Шри Ауробиндо. ТАЙНА ВЕДЫ | ОГЛАВЛЕHИЕ Глава VIII АШВИНЫ 150 ИНДРА 150 ВИШВАДЭВЫ

Глава VIII

АШВИНЫ – ИНДРА – ВИШВАДЭВЫ

Третий гимн Мадхуччхандаса вновь посвящен жертвоприношению Сомы. Как и второй, ему предшествующий гимн, он состоит из нескольких частей, по три строфы каждая – первая обращена к Ашвинам, вторая – к Индре, третья к Вишвадэвам, четвертая к богине Сарасвати. В заключительной части этого гимна, в обращении к богине Сарасвати, мы вновь встречаемся со строками, имеющими ясный психологический смысл, действительно, передающими его с гораздо большей ясностью, чем те, что уже помогли нам проникнуть в сокровенную мысль Веды.

Однако весь этот гимн полон психологических намеков, и в нем мы обнаруживаем близкую связь, пожалуй даже тождество, которое ведийские риши стремились установить между тремя главными потребностями человеческой души: Мыслью с ее завершающими победными озарениями, Действием с его конечным наивысшим, все достигающим могуществом и наслаждением с его высочайшим духовным экстазом. Нектар Сомы символизирует замену нашего повседневного чувственного наслаждения божественной Анандой. Такое замещение порождается переходом в божественный статус нашей мыслительной деятельности, и по мере своего продвижения вперед оно, в свою очередь, помогает нам достичь завершения того движения, которым было вызвано. Корова, Конь и нектар Сомы – символы этого тройственного жертвоприношения. Приношение ghrita – очищенного масла, которое есть продукт коровы, приношение коня, ashvamedha, и приношение нектара Сомы являются тремя его главными формами или элементами. Менее заметное место занимает приношение хлеба, возможно, символизирующего плоть, Материю.

Мы начинаем с обращения к двум Ашвинам, двум Конникам, близнецам Кастору и Поллуксу древнегреческой мифологии. Специалисты по сравнительной мифологии полагают, что они олицетворяют двойные звезды в небесах, которым по какой-то причине повезло больше, чем остальному небесному сонму, и они стали объектом особого поклонения ариев. Давайте, однако, посмотрим, как они описываются в исследуемом нами гимне. Сначала они изображаются как "Ашвины, быстроногие повелители блаженства, многорадостные", – dravatpānī shubhaspatī purubhujā. Слово шубха (shubha), как и слова ratna и chandra, может означать либо свет, либо наслаждение, но в данном отрывке оно встречается вместе с прилагательным purubhujā, "многорадостные", и с глаголом chanasyatam, "возрадуйтесь", поэтому должно пониматься в смысле блага или блаженства.

Затем эти божественные близнецы описываются как "Ашвины, божественные души, многодействующие, мысль держащие", которые, "с блистательной мыслью", принимают слова Мантры и радуются им, – purudamsasā narā shavīrayā dhiyā dhishnyā. Слово нара (nri) в Веде применимо как по отношению к богам, так и к людям, а не означает просто "мужчина"; я думаю, что первоначально это слово значило "сильный" или "активный", а уже потом "мужчина", и применялось к божествам мужской природы, активным божественным душам или силам, purushas, в противоположность божествам женской природы, gnā, представляющим собой их энергии. В сознании риши оно еще сохраняло многое из своего первоначального смысла, о чем свидетельствует слово nrimna, "сила", и фраза nritamo nrinām, "сильнейшая из божественных сил". Шавас (shavas) и образованное от него прилагательное shavīra передают идею энергии, но всегда в связи с дополнительной идеей пламени или света; поэтому shavīra очень подходящий эпитет для dhī – мысли, полной сияющей или искрящейся энергии. Слово dhishnyā связано с дхишана (dhishanā), интеллектом или пониманием, и толкуется Саяной как "интеллектуальный", buddhimantau.

Далее Ашвины описываются как "действенные силы движения, яростно мчащиеся по своим путям", – dasrā nāsatyā rudravartanī. Ведийские эпитеты дасра (dasra) и дасма (dasma) толкуются Саяной одинаково как "разрушительный", или "прекрасный", или "щедрый" в зависимости от его предпочтений или соображений удобства. Я связываю их с корнем das, не в значении "разрезания, разделения", откуда возникают два смысла: "разрушающий" и "дающий", не в значении "различения, видения", откуда возникает приписываемый Саяной смысл: "прекрасный", darshanīya, но в значении "совершения деяния или действия, образования, осуществления" – как в слове purudamsasā из второго стиха. Слово насатья (nāsatyā) некоторые считают патронимом, родовым именем; грамматисты древности умело придумали для него значение "истинный, неложный", но я отношу его к корню nas – "двигаться". Нам следует помнить, что Ашвины – конные всадники, что они часто характеризуются эпитетами движения: "быстроногие", "яростно мчащиеся по своим путям"; что Кастор и Поллукс в греко-латинской мифологии оберегают моряков в пути, спасают их при штормах и кораблекрушениях; что и в Ригведе они также предстают в виде сил, которые перевозят риши, как на корабле, и не позволяют им утонуть в океане. Поэтому nāsatyā вполне может иметь значение "повелители пути и путешествия" или "силы движения". Rudravartanī толкуется современными исследователями как "тот, у кого красный путь" – эпитет, который считается применимым к описанию звезд, и при этом приводится в пример аналогичное выражение: hiranyavartanī, "имеющий золотой или сверкающий путь". Без сомнения, некогда эпитет рудра (rudra) должен был употребляться в значении "сверкающий, ярко-окрашенный, красный", подобно корням rush и rush, а также слову rudhira со значением "кроваво-красный" и латинским словам ruber, rutilus, rufus, означающим красное. Родаси (rodasī), ведийское слово, употребляемое в двойственном числе для обозначения неба и земли, вероятно, означало "сияющие", подобно rajas и rochanā, другим ведийским обозначениям небесных и земных миров. С другой стороны, словам этой семьи равным образом присуще и значение причинения вреда или насилия – этот смысл прослеживается почти во всех корнях, входящих в данную семью. В таком случае значение "яростный" или "неистовый", видимо, может также подходить слову rudra, как и "красный". Ашвины одновременно обладатели и золотого, и красного пути (hiranyavartanī и rudravartanī), ибо они есть силы как Света, так и нервной энергии; в первом аспекте их движение сияюще-золотое, а во втором – неистовое. В одном из гимнов (V.75.3) мы обнаруживаем сочетание rudrā hiranyavartanī – "яростные, движущиеся путями света"; едва ли можно сохранить хоть какую-то связность смысла, если предположить, что это значит: сами звезды красные, но их движение или путь золотой.

Тогда здесь, в этих трех стихах, мы видим, как двум звездам небесного созвездия приписывается поразительная серия психологических функций! Очевидно, что если таково и было физическое происхождение Ашвинов, то они, подобно героям греческой мифологии, давно должны были утратить свою чисто астрономическую природу; они, как Афина, богиня зари, обрели психологический характер и функцию. Они есть всадники, оседлавшие коня, Ашву, являющего собой символ силы и прежде всего жизненной энергии и нервной силы, Праны. Общее в них то, что они – боги наслаждения, стяжатели меда; они – целители, они возвращают молодость старикам, здоровье – больным, восстанавливают искалеченных. Другая их характерная черта – движение стремительное, яростное, неодолимое; их быстрая и неудержимая колесница есть постоянный предмет восхваления, и здесь они описываются как быстроногие и безудержные на своих путях. В своей стремительности они подобны птицам, подобны мысли, подобны ветру (V.77.3 и 78.1). Они везут для человека на своей колеснице полноценные или совершенные услады, они – творцы блаженства, mayas. Эти указания абсолютно ясны. Они говорят о том, что Ашвины есть парные божественные силы, чья особая функция заключается в совершенствовании нервного или витального естества человека в отношении действия и наслаждения. Но в то же время они есть силы Истины, разумного действия, правильного наслаждения, они – те силы, которые появляются с Зарей, эффективные силы действия, рожденные из океана бытия, которые, в силу своей божественности, способны, безусловно, выразить на ментальном уровне радости высшего существования через умственную способность, обнаруживающую или постигающую эту истинную суть и истинное богатство:

