Посмотри на себя, маленький человек! - Посмотри на себя маленький человек! - Вильгельм Райх

Тебя называют Маленьким Человеком или Обыкновенным Человеком. Тебе говорят, что пришло твое время — наступила "Эпоха Обыкновенного Человека".

Но ты не говори так, маленький человек. Пусть так говорят они: вице-президенты великих наций, лидеры профсоюзов, сытые буржуа, государственные мужи и философы. Они дают тебе будущее, но им и в голову не приходит спросить о прошлом.

А ты унаследовал ужасное прошлое. Твое наследство — это алмаз, превращающийся в золу прямо на твоих глазах. Вот о чем я хочу рассказать тебе.

Любой человек, будь то врач, сапожник, механик или учитель должен знать свои ограничения, если ему приходится зарабатывать на жизнь трудом. За несколько десятилетий ты проявил себя по всему свету. Будущее человечества как вида будет зависеть от образа твоих мыслей и твоих действий. Но твои учителя и хозяева не объяснили тебе, как надо мыслить и чем ты, в действительности, являешься — никто не смеет навязывать тебе единственно верный способ стать хозяином своей судьбы. Ты "свободен" только от одного — от самокритики, дающей тебе возможность распоряжаться собственной жизнью.

Я никогда не слышал такого рода жалоб: "Ты возвеличиваешь меня как будущего хозяина себе самому и своему миру, но ты не говоришь о том, каким образом человек становится хозяином себе и о том, в чем ошибаюсь я, какие ошибки содержатся в моих мыслях и действиях".

Ты позволяешь власть имущим требовать власти "для маленького человека". Но сам ты при этом молчишь. Ты помогаешь сильным обрести еще большую власть или позволяешь слабым и зловредным людям представлять твои интересы. Когда ты понимаешь, что оказался в дураках, оказывается слишком поздно.

Я понимаю тебя. Поскольку я множество раз видел твое тело и душу обнаженными, без масок, политических ярлыков и национальной гордости. Обнаженными как новорожденный младенец, как маршал в нижнем белье. Я слышал твои рыдания и жалобы; ты делился со мной своими неприятностями, своими чаяниями, раскрывал мне свою любовь и страдания. Я знаю и понимаю тебя. Я собираюсь рассказать тебе, кто ты есть на самом деле, маленький человