрызает всю сердцевину ее символического растения до самого цветка, вследствие чего последний и опадает.**** Сомнамбула члена медицинского совета Клейна созерцает в своем сне путешествие по горам в ряде картин, служащих символическим воспроизведением физической и психической борьбы, которая должна сопровождать ее магнетическое лечение.*****

* Archiv. XI. 1. 95.
** Bertrand. Traite du somnambulisme. 420.
*** Werner. Schutzgeser. 202.
**** Werner. Symbolik. 141.
***** Archiv. V. l.

В пользу инстинктивного происхождения врачебных предписаний сомнамбул говорит и одна их особенность, состоящая в том, что сомнамбулами инстинктивно предпринимаются такие поступки, которые, как оказывается, служат средством к углублению их сна. Если, например, дервиши прибегают к продолжительному вращательному движению с целью вызвать в себе сомнамбулическое состояние, то, конечно, такой образ действий со стороны сомнамбул только и может иметь целью углубление их сна. Шардель знал одну больную, которая погружала себя в сомнамбулический сон и делалась ясновидящей, вертясь до тех пор, пока у нее не закруживалась голова.*

* Chardel. Essai de psychologie. 254.

Нечто подобное видим и у конвульсионеров св. Метарда. Один из них кружился в течение нескольких месяцев по 1-2 часа в день, причем скорость вращения его доходила до 60 оборотов в минуту, сам же он стоял на носке одной ноги, а другой описывал круги в воздухе.

Одна же из конвульсионерок ограничивалась вращением головы, таким быстрым, что трудно было различить черты ее лица.* Такой способ вызова ясновидения существовал уже у индийцев. Так, в одной из индийских книг говорится о браминском ученике, что он должен сделать двенадцать раз двадцать четыре, а если хватит сил, двадцать четыре раза сорок восемь вращательных движений.**

* Cane de Montgeron. La verite etc. II. Art. Kath. Bigot, und Schlussartikel. 143.
** Agrouchada-Parakchai. Teil II.

Наконец, в пользу инстинктивного происхождения врачебных предписаний сомнамбул говорит и своеобразность прописываемых ими лекарств. Если прочитать совет, данный дельфийской пифией одному эпилептическому юноше по имени Демократесу,* а также дававшиеся храмовыми сновидцами и сохранившиеся в таблицах для подачи голосов врачебные предписания** и сравнить их с врачебными предписаниями средневековых парацельзистов и современных сомнамбул, то между ними обнаружится такое разительное родство, что поневоле придешь к гипотезе о принадлежности всех их к разряду сомнамбулических явлений.

* Theodor-Puschmann. Alexandre von Tralles. I. 568. Wien, 1878.
** Ugl. Sprengel. Geschichte der Medizin. I. 162.

Если корень сомнамбулических врачебных предписаний скрывается в целебной силе природы и если они носят на себе печать инстинктивности, то можно заключить уже наперед о существовании родства между ними и инстинктами животных. Эти инстинкты возбуждали уже в древние времена такое удивление в исследователях, что они даже сочли необходимым наделить животных частицей божественной души. Непогрешимость приписывают многие магнетизеры и врачебным предписаниям сомнамбул. Но нередко врачебные предписания сомнамбул представляют продукт смешанной деятельности многих факторов, причем трудно бывает решить вопрос, не принимали ли участия в образовании их способности, присущие человеку, находящемуся в состоянии бодрствования, а именно: рефлексия и фантазия. Это обстоятельство и затем другое, что сомнамбулам сообщается образ мыслей магнетизера, преимущественно имеют место в том случае, когда врачебные предписания получаются от сомнамбул путем настойчивого допрашивания их, почему произвольное возникновение врачевательных видений по справедливости считается существенным условием их инстинктивности. Пюисегюр говорит, что часто одна сомнамбула, боясь мешавших ей думать о своем состоянии приставаний к ней с вопросами и экспериментов над ней посторонних лиц, умышленно скрывала свое ясновидение.* Фариа ставит настолько высоко врачевательные видения сомнамбул, возникающие внезапно, что предпочитает их развивающимся постепенно;** это совершенно справедливо в том отношении, что в образовании видений последнего рода обычно принимает участие деятельность средств насильственного вызова у сомнамбул врачевательных видений.

* Puysegur. Recherches etc. 190.
** Paria. Sommeil Lucide. 349.

