ПОЧЕМУ НАШИ ДЕТИ НАЧИНАЮТ ПРИЕМ НАРКОТИКОВ - Как спасти детей от наркотиков - Данилины

Такая глава есть в нашей книжке о героине. Мы решили, что в углубленном виде она нужна и в книге для родителей. Ведь самая главная для вас задача — это понять, что происходит в вашей семье, и попробовать измениться. Пока еще не слишком поздно.

Однозначно на вопрос, почему наши дети на­чинают принимать наркотики, не может ответить никто. Во всяком случае, известно совершенно точно, что никакие наследственные особенности на это не влияют. Наркоманы встречаются среди

всех слоев общества, в любых семьях, любых учеб­ных заведениях, независимо от их элитности.

Поэтому нам с вами придется искать более глу­бокие причины наркотической эпидемии, разра­зившейся в России.

Большинство исследователей этой проблемы давно пришли к выводу, что прием наркотиков (героина и марихуаны), а также других психоак­тивных веществ (табака и алкоголя) является не симптомом конкретного заболевания, а симпто­мом культуры, симптомом психологического со­стояния общества.

Вдумайтесь, мы, старшее поколение, приме­няем алкоголь в быту для лечения любых забо­леваний — начиная от простуды и заканчивая сильными болями. Что уж там говорить о труд­ных состояниях души: тревоге, депрессии, стрес­се, одиночестве и т. д.

Кто из читателей этой книжки обратился к врачу-психотерапевту для лечения последствий стресса? А кто из вас при нервном напряжении предпочитает выпить рюмочку?..

Вот поэтому под маской алкогольной болезни у нашего и более старшего поколения могут скры­ваться различные душевные проблемы, расстрой­ства и заболевания. Нас никто не учил обращать­ся к врачу или священнику, и большинство из нас предпочитает лечиться не с помощью врача, а че­рез магазин...

Что же мы хотим от своих детей? Героин и другие наркотики выполняют в их культуре, культуре новой и непонятной для нас, ту же са­мую роль универсального лекарства от всех проблем, которую в нашей молодости играл алко­голь.

Жизнь старшего поколения (собственно, всех тех, кому сейчас за тридцать пять и личность ко­торых формировалась в советский период) отли­чалась пятью главными особенностями:

• Во-первых, она была в целом безответствен­ной. Большинству из нас в ней приходилось много и монотонно работать, причем работать очень часто бессмысленно, ни за что, кроме физического своего присутствия на рабочем месте, не отвечая. Смысл нашего труда, с на­шей точки зрения, должно было понимать' только страшно далекое от нас начальство. Труд и поступки большинства из нас были^ абсолютно безответственными. Ответствен-;

ность наступала лишь в том случае, если мы нарушали приказы начальства и выбивались из общего фона поведения некоего абстракт­ного коллектива.

Кстати говоря, мы в советские времена были во многом лишены ответственности и за соб­ственных детей. Где-то в глубине души мы зна­ли, что отвечать за их развитие будет школа и государство, а наше дело — одеть, обуть, накор­мить, дать денег, а вырастет и станет человеком | он как-нибудь сам.

• Во-вторых, она была удивительно статичной.. У большинства из нас не было никаких сомне­ний в том, что завтра будет то же самое, что и вчера. Большинство из нас было уверено в зав­трашнем дне. В той жизни была постоянная уверенность, что человек сначала будет ходить

в детский сад, потом в школу, потом либо в ин­ститут, либо на работу и т. д. Не возникало даже малейших сомнений в том, что человека распределят на работу и что он будет жить, по крайней мере, не хуже других.

• В-третьих, мы жили в обществе, в котором отдельная личность не значила практически ничего. Мерилом правильности поведения отдельного человека служило мнение коллек­тива. Мифический коллектив, а не личность, был единицей социального измерения.

• В-четвертых, в этой жизни у всех был неко­торый смысл, не связанный с материальным благополучием. Упрощая, можно сказать, что все мы участвовали в строительстве «светлого будущего». Большинство смотрело программу «Время» и даже если не верило в социализм до конца, то все равно считало, что все врать не могут и завтра будет лучше, чем сегодня.

• В-пятых, в советской культуре не было места для удовольствий. Телесные удовольствия практически были под запретом. Физические и чувственные удовольствия, такие, как совре­менные музыка и танцы, доставались нам с величайшим трудом и в целом не поощрялись как формы человеческой деятельности, «от­влекающие человека от созидательного труда». Как известно, в СССР даже «секса не было».

Из этих особенностей жизни бессознательно сформировалось наше мышление — «образ мыс­лей советского человека».

• Мы не привыкли к переменам. В действитель­ности мы их боимся больше всего на свете и хотим, чтобы завтра все было так же, как вче­ра.

• Мы не привыкли искать в жизни смысл. Мы постоянно бессознательно ждем, что этот смысл даст нам кто-то извне, как раньше нам его диктовали «родная Партия и правитель­ство».

• Мы привыкли к отсутствию ответственности за результаты собственной деятельности. Мы не хотим ни за что отвечать. Мы хотим, что­бы за нас принимал решения кто-то другой. Мы привыкли к разделению общества на себя са­мих и начальство. (Начальство в данном слу­чае — это та символическая инстанция, кото­рая принимает на себя ответственность за проступки подчиненного.)

• Мы не чувствуем ценности собственного су­ществования как отдельной личности. Наша ценность по-прежнему определяется нашими социальными ролями — ролью в семье, ролью на работе, заработками, ролью в компании и т. д.

• Телесные удовольствия для нас бессознательно по-прежнему находятся под запретом. Секс — по-прежнему нечто постыдное, вызывающее смешки.

Все эти пять коренных особенностей нашего мышления мы автоматически перенесли на вос­питание своих детей.

• Во-первых, из-за трудностей нашего детства мы решили сделать детство наших детей бе­зоблачным и лишенным проблем. Все наши чада стали «уникальными», «единственными», «самыми лучшими». Мы даже не пытались их приучить к мысли о том, что жизнь состоит не только из удовольствий и побед. Мы не смог­ли им объяснить, так как не понимали этого сами, что взрослая жизнь подразумевает ответ­ственность за свои поступки.

• Во-вторых, привыкнув сами к жизни в ста­тичном обществе, мы смертельно боимся пе­ремен. Мы воспитывали детей, даже не пыта­ясь их приучить к возможностям внезапных и далеко не всегда приятных изменений в обще­стве и во внешнем мире вообще. Если быть честными, то свобода и связанная с ней не­обходимость выбора и принятия решений пу­гает нас больше всего на свете.

• В-третьих, мы не научили их оставаться сами­ми собой, несмотря ни на какие перемены ок­ружающей действительности. Мы не смогли объяснить им ценность отдельной личности. Мы не воспитали в них привычку к самоанали­зу. Не смогли объяснить, как важно иметь соб­ственное мнение по любому поводу. Мы забы­ли рассказать о том, что такое самоуважение и чувство собственного достоинства. Мы сдела­ли их зависимыми от мнения и «моды» подро­стковой компании, точно так же, как мы были зависимы от мнения «коллектива».

• В-четвертых, и это, на наш взгляд, самое важ­ное, мы «забыли» объяснить им, зачем человек живет на земле, дать им хоть какой-то иной смысл существования, кроме зарабатыва-ния денег. Мы понадеялись, что этот смысл, как и в нашем детстве, даст государство. Од­нако государство, построенное на деньгах и лжи, никакого смысла дать не захотело... • В-пятых, мы не научили их получать удоволь­ствие от собственного тела, от таких есте­ственных его функций, как слух, зрение, ося­зание, обоняние, которые, объединившись на своем максимуме, приносят человеку сексу­альное удовольствие.

В результате наших «воспитательных» усилий средний молодой человек нашей страны, достиг­ший пятнадцати-шестнадцатилетнего возраста, оказывается в своеобразном духовном вакууме.

Он не знает, зачем он живет на свете. Система ценностей и интересов его родителей, в основном сводящаяся к зарабатыванию денег и бесконечно­му сидению у телевизора, его не интересует, чаще всего их взгляды и образ жизни ему просто-на­просто чужды.

Он не заинтересован в учебе. Он ни за что не отвечает, не имеет никакого дела, которое поручено только ему. Любовь для него понятие, немодное, практически полностью дискредити-;

рованное общественным сознанием, а секс — понятие неприличное, грязное.

Лишенный любви и интересов, он лишается чувства самоуважения — ему кажется, что он не такой, как все. Он становится целиком и полно­стью зависимым от мнения своего подростково­го коллектива.

Он боится внешнего мира, реальности с ее грязными законами. Ведь всю эту нашу грязь родители обсуждали при нем с раннего детства. Он не хочет взрослеть...

Духовный вакуум — это духовная пустота, а если природа не терпит пустоты, то душа чело­веческая тем более. Пустота души, если она не в состоянии заполниться внутренним смыслом, все­гда найдет себе внешний наполнитель. У нашего поколения это был алкоголь, нынешний мир подсу­нул детям наркотики.

Должны ли мы этому удивляться ?

Подростковый возраст — это возраст, в кото­ром человек интенсивно пытается разобраться в окружающем мире, осмыслить свою роль в нем. Новое поколение не может выбирать пепси. Чело­веческое сознание не в состоянии принять приоб­ретение жвачки «Риглис» как высший смысл соб­ственной жизни. Такие, с позволения сказать, «ценности» и порождают чувство пустоты и бес­смысленности существования.