Yā dasrā sindhumātarā, manotarā rayīnām |
dhiyā devā vasuvidā || (I.46.2)

Они дают эту побуждающую энергию для великого труда, которая, будучи по природе и по сути светом Истины, переносит человека за пределы тьмы:

Yā na pīparad ashvinā, jyotishmatī tamas tira |
tām asme rāsāthām isham || (I.46.6)

Ашвины на своем судне переправляют человека на другой берег, за пределы мыслей и привычных ментальных состояний, то есть в су-праментальное сознание, – nāvā matīnām pārāya (I.46.7). Сурья, Sūryā, дочь Солнца, Владыки Истины, как невеста восходит на их колесницу.

В данном гимне Ашвины призываются как быстрые в движениях повелители блаженства, которые несут с собой множество радостей, дабы обрели они восторг в побуждающих энергиях жертвоприношения, – yajvarīr isha... chanasyatam. Эти побудительные силы рождаются, очевидно, от вкушения нектара Сомы, то есть от восприятия божественной Ананды. Ибо особые внутренние изречения или слова, как силы выражения, gira, которые должны создать новые образования в сознании, уже поднимаются, место для жертвоприношения уже приготовлено, выжимаются живительные соки Сомы²⁰. Ашвины должны прийти как эффективные силы действия, purudamsasā narā, усладиться этими Словами и принять их в разум, где они будут поддерживаться для действия посредством мысли, исполненной лучезарной энергии²¹. Они должны прибыть на приношение Сомы, чтобы обеспечить действенность жертвоприношения, dasrā, в качестве исполнителей деяния, придавая восторгу действия то самое свое неистовое движение, rudravartanī, которое неудержимо несет их по своему пути, сметая все преграды. Они приходят как силы арийского пути-восхождения, властители великого человеческого продвижения, nāsatyā. Мы постоянно видим, что эти Конники даруют силу или энергию; они должны обрести восторг в энергиях жертвоприношения, преобразовать слово в действенную мысль, придать жертвоприношению собственное неистовое движение по пути. Эффективность действия и быстрота совершения этого великого путешествия и есть то, ради чего обращаются за этой энергией. Я бы настоятельно обратил внимание читателя на стройность концепции и цельность структуры, на простоту, ясность и точность изложения, которые обретает мысль риши при психологическом истолковании, столь резко отличающемся от сбивчивости и необъяснимой бессвязности тех интерпретаций, которые пренебрегают высочайшим авторитетом Веды как книги мудрости и сокровенного знания.

Итак, мы приводим следующее толкование первых трех стихов:

О Конники, быстроногие, многорадостные властители блаженства, возрадуйтесь энергиям жертвоприношения.

О Конники, носители мужского духа, вершащие многократное деяние, возрадуйтесь речам, о поддерживающие силы разума, посредством светозарно действенной мысли.

Я приготовил место жертвоприношения, я выжал могучие соки Сомы; о вершители деяния, о силы движения, придите к ним с неистовой быстротою на пути.

