Ж. Делюмо. УЖАСЫ НА ЗАПАДЕ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

В начале Нового времени страх перед женщиной, этой непостоянной половиной человечества, достиг у теологов и юристов своей кульминации. Поэтому нет ничего удивительного в том, что охота на ведьм проходила с такой поразительной жестокостью. Напомнить об этом не будет лишним, но при определенных условиях, то есть увязав страх перед ведьмами с его другими видами. Речь идет не о переписывании заново истории процессов над ведьмами, а об их изучении в глобальном контексте, только таким образом возможно определить их истинное место в истории и ту роль, которую играли при этом религия и культура.

Христианские императоры IV в., затем Юстиниан на Востоке, а на Западе – Хильдерик III, Карл Великий и Карл Лысый ввели строгое наказание за занятие магией. В то же время Соборы неустанно запрещали магию. Однако Церковь позднего средневековья была милосердна и призывала к сдержанности в отношении виновных, которым следовало сохранить жизнь хотя бы для того, чтобы они могли раскаяться (из письма Льва VII немецкому архиепископу); точно так же не следовало преследовать невиновных женщин под предлогом разразившейся грозы или эпидемии (письмо Григория VII датскому королю). В епископальном руководстве, составленном около 906 г., по заказу архиепископа Тревского, – известном "Епископальном каноне", – старинное поверье о ночных скачках, в которых участвуют женщины, поклоняющиеся культу Дианы, признавалось вымыслом. Верить этим домыслам – значит дать обмануть себя дьяволу, но, поскольку речь идет о вымысле, то суровость излишня. Итак, учитывая, что большинство населения оставалось язычниками и, несмотря на суровость законов, теоретически запрещающих занятие магией, церковные власти в позднее средневековье проявляли в этом вопросе достаточно здравомыслия или, во всяком случае, прагматизма. Положение изменилось в конце XII в. под влиянием взаимосвязанных причин: во-первых, признание еретиками альбигойцев и вальдейцев, во-вторых, неудержимое желание обратить всех в христианство, которое проповедовалось и распространялось странствующими монахами. О беспокойстве в церковных кругах можно судить по развернувшейся дискуссии на IV Латранском Соборе, который вынес решение об обязательном ежегодном причастии и исповедании, ужесточил сегрегацию евреев и обязал епископов под угрозой низложения преследовать и карать еретиков. Затем, когда катары на юге Франции были побеждены, Григорий IX назначил в 1231 г. первым официальным инквизитором Германии Конрада Марбургского, потрясающего аскета и фанатика, который в течение полутора лет, вплоть до своей насильственной кончины, терроризировал Эрфурт, Марбург и долину Рейна. Только после его смерти погасли костры инквизиции. Но по его настоянию папа издал две буллы (в 1232 и 1233 гг.), в которых перечислялись все злодеяния еретиков, против которых боролся Конрад. Как полагали инквизитор и святейший папа, существовало тайное общество, в котором обряд посвящения требовал от вступающего поцеловать зад черной кошки и жабы и принести поклонение бледному, худому и холодному как лед человеку. На этих дьявольских сборищах поклонялись Люциферу, предавались сексуальным оргиям, а на Пасху ели облатку – тело Спасителя – и выплевывали ее в помойку. Так был обрисован тип культа, который получил вскоре название "шабаша", и антирелигия, угрожающая и противостоящая христианству. Однако преемники Григория IX не были так решительно настроены против демонических тайных обществ. В 1275 г. Александр IV не полностью удовлетворил требование доминиканцев на право инквизиции колдовства, и согласился лишь в том, что оно явно связано с ересью. Это было борьбой в тылу, так как рос страх перед дьявольской силой.

В этом плане Св. Фома Аквинский мало отличался от своих предшественников. Тем не менее он во многом превзошел авторов "Епископального канона", утверждая, что демоны могут помешать плотской любви или, приняв мужское и женское обличье, вступать с людьми в половую связь. И все же святейший ученый муж был скорее проводником идеи божественности, а злодеяния его занимали лишь время от времени. Основательно занялся этим Иоанн XXII, пришествию которого предшествовали громкие процессы, свидетельствующие об усилении сатанинского наваждения. С 1307 по 1314 год проходил процесс Храмовников, которые под пытками признавались в том, что отрицали Христа и плевали на Крест. В то же время епископ Труа был обвинен в убийстве через колдовство королевы Франции и в отравлении ее матери; правда, обвинение не подтвердилось. А вот Энгерранд де Мариньи, бывший хранитель казны Филиппа Красивого, за попытку убийства короля с помощью магии и восковых фигур был повешен в 1315 г. в замке Монфокон. Наконец, в 1317 г. Мао, графине Артуа, было предъявлено обвинение в приготовлении ядов и снадобий с помощью колдуньи Эсден. Однако обвинение было с нее снято. В этой атмосфере смуты и слухов о колдовстве Иоанн XXII, посоветовавшись с настоятелями орденов, богословами и епископами, издал в 1326 г. в Авиньоне буллу "Выше его воззрения". Отныне колдуны считались еретиками и инквизиция получала право их преследовать. Маги отвратили лик от истинной веры, поклоняясь дьяволу, вступив с ним в сговор и общаясь с демонами при помощи зеркал, перстней и снадобий. Христианам было отпущено восемь дней, чтобы отречься от Сатаны, прекратить занятие колдовством и сжечь книги по магии. Так сформулировалось опасное уравнение

злодейство = дьявольское колдовство = ересь

и замкнулся треугольник, внутри которого вскоре запылали костры инквизиции.