Чисто инстинктивные врачебные предписания сомнамбул бывают всегда результатом не абстрактного их познавания, но наглядного представления, драматического раздвоения и символизации. Наименьшая опасность со стороны враждебных влияний угрожает врачебным предписаниям автосомнамбул, почему автосомнамбулизм, достигший такой степени развития, на которой имеют место врачебные предписания, представляет совершеннейшее выражение деятельности целебной силы природы, а врачебные предписания автосомнамбул столь же безошибочны, как и сама эта сила. Кернер говорит об одной своей сомнамбуле, что то, что она советовала себе самой, действовало "математически точно", а то, что она советовала другим, приносило меньшую пользу. Последнее он объясняет тем, что больные по большей части не соблюдают в точности назначаемых им для приема лекарств часов, тогда как это, по словам сомнамбул, имеет очень большое значение;* неуспешное действие прописываемых им себе лекарств и производимую ими отмену их сомнамбулы объясняют неправильностью своих прежних предписаний.

* Kerner. Geschichte zweier Somnambulen. 373.

Так как в основании врачебных предписаний сомнамбул не могут лежать теоретически добытые познания (почему и уверенность в успешности их лечения может основываться только на твердой вере в них и уповании на выздоровление), то ко всем их теоретическим объяснениям и ко всем их рассуждениям необходимо относиться с недоверием. С недоверием же надо относиться и ко многому другому, говоримому сомнамбулами: образы, создаваемые их до чрезвычайности возбужденной фантазией, обладают свежестью и живостью настоящих инстинктивных видений и неотличимы от последних; существуют и умалишенные, наделяющие образы своей фантазии реальным существованием. Отсюда вполне понятен как факт впадения сомнамбул в погрешности, так и факт собственного их в них сознания.* К тому же влияние на сомнамбул магнетического их отношения к врачу производит то, что часто немецкие, французские и английские сомнамбулы повторяют только ходячие в их отечестве медицинские теории.** Но хотя в образовании врачебных предписаний сомнамбул и могут принимать участие рефлексия и магнетическое отношение, тем не менее легко доказать, что это явление не составляет общего правила. Это доказательство послужит косвенным подтверждением справедливости только что доказывавшегося нами положения об инстинктивном происхождении врачебных предписаний сомнамбул.

* Morin. Magnetisme. 333-336.
** Kiesers. Tellurismus. II. 100.

в) Врачебные предписания сомнамбул не вытекают из их рефлексий. Независимость от рефлексии составляет характеристическую черту всякого инстинкта, а потому она присуща и врачебным предписаниям сомнамбул. Это подтверждается целым рядом наблюдений. Прежде всего надобно заметить, что, как показывает опыт, наибольшего доверия заслуживают врачебные предписания и что способность прописывания лекарств наблюдается даже у малолетних.*

* Ennemoser. Der Magnetismus nach der allesitigen Beseihung. 126.

Часто врачебные предписания сомнамбул кажутся чрезвычайно странными, даже бессмысленными. Но если принять во внимание наш вышеизложенный взгляд, что сомнамбулизм обусловливается перемещением у человека порога сознания и большим или меньшим обнаружением содержания его трансцендентального сознания, то многие из таких предписаний перестанут казаться странными. С перемещением порога сознания человека изменяется отношение его к химическим веществам, и сознанию его приходится иметь дело с совершенно новым материалом. Если же так, то такой же, как этот материал, необычностью должны отличаться и вырастающие на почве его восприятия врачебные предписания, а содержащиеся в последних лекарства должны более или менее отличаться от употребляемых в медицине и представляющих продукт наблюдений над более нормальным действием природы лекарств на человека. Сомнамбула Ремера сказала: "Завтра ровно в 9.15 утра я должна выпить полстакана сапожногвоздяной (!) воды" и затем дала изумленным слушателям следующее объяснение своих слов. Дело состояло в том, что надо было обдать кипятком 50 сапожных гвоздей, затем взять 1.5 кружки воды, опустить в нее гвозди, поставить все это на огонь и кипятить до тех пор, пока не получится 1/2 кружки жидкости.* Это кажется нам бессмысленным только потому, что мы не воспринимаем действия на нас такой жидкости, как и вообще ровно ничего не знаем о всех на нас влияниях, которые остаются под порогом нашего сознания, но на которых построена, однако, целая система гомеопатического лечения.

* Romer. Historische Darstellung etc. 35.

Многие из врачебных предписаний сомнамбул приводят на память симпатические средства средневековых парацельсистов и современные простонародные лекарства. Есть врачи, отличающиеся таким беспристрастием, что они признают действенность некоторых из этих лекарств, сознавая невозможность научного объяснения их действия. Но кажется, что наступит время, когда сомнамбулизм не только объяснит их действие, но и докажет, что основанием народной веры в них служили дававшиеся в экстатических состояниях врачебные предписания. Рассказывают, что часто сам Парацельс в полуэкстатическом состоянии вставал по ночам и указывал лекарства от различных болезней. Народная вера в переход болезней с людей на растения – trancplantatio morborum – играет роль и в сомнамбулизме. Одна больная Вернера велела срезать у себя на руках и ногах ногти, смешать их с ее и магнетизера волосами и кровью и все это зарыть под одним деревом. Вместе с гниением зарытого и разнесением продуктов этого процесса по дереву должно якобы улучшиться ее здоровье. Кажется, что здесь мы имеем дело с лечением и магнетическим и симпатическим средствами.**

* Dr. Fr. Most. Die sympathetischen Mittel und Kurmethoden. 1842.
** Werner. Schutzgeister. 289.