Давайте попробуем поподробнее разобраться в структуре ощущений наших детей.

Мы всегда просим пациентов взять лист бума­ги и написать не менее пятнадцати причин, по ко­торым им нужен наркотик. С чистым листом бума­ги гораздо проще быть искренним, чем с любым человеком. Давайте возьмем только одну такую по­казательную, в плане нашего разговора, анкету.

Вот пятнадцать причин, по которым нужны наркотики, указанных девушкой Леной, попав­шей в беду. Текст ее ответов мы приводим це­ликом, разумеется, с ее согласия.

 «Почему мне был необходим героин:

1. Так было легче жить, потому что все проб­лемы казались какими-то далекими, многие из них я просто не замечала.

2. С героином жизнь воспринимается гораздо лучше, чем на самом деле. Это уход от нее.

3. Мы расстались с моим молодым человеком, я никак не могла его забыть. С героином это получи­лось. Без героина у меня были трудности с сексом, масса комплексов. Мне все это было неприятно, а мой молодой человек этого хотел. С героином это прошло. Теперь никакого особенного удовольствия я не получаю, но и противно быть перестало.

4. Возможно, у меня много страхов: я боюсь, что мне скажут «нет», я всегда думаю, как обо мне судят другие люди, беспокоюсь, как я выгля­жу и т. д. Героин все это победил. С героином ты не чувствуешь никакого страха вообще.

5. Героин позволил мне не думать о себе и о сво -ей жизни. «Под героином» ты вообще не думаешь ни о чем, и в какой-то мере это здорово, так как до этого я изводила себя мыслями: какая я, какая у меня жизнь и т. п.

6. Сначала я думала, что наркотики дают мне Я шанс выделиться из общей массы. Я думала, что и это круто и т. д. Потом я поняла, что это не^ так, но все равно продолжала чувствовать опре­деленную избранность.

7. Когда я рассталась со своим молодым челове­ком, я осталась одна, так как еще до этого прак­тически потеряла связь со своими подругами. Оди­ночество — страшнее смерти. Это то, чего я боюсь больше всего. Я не могу быть одна. Наркотики и

наркоманы подменили мне все и всех. Я уходила из дома с утра и приходила поздно вечером. Целый день я где-то была, куда-то ездила, я встречала кучу людей, сидела на чьих-то квартирах, я была в гуще событий и в центре «маленькой вселенной». Мне это в наркотиках нравилось больше всего. Если честно, то я скучаю по этому до сих пор.

8. Среди наркоманок я была очень симпатич­ной, даже, можно сказать, красивой, ухоженной и хорошо одетой, поэтому у меня было много ка­валеров среди молодых ребят (правда, таких же наркоманов, как и я). Это давало мне чувство собственной привлекательности, в чем я была крайне не уверена после разрыва с моим молодым человеком.

9. Героин — это какое-то дело. Это, если хо­тите, в своем роде работа, которую надо выпол­нять каждый день. И это трудная работа, пото­му что найти хороший героин, когда он тебе нужен, очень трудно. Поэтому мне казалось, что, если я могу это, то я слогу многое другое. Я каза­лась себе умной, самостоятельной и способной до­биться чего-то сама.

10. Из-за того, что меня бесит моя мама. Она хороший человек и меня очень любит (даже слиш­ком), но она достает меня каждый день, каждую минуту. Иногда мне казалось, что я ее ненавижу. Кроме того, она постоянно искала наркотики в моих вещах. Мне всегда хотелось заткнуть уши и закрыть глаза. Опять-таки за меня это сделал героин.

11. У нас очень напряженная обстановка в доме. Мама пилит не только меня, но и папу, поэтому

они частенько пререкаются. Кроме того, папа все -гда защищает меня, что тоже не нравится маме. На улице мне было лучше, чем дома, — там ди меня никому не было дела.

12. Я очень люблю своего папу. У нас прекрас­ные отношения с детства, считайте, что это он меня воспитал. Для меня существовал только один идеал — мой папа. Я всегда хотела быть похожей на него и очень хотела, чтобы он мною гордился. Я училась на пятерки в школе, танцевала в ансам­бле, выступала, играя на фортепиано, но казалось, он этого не замечал. Он и мама хотели большего от меня. Я думала, что я ничего не могу.

13. Мне нравилось жить двойной жизнью: дома и в институте ты — примерная девочка, а на улице ты — дрянная девчонка. Мне нравилось почувство­вать себя плохой. Для меня это была скорее игра, чем реальный мир. Мне нравилось играть, делать то, чему меня учили. К тому же здорово было иметь какую-то тайну.