Позднее, в XIV в., деятельность инквизиции против колдовства была упорядочена как в теоретическом плане, так и на практике. В процессах над тулузскими ведьмами 1330-1340 гг. впервые было произнесено слово "шабаш". Имея опыт борьбы с катарским дуализмом, инквизиторы Лангедока под пыткой вынудили обвиняемых к признанию и противопоставили истинной Церкви ночную антицерковь, которая поклоняется Сатане, принимающему козлиное обличье, отрицает Христа, оскверняет облатку, нарушает спокойствие кладбищ и предается оргиям. Дьявольские сборища, против которых в XIII в. выступал Конрад Марбургский, теперь получает одиозное название "шабаш". Несколькими годами позже – в 1376 г. – Николау Эймерих в течение 12 лет исполнявший должность генерального Инквизитора Арагона, записал и упорядочил опыт своей деятельности в виде руководства для пользования собратьев по вере. Его "Руководство инквизитора" напоминает "Крепость веры" ярого антисемита Альфонсо де Спина. Эймерих считает, что гадание на картах и по линии судьбы на руке не является еретическим действом. Ересью считается все, что связано с демонами. Поклонение им на шабашах или в других местах считается культом единого бога, если же в них видят божественных посредников, то это культ святых. Заклинание силами ада также еретично, при этом используются магические знаки, фигуры и действия. Таким образом, все было готово для начала охоты на ведьм: разрешение получено, процедура упорядочена, преступления уточнены. При этом все смешалось – ведьмы, катары, колдуны, вальдейцы. Смешение ереси и колдовства привело к тому, что в зависимости от места и времени обвиняемые преследовались как религиозными, так и светскими судами. В конце XIV и в течение XV века растет число процессов над колдунами и трактатов, осуждающих колдовство. Оба фактора взаимосвязаны, так как теоретические произведения дают импульс преследованиям, которые, в свою очередь, являются для первых источником фактического материала. Посчитано – и цифры явно не завышены, – что в Европе в период 1320-1420 гг. было 12 процессов над ведьмами, которые велись инквизиторскими трибуналами, и 24 дела, которые слушались в светских судах; в период 1421-1486 гг. (дата выхода в свет "Молота ведьм") было 34 процесса в инквизиторских судах и 120 – в светских. В 1387 г. 67 колдунов и колдуний были приговорены в Каркасоне к сожжению на костре "за магию и преступления, связанные с ересью вальдейцев, альбигойцев и бегинов". В 1410 г. проходят суды в Венеции и снова в Каркасоне; в 1412 г. – в Тулузе и опять в Каркасоне. В 1428 г. власти епархии обнаружили очаги колдовства в Зиттене, в 1440 г. – в швейцарских и французских Альпах, в частности в Дофинэ. Виновных считали вальдейцами и обвиняли в том, что они летали на встречу с дьяволом. После 1430 г. растет также число процессов в Юре. Затем, в 1453 и 1459 гг. во Франции проходят два сенсационных суда. Первый суд обвинил доктора богословия Г.Аделина в том, что он в своих проповедях отрицал реальность шабашей и вступил в сговор с Сатаной. Приговоренный к пожизненному заключению, он умер в тюрьме четыре года спустя. Суд 1459 г. слушал дело вальдейцев Арраса. Двое обвиняемых под пыткой признались, что видели на шабаше властей города. Следствие вели инквизитор города и два доминиканца, убежденные, что каждый третий христианин – колдун. 32 обвиняемых под пыткой признали свое участие в шабашах и скрепили свои показания подписью. 18 из них были сожжены на костре, но в момент смерти они отреклись от своих показаний. В июне 1491 г. со всех было снято обвинение. Запоздалое раскаяние! А между тем растет страх перед колдунами как в религиозном, так и светском судах. В конце XV в. верхняя Германия и епархия Комо стали театром, где разыгрывалась настоящая охота на подручных Сатаны.

В то же время множатся зажигательные призывы к гонениям. С 1320 по 1420 год вышло 13 трактатов о колдовстве; с 1435 (дата появления "Пропасти" Нидера, приора доминиканцев в Бале) по 1486 год (год выхода в свет "Молота ведьм") таких трактатов было уже 28. "Пропасть" описывает гонения в Швейцарии под руководством инквизитора Пьера Бернского и делает следующее заключение: колдуны и колдуньи наводят порчу, вызывают бурю, губят урожай, поклоняются Люциферу и летают на шабаш. Женщины-маги особенно преуспевают в приготовлении любовных напитков, похищении детей и людоедстве. Все они – члены тайного общества, отрицающего Бога. "Пропасть" была первым произведением, в котором особо подчеркивалась роль женщин в колдовстве. Эта тема пятьдесят лет спустя будет доведена в "Молоте ведьм" до степени наваждения.

"Молоту ведьм" предшествовала булла Иннокентия VIII "Стремящиеся к высшей страсти" (1484 г.), которая свидетельствует, что трудная жизнь того времени (эпохи Возрождения) заставила папу больше думать об усилении гонений на ведьм в Германии, чем о религии. Текст буллы был по сути отражением наваждений немецких инквизиторов, которым всюду мерещились порча, отречение, мужские и женские демоны. Авторы "Молота ведьм" поместили папскую буллу в начале книги. Ее часто и ошибочно исключают из демонической литературы, по сути она является одним из звеньев адской цепи. В ней содержатся умолчания и пропуски, ничего не говорится о шабашах и очень мало о сговоре с Сатаной, дьявольском знаке и сборищах ведьм. Но более чем какое-либо другое произведение эта книга способствовала приравниванию народного ведовства к ереси, соединяя воедино светское и духовное преступления, вовлекая гражданские суды в репрессивный процесс. С другой стороны, впервые так четко было сказано, что дьявольские общества состоят в основном из женщин. И, наконец, системность книги, методология дознания и суда превращали эту книгу в рабочий инструмент первостепенной значимости для пользователей: на нее могли ссылаться судьи при ведении соответствующих дел. Этим объясняется ее успех, которого не знало ни одно издание по демонологии ни до, ни после: 14 переизданий с 1487 по 1520 год. В течение всего XVI в. и первой половины XVII в. по всей центральной и западной Европе множатся процессы и казни колдунов; а в период 1560-1630 гг. безумие преследования достигает своего апогея. В Дуэ суды над колдунами можно распределить в хронологическом порядке следующим образом: XV в. – 8; первая половина XVI в. – 13; середина XVI в. – 23; первая половина XVII в. – 16; вторая половина XVII в. – 3; XVIII в. – 1. В немецких и валлонских управах Люксембурга период 1606-1631 гг. насчитывает 224 процесса и только 7 с 1632 по 1650 год. Вслед за В.Монтер и Р.Мушблед можно попытаться произвести подсчет жертв процессов в разных частях Европы. Эта статистика дает, конечно, заниженные цифры, но позволяет уточнить хронологию, размах и горячие точки эпидемии страха.

Несмотря на ограниченность этой тематики, у нее то преимущество, что она вносит поправку в вымышленные цифры жертв (так, например, согласно Мишле, в 1513 г. в Женеве было сожжено на костре 500 колдунов; Трево-Ропер утверждает, что 60 лет, следующих за приходом Кальвина, насчитывают 150 казней на костре), а также показывает степень жестокости гонений между 1560 и 1630 гг. Она была относительно умеренной в первой половине XVI в. и касалась в основном районов Альп и Пиренеев. После 1550 г. примерно в течение века степень жестокости нарастала в Швейцарии, южной Германии (католической и протестантской), Франш-Контэ, Лотарингии, Люксембурге, Нидерландах – в общем, вдоль хребта, протянувшегося с юго-востока на северо-запад. В Англии, и особенно в Эссексе, охота на ведьм и колдунов была особенно жестокой в правление королевы Елизаветы, хотя пик паники с запозданием приходится на 1665 год. С момента победы Реформации жестокие гонения отмечены также в Шотландии (1560 г.). На юге Франции, в Лабуре, в конце правления Генриха IV безжалостные дознания судьи Лайкра привели на костер несколько сотен жертв. В то же время пылали костры в баскской области Испании. На другом конце Европы волна репрессий достигла Трансильвании и Дании, обрушившись в 1660-е годы на Швецию. Обессилев на Западе, во второй половине XVII в. и в XVIII в. она достигла Польши, которая была охвачена эпидемией чумы и антисемитизма. Во Франции и Германии, позднее в Массачусетсе ее наваждение колдовства сопровождалось истерией, "дьявольской одержимостью", закончившимися сенсационными процессами в Эксе в 1611 г., в Лудене в 1634-м и в Лувьере в 1647 г., в результате которых четыре священника были признаны виновными в том, что околдовали кающихся монашек. На пуританской земле Салема в 1692 г. по доносу припадочных девиц были повешены несчастные жертвы за то, что они якобы были причиной одержимости этих девушек. На Западе в XVIII в. были еще, но уже редко, процессы над ведьмами, но Салемские суды были последними из тех, которые наводили на людей ужас перед колдовскими чарами. Прежде чем люди вернулись к здравомыслию, успели произойти настоящие побоища в местах, которые считались властями наиболее зараженными демонической гнилью. В немецком городке Визенстег только в 1562 г. были сожжены на костре 63 женщины. В Оберштале, сельском захолустье с 700 жителями, в 1586-1588 гг. погибло на кострах 43 женщины и 11 мужчин, то есть 7 процентов населения. В 22 деревнях епископата Трев в период 1587-1593 гг. было сожжено 368 ведьм. В княжестве Вюрцбург за восемь лет с 1623 по 1631 год было совершено 900 казней. В Вюрцбурге, в местечке Оппенау, насчитывавшем 650 жителей, за девять месяцев было совершено восемь массовых сожжений, унесших 50 жизней. Что касается миссии Ланкра в Нидерландах в 1609 г., то она продолжалась всего несколько месяцев, но завершилась сотнями казней. Англия была более сдержанна в охоте на ведьм. Но и там, в 1645 лихорадочном году в Эссексе местные суды провели процессы над 36 обвиняемыми, 19 из которых были казнены.

