Георгий Почепцов. Феномен нацистской пропаганды

Пропаганда стала «плохим» словом после Второй мировой войны, когда она оказалась связанной с действиями фашистов. Геббельс (см. о нем тут) возглавил первое и последнее в мире министерство пропаганды, которое носило название министерства народного просвещения и пропаганды, а не одной только пропаганды (см. о принципах пропаганды Геббельса). Правда, следует признать и то, что в СССР в партийном аппарате на всех уровнях существовали отделы пропаганды и агитации. В современных странах роль министерства пропаганды успешно осваивают министерства образования, беспрепятственно закладывающие в голову нужную картину мира с самого детства, пользуясь тем, что у ребенка такой картины мира еще нет.

Задачей своего министерства Геббельс видел интересное понятие — «ментальную мобилизацию» (подробнее о работе министерства см. тут). Патетическое описание его работы, датируемое 1934 годом, звучит так: «Министерство пропаганды — это не бюрократический административный аппарат, а духовный центр силы, который находится в постоянном соприкосновении со всеми людьми по политическим, духовным, культурным и экономическим вопросам. Это рот и ухо правительства Рейха».

Одновременно следует вспомнить, что практически те же функции пропаганды и цензуры выполняло и министерство информации Великобритании, которое возникало в Первую и Вторую мировую войны, исчезая сразу после войны. Пропагандистско-цензурный характер министерства отразился даже в переносе имени одного из министров в роман Оруэлла «1984». Это был министр Бренден Брекен, доверенное лицо Уинстона Черчилля, который стал в романе Big Brother — Большим Братом.

Кстати, в сегодняшнем мире четыре сводных внучки Геббельса обладают состоянием 1,2 миллиарда каждая, получив их на производстве оружия. Доклад Блумберга называет их скрытыми миллиардерами. Эти четыре сводные внучки от сына Магды Геббельс, родившегося в ее первом браке. После войны он был арестован и выпущен уже в 1947 г. Он погиб в авиакатастрофе в 1967 г. в возрасте 45 лет.

Другое свидетельство сегодняшнего дня — это единственное интервью его секретарши, которая дала его после 60 лет молчания. Она стенографировала и печатала каждое его слово. Однако личностно описывает его как человека очень холодного. Она говорит: «К нему нельзя было приблизиться. Он никогда не задал мне ни одного личного вопроса. До самого конца я не уверена, что он знал, как меня зовут». Она отсидела пять лет в советском лагере, выйдя оттуда в 1950-м.

Первое интервью она дала в свои сто лет. Но в 2015-м она вновь заговорила [см. тут, тут и тут]. Она называет Геббельса нарциссом. Несмотря на свой небольшой рост, он очаровывал кинозвезд и театральных актрис. Она говорит: «Если бы я была кинозвездой, он, наверное, ослепил бы меня своим обаянием». Кстати, ее удивило то, что во время допросов советские военные не задали ей ни слова о Геббельсе, их интересовали другие нацисты.

Все, кто анализирует нацистскую пропаганду, подчеркивают максимальное использование современных на тот момент технологий (кино, громкоговорители, плакаты) [см. тут и тут].

При этом нацистская пропаганда имела очень четко поставленные цели, например, с одной стороны, она обожествляла Гитлера, с другой — демонизировала врагов.

При этом упоминается в качестве активно используемого инструментария радио и речи, из чего можно сделать прямой вывод, что нацистские вожди умели и любили выступать. И это четко напоминает ситуацию в России после 1917 г., где в воспоминаниях Троцкого, например, говорится, что он уставал от ежедневных выступлений.

Если посмотреть на известную речь Геббельса 1943 г. с призывом к тотальной войне, то можно увидеть и принятие этого выступления аудиторией: «Тотальная война — это требование данной минуты. Мы должны положить конец тому буржуазному отношению, которое мы столь часто наблюдали в этой войне: помойте мне спинку, но так, чтобы меня не намочить! (Каждую фразу встречают растущие аплодисменты и одобрение.) Нам угрожает гигантская опасность. И усилия, с которыми мы её встретим, должны быть столь же гигантскими. Настало время снять лайковые перчатки и воспользоваться кулаками. (Громкие возгласы одобрения. Пение с балконов и партера говорит о полном одобрении присутствующих.) Мы больше не можем беспечно и не в полную силу использовать наш военный потенциал у себя дома и в той значительной части Европы, которую мы контролируем. Мы должны использовать все наши ресурсы, причём настолько быстро и тщательно, насколько это возможно с организационной и практической точек зрения. Ненужные хлопоты совершенно неуместны. Будущее Европы полностью зависит от нашего успеха на востоке. Мы готовы отстоять Европу. В этой битве немецкий народ проливает свою самую ценную национальную кровь. Остальная часть Европы должна хотя бы помогать нам. И, судя по множеству серьёзных голосов, раздающихся в Европе, одни это уже осознали. Другие всё ещё чего-то ждут. Но им на нас не повлиять. Если бы опасность угрожала только им одним, мы бы восприняли их нежелание как сущую нелепицу, не стоящую внимания. Однако опасность угрожает всем нам, и каждый из нас должен внести свою лепту. Те, кто сегодня этого не понимает, завтра будут коленопреклоненно благодарить нас за то, что мы смело и решительно взялись за дело».

Тоталитарный характер этой пропаганды лежал не только в ее системном охвате информационных потоков, а и в том, что все искусство, наука, литература становились пропагандой. К этому следует добавить, что нарушение картины мира, создаваемой пропагандой, карается в случае тоталитарного государства серьезными репрессиями, включая арест и смертную казнь.

Хорошим примером использования науки в пропагандистских целях является история. Ее используют все страны, как и все страны создают из своих министерств образования мини-министерства пропаганды, поскольку в ребенка закладывается та модель мира, которую исповедует данное государство.

Немцы также активно занимались своей историей. И это нее только Аненербе, которое более интересовалось мистическим прошлым, но и археология. Например, Аненербе искало мистические предметы места всюду, включая и оккупированные территории [см. тут, тут, тут и тут]. Здесь были и политически мотивированные проекты типа поисков ученых, имеющих еврейские корни благодаря женитьбе. И это понятно, поскольку возглавлял эту организацию Гиммлер. Одним из первых проектов был лингвистический, по изучению рун. Но основным был поиск арийских и мистических следов по всему миру.

То есть арийская модель мира была усилена использованием в свою пользу отобранных фактов прошлого. Археология стала такой «служанкой» пропаганды и идеологии [см. тут и тут]. Здесь также имела место манипуляция символами, когда активно использовались термины с негативными ассоциациями, например, «варварская», «недоразвитая», «примитивная». Исследователи также подчеркивают, что это касается не только Германии: «Археология легко поддается сознательной дезинформации. Почти-правда и полуфакты использовались в археологических контекстах не только в нацистской Германии для того, чтобы поддерживать расистские доктрины и колониальные военные расширения или для доказательства легитимности шатких режимов».

Одним из основателей Аненербе был и Дарре [см. тут, Neumann B. National socialism, Holocaust, and ecology // The Holocaust and historical methodology. Ed. by D. Stone. — New York — Oxford, 2012; Gerhard G. Nazi hunger politics. A history of food in the Third Reich. — Lanham, 2015]. Это такой аграрный министр, который сегодня бы выглядел как представитель партии зеленых. Об этом направлении говорят как о «зеленых нацистах». К примеру, он уже тогда рекламировал органическую еду. Именно сквозь него шло основное финансирование Аненербе.