Совершающееся в сомнамбулическом состоянии у человека перемещение порога его сознания производит то, что в этом состоянии сомнамбулы имеют относительно лекарственных веществ другие чувства симпатии и антипатии, чем в состоянии бодрствования. Часто те лекарства, к которым сомнамбулы чувствуют величайшее отвращение во время бодрствования, принимаются ими охотно, будучи намагнетизированы или сделавшись вследствие магнетического лечения сомнамбул им гомогенными. С особенной любовью они пьют намагнетизированную воду и превозносят ее целебную силу.

Часто сомнамбулы, благодаря своему ясновидению, могут называть лекарства; однако можно принять за общее правило, что они, будучи способны делать описания лекарств, неспособны называть их. Их способность прописывания себе лекарств отнюдь не рефлективна; она основывается на восприятии и созерцании, причем часто (в случаях символизации) воспринимаемое и созерцаемое понимается самими сомнамбулами только постепенно, или отчасти, или же остается совсем ими непонятым. Марниц не могла припомнить названий молочая, водяного трилистника, муравьиного спирта, но описала внешний вид и местонахождение первого, внешний вид, вкус и место хранения в аптеке последнего.* Когда одну сомнамбулу спросили, как она может знать о целебном свойстве и местонахождении одного растения и не знать его названия, она очень остроумно ответила, что названия даны растениям людьми, что взятые сами по себе растения не имеют названий.** Но самое удивительное в этом отношении явление представляет малолетний сомнамбул Гер-виц, который, будучи спрошен своим врачом и вместе с братом о ядовитых веществах, "с невообразимой точностью продиктовал труднейшие названия ядов, запись которых заняла несколько четвертушек бумаги и только ничтожную часть которых мы можем внести в протокол".***

* Perty. Myst. Ersch. I. 264.
** Puysegur. Recherches etc. 148.
*** Gorwitz. Richards magn. Schlaft. 55.

Нельзя не упомянуть еще об одном, по-видимому, менее всего объяснимом инстинктом явлении сомнамбулизма. А именно. Многие сомнамбулы предписывают употребление технических аппаратов, объясняют их устройство и сами делают их чертежи. Преворстская ясновидящая в начале своей болезни видела в сновидении машину, от употребления которой надеялась выздороветь; но этому ее сновидению, несмотря на неоднократное его повторение, не придали никакого значения. Наконец, по истечении четырехлетнего периода времени оно повторилось, причем явившийся в нем руководитель сомнамбулы напомнил ей о машине и стал укорять ее, что она в течение 6 лет ни разу к ней не обратилась, тогда как, если бы обратилась, была бы уже здорова. Утром сомнамбула начертила на бумаге машину и, когда после ее изготовления приступила к ее употреблению, то, несмотря на испытывавшиеся ею при этом как от действия гальванической батареи сотрясения и вслед за ними корчи, чувствовала себя потом укрепленной. Уцелел чертеж этой машины; он находится у Кернера,* у сына которого, надворного советника Теобольда Кернера, я сам его видел. О подобном же случае упоминает и Kappe.**

* Kerner. Seherin von Prevorst. 23. 108. 109.
** Carre de Monigeron. La verite etc. III. 581.

Несмотря на все сказанное, было бы ошибочно и это, представляющее высшую ступень в развитии сомнамбулической способности приписывания лекарств, построение сомнамбулами технических аппаратов считать продуктом присущей бодрствующему человеку сознательной рефлексии. Кто не хочет видеть аналогии между таким построением и образованием вызывающих удивление своей структурой снежинок* и протает** или ростом обнаруживающих математическую правильность в своем строении растений, тому можно указать на исполненное искусства ткание паутины пауками и на такое же устройство пчелами сот. Кто пожелал бы видеть в этих актах животных не инстинкт, а разум, тот должен был бы наделить их разумом сверхчеловеческим. Грушевый жук-хоботоносец (Rhynchites betulae) выгрызает в конце мая из листьев груши полоски, сворачивает их в воронкообразные каморы и делает из них чрезвычайно удобные для своих яичек колыбели. Эта работа производится им всегда по одному и тому же плану, от которого, однако, он может отступить в случае нужды, когда, например, не находит правильной формы листьев. Дебэ срисовал с большой точностью эти полоски, а Гейс, на основании тщательных исследований, пришел к заключению, что эти лиственные вырезки относительно своей целесообразности и малейших подробностей исполнения совершенно согласуются с результатами вычислений, которые могут быть произведены только при помощи частей высшей математики, до сих пор остававшихся неизвестными.***

* Semer. Der Stil. I. Vorrede. Munchen, 1878.
** E. Hackel. Das Protistenreich. Leipzig, 1878.
*** Duttenhofer. Die 8 Sinne des Menschen 227. Nordlingen, 1858.