2. Узаконенное безумие

Проходившие процессы и казни не были бы, конечно, возможны без их постоянного инициирования церковными и гражданскими властями. За буллой "Стремящиеся к высшей власти" 1484 г., которую называют песней войны против ада, последовали другие святейшие указы в том же духе. В 1500 г. Александр VI пишет приору Клостернсбурга и инквизитору Инститорис, чтобы знать о положении вещей в борьбе с колдовством в Моравии и Богемии. В 1513 г. Юлий II повелевает инквизитору Кремоны быть суровее с теми, кто поклоняется Сатане и в злых целях использует облатку. В 1521 г. Лев X угрожает венецианскому сенату отлучением, если тот будет чинить препятствия инквизиторам в их борьбе против колдовства в Брешии и Бергамо. Так поступали папы блестящего итальянского Ренессанса. Адриен VI также повелевает инквизиторам Кремону и Комо преследовать колдовство со всей суровостью. Его преемник Клемент VII дает также указания губернатору Болоньи и капитулу Зиттена. Такой поток приказов и подразумевающееся в них сатанинское наваждение не могли не оставить следа. Что же касается печально известных текстов Иоанна XXII и Иннокентия VIII, то они вошли в буллы 1585 и 1623 гг. Откликом на эти высочайшие указы, идущие из Рима, на местном уровне были соборные решения. Подсчитано, что в епархиях Кельна, Трев, Камбре, Малин, Турнэ, Анвера, Намюра, Меца и Льежа в период 1536-1643 гг 17 соборных решений призывали к борьбе с колдовством. Гроза против ведьм разразилась и в протестантском мире. В объединенных провинциях с 1580 по 1620 год 15 синодских решений предали их проклятию и отлучению от причастия. Такое же решение было принято во Франции Синодами Монтобана (1594 г.), Монпелье (1598 г.) и Ла Рошель (1607 г.). Светские власти не только поддерживали Церковь в борьбе против сатанинских сект. Различные формы демонического наваждения помогали укреплению абсолютизма. И наоборот, единение государства в эпоху Возрождения способствовало росту гонений на колдунов и ведьм. Для правительств отмечается растущая тенденция участия или по крайней мере контроля религиозного процесса и строгости при его нарушениях. Как никогда ранее церковь слилась с государством не без выгоды для последнего. Нависшая над церковью угроза не позволяла ей противиться этому слиянию. Создание испанской инквизиции в 1478 г. является одной из иллюстраций этого феномена, который можно сравнить с фагоцитозом. Показательная деталь: когда Карл V учредил в 1522 г. в Нидерландах инквизицию, то для выявления "тех, кто заражен ядом ереси", он выбрал не церковную, а светскую личность – Франсуа ван дер Хульста, члена брабантского совета. Два доктора богословия были его помощниками, но на правах экспертов. Впоследствии император вынужден был отозвать Хульста и примириться с Римом, но папе так и не удалось навязать ему свой выбор. Взаимодействие двух факторов – утверждение абсолютизма и гонение на колдовство – привело к изменениям судебной процедуры. В средневековье разрешалась свободная защита обвиняемого и гражданские суды редко применяли пытку. В эпоху Возрождения государственная юстиция приняла инквизиторскую процедуру. Вот только два убедительных примера: во Франции ордонанс Вилер-Котрэ (1539 г.) и в Нидерландах судебные ордонансы Филиппа II (1570 г.) ужесточили уголовное право, обобщили процедуру допроса, уменьшили права защиты и усилили произвол суда. Открытое устное слушание было изменено письменным и недоступным досье. Обвиняемые, зачастую неграмотные, оказывались без защиты перед судьями, в распоряжении которых было досье, содержание которого знали лишь они. Основным принципом новой процедуры стало "запугивание". И, наконец, если в средневековье суд занимался разрешением спора между частными лицами, то в начале Нового времени суды стали разрешать конфликты между личностью и обществом. Этим объясняется суровость, а точнее, чудовищность приговоров, которые считались показательными.

Краткий обзор гражданского судебного дела в Империи, Нидерландах и Англии подтверждает ожесточение государства в отношении колдовства в XVI и начале XVII века. В 1532 г. Карл V издает "Государеву кару", три главы которой посвящены колдовству. Глава XVII посвящена чарам и тем, кто использует книги, спички, странные формулы, подозрительные предметы или ведет себя необычным образом – их можно задержать и подвергнуть пытке. Глава III касается цели допроса: следует выяснить как и когда занимаются колдовством, используют ли отраву или магический порошок, бывают ли на шабаше и вступили ли в сговор с дьяволом. Глава CIX напоминает, что согласно римскому праву (т.е. кодексу Юстиниана) маги предавались огню, они несли наказание, как только начинали вредить людям.

Читаем в гл. CIX "Кары":

"Если кто-нибудь начинает вредить людям колдовством или порчей, он будет предан смерти, и даже сожжен на костре. Если кто-нибудь занимается колдовством без вреда для других, то его наказание будет зависеть от тяжести совершенного греха, а определит его судья".