Но он был не просто аграрным министром, ему принадлежит так называемая идеология крови и земли, лежащая в фундаменте нацизма [см. тут, тут и Swaney K.R. An ideological war of 'Blood and Soil' and its effect on the agricultural propaganda and policy of the Nazi party, 1929-1939 Keith R. Swaney]. Она базировалась на этничности, которая определялась кровью и территорией. Она же стала в основе концепции жизненного пространства — Lebensraum, базового для немецкого государства того времени. Соответственно, это отражалось в том числе и в искусстве того времени. К примеру, ценились сельские пейзажи, которые могли получать названия «Немецкая земля» или «Немецкий дуб». То есть пропагандисткие задачи формировали задачи искусства, обратившись к искусству, гражданин косвенно получал все равно пропаганду.

Аненербе сегодняшние исследователи называют think tank'ом, продвигавшим идеи германского превосходства. Но важно подчеркнуть и то, что этой идее не могло быть сопротивления, поскольку любая альтернативная точка зрения подавлялась даже не информационно, а физически. И это одна из главных характеристик тоталитарного государства и его пропаганды, когда информационное и виртуальное пространства контролируются физическими методами, то есть методами другого пространства, от цензуры до репрессий.

Какие можно выделить точки перехода идеологии в пропаганду? Нам представляется, что они таковы:

• рациональная, работающая с потоками знаний: школа, университет, исследовательский институт, что вело к созданию знаний, совмещенных с идеологией,
• эмоциональная, где рождалось литература и искусство, «начиненные» идеологией,
• информационная, когда новости создавали и удерживали модель мира, опирающуюся на пропагандистские конструкции,
• социальная, реализуемая созданием кружков, общественных объединений, которые опирались на пропаганду.

В результате возникал высокий уровень системности, при котором ответ на любой вопрос мог был выведен из модели мира, выстроенной идеологией и пропагандой. Кстати, известный британский историк Хобсбом как-то заметил, что с исчезновением марксизма исчез и системный взгляд на историю.

Была ли эффективной немецкая пропаганда того времени? Часть исследователей оценивают ее эффективность скептически по отношению ко всем социальным группам, кроме рабочих, другие видят ее успешность тогда, когда она опиралась на традиционные немецкие предубеждения (национализм и антибольшевизм).

Британский историк пропаганды Уелч (см. о нем) считает, что пропаганда усиливала общую поддержку Гитлера, но не его отдельные виды политик типа антисемитизма, а некоторые из них вообще рассматривает как антипродуктивные, например, антицерковную пропаганду.

Уелч подчеркивает очень важную характеристику пропаганды [Welch D. Nazi Propaganda and the Volksgemeinschaft: Constructing a people’s community // Journal of Contemporary History. — 2004. — Vol. 39. — N 2]: «"Успешность" пропаганды не следует измерять только в терминах ее способности радикально изменять мнения и отношения. Пропаганда также во многом состоит скорее в подтверждении, а не в изменении общественного мнения».

Но на это согласие он смотрит достаточно широко: «Пропаганда режима была достаточно прагматичной, чтобы понять, что выполнить ее политику возможно, только если части сообщества, оппозиционные режиму, останутся молчащими. Насилие и террор сыграют здесь важную сдерживающую роль. Но несмотря на это, мне представляется, что когда нацисты были уже у власти, запущенные ими экономические и социальные программы по улучшению жизни и изощренное использование пропаганды в "закрытой" среде послужили тому, чтобы обеспечить по крайней мере "пассивную" поддержку режима».

Уелч считает, что в трансформации немецкого общества были задействованы три силы. С одной стороны, легальная власть государства, включая контроль над госслужбой, полицией и вооруженными силами. С другой — были широко использованы террор и насилие вне закона, когда штурмовые отряды хватали людей и забирали собственность. И только третьей составляющей была пропаганда.

Он подчеркивает, что продвижение доктрины народности (völkisch), пришедшей из немецкого романтизма XVIII века, опиралось на четыре компонента:

• призыв к национальному единству, где общество важнее индивида,
• необходимость расовой чистоты,
• ненависть к врагам, в первую очередь к евреям и большевикам,
• харизматическое лидерство.