Инстинктивное происхождение врачебных предписаний сомнамбул обнаруживается с особенной ясностью во врачебных предписаниях, даваемых ими посторонним лицам; объяснение таких предписаний сомнамбул их рефлексией было бы равносильно допущению, что они умнее представителей науки. Мы знаем уже, что тогда как медицинский диагноз состоит в умозаключении от наружных симптомов болезни к внутренней причине ее, сомнамбулы распознают болезнь интуитивно, чувственно. Такая же разница существует между врачебными предписаниями медиков и врачебными предписаниями сомнамбул посторонним лицам.

Кажется, что сомнамбулические предписания такого рода могут иметь место уже в обыкновенном сне. По крайней мере, Магненус в одном из своих сочинений утверждает, что это известно ему по собственному опыту. Когда при отходе ко сну мысли его сосредоточивались на каком-нибудь из его пациентов, то во сне он видел лекарство, помогающее при болезни этого пациента, которое, если не забывалось им по пробуждении, применялось с большим успехом.*

* Beaumont. Traktat von Geistern. 222. Halle. 1721.

Делез знал одну шестнадцатилетнюю девушку, диктовавшую медицинские трактаты о разнообразных болезнях. На его вопросы она давала ясные и вразумительные ответы. Но однажды она ничего не захотела сказать насчет сущности и средств к излечению ломоты. Что касается других болезней, говорила она, то у нее существует, по крайней мере, природное к ним расположение, задатков же к заболеванию ломотой у нее вовсе не имеется, вот почему, прежде чем она будет в состоянии повести речь о ломоте, ей необходимо вступить в магнетическое отношение с кем-нибудь из больных этой болезнью.*

* Deleuze. Histoire critique etc. I. 193.

Всякий же раз, как во врачебных предписаниях сомнамбул слышится чистый голос инстинкта, применение их сопровождается успехом. Страдавший в течение нескольких лет нервной болезнью член Аугсбургского медицинского совета Вецлер начал, по совету одной сомнамбулы, мыться изготовленным по ее указанию мылом. В короткое время он избавился от своей болезни и возымел к испытанному им способу лечения такое доверие, что стал его рекомендовать посторонним лицам; последствия такого лечения вполне оправдали его к нему доверие, так как, благодаря ему, выздоравливали больные, страдавшие самой застарелой болезнью того же рода.* И у Эммы Гэддока был необыкновенно развит инстинкт врачевания, почему выдающиеся врачи ее времени не пренебрегали прибегать к ее заключениям в некоторых случаях своей практики.

* Wezier. Meine wunderbare Heilung durch eine Somnambule 58. Augsburg, 1833.

По словам д-ра Бендсена, сомнамбулические врачебные самопредписания и предписания нередко производятся и в сумасшествии, в доказательство чего он приводит случай с Петерсен, в припадке сумасшествия давшей скороговоркой сопровождавшийся успехом врачебный совет. Конечно, Петерсен была сомнамбулой; но что она в следовавших за дачей этого совета сомнамбулических состояниях своих ничего о нем не помнила, это для специалиста в деле сомнамбулизма служит верным ручательством в том, что он был продуктом не этих ее состояний, а ее сумасшествия,* мост воспоминаний, соединяющий состояния однородные, отсутствует у состояний разнородных. Такое сходство сомнамбулизма с сумасшествием служит причиной общераспространенного заблуждения, состоящего в отнесении их к явлениям одной и той же категории; но стоит только принять во внимание черты их различия, и мы увидим, что они принадлежат к разным категориям. В средние века сомнамбул смешивали с ведьмами, в наше же время сомнамбул считают сумасшедшими, лечат их как сумасшедших и будут поступать так до тех пор, пока наука не перестанет уклоняться от изучения сомнамбулизма.

* Archiv. XI.2.124. etc.

Но если сомнамбулические врачебные предписания даются в обыкновенном сне, сомнамбулизме и сумасшествии, если они фигурируют в средневековых процессах о ведьмах, если, наконец, они производятся современными медиумами, то отсюда только и можно вывести то заключение, что такое развитие у человека врачевательного инстинкта общее для всех его состояний, которые сопровождаются перемещением его психофизического порога и которые, насколько во всех их параллельно внутреннему его пробуждению совершается ослабление чувственного его сознания, могут быть названы общим именем экстаза.