14. Героин дает определенную простоту: тебе не надо думать, что сказать, не надо думать, что делать. Когда ты встречаешься с другими людьми, тебе не надо думать, чем заняться, — все уже решено. По большей части наркоманы, которых я встречала, это необразованные люди, многие не закончили одиннадцать классов, и я сначала дума­ла, что мне с ними будет неинтересно. Но потом я обнаружила среди них вполне образованных лю­дей. Это было странно. Героин раскрепощает. Это смешно выглядит со стороны. Люди идут за геро­ином и по дороге обсуждают рассказы А. П. Чехо­ва или различные философские школы, или начина­ть

/от читать стихи свои и чужие — было и такое, на героине особенно тянет на философию и поэзию. Хотя я думаю, что, если бы мы встретились в другой обстановке, все было бы по-другому.

15. Мысли о самоубийстве появились у меня еще в довольно раннем возрасте, лет в пятнадцать. Меня ничего не держало в этой жизни тогда, не держит и сейчас. Мне говорят, что надо просто жить. Но я так не могу, поскольку считаю, что жить надо зачем-то, то есть иметь хоть какую-нибудь цель. Я люблю своих родителей, но жить так же, как они, в какой-то бесконечной серости я не могу.

Конечно, никто не знает, зачем мы здесь, но просто плыть по течению — это глупо, это и гь самоубийство, но только самоубийство лич-ти, души. Я считала, что как личность я — 'то и никто, я не смогу сделать что-нибудь )ящее, поэтому мне всегда хотелось уснуть и ьше не просыпаться. Даже в детстве, засы-. .я, я представляла, что я—в могиле (может, у меня что-то с головой?). Героин — это сон. Сон — это смерть. Жизнь?.. Я не помню, что это такое.

P.S. Писать больше не могу, так как очень раз­вевалась и могу заплакать. Я и так тут много ? написала сокровенного. Я очень не люблю, ког-езут в душу, потому что это больно. Я не люб-кому-то что-то рассказывать, я держу все в '.. Это трудно. Одно — трудно, другое — больно. ч выбрать? Но копаться у человека в душе — это -то слишком, хотя Вы — доктор. Вам видней. я думаю, что Вы образованный человек и знае-

те, что «не стоит заглядывать чересчур глубоки душу, иначе скоро наткнешься на решетку, которая ведет в подземные каналы, где текут нечистоты*

Пожалуйста, перечитайте этот текст еще раз, вдумайтесь в каждую фразу. В них трепещущая боль живого человека, а вовсе не абстрактная болезненная тяга к наркотикам.

Может быть, этот текст даст основания роди­телям наконец задуматься о том, насколько се­рьезны те проблемы, с которыми сталкивается «несерьезная» детская душа.

Давайте попробуем вместе разобраться в тех «подземных каналах», о которых пишет девушка.

Что же так мучает Лену, написавшую эту ис­поведь? Можем ли мы с вами попытаться по-Д нять те основные проблемы, которыми болеет ее душа? Разве вправе мы считать героин глав­ной Лениной проблемой?                 

Нет, главные беды ее души общие для всех нас. Ее боль — душевная боль всего молодого, поколения. Систематизировать причины это^ общей боли, которая приводит к наркотикам очень трудно, но мы все-таки попытаемся.

1. Потеря смысла

Человеческая потребность понять смысл соб-i ственного существования практически не волно­вала советскую психологическую науку. Смысл жизни нам формулировала «родная Партия», и задумываться об иных смыслах было нельзя.

Однако теперь мы знаем, что именно осозна-| ние своего истинного предназначения, понима­ние предначертанной Богом жизненной Задачи

помогло Александру Исаевичу Солженицыну преодолеть рак и справиться с теми бесконечны­ми препятствиями, которые уготовила ему судьба.

Легендарный психиатр и психоаналитик Вик­тор Франкл, прошедший через нацистский конц­лагерь, описал свой опыт и доказал, что в кон­центрационном лагере выживали только люди с твердым пониманием смысла и предназначения своей жизни. Человек, лишенный ощущения осмысленности своей жизни, практически неми­нуемо погибал.

Осознание своего жизненного предназначе­ния, поиск ответа на вопрос о смысле собствен­ной жизни — одна из главных потребностей человеческой души. Это ось, вокруг которой вра­щается наша психическая жизнь.

Давайте сразу оговоримся, что под смыслом жизни мы имеем в виду ее космическое, мисти­ческое предназначение, а не общепринятые, бы­товые смыслы, такие, как семья, дети, карьера, приобретение вещей и т. д.