В другой своей работе по пропаганде Уелч обращает внимание на то, что в Первую мировую войну у Британии была сильная пропаганда, а у Германии ее не было. И на это обратил внимание Гитлер, создав министерство пропаганды, как только пришел к власти, считая именно пропаганду причиной поражения Германии.

Он пишет следующее: «Пропагандисты оценивают контекст и аудиторию, используя любые методы, которые кажутся им наиболее подходящими и эффективными. Обычно пропаганда использует самые новейшие методы коммуникации. В первую мировую войну это была пресса, во вторую — радио и киноролики, конфликты после 1945 г. максимально использовали телевидение».

Возвращаясь к Гитлеру, следует упомянуть еще одну проблему, которую успешно решала пропаганда — создание его имиджа, поскольку с 1933 по 1943 гг. у Гитлера была реальная популярность среди населения Германии.

Британский историк Киршоу называет проблему имиджа Гитлера «мифом Гитлера». Он пишет: «"Миф Гитлера" является двусторонним феноменом. С одной стороны, он был искусным достижением построения имиджа с помощью новых техник пропаганды, построенный на понятии "героического" лидерства, распространенного в правых кругах задолго до того, как Гитлер пришел к власти. С другой стороны, его следует рассматривать как отражение "ментальностей", ценностных систем и социо-политических структур, которые предопределили принятие имиджа "Супермена" в политическом лидерстве. Обе эти стороны активно работали на создание имиджа Гитлера».

Киршоу выделяет также три фактора, способствовавших быстрому распространению мифа о Гитлере:

• банкротство веймарской политической системы стало хорошим фоном для имиджа динамичного, энергичного, моложавого лидера, предлагавшего кардинальную смену направления,
• первичная недооценка Гитлера и последовавший затем энтузиазм по поводу его успешных действий внутри страны, что казалось невозможным для недавно появившегося лидера,
• Гитлер воплощал уже имевшийся идеологический консенсус, сложившийся на тот момент в стране против левых сил.

Как видим, Гитлер имел за собой тот уровень поддержки, который позволил ему получить мандат доверия населения. С одной стороны, Гитлер задавался как «символ нации», с другой — в его образ специально вписывались человеческие черты.

Министерство пропаганды рассматривают как важный инструментарий Гитлера. При этом золотым веком нацистской пропаганды считают время с 1933 по 1940 г. Затем в 1940-1941 годах начинается серьезное расхождение между пропагандой и реальностью. Неудачи на восточном фронте меняли пропаганду. Геббельс говорил о том, что проигрыш приведет к уничтожению Германии. В это время еще работал «миф Гитлера», а новая пропаганда имела силу только тогда, когда солдатам говорилось, что если они проиграют, русские разрушат их дома и семьи.

В военной ситуации Германии выделяют три направления пропаганды: пропаганда и население, пропаганда и войска, имидж Гитлера. «Миф Гитлера» имел влияние на немцев всю войну, поэтому и пропаганда была эффективной.

У нацистских пропагандистов очень много конкретных выступлений на темы эффективности пропаганды. Так, в 1928 г. Геббельс выступал в Высшей политической школе с лекцией «Знания и пропаганда». Здесь он говорит о пропаганде с точки зрения необходимости распространения идей, считая при этом, что нет азбуки пропаганды, поскольку она является искусством: кто-то может делать пропаганду, а кто-то нет.