с) Врачебные предписания сомнамбул не могут быть объяснены и их магнетическим отношением к их магнетизеру. В Лейпцигской хирургической клинике Ганзен в присутствии многих профессоров произвел следующий опыт. Он попросил д-ра Германа стать спиной к нему, а лицом к стене для того, чтобы тот не мог видеть, что он будет делать. Затем Ганзен положил свою правую руку ему на голову, а в левую взял обмакнутое в чернило стальное перо и провел им себе по языку. В тот же миг д-р Герман почувствовал во рту вкус чернила, который оставался у него в продолжение часа и который нельзя было прогнать никакой пищей.* Я привожу этот опыт только как один из общеизвестных примеров магнетического отношения, существующего между магнетизером и замагнетизированным им лицом. Это отношение может распространяться на все чувства, даже на процессы, совершающиеся в центральном очаге чувств – головном мозгу, вследствие чего к сомнамбулам переходят душевные движения и мысли магнетизера.

* Zollner. Wissenschaftliche Abhandlungen. III. 529.

Отсюда вытекает заключение по меньшей мере о возможности как бы отражения в сознании сомнамбул направленных на лечение мыслей магнетизирующего их врача, особенно в том случае, когда врач вместо того, чтобы будить в сомнамбуле инстинкт врачевания, неловкой постановкой ему вопросов облегчает этот процесс. В этом случае врач, думающий, что получает от сомнамбула драгоценные заключения, служит как бы чревовещателем, как бы слушателем отголосков своих собственных мыслей. Вот отчего часто высказывалась та мысль, что врачебные предписания сомнамбул, делаемые при наличности магнетического отношения их к магнетизирующему их врачу, представляют продукт его рефлексии.

Вот что говорит член медицинского совета Шиндлер: "Наконец, мы должны считать магическим и все специфические лекарства, потому что мы не можем при помощи физических и химических своих сведений объяснить их действия, то есть потому что между жизнью природы и жизнью индивидуумов существует неизвестное нам отношение, делающее тела природы лекарствами. Часто этот магический инстинкт врачевания, каким он является во время сна и нахождения в магнетических состояниях, в деятельности своей значительно уклоняется от правил обыкновенной терапии: обыкновенно сомнамбулы прописывают себе очень простые лекарства, часто такие, которые, на наш взгляд, не имеют никакого отношения к болезни, хотя нередко и такие, представления о которых черпаются ими, по-видимому, в сознании их врача. Так, одна сомнамбула, моя пациентка, для лечения ее от слепоты, обусловленной повреждением одного из пятой пары нервов глазной впадины, прописала себе для втирания Elexir Stramonii, а против другой своей болезни она прописала себе настой Anagallis arvensis – растения, врачебное действие которого мне было неизвестно. Однажды я не мог догадаться, какое ей нужно лекарство; тогда она указала его в предъявляемых мной ей фармакологических таблицах и несмотря на то, что она не имела никакого понятия об аптекарском весе, изменила означенные там дозы его ингредиентов. Магические действия лекарств, или, что, по-моему, одно и тоже, их специфические действия известны нам еще очень мало, и хотя то, что мы читаем у древних относительно действия камней, принадлежит вообще к области сказок, тем не менее до сих пор мы ничего еще не знаем о действии металлов и очень мало – о действии растений. Это почти неведомая для нас область, в деле будущих исследований которой гомеопатическое правило similia similibus послужит, может быть, ключом".*

* Schindler. Magisches Geistesleben. 268.

Без сомнения, перемещение порога нашего сознания может оказать нам наибольшую помощь в уяснении еще неизвестных действий на нас металлов и растений. Такие действия не преступают порога нашего чувственного сознания, почему не могут быть известны даже обладающему богатейшим в деле сомнамбулизма опытом врачу, почему и основанные на знании их врачебные предписания самым фактом своего существования доказывают, что внутреннее сознание дающих их лиц не черпает своего содержания в сознании рефлектирующего их врача.

Если бы в прописывании сомнамбулами лекарств всегда принимало участие магнетическое отношение их к врачу, то не могло бы иметь места то нередко наблюдаемое явление, что они энергично восстают против предписаний последнего. Очень часто случается так, что их инстинкт заставляет их действовать в направлении, совершенно противоположном тому, в каком действует, согласно своему рефлективному отношению к болезни, их врач. Да магнетизер большей частью и не бывает врачом, а потому и не может делать заключений о болезнях и методах их лечения. Когда же он бывает врачом, то часто сомнамбулы порицают его лечение, вносят в его рецепты поправки или прописывают такие лекарства, действия которых могут быть восприняты человеком только по перемещении порога его сознания. Часто рознь между сомнамбулой и его врачом начинается уже с диагноза, а лечение сомнамбул находится в противоречии с лечением их врачами уже потому, что лечение сомнамбулами одной и той же болезни меняется с переменой страдающего ею индивидуума, что при лечении ее врачом может быть только в том случае, когда им будет домашний доктор, а пациентом один из до тонкости известных ему членов пользуемого им в течение многих лет семейства. Часто сомнамбулы меняют лекарства даже при лечении ими одного и того же больного от одной и той же болезни, смотря по времени года и погоде.* Значит, для сомнамбул имеет значение не род болезни, а ее носитель: каждый раз одна и та же болезнь представляет для них новую болезнь, лечение которой изменяется даже с изменением внешних обстоятельств. Поэтому вполне допустимо, что врачебные предписания сомнамбул могут обогатить сокровищницу лекарств, тогда как совершенно недопустимо (за исключением очень простых лекарств против несложных болезней), чтобы пригодное для отдельного случая известной болезни лекарство годилось для всех подводимых нами под одну рубрику случаев ее и чтобы из врачебных предписаний сомнамбул можно было вывести приложимте ко всем таким случаям общее правило лечения.