Так же как и второй, свой третий гимн риши начинает с обращения к божествам, действующим в сфере нервных или витальных сил. Только там он призывал Ваю – божество, которое поддерживает витальные силы и приводит с собой скакунов жизни, здесь же он обращается к Ашвинам, которые используют витальные силы, мчатся на этом скакуне. Как и во втором гимне, риши от витального или нервного действия переходит к ментальному – он взывает, во второй части гимна, к мощи Индры. Выжатые соки наслаждения стремятся к нему, sutā ime tvāyava: они желают, чтобы светоносный ум обрел их в своих действиях; они очищены "пальцами и телом", anvībhis tanā – при помощи тонких мыслительных сил чистого ума, как поясняет Саяна, и через расширение физического сознания, как полагаю я. Ибо эти "десять пальцев" – если это вообще пальцы – есть десять пальцев Сурьи, дочери Солнца, невесты Ашвинов. В первом гимне девятой мандалы тот же риши Мадхуччхандас раскрывает эту идею, которой здесь касается столь кратко. Он говорит, обращаясь к божеству Соме: "Дочь Солнца очищает твой нектар, когда вливается он в ее цедило с непрестанным расширением", vārena shashvatā tanā. И тут же добавляет: "Те тонкие вбирают его в свой труд (или – великое деяние, сражение, устремление, samarye), десять Невест, сестер в небесах, что предстоит пересечь", – это тотчас вызывает в памяти судно Ашвинов, несущее нас за пределы мыслей; Небо в Веде есть символ чистого ментального сознания, тогда как Земля – сознания физического. Эти сестры, что обитают в сфере чистого ума, тонкие – anvī, десять невест – dasha yoshanā, в другом месте описываются как десять "Толкающих" – dasha kshipa, поскольку они подхватывают Сому и ускоряют движение нектара по его пути. Вероятно, они тождественны десяти Лучам, dasha gāva, иногда упоминаемым в Веде. По-видимому, это они описываются в качестве внуков или потомков Солнца, naptībhir... vivasvata (IX.14.5). В их очистительном труде им помогают семь форм Сознания-мысли, sapta dhītibhi (IX.9.4). Кроме того, нам говорят о том, что "приближается Сома, герой, со своими быстрыми колесницами, влекомый силой тонкой мысли, dhiyā anvyā, к совершенной деятельности (или совершенному полю) Индры, и принимает множество форм мысли для достижения того широкого пространства (или плана) божественного, где пребывают Бессмертные":

Esha purū dhiyāyate, brihate devatātaye |
yatrāmritāsa āsate || (IX.15.1-2)

Я остановился на этих строках, чтобы показать, насколько символичен нектар Сомы для ведийских риши и каким богатством психологических концепций он окружен, – в этом убедится любой, кто возьмет на себя труд прочитать девятую мандалу которая изобилует великолепием символической образности и полна намеков психологического толка.

Но как бы то ни было, главное, на чем здесь сосредоточено внимание, это – не Сома и его очищение, а психологическая функция Индры. К нему обращаются, как к Индре с множеством ярких сияний, indra chitrabhāno. Соки Сомы устремляются к нему. Он является, побуждаемый мыслью, движимый изнутри озаренным мыслителем, dhiyeshito viprajūta, на душевные помыслы того риши, который выжал нектар наслаждения и стремится выразить эти свои помыслы в речи, через вдохновенные мантры, sutāvata upa brahmāni vāghata. Индра приходит на эти помыслы с быстротой и силой озаренной умственной энергии, хозяином своих сверкающих скакунов, tūtujāna upa brahmāni hariva, и риши молит его утвердить или сохранить наслаждение во время излияния Сомы, sute dadhishva nash chana. Ашвины привнесли и дали силу проявиться наслаждению витальной системы в действии Ананды. Индра же необходим для того, чтобы прочно закрепить это блаженство в озаренном уме, дабы оно не ускользнуло из сознания.

Приди, о Индра, с богатством сияний, эти соки Сомы жаждут тебя; они очищены тонкими энергиями и разрастанием в теле.

Приди, о Индра, побуждаемый умом, движимый озаренным мыслителем, к моим помыслам души, ибо выжал я сок Сомы и стремлюсь выразить эти помыслы в речи.

Приди, о Индра, с мощной скоростью к моим помыслам души, о повелитель сверкающих коней; прочно утверди блаженство в нектаре Сомы".