И вот главная цитата из этого его выступления: «Пропаганда абсолютно необходима, даже если она является всего лишь средством достижения цели. В обратном случае, идея никогда бы не могла захватить страну. Я должен уметь распространить то, что считают важным, многим людям. Задача умелого пропагандиста состоит в том, чтобы взять то, о чем многие думают, и представить таким образом, чтобы достичь каждого: от образованного до простого человека. Вы должны мне поверить, а как доказательство я могу вспомнить выступление Гитлера в Йене. Половину аудитории составляли марксисты, половину — студенты и университетские профессора. У меня было желание выступить перед этими двумя частями потом. Я видел, что и университетский профессор, и обычный человек поняли то, что сказал Гитлер. Это величайшая сила нашего движения, что оно может использовать язык, чтобы достучаться до самых широких масс».

В этом выступлении Геббельса 1928 г. еще нет большевиков как врагов, поскольку он использует их как положительный пример. Он говорит: «Фашизм и большевизм были построены великими ораторами, мастерами устного слова! Нет разницы между политиком и оратором. История доказывает, что великие политики всегда были великими ораторами: Наполеон, Цезарь, Александр, Муссолини, Ленин, возьмите любого. Они были великим и ораторами и великими организаторами. Если в человеке сочетается риторический талант, организационные способности и философский дар, если у него есть способность передавать знания и собирать людей под своим знаменем, тогда он блестящий государственный деятель».

И другая очень четкая цитата из иного выступления Геббельса: «Задача пропаганды состоит не в том, чтобы открыть теорию или построить программу, а в переводе теории и программы на язык людей, чтобы сделать их понятными широким массам» (см. тут). То есть пропагандист становится «переводчиком» со сложного языка идеологии на общедоступный язык пропаганды.

В том выступлении 1928 г. Геббельс также так и говорит: «Когда кто-то скажет мне сегодня: "Вы демагог", я отвечу ему следующим образом: "Демагогия в хорошем смысле просто является способностью дать массам понимание того, что я хочу, чтобы они поняли». Он также подчеркивал, что Гитлер учил его, что не следует на публичном митинге произносить программные выступления, поскольку публичный митинг требует более примитивных подходов.

Кстати, в анализе немецкой пропаганды перечисляется достаточно широкий спектр ее тем: антисемитизм, милитаризм, национализм, превосходство арийской расы, экономическое восстановление, культ фюрера, традиционная немецкая volks-культура, массовое зрелище.

Другой аппаратчик от пропаганды, Тисслер, который возглавлял пропагандистское подразделение министерства, занимавшееся координацией региональных пропагандистских усилий, также предлагает свои правила пропаганды [Tiessler W. Not empty phrases, but rather clarity]. Так, отталкиваясь от понятия «демократии» как правления народа, что, однако, все понимают по-разному, он подчеркивает: «Намного легче исказить термины путем присоединения их к другим терминам, поскольку у рабочего человека обычно нет времени на распутывание всех этих конструкций».

В отношении понятия картины мира он говорит: «Мы не можем решить является ли картина мира действительно необходимой, поскольку она есть всегда». И еще: «У людей нет большей нужды в картине мира, чем во время войны».

В его словах всплывает и понятие «крови», отмеченное выше: «В прошлом Германию понимали как территорию, которая принадлежала немецкому рейху. Это фюрер научил немецкий народ, что Германия является сообществом тех, в ком течет немецкая кровь. Государственные границы не создаются природой, как расы или народы. С этим знанием мы понимаем, что немецкий народ простирается далеко за пределы государственных границ Германии».

Тогда же с другой стороны океана один из создателей Института анализа пропаганды Миллер вписал в азбуку пропаганды и такой принцип: «Пропаганда всегда концентрируется на предмете, внутри которого есть конфликт, [который в какой-то степени касается вас лично]». И это в сильной степени объясняет нам тот набор параметров, которые акцентировала нацистская пропаганда. Они не были случайными, а отражали то, что было записано в голове у немецкого обывателя.

Пропаганда выполнила свою роль, удерживая население в поддержке Гитлера во время войны с СССР, когда ситуация стала резко ухудшаться по сравнению с предвоенными годами. Но пропаганда не смогла победить в виртуальном и информационном пространстве, когда произошло поражение в пространстве физическом.