Как это было сделано в свое время Иннокентием VIII в церковном тексте (1484 г.), так, в свою очередь, император признал существование колдовства в документе гражданского законодательства. Перечисление видов колдовства добавило веры в его реальность и в дьявольское злоумышление. В Германии усиление репрессивных мер происходит еще во второй половине XVI в. В "Саксонской конституции" 1572 г. говорится о том, что ведьму надлежит сжечь на костре, даже если она не чинит вреда, только за то, что она вступила в сговор с Сатаной. Десятью годами позже та же мера была введена Великим курфюрстом, а затем и другими немецкими городами, внесшими подобные изменения в свои законодательства.

В Нидерландах, хотя они и считались имперскими владениями, Карл Пятый не решился применить положения "Nemesi corolivra". Тем не менее в графстве Намюр, например, в период 1505-1570 гг. гражданские суды отправили на костер 58 человек, обвиненных в колдовстве. Много было злоупотреблений в судебной практике сельской местности, поэтому королевский суд издал в 1570 г. ордонанс, в котором выражается сожаление по поводу некоторых арестов и казней, совершенных "без законных оснований... вопреки законности и вышедших указов". В ордонансе была досконально регламентирована пытка. Но, с другой стороны, его статья IX предписывала магистратам быть бдительными к проискам ведьм и ворожей и применять к ним суровые меры наказания. Но основным законодательным руководством для этой части Европы были положения ордонанса от 20 июля 1592 г., которые упраздняли всякую осторожность в репрессиях.

Введение отражает атмосферу драматизма времен Филиппа II:

"Наряду с прочими великими грехами, бедствиями и мерзостями, которые день за днем приближают наше злосчастное время к крушению и концу света, существуют различные сообщества колдовства, ведовства, чародейства, обмана, внушения, прельщения и нечестивости, некоторые из них – сущее орудие дьявола, которые подобно ереси, отречению от веры и неверию растут с каждым днем".

Далее, как в булле 1484 г., в "Государевой каре", следует, но более подробно, перечисление бесконечных колдовских обманов, чар, проклятий, отравлений, порчи и других мерзостей, которые творят чародеи. Веер преступлений раскрыт от астрологии до гадания по руке, от составления любовного зелья до завязывания узелка, от проклятий и прочих суеверных изображений для возмущения воздуха и сглаза, до исцеления сверхъестественным, то есть чудесным образом и снятия сглаза с людей и скота. Эти занятия не богоугодные, а дьявольские, даже если они приносят исцеление и используют святую воду, осе-нение крестом и Святое Писание. Эти уточнения предназначались для судей. Власти и проповедники остерегались распространять эти отвратительные детали, чтобы не вызывать досужего людского любопытства и не осведомлять народ о том, как эти мерзости совершаются. Но от судей король ожидал, что

"как церковные, так и светские власти исполнят свой долг дознания и соответствующие процедуры над теми, кто занимается или способствует колдовству, чтобы наказать их духовным судом согласно апостольским канонам и буллам и светским судом через гражданские законы и ордонансы... И повелевает советникам, чиновникам и судьям как нашим, так и наших вассалов, соблюдать этот указ и честь по божественным и человеческим законам".

"Этот ордонанс будет разослан во все города и деревни Нидерландов, которые должны зорко следить за дознанием и оповещать о злоупотреблениях, с тем чтобы виновные понесли наказание, и вести дознание лиц, которые, может статься, занимаются гаданием, ворожбой, колдовством, вальдейством или замечены в подобных злодеяниях и преступлениях. И если таковые будут выявлены, то к ним следует применять самые суровые насилия и наказания в соответствии с Божьими и людскими законами, не допуская ошибок и послаблений, исходя из того, что каждый убережет себя, если хочет избежать Божьего и Нашего гнева".

Из этого исторического документа становится очевидным, что церковная лексика употребляется вместе со светской, колдовство преследуется и считается таким же грехом, как ересь и неверие. Меньший акцент делается на чинимый людом вред (что было основным в булле "Стремящиеся к страсти"), но подчеркивается запрещенность занятия колдовством, которое предполагает вмешательство нечистой силы Судьям надлежит быть суровыми, и власти не потерпят их жалости. Поощряется доносительство, так как власти должны знать о том, кто гадалка, ворожея или вальдеец, и если такие найдутся, то к ним следует применять суровое наказание. Ордонанс Филиппа II 1592 г. с некоторыми послаблениями (например, в отношении купания ведьм) был переиздан в 1595 г.; эрцгерцоги переиздали его в 1606 году.

На Британских островах, как и на континенте, судопроизводство против колдовства было ужесточено, а точнее установлено, во второй половине XVI и в начале XVII века. Кальвинистская реформа ввела в 1563 г. в Шотландии первый закон против колдовства, начав, таким образом, век террора. Первый английский закон, осуждающий за колдовство, датируется 1542 г. В 1563 г. он был ужесточен "Актом против заклятий, ворожбы и колдовства". Правительство действительно было озабочено ростом вероломных занятий, которые принимали форму ложных пророчеств, предсказаний по звездам, различных заклятий. "Акт" признавал преступным обращение к нечистой силе независимо от того, с какой целью это делалось; смертным считалось преступление, если порча, сглаз или ворожба влекли за собой гибель людей. Если же жертва оставалась невредимой и ей был нанесен только ущерб или же убитым было только животное, виновный наказывался одним годом тюрьмы и четырьмя стояниями у позорного столба. За повторное преступление полагалась смерть. Смягченное наказание предусматривалось также за занятие колдовством с целью поиска кладов, потерянных вещей, ворожбы. При повторении преступления виновного ждало пожизненное заключение с конфискацией имущества. Это относительное милосердие противоречило требованиям английских богословов той поры, которые прочили смерть всем колдунам, даже тем, кто занимался белой магией. Более суровый закон 1604 г. был приведен в соответствие с законами континента. Из приведенной таблицы видно, насколько ужесточены были законы 1604 г. по сравнению с законами 1563 года.