* Kerner. Blatter aus Prevorst. V, 59.

Несогласие сомнамбул с их врачом обнаруживается еще и в том, что часто они прописывают себе такие лекарства, самое употребление или дозы которых устрашают специалиста-медика. Странность этого явления усугубляется еще тем обстоятельством, что с перемещением у человека порога сознания усиливается его восприимчивость, то есть совершается вступление в его сознание впечатлений, дотоле не сознававшихся им вследствие их слабости. Если теперь сомнамбулы часто для себя удваивают, утраивают и т.д. определенные медициной дозы лекарств, если они прописывают себе такие яды, принятие ничтожного количества которых для нормального человека сопряжено с опасностью для жизни, то это можно объяснить только тем, что в сомнамбулизме не только познаются человеком новые отношения между лекарственными веществами и его болезнями, но, с изменением всей физиологической стороны его организма, изменяются или прекращаются и прежние между ними отношения. Вот почему сомнамбулы очень часто прописывают себе и соблюдают строгую диету, даже продолжительное полное воздержание от пищи и питья, не испытывая при этом, что, впрочем, имеет место при тифе и некоторых лихорадках, соответственного похудения. Профессор Эннемозер знал больную, которая на магнетизированной воде прожила несколько недель.*

* Ennemoser. Der Magnetismus nach der allseitigen Beziehung etc. 60.

Одна сомнамбула прописала своему ребенку 5 капель опиума; когда она пробудилась и узнала об исполнении своего приказания, то начала тревожиться, но, погрузившись в сомнамбулический сон, успокоилась, а ее ребенок выздоровел. Себе самой она прописала 350 капель опиума; вследствие их приема у нее появились все признаки отравления, вскоре затем прекратившиеся. Другая сомнамбула отвергла высказанное ее магнетизером мнение насчет опасности дозы прописанного ею себе лекарства, прибавив, что в бодрственном состоянии она разделила бы это его мнение и отказалась бы от прописанного ею себе приема, но теперь, в состоянии сомнамбулизма, чувствует, что он принесет ей пользу и сделает ее здоровой через 10 дней. В последующем оправдались ее слова.

* Archiv. VII. 2. 147, 150.
** Puysegur. Recherches etc. 61.

Несмотря на такое героическое лечение себя сомнамбулами, мы не находим ни одного сообщения о том, чтобы оно причиняло им смерть. Приняв это во внимание, мы должны допустить, что организм сомнамбул подвергается радикальному изменению, при котором нормальное действие на человека лекарств уступает место анормальному. Доктор Депин лечил от размягчения спинного мозга одиннадцатилетнюю девочку, которая в сомнамбулизме могла есть все, в бодрственном же состоянии- только молоко да яйца; выходило так, что у нее как будто два разных желудка. В бодрственном состоянии она была крайне слаба; находясь же в сомнамбулизме, могла ходить, бегать, плавать; в первом состоянии она могла только сидеть, обложенная подушками, закутанная в вату, во втором же валялась в снегу и принимала холодные, как лед, ванны.* Отсюда не далеко до допущения, что и яды могут быть принимаемы сомнамбулами без вреда... И о последователях магометанской секты святого шейха Руффая рассказывают, что они употребляют мышьяк и ядовитые растения без всякого вреда.**

* Pigeaire. Electricite animale. 272, 277, 278.
** Gorres. Christe. Mystik. III. 548.

Тем, что химические вещества действуют на сомнамбул иначе, чем на остальных людей, объясняется как их инстинктивное отвращение к некоторым из предлагаемых им медикаментов и прописывание ими лекарств, от которых наша медицина не ожидает никаких последствий, так и то, что лечение их по правилам науки большей частью остается безуспешным. Корев, смиренно заявляя о том, что его больные отказывались от его лекарств и лечились своими собственными, выводит отсюда совершенно правильное заключение, что врач, убедившийся в ясновидении сомнамбула, должен отнестись с полным доверием к его врачебным предписаниям, так как для оценки их он не обладает никаким научным критерием и так как сомнамбулический и научный методы лечения противоположны до такой степени, что из них нельзя образовать диагонального.*

* Deleuze. Instniction etc. 455. 460. 461.