Затем риши переходит к Вишвадэвам, всем богам или всем-богам. Было много споров по поводу того, образуют ли Вишвадэвы собственную группу богов, или это просто боги в их совокупности. Я считаю, что это выражение обозначает универсальную общность божественных сил, поскольку мне представляется, что такой смысл наилучшим образом укладывается в контекст тех гимнов, где к ним обращаются. В данном гимне они призываются ради общего действия, которое поддерживает и завершает функции Ашвинов и Индры. Они должны прибыть на жертвоприношение в своей общности и поделить между собой – очевидно ради божественного и радостного исполнения собственного действия каждого из них – Сому, которым наделяет их приносящий жертву; vishve devāsa āgata, dāshvāmso dāshusha sutam. В следующем стихе призыв повторяется с большей настойчивостью; они должны явиться скоро, tūrnaya, на приношение Сомы, или же это может означать: пересечь все уровни сознания, "воды", которые отделяют физическую природу человека от их божественности и исполнены препятствий, мешающих сообщению между землей и небом; aptura sutam ā ganta tūrnaya. Они должны прийти, словно стада, спешащие вечером на отдых в свои стойла, usrā iva svasarāni. Охотно прибыв на место, они должны с радостью принять жертвоприношение и поддержать его, направляя его на пути к цели, при восхождении к богам или к обители богов, к Истине, к Безбрежности, medham jushanta vahnaya.

И эпитеты Вишвадэвов, указывающие на их характер и функции, ради которых их приглашают на приношение Сомы, имеют также общее качество; они универсальны для всех богов и без различия применимы к любому из них или к ним всем во всей Веде. Они описываются как вскармливающие или взращивающие человека, как поддерживающие его в трудах и усердии в работе, то есть в жертвоприношении – omāsash charshanīdhrita. Саяна толкует эти слова в смысле защитников и помощников человека, которые служат ему опорой. Мне нет нужды подробно излагать здесь доводы в пользу тех значений, которые предпочитаю я, поскольку ранее я уже обрисовал филологический метод, избранный мной. Саяна и сам оказывается не в силах постоянно приписывать значение защиты словам, произведенным от корня av, – avas, ūti, ūmā и т.д., столь часто встречающимся в гимнах, и вынужден наделять одно и то же слово в разных отрывках весьма различными и не связанными между собой значениями. Точно так же, несмотря на то, что легко приписывать значение "человек" двум родственным словам charshani и krishti, когда они встречаются в форме отдельных слов, однако это значение, кажется, непостижимым образом исчезает в сложных формах типа vicharshani, vishvacharshani, vishvakrishti. Даже Саяна вынужден толковать vishvacharshani не как "всемужчина" или "все-человек", а как "всевидящий". Я не допускаю возможности существования таких крайних вариантов для твердо установленной ведийской терминологии. Корень av может означать "быть, иметь, хранить", "содержать в себе, защищать", "становиться, творить", "взращивать, увеличивать, процветать, благоденствовать", "радовать, быть счастливым", но мне кажется, что в Веде доминирует значение увеличения или взращения. Charsh и krish первоначально были производными корнями от char и kri – и то, и другое значит "делать", – а значение напряженного действия или движения все еще сохраняется для корня krish в значении "тянуть, пахать". Следовательно, charshani и krishti означают усилие, напряженное действие или работу, или же того, кто выполняет это действие. Они входят в число множества слов (karma, apas, kāra, kīri, duvas, и т.д.), которые употребляются для обозначения ведийского деяния, жертвоприношения, труда человечества, устремленного ввысь, арийского продвижения, arati.

Вскармливание или взращивание человека во всем его существе и во всех его владениях, его непрестанное расширение к полноте и богатству безбрежного Сознания-Истины, поддержка человека в его великой борьбе и труде – это и есть общая забота всех ведийских богов. Кроме того, они есть aptura, те, кто переправляются через воды, или, по мнению Саяны, те, кто посылают воды. Он понимает это в значении "подателей дождя", и, действительно, все ведийские боги являются подателями дождя, изобилия (ибо vrishti, дождь, значит и то, и другое) небес, именуемого иногда светозарными водами, svarvatīr apa, – водами, несущими в себе свет лучезарного неба, svar. Но как подсказывает само выражение, океан и воды в Веде выступают символами сознательного бытия в его субстанции и в его движениях. Боги изливают полноту этих вод, главным образом, горних вод, вод небес, потоков Истины, ritasya dhārā, в человеческое сознание, минуя все препятствия. В этом смысле все они есть aptura. Но и человек описывается как переправляющийся через воды к своему дому в Сознании-Истине, а боги – как проводящие его; весьма большая вероятность того, что это и есть подлинный смысл данного выражения, особенно при наличии двух слов aptura... tūrnaya, стоящих рядом в сочетании, которое вполне может быть смыслоопределяющим.