Несмотря на ужесточение законов, в Англии пытки применялись редко (за исключением периода паники 1645 г. в Эссексе) или же можно предположить, что виновных просто вешали и сжигали.

3. Хронология, география и социология репрессий

Хронология, география и социология гонений на ведьм исследована и уточнена в ряде современных работ, раскрывающих сложность этого явления. Существует хронологическая глобальная связь между религиозными войнами (1560-1648 гг.) и ужесточением преследований за колдовство. Но вряд ли можно согласиться с мнением историков, которые утверждают, что рост эпидемии колдовства (1560 г.) прямо связан с возвратом религиозных войн. Исследуя географию процессов, он пришел к выводу, что каждая более или менее значительная вспышка находилась в пограничной зоне, где религиозная война велась не интеллектуальными средствами. Но исследование отдельных областей противоречит этому утверждению. Так, кантон Нешатель в Швейцарии находился на стыке двух противоборствующих конфессий, однако не был охвачен религиозными войнами. В то же время там прошли многочисленные процессы над ведьмами с 1610 по 1670 год. На протестантской земле епископата Баль, где люди в глаза не видели солдат, большая волна репрессий прошла в 1600 и 1610 гг. И наоборот, в католической северо-западной части в 1620-е годы количество процессов поубавилось в то время, как там началось военное вторжение, к которому добавились голод и эпидемии. Такой же спад гонений наблюдался в Франш-Контэ и в Баден-Вюртемберге с момента начала войн на этих территориях. В Женеве также охотники за ведьмами сделали передышку во время обострения конфликта с католической Савойей (1588--1594 гг.). Также констатируется прекращение борьбы против магии в Люксембурге после 1631 г.: бедствия, обрушившиеся на княжество в последующие годы, а именно после вступления Франции в Тридцатилетнюю войну, по-видимому, положили конец репрессиям. На севере Франции две основные вспышки преследований (1590-1600 гг. и 1610-1620 гг.) приходятся на период военного затишья. Исследование судебных дел, хранящихся в парламенте Парижа, доказывает, что период наивысшей строгости законов о колдовстве приходится на последние годы XVI в., когда религиозные войны стихли. На основании этих исследований можно заключить, что если в общем плане наиболее драматичные моменты борьбы с колдовством совпадают с религиозными войнами, то в локальном плане часто наблюдалась обратная зависимость между военными действиями и процессами над ведьмами. В таком случае встает вопрос, насколько можно считать противоречие между этими фактами случайным.

География инквизиторских костров показывает, что в центральной и южной Италии их не было (хотя процессы над ведьмами проводились и там), что испанская инквизиция, оказывается, была более милосердной, даже в баскской области. В то же время безумие преследований охватило Францию, Нидерланды, Германию и Шотландию. С уверенностью можно сказать, что репрессии особенно активно, велись в горных районах, начавшись в XIV в. в Пиренеях, затем в Альпах и позже перекинулись в Шотландию. Как же объяснить такую связь? Трево-Ропер категоричен по этому поводу: "Центр великих гонений на ведьм в Европе находился в Альпах и прилегающих областях, Юре, Вогезах, а также в Пиренеях в пределах Франции и в Испании. Это утверждение, которое кстати, предполагает взаимосвязь колдовства и движения катар, наводит на ту же мысль, что и сравнение очагов репрессий и военных действий периода религиозных войн. Православный мир не преследовал ведьм, а горные районы (Балканы) есть и там. В суде над вальдейцами Арраса, а также в многочисленных процессах над ведьмами во Франции, Англии, Нидерландах к суду привлекались жители равнин. И что самое главное – жертвами репрессий в основном были крестьяне (за исключением вальдейцев Арраса и некоторых других процессов). Так, в период 1565-1640 гг. подавляющее большинство апелляций в парламент Парижа по приговорам за колдовство пришло из сельской местности и более половины (57%) по поводу лиц, связанных с землей. Поэтому не следует задерживаться на образе городской колдуньи Испании (Целестины Рохаса) или Италии, которая занимается колдовством ради денег, являясь в основном пособницей увеселений. Одержимые монашки, чьи монастыри находились в городах и которые были предметом шуток во французских хрониках XVII в., тоже остаются за пределами нашего вопроса. Их истерическое поведение, конечно, проливает свет на демонологию церковников, но оно имеет небольшое значение для вопроса об обвинениях в колдовстве, считавшемся в деревнях обычным занятием.