Существуют примеры и совершенно обратного уклонения сомнамбулического лечения от лечения, практикуемого врачами; это имеет место в том случае, когда сомнамбулы вместо героических лекарств, прописывают лекарства, считающиеся слабо действующими, или уменьшают определяемые медициной дозы. Один больной, который страдал delirium tremens и которого не могли усыпить сильнейшие приемы опиума, был погружен Преворстской ясновидящей настоем липового цвета с примесью грушевого сока и бобровой струи в продолжительный сон.*

* Kerner. Seherin v. Prevorst. 102.

Независимость врачебной деятельности сомнамбул от их врача обнаруживается и в соблюдении ими времени принятия пищи и лекарств с точностью до одной секунды, с точностью, для оценки значения которой наша медицина также не обладает критерием. Особенно замечательная в этом отношении сомнамбула Юлия утверждала, что ей приносит вред трехминутное опоздание в подаче ей кофе. Когда однажды подали ей его 30 секундами ранее, то она сказала: "еще не время!" и по истечении 30 секунд приняла его без всяких напоминаний. Существуют так называемые "головные часы", посредством которых сомнамбулы определяют время и в которых лежит причина того явления, что нормальный человек просыпается как раз в задуманный им перед сном час. При этом нередко заявляет о своей деятельности исходящий из трансцендентальной области волевой импульс. Так, однажды Юлия отправилась ;на прогулку, к которой почувствовала непреодолимое влечение; по истечении получаса она вместо того, чтобы продолжать прогулку, вдруг начала пятиться назад, заявив, что как будто что-то тянет ее ноги назад.

* Strombeck. Geschichte etc. 32, 36, 115.

Итак, магнетическим отношением отнюдь нельзя объяснить всех врачебных предписаний сомнамбул. В том случае, когда оно служит источником их происхождения, это сейчас же сказывается в соответствующем рефлективному отношению врача к болезни резонерстве сомнамбул. В преобладающем большинстве случаев оно совсем не может быть источником возникновения врачебных предписаний сомнамбул и именно тогда, когда сомнамбулизм не вызывается магнетизером, когда сама природа прибегает к нему как к средству для достижения благодетельных результатов. Что же касается вопроса о том, служит ли инстинкт источником происхождения врачебных предписаний, даваемых в искусственном сомнамбулическом сне, то в нем имел бы решающее значение следующий опыт: стоило бы только, после того как врач сделал уже постановку диагноза и определил метод лечения, замагнетизировать его самого и посмотреть, согласовались ли бы тогда его слова с ранее им сказанным. На такой опыт я нашел лишь одно указание в письме одной дамы к Делезу. Однажды во время одного из остававшихся без всяких результатов опытов магнетизирования ее магнетизер почувствовал себя нездоровым и потому прекратил сеанс; тогда она предложила ему поменяться с ней ролями, расспросила его, после того как он согласился на ее предложение и сделался сомнамбулой, о своей болезни и, благодаря его предписаниям, выздоровела.* Если бы такой опыт был произведен на самом деле, то врач мог бы извлечь из него много для себя поучительного: он мог бы сравнить в этом случае свой рассудочный способ познавания болезни, состоящий в заключении от ее симптомов к ее причине, от внешнего к внутреннему, с диаметрально противоположным ему, инстинктивным способом ее познавания. Я убежден, что при таких опытах только в очень редких случаях получился бы одинаковый диагноз, что гораздо скорее дуализм лиц единого субъекта породил бы дуализм как в области диагноза, так и в области врачебных предписаний.

* Archiv. IV. 1. 127.

Когда в 1831 году в Парижской медицинской академии читался отчет назначенной за много лет перед тем и деятельно работавшей все время комиссии врачей, отчет, констатировавший все стяжавшие себе славу характеристические явления сомнамбулизма, глубокое молчание присутствовавших указывало на их внутреннее волнение. Но когда, согласно обычаю, речь зашла о напечатании этого отчета, тогда поднялся с протестом академик Кастель, мотивируя свой протест тем, что если бы упомянутые в отчете явления существовали на самом деле, то пришлось бы отказаться от половины наших физиологических знаний. Значит, уже давно основным правилом априориетов было: да здравствует система! долой истину!

Но из предыдущего обнаружилось, что явления сомнамбулизма грозят опасностью нашим призрачным, а не настоящим физиологическим истинам. Что касается, в частности, врачебных предписаний сомнамбул, то точный их анализ показал, что они представляют собой продукт деятельности двух вполне знакомых физиологам факторов, почему против способности сомнамбул прописывания лекарств может восставать только скептик, неспособный представить себе совокупной деятельности этих факторов, то есть скептик, неспособный к синтезу. Эти два фактора суть: 1) изменение отношения между нашей волей и нашим представлением и 2) перемещение нашего психофизического порога.