Нет, не о бытовых ценностях тоскует душа Лены да и каждого подростка! Вспомните себя в юности, разве о квартире и машине думали вы в восемнадцать лет? Вы, точно так же, как и Лена, хотели понять, зачем вы оказались на земле именно в этом месте и в это время. Вы хотели и дети наши хотят понять смысл своей судьбы. Это было неявной, возможно, бессозна­тельной, но вашей главной потребностью.

Дореволюционные православные мыслители называли главную человеческую потребность метафизической потребностью и описывали ее

как потребность понять промысел Божий в сво­ем собственном предназначении и судьбе.

Великий русский философ Николай Бердяев описывал эту потребность как потребность в Творчестве. Бердяев подразумевал под поняти­ем «творчество» потребность в повторении глав­ного деяния Бога — создание собственного мира.

Великий американский психолог Абрахам Маслоу в 70-е годы научно доказал существова­ние такой потребности, которую он называл ме-тамотивацией, или гиперпотребностью. Суррога­ты, которые сегодняшнее общество подсовывает для ее удовлетворения, не могут устроить подро-Д стка, пытающегося стать Человеком.          |

Эта потребность особенно остро осознается в| возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет. Молодому человеку необходимо найти смысл собственного бытия. Иначе отсутствует ось, стержень, вокруг которого формируется инди­видуальность.

Конечно, молодой человек не осознает этого процесса, однако что-то внутри его болит. Ощу­щение несправедливости окружающего мира, неспособность взрослых ответить на какой-то очень важный вопрос, который вертится на кон­чике языка, их невнимание к тому, что они счи­тают глупой подростковой романтикой, приво­дит к ощущению бессмысленности реальной жизни. Именно об этом пытается сказать Лена в пятом пункте анкеты, когда пишет: «Героин позволил мне не думать о себе и о своей жизни». Ну, а пятнадцатый пункт весь фактически об этом.

Мы не привыкли заботиться о высоких мате­риях, однако, если мы хотим, чтобы наши дети не «лечились» наркотиками от ощущения бес­смысленности собственного существования, нам необходимо самим задуматься о смысле соб­ственной жизни.

Как именно, вопрос сложный. Мы попробу­ем отчасти ответить на него в следующей главе.

2. Одиночество

Ощущение подростка, что его жизнь бессмыс­ленна, порождает другое, казалось бы, противоре­чивое чувство. Ему начинает казаться, что муки бессмысленности, страдания от них испытывает только он один.

Молодой человек начинает ощущать одиноче­ство. Он думает, что все окружающие не пони­мают и не разделяют этих его чувств. Ему кажет­ся, что у всех, кроме него, есть друзья. Все они веселы и счастливы. И только его одного му­чают вопросы смысла своего существования, а всем остальным это просто неинтересно.

Молодой человек чувствует, что он хуже ок­ружающих сверстников. Страдает его чувство самоуважения. В рамках традиции индивидуаль­ной психологии А. Адлера угроза самоуважению, исходящая от угрожающей подростку среды, рассматривается как главный психологический механизм, приводящий человека к употреблению наркотиков.

Личность молодого человека переживает про­цесс становления. Ощущение самоуважения в этот временной период практически равно ощу­щению индивидуальности. Интересы социаль-

ной среды противоречат интересам личности подростка, его желанию быть лидером, быт! любимым и уважаемым всеми окружающими Молодой человек очень подвержен давление внешнего мира, который стремится скорректи­ровать его индивидуальность. Самоуважение развивается очень медленно, с детства. Оно развивается через поведение, которое Адлер на­зывал экспотенциальным (овладевающим). Это обозначает, что оно развивается через воспри ятие окружающих людей и предметов как сво ей собственности и использование их для дос тижения поставленной цели.

Однако такому поведению тоже нужно учить. Низкое самоуважение, а вместе с ним и отсут­ствие ощущения ценности собственной индиви­дуальности могут быть результатом излишней опеки родителей, особенно матери. Оно возника­ет как результат попытки матери или обоих роди­телей взять на себя всю ответственность за любые поступки ребенка. Постоянные незаслуженные ребенком подарки и вознаграждения фактически приводят не к повышению чувства самоуважения, а к его снижению, поскольку нужные ребенку предметы появляются из внешней среды сами собой, без затраты усилий на овладение ими. Воз­никает ситуация, в которой личности не нужно ставить перед собой никаких задач для достиже­ния цели или удовольствия. Когда такая личность сталкивается с окружающей средой, выясняется, что эта подростковая среда не хочет его уважать.

Низкое самоуважение может сформироваться вследствие и прямо обратной ситуации. Оно становится проблемой подростка, выросшего в се­мье слишком сильно занятых или небрежных родителей, которые не уделяют ребенку доста­точного внимания.