Используя сельскую доминанту колдовства, можно объяснить женевские процессы, которые проводились отнюдь не над жителями самого города. Доказано, что 50 процентов процессов приходится на деревни, находящиеся в подчинении Женевы и составляющие 7 процентов страны. Этот подсчет лишний раз подчеркивает тот факт, что лица, обвиняемые в колдовстве, были в основном деревенского происхождения. Нетрудно догадаться, что они находились на значительно более низком уровне по сравнению с требованиями и моделью мышления городской знати. Иногда, как например в Лабуре, они говорили на другом языке, чем судьи. Это несоответствие имело для горцев самые плачевные последствия (Савойя пользовалась у образованных людей твердой репутацией страны колдунов). Ясно также (и это не будет противоречить сказанному), что гонения были более жесткими в лесных районах, а в более общем плане – в пограничных районах, удаленных от центра (опять же, как в случае Лабура), где утверждающееся абсолютистское государство стремилось сломить сопротивление.

И еще один бесспорный факт: борьба с колдовством охватила как католические, так и протестантские страны. Может быть, в одних странах гонения были более суровыми, чем в других? В. Монтер снизил признанные ранее цифры при подсчете казней в Женеве времен Кальвина и его непосредственных преемников. Местными властями за 60 лет (с 1537 г.) было сожжено на кострах не 150, а 132 человека (с 1537 по 1662 г.), включая в эту цифру число казней по обвинению в порче скота и насылании чумы (процессы проходили в атмосфере паники из-за эпидемий 1545, 1567-1578, 1571 и 1615 гг.). Для юго-запада Германии периода 1560-1670 гг. Е. Мидельфортом составлена таблица соотношения процессов и казней в протестантских и католических землях¹.

В этой части Европы репрессии были значительно суровее, чем в католических странах. Они усилились еще больше в XVII в., в то время как в протестантских странах наметилось их ослабление. В Эльзасе тоже католические гонения были более жесткими, чем протестантские. Можно также утверждать, что Англия не так жестоко преследовала за колдовство, как Лотарингия или Нидерланды. Но это всего лишь локальные статистики: в Юре католические и протестантские магистраты судили одинаково сурово. Но в католическом Фрибурге власти были более снисходительными, чем в кальвинистском кантоне Вод, что подтверждается следующими цифрами.

В то же время пресвитерианская Шотландия безжалостно свирепствовала против "пособников дьявола", тогда как папское государство не было подвержено колдовскому наваждению, а испанская инквизиция была на удивление умеренной в своих приговорах по этой части. Наконец, как католическая, так и протестантская вера не только имела теоретиков охоты на ведьм (кальвинист Дано, шотландский король Иаков VI – позже Иаков I английский, лютеранин Карпцов), но они оказывали также взаимное влияние: католик Бинцфельд цитирует протестантов Дано и Зрастуса; голландец Ветиус и немец Карпцов ссылаются на Дель Рио и "Молот ведьм"; "Демономания" Бодэна переиздана на латинский голландским кальвинистом.

В социологическом плане в настоящее время нельзя согласиться с мнением Мишле, будто колдунья – это бунтовщица, которую нищета и отчаяние толкали на отрицание церкви и общества. Современные исследования вносят поправки в это скороспелое произведение романтического историка. Так, в Эссексе, хотя обвиненные в колдовстве занимали более скромное социальное положение, чем их жертвы, большинство из них не были сельскими бедняками. Нельзя установить взаимообусловленность между бедностью и колдовством. Известно, что в Юре лица, проходящие по делу о колдовстве, не были бедняками, отщепенцами или заблудшими. Одни из них принадлежали к сословию буржуа Нешателя и Порентрюи. В сельской местности это были выходцы из почтенных семей, жены наместников, владельцев замков, магистратов. Лишь на севере современной Франции дело вальдейцев Арраса, начавшееся в 1459 г., составляет исключение в смысле городского и высокого происхождения обвиняемых. Исследования колдовства в Камбрезисе подтверждают тот факт, что в общем ведьмы были более бедны, чем их жертвы. Но это не означает, что они были самыми бедными в деревне. Исследования, проведенные в княжестве Люксембург, также вносят некоторые поправки: за исключением районов Люксембурга и Битбурга, большинство обвиняемых были бедняками и конфискация их имущества после казни не могла принести большой прибыли. В документах часто говорится: "Нечего было взять по причине бедности казненной". В то же время в Люксембурге и особенно в Битбурге гонениям подвергались бедняки и люди с положением – старосты, богатые суконщики, подьячие. Ни одна социальная прослойка не избежала этой участи. По документам парижского парламента в конце XVI и начале XVII века большинство осужденных за колдовство, подавших апелляцию, было низкого происхождения. Но были и побогаче, судя по размерам штрафа, который они должны были уплатить; они утверждали, что находятся тут, потому что богаты и их добро хотят у них отнять. Эти поправки не позволяют согласиться с упрощенной точкой зрения на причины гонений. Осужденные за колдовство были в основном бедняками. Но среди них было достаточно и таких, кто не был беден и даже, наоборот, был зажиточным. Поэтому нельзя квалифицировать так называемое колдовство как социальный бунт.