Кроме того, все боги неуязвимы для действий недругов, неподвластны злу враждебных или противостоящих сил, поэтому созидательные движения их сознательного знания, их Майя, осуществляются беспрепятственно, всеохватно и достигают своей истинной цели – asridha ehimāyāso adruha. Если мы учтем множество мест в Веде, которые указывают на то, что общая цель жертвоприношения, труда, путешествия, взращения света и щедрого излияния вод есть достижение Сознания-Истины, ritam, и, как результат, – Блаженства, mayas, и что эти эпитеты применимы ко всем силам бесконечного, интегрального Сознания-Истины, мы увидим, что именно этому достижению Истины посвящены три данных стиха. Эти все-боги взращивают человека, поддерживают его в великом труде, приносят ему изобилие вод Свара, потоков Истины, они передают безупречно интегральное и всеохватывающее действие Сознания-Истины с его широкими созидающими силами знания, māyā.

Я перевел выражение usrā iva svasarāni в наиболее очевидном значении, но в Веде даже поэтические метафоры редко, или никогда, не используются просто для украшения, они также предназначены для усиления психологического значения через образы символического или двоякого смысла. В Веде слово usra, как и слово go, всегда употребляется в двойственном значении: как конкретная фигура или символ, обозначая Быка или Корову, но в то же время и как указание, психологического толка, на нечто сияющее или лучезарное – на озаренные силы Истины в человеке. Именно в качестве таких лучезарных сил и должны прийти – и приходят – все-боги к излиянию соков Сомы, svasarāni, словно бы к обителям или формам безмятежности или блаженства; ибо корень svas, как sas и многие другие, одновременно означает "отдыхать" и "наслаждаться". Все-боги есть силы Истины, вступающие в потоки Ананды, наполняющие человека, как только это движение подготовлено витальным и ментальным действием Ашвинов и чистым ментальным действием Индры.

О взращивающие, те, кто поддерживают вершителя деяния в его труде, о все-боги, придите и разделите меж собой нектар Сомы, которым я вас наделяю.

О все-боги, те, кто несут нам Воды, придите, минуя все, к моему подношению Сомы, как озаренные силы – к своим обителям блаженства.

О все-боги, неуязвимые, не ведающие вреда, свободно движущиеся в своих формах знания, прильните к моему жертвенному возлиянию, как те, кто возносят его".

И наконец, в заключительной части гимна мы имеем ясное и неопровержимое указание на то, что Сознание-Истина есть цель жертвоприношения, – это то, ради чего совершается приношение Сомы, это венец деяний Ашвинов, Индры и Всех-богов в витальной сфере и в уме. Вот что сказано в трех стихах, посвященных Сарасвати, божественному Слову, которая являет собой поток вдохновения, нисходящий из Сознания-Истины и так прозрачно струящийся сквозь эти строки:

Очистительная Сарасвати со всем изобилием своих форм изобилия, богатая субстанцией мысли, да возжелает она нашей жертвы.

Побуждающая к благим истинам, пробуждающая сознание к верным помыслам, Сарасвати поддерживает жертвоприношение.

Сарасвати восприятием пробуждает в сознании великий поток (безбрежное движение Ритам) и всецело озаряет все мысли.

Эти ясные и озаряющие заключительные строки проливают свет на все, что было сказано до этого. Они показывают глубинную связь ведийского жертвоприношения с определенным состоянием ума и души, взаимосвязь приношения очищенного масла и сока Сомы с лучезарной мыслью, богатством психологического содержания, с правильными состояниями ума, его пробуждением и устремлением к истине и свету. Они раскрывают образ Сарасвати как богини вдохновения, Шрути. Кроме того, они устанавливают связь между ведийскими реками и психологическими состояниями ума. Этот отрывок – один из тех светоносных подсказок, которые риши оставили среди намеренной двусмысленности своего символического стиля, чтобы указать нам путь к своей тайне.

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>