Отсутствие внимания со стороны родителей с раннего детства как бы ставит перед ребенком другую невыносимо сложную задачу: прежде­временно стать взрослым. Так как эта задача не может быть выполнена, она порождает ощуще­ние ничтожности, ненужности собственной ин­дивидуальности.

Как избыток внимания с излишней опекой, так и недостаток внимания равно приводят к замкну­тому кругу: низкое самоуважение — ощущение ничтожности и одиночества — наркотики как универсальное лекарство — еще большее сниже­ние самоуважения — полная неспособность бо­роться с наркотической зависимостью.

Надо отметить, что особенно сильно ощуще­ние изоляции проявляется у талантливых, тон­ко и глубоко чувствующих ребят. Они остро реагируют на несоответствие своих интересов и интересов окружения. Родители чаще всего не знают, что сказать своему ребенку в такой си­туации, и не могут пробиться сквозь возникшую Вдруг у подростка замкнутость и нежелание об­щаться.

Более того, невнимание к детской душе, к потребности ребенка в общении, к необходимо-•-'ти обучения искреннему общению и получению °т него удовольствия очень часто в наших семь-'л^ становится вопиющим. Мы делим семейные Разговоры и встречи на «взрослые» и «детские».

Мы очень часто прогоняем ребенка и говорив «Уйди, это не детский разговор... Иди, иди, иг| рай, ты в этом все равно ничего не поймешь»^ Мы сами изолируем ребенка от нормальных, не­обходимых ему коммуникаций со взрослыми, г потом удивляемся, почему он чувствует себ;

одиноким и не имеет друзей.

А подросток тем временем, для того чтобь избежать одиночества, пытается стать таким «как все». Его тянет в компанию сверстников. которые, как ему кажется, не чувствуют одино чества. Он думает, что «романтически» шушука ющиеся о чем-то в потаенных местах ребята -это именно те люди, которые ему нужны, и ем} в их компании явно не будет одиноко. Они кру­тые — они знают все...

Если вы вдумаетесь, то именно об этом пише! Лена в шестом и седьмом пунктах своей анкеты

3. Тяжесть свободы

Состояние нашего общества последнего деся­тилетия можно описать как шок от наступив­шей свободы. Давайте задумаемся о том, что такое свобода. На собственной шкуре мы убе­дились, что свобода — это необходимость вы­бора из целого ряда возможностей, которые на первый взгляд кажутся равными.

До сих пор мы с вами подолгу стоим у ставши? уже нарицательными прилавков с колбасой, не будучи в состоянии выбрать лучший сорт или производителя. Даже при такой элементарной необходимости выбора мы очень часто бываем W в состоянии выбрать сами и обращаемся за помо­щью к продавцу с надеждой, что он точно знает

какая «колбаска получше». В более сложных си­туациях выбора мы просто-напросто застываем в неподвижности и почти умираем, как буридано­вы ослы между двумя равными охапками сена.

Свобода подразумевает умение выбирать. В свою очередь, это умение требует образова­ния, позволяющего правильно оценить откры­вающийся мир возможностей.

Когда человек не умеет выбирать, он в ситуа­ции свободы будет поступать практически толь­ко двумя способами.

Во-первых, он будет «голосовать» за что-то да­леко не самое лучшее, но зато привычное. Он бу­дет выбирать отсутствие перемен, то есть он предпочтет старую несвободу новой свободе, тре­бующей от него все нового и нового выбора.

Во-вторых, он будет выбирать не самую луч­шую и не самую новую возможность, а возмож­ность самую простую, максимально примитив­ную и понятную.

В посттоталитарном обществе, не привыкшем к возможности свободного выбора, свобода на­чинает вызывать тревогу и депрессию. Человек, nvf-сто радостного ощущения свободы, начина-увствовать тревожную неопределенность сво-бытия.

>н хочет знать, что с ним будет завтра, и от-лвается понимать, что в обществе, избрав-г путь свободы, знать это невозможно. 'щущение тревоги, вызванное неопределенно-о будущего, — одно из главных мучающих нас щений. То же самое чувство мучает и наших и. И они, точно так же, как и мы, пытаются

найти лекарство, чтобы избавиться от мучитель но-тревожных ощущений неопределенности зав трашнего дня, особенно если в семье отношение между родителями нестабильны. И даже в посто янстве собственного дома молодой человек н< может быть уверен.

В нормальном случае тревога, вызванная не определенностью будущего, проходит тогда, когдаД человек принимает решение, то есть тогда, ко™ да он смог сделать выбор. Когда вы уже купили колбасу, поздно жалеть о том, что на прилавке остался лучший, еще более вкусный сорт. При­дется есть ту, которую купили. То есть придется отвечать за принятое решение.

Но подросток не привык к ответственности зг свои поступки, которая, по сути, и означает пе­реход от детской жизни к жизни взрослых людей Мы не научили его этому.