Воля рождает представления и наоборот. Так, жаждущего манит к себе своими пенящимися пивными кружками трактирная вывеска. Наоборот. Если моя воля направлена на данный предмет, если у меня есть в нем потребность, то в бодрственном состоянии у меня возникнут мысли об этом предмете, во сне – наглядное представление его. Последнее имеет место, например, при эротических сновидениях, и было известно уже неоплатонику Плотину, сказавшему: "Когда у нас является желание чего-либо, то на помощь к нам приходит фантазия и в представлении желаемого предмета дает нам как бы самый предмет".* Что же касается того, что воля может рождать мысли, то это испытываем мы ежедневно и это до того верно, что у огромного большинства людей могут возникать не объективные мысли, а только мысли, порождаемые их эгоистической волей, интересом, потребностью, что даже большая часть книг научного содержания заслуживает еще и теперь порицания, выраженного Бэконом Веруламским в словах: "Нельзя назвать человеческий ум чистым светом, так как он испытывает на себе влияние воли и чувств".**

* Plotin. Enneaden. IV, 4. 17.
** Baco. Novum Organon. I. §49. Und Schopenhauer. Welt als Wille und Vorstellung. II. Kap. 19.

Другим фактором врачебных предписаний сомнамбул служит перемещение у них психофизического порога. Этим порогом разграничиваются у нас воздействия на нас внешнего мира, делающиеся для нас сознательными, от воздействий его на нас, хотя и существующих, но не преступающих порога нашего сознания, а потому и остающихся нами несознаваемыми. Значит, перемещение порога нашего сознания должно делать для нас нами несознаваемое сознаваемым, то есть должно увеличивать область нами воспринимаемого. Тысячи опытов над сомнамбулами показали, что в сомнамбулическом состоянии человеком воспринимаются такие воздействия на него веществ, которые во время нахождения его в бодрственном состоянии существуют для него только в том случае, когда он сенситив или когда они являются у него в виде идиосинкразии. Присущая нам в состоянии бодрствования способность относиться ко всему с удовольствием или неудовольствием возрастает во время сна, так что сомнамбулы ощущают даже присутствие в химически сложном теле его элементов; если же так, то им должны быть известны польза и вред таких тел, ибо и во время нашего сна страданием сопровождается действие на нас нашему организму вредного, удовольствием – полезного: если бы мы не обладали способностью искать полезное и избегать вредного, мы не могли бы продолжать жизнь.

Итак, подобно тому, как наша способность представления может породить у томимого жаждой бодрствующего человека мысль о воде, она, достигая высокой степени развития при глубоком сомнамбулическом сне, может рождать в сознании сомнамбул образы полезных для их организма химических веществ.

Значит, стоит только скептику стать на синтетическую точку зрения на врачебные предписания сомнамбул, чтобы эти предписания утратили для него всю свою, так называемую, загадочность и превратились в совершенно возможное явление; если же способный к синтезу скептик примет во внимание громадное количество сообщений об этом явлении, то он должен будет признать его действительным.

Но существуют скептики, которые, не отрицая явлений сомнамбулизма, умаляют их значение, считая их явлениями болезненными. Конечно, это справедливо в том отношении, что всякое перемещение у нас психофизического порога есть вместе с тем и переход нашего организма от его нормального состояния к ненормальному; но явления сомнамбулизма представляются болезненными только со стороны причины их возникновения и только для носителя чувственного нашего сознания, чему наилучшим доказательством служит то, что во время нашего сомнамбулического сна наше трансцендентальное лицо является врачом нашего лица эмпирического.

Хотя многим покажется это очень странным, но вследствие невозможности выведения способностей сомнамбул из нашего чувственного сознания я считаю себя обязанным громко заявить, что сомнамбулы-люди вдохновляемые... Кем? Их духами-хранителями и руководителями? Но в такой гипотезе, наделяющей их формы познания реальным существованием, нет необходимости: гораздо проще и столь же хорошо объясняет явления сомнамбулизма другая гипотеза, согласно которой сомнамбулы вдохновляют сами себя. Вдохновение их исходит из области их бессознательного, от находящегося под порогом их чувственного сознания и заявляющего о себе с исчезновением этого их сознания их я. В основании того обманчивого явления, что это вдохновение приходит к ним извне, должна лежать некоторая психическая причина; а последней только и может быть то, что, хотя оно и исходит от вдохновляемого же субъекта, оно исходит не от лица его чувственного сознания, а от другого его лица. Но в таком случае это другое лицо может быть бессознательным только относительно, только для лица его чувственного сознания, а не само по себе. Таким образом, в результате сказанного получается, что наше нормальное сознание не исчерпывает своего объекта, нашего я, что оно обнимает только одно из двух лиц нашего субъекта. Человек представляет двуединое существо: единое как субъект, двойственное как лицо.