Требует также поправки удобная, но поспешная формулировка "охота на ведьм". Учитывая сказанное, женщины составляли большинство жертв репрессий. Но были и мужские жертвы. И распределение жертв по половому признаку, в зависимости от географии, может быть различным. В 1606-1650 гг. в немецких районах Люксембурга за колдовство было привлечено к суду 31% мужчин и 69% женщин; в валлонских районах – только 13% мужчин, а женщин – 87%. Подсчет по другим областям дает следующие результаты процентного соотношения мужских жертв от общего числа обвиняемых: в епископате Баль – 5% мужчин, в графстве Намюр и в Эссексе – 8%, в княжестве Монбельяр – 14%, в кантоне Зиттен – 18%, на юго-востоке Германии и в современном французском департаменте Норд – 18%, в кантоне Нешатель – 19%, в Женеве и Франш-Контэ – 24%, в Толедо – 29%, в Куэнка – 32%, в кантоне Фрибург – 36% и в провинции Вод – 42%. Можно признать средней цифрой мужских жертв 18-20%, а также то, что в городе число мужских жертв было больше, чем в деревне. Эта статистика верна как для Арраса XVI в., так и для Люксембурга XVII в. Мужчины, таким образом, составили большое количество жертв, однако основным и традиционным контингентом жертв были женщины.

Иногда бывает трудно точно установить возраст жертв. Проанализировав 195 дел (из которых 155 женских) швейцарских, английских и французских отцов, В. Монтер выводит средний возраст – 60 лет. Подтверждается таким образом стереотип ведьмы-старухи, который был распространен во всех слоях общества. Что касается семейного положения обвиняемых в колдовстве, то подсчет, проведенный на основании 582 дел (в Швейцарии, Монбельяне, Туле, Эссексе 1545 г.), дает следующие цифры: 37% вдовы, 14% незамужние, 49% замужем. В этом подсчете поражает многочисленность вдов. Это можно объяснить тем, что в колдовстве подозревались в первую очередь старые женщины, среди которых было много вдов.

И еще один вопрос: существует ли в отношении женщин связь между колдовством и сексуальными отклонениями? При ответе на него следует учитывать результаты локальных исследований. В Англии и Лотарингии подтверждений этому нет. Документы, касающиеся Эссекса 1560-1670 гг. показывают, что из 25 случаев кровосмешения только к одному прибавляется еще обвинение в колдовстве. Точно так же из 43 персонажей ведьм в памфлетах, имевших хождение в Эссексе, лишь пять представлены распутными женщинами. Обобщая сказанное, можно утверждать, что в Англии колдовство прямо не ассоциировалось с другими видами преступлений закона. Напротив, в Люксембурге 1590-1630 гг. ведьма воспринималась общественным сознанием как сводница, шлюха, лживая, непристойная женщина и даже разбойница. Во всяком случае, это была особа, пользующаяся дурной репутацией и славой. Поэтому можно считать, что в Англии, как и в Лотарингии и Швейцарии, в сознании народа не было связи между обвинением в колдовстве и обвинениями в сексуальных отклонениях или воровстве; власти же считали их всех особенно опасными, то есть злостными преступницами: ведьмы могли навести порчу или погибель, вызвать бурю, сглазить как человека, так и животное и урожай в поле.

Прежде чем закрыть это досье, следует уточнить еще несколько вопросов. Во-первых, какое было соотношение смертных приговоров и общего числа процессов. Цифры сильно разнятся в зависимости от района, например, они разные в кантоне Вод и Фрибурге. Сравнивая данные, приведенные выше, можно создать таблицу, конечно, неполную, но достаточно показательную в этом отношении.

Средние данные больших периодов времени не могут, конечно, дать представление о коротких вспышках безумия и особой жестокости. Так, во время эпидемии чумы 1545 г. в Женеве 43 колдуна, наславших чумной мор, предстали перед судом и были казнены. В 1613 г. в Шиллоне на Женевском озере за четыре месяца были обвинены и сожжены на костре 27 человек. В Эльвангене (юго-восток Германии) в 1611-1613 гг. пылали сорок костров, на которых погибло более трехсот человек.

В 1645 г. в Эссексе, до которого докатилась репрессивная волна, были арестованы 36 подозреваемых в колдовстве. 19 получили смертный приговор от присяжных судов; 9 умерли в застенках; 6 были в заключении еще в 1648 г. и только одна была оправдана. Но эти внезапные скачки в цифрах не должны затмевать длительного периода репрессий. В Женеве в период 1573-1662 гг. в обычные годы было от одного до четырех процессов за год. Так что после очередной паники наступало погружение в монотонное наваждение. Локализация процессов иногда подтверждает это. В Юре, как и в Эссексе XVI-XVII вв., речь шла скорее не об эпидемии, а о местном специфическом заболевании. В округе Ажуа (епископат Баль) с 1590 по 1622 год прошло 144 процесса о колдовстве. Ими были поражены 24 населенных пункта из 28 этого округа. Соседнее владение Валандэн (графство Нешатель) провело 45 процессов с 1607 по 1667 год, в которых было замешано 16 деревень из 18. Подобное соотношение цифр дает исследование относительно Эссекса, где в период 1560-1680 гг. 503 обвинения в колдовстве распределяются по 108 из 426 местных деревень.

Зачастую целый район был охвачен охотой или сам бросался в сети охотников за ведьмами. Репрессии, далеко не всегда показательные, внутри определенного пространственно-временного среза приобретали форму обычной повседневности без особых взрывов, не привлекая, таким образом, к себе внимания современников и исследователей. Отсюда можно сделать вывод: вспышки паники и эпидемии гонений на ведьм не были бы возможны без специфического местного страха колдовства. Этот страх при некоторых обстоятельствах возрастал, что отражалось на сознании населения и судей.