Он избалован. Он привык, что все, что ему нужно, от одежды и до любимой девушки, ему приносят родители на блюдечке с голубой кае­мочкой в готовом виде. Он уже ждет, что все важные решения за него примет кто-то другой.

Он глубоко и естественно убежден в том, что это не он поступит в институт, а его «поступят» в институт; что это не он устроится на работу, а его устроят на работу. Все это можно продолжать описывать до бесконечности. Мы часто сталкива­емся с тем, что у будущих наркоманов даже отно­шения с любимой девушкой (юношей) выясняют родители. Нам часто приходится слышать потря­сающие фразы типа «Они меня избаловали — вот пусть они теперь меня и лечат...».

В действительности такая «избалованность» означает, что молодой человек включился в по­рочную цепь событий: он не приучен с детства отвечать за свои поступки — значит, он не в состоянии принимать самостоятельные реше­ния — следовательно, он боится свободы и испытывает страх за собственное будущее — по­этому ему становится необходимо лекарство от ответственности и неопределенности завтраш­него дня — внешний мир подсовывает ему нар­котик.

Можно описать тяжесть свободы и другими словами: взрослеть очень не хочется. Желание жить статично, в неизменном мире, в привыч­ном тепле семьи, которая исполняет малейшие прихоти молодого человека, и главное, желание жить без ответственности, не удовлетворяется, как говорят психологи, фрустрируется.

Подросток испытывает непонятную ему само­му тревогу, страх за будущее, неопределенность. Он хочет немедленно получить удовольствие и вернуться в детство, в котором все его желания " медленно удовлетворялись.

)то вы хотите, чтобы ваш ребенок повзрослел, iy вовсе не хочется взрослеть в нашем жесто-мире, вовсе не хочется учиться думать, читать шшжки и отвечать за свои поступки. И тут окру­жающая среда радостно идет ему навстречу, пред­лагая героин или другой наркотик как универ­сальное лекарство от взрослой жизни.

4. Страх смерти

Мы очень редко затрагиваем этот вопрос. ^пако все мы знаем, что жизнь каждого из нас

заканчивается смертью, и это единственный за кон, который не удалось преодолеть никому и когда-либо живших на земле людей. Все мы бо имея смерти. Никто не знает точно, что жде нас за ее порогом.

Казалось бы, как-то нелогично: смерть и нар котики. Наркотики смертельно опасны. Они при ближают к смерти. Это очевидно.

Так разве можно с помощью наркотиков убе жать от страха смерти? Оказывается, можно Именно об этом пишет Лена. Давайте вдумаем­ся, в ее анкете мы столкнулись с тремя «стра­хами»:

• страхом жизни без смысла;

• страхом одиночества;

• страхом неопределенности, боязни завтраш­него дня.

Попробуйте вчувствоваться в эти общие для всех нас страхи. И на дне их вы увидите общш и главный страх — страх смерти. Неопределен­ность и опасность будущего угрожает смертью, одинокого человека некому поддержать, и этд снова грозит смертью. Отсутствие смысла де- лает жизнь ненужной и практически равное смерти.

Перечитайте еще раз Ленину анкету.

Мы забыли свою молодость. Мы забыли о том, как в пятнадцать—восемнадцать лет нас интересовала проблема смерти. Как мы люби­ли стихи Есенина, посвященные ей, и одновре­менно как мы боялись умереть. Вспомните, ка? часто вам, когда вы были подростком, снилась ваша смерть и смерть близких вам людей.

Ребенок начинает понимать, что люди смерт-ны, где-то в возрасте от четырех до пяти лет. Если мы скрываем от него этот факт и не гото­вим человека к правильному восприятию смер­ти с самого раннего возраста, то в подростковом периоде страх смерти может стать практически невыносимым.

В православии постоянно живущий в нас страх смерти носит замечательное образное на­звание, он называется смертной памятью. Смер­тная память внутри человеческой души может быть преобразована в творческий импульс. Толь­ко то, что человек создал в своей жизни и в жиз­ни своих детей, способно пережить его тленное тело. Этому преобразованию посвящена масса замечательных православных книг. Вот как опи­сывает смертную память священник Тимофей в своем «Пособии по аскетике для юношества»:

«Память смертная не есть панический ужас смерти. Она есть лишь верная оценка земной жизни и ее временных благ. Эти блага для по­мнящего последний час суть не более, чем пища червей, равно как и тело наше, пользующееся нами. Безудержная погоня за тленным и времен­ным влечет за собою суровый ответ в день Суда...»

Не только Лена, но каждый третий из наших пациентов в той или иной форме напишут в ан­кетах, что они начали принимать наркотики, так ^к боялись смерти. Каждый пятый признается в том, что до встречи с наркотиком раздумывал 0 самоубийстве.

Мысли о самоубийстве фактически и есть Признание все того же: бессмысленности, оди-

ночества, бегства от свободы и ответственное ти, неопределенности завтрашнего дня.

Наркотики — лекарство от всех перечислен ных проблем, вызывающих неосознанное беспо­койство. Наркотик быстро и незаметно на месте проблем человеческой души ставит проблемь:

«души травяной». Вместо огромного количестве вопросов, на которые нужно ответить молодому человеку и в материальной жизни, и в духовной, встает один: «Как добыть следующую дозу?» Так как добыть ее достаточно просто, то все вопро­сы решаются сами собой.

Тем более, что наркотик для подростка — это нечто загадочное, преступное и романтическое одновременно. Наркотик — это то, что колют мрачные, загадочные и неопрятные ребята. У них есть какая-то тайна от лживого мира взрослых, к которой очень хочется причаститься.

Наркотики — это следствие протеста молодеж­ной культуры против несправедливости, лживос­ти и продажности нашего мира.

В этом ужас наркотиков. Все проблемы души решаются простым уколом, понюшкой или затя­гиванием дымом.

Говорят, что сатана прячется в простых реше­ниях.

В самой сущности наркотиков заключен вели­чайший обман сатаны. Молодой человек пыта­ется лечиться ими от чувства звенящей пустоты в душе, от холода, который его окружает. А нар­котик приносит взамен другую, «теплую» пусто­ту. В «теплоте» наркотиков тоже нет никакого смысла, никакого содержания. Это тупик.

Это бегство — неудачное бегство подростка от несправедливости жизни и несоответствия идеа­лов и реальности.

Нам кажется, что талантливые ребята, люди с тонкой, чуткой душевной организацией в наше время чаще других становятся жертвами нарко­тиков. Они болезненнее воспринимают бессмыс­ленность, холод и несправедливость мира, а бо­роться с этими страшными ощущениями их никто не научил. Они пытаются убежать от ост­роты собственных ощущений, пытаются стать такими, «как все», а эти «все» употребляют нар­котики.

Можно сформулировать еще одно очень важ­ное понятие, которое в заключение этой главы нам хотелось бы выделить отдельно. Все пере­численные нами проблемы в становлении лич­ности и трудности в получении удовольствия, очевидно, приводят подростка к подражанию сверстникам. Он воспринимает свою личность как ущербную, а свое будущее как зыбкую не­определенность. Подростку нужна точка опоры, если мы с вами, родители, ее не создали, то он будет искать такую опору в неформальном обще­нии с подобными себе. Неуверенность и неопре­деленность ведут к подражанию.

Так формируется подростковая мода. Сегодня оде наркотики...

Подражание и мода начинают эксплуатировать о из замечательных свойств человеческой лич-ти — любопытство. Любопытство — это необ-имое человеку свойство, позволяющее ему оптироваться в окружающем мире. В каждом

из нас живет ориентировочный рефлекс «Что та­кое?». Человек прекращает любопытствовать пос­ле того, как «тайна» разъяснилась и незнакомое явление стало знакомым. Разумеется, у ребенка! любопытство выражено гораздо сильнее, чем у взрослых.

Весь детский мир состоит из незнакомых ве­щей и впечатлений. По мере взросления любо­пытство у очень многих людей постепенно пре­вращается в жажду новых впечатлений, и эта жажда порой оказывается сильнее осторожно­сти, даже сильнее страха смерти.

В конце 70-х годов американский психолог М. Цукерман создал теорию, описывающую по­требность в различных новых впечатлениях, пере­живаниях и стремление к физическому и социально­му риску ради этих впечатлений. Цукерманом был создан специальный тест, с помощью которого можно определять:

а) желание физического риска (интерес к опас­ным видам спорта и любой опасной деятель­ности);

б) желание нового психологического опыта (употребление наркотиков, сексуальные извра­щения, бродяжничество и т. д.);

в) желание антисоциального поведения (вклю­чение в молодежные банды, употребление алкого­ля, азартные игры и т. д);

г) желание избавиться от скуки, стремление к новым знакомствам, неприязнь к монотонным занятиям.

Мы приводим здесь названия шкал теста Цукермана для того, чтобы было понятно, на-

сколько разными формами поведения может выражаться человеческое любопытство, перера­стающее в естественную для человека жажду новых впечатлений.

Подростки, которые демонстрируют высокие показатели по любой из шкал теста Цукермана, более других стремятся к экспериментам с нар­котиками. Они быстрее попадают в зависимость от любых психоактивных веществ. Наркотики позволяют им смоделировать в своей психике ощущения нарастающего напряжения и разряд­ки, которые возникают в момент совершения рискованного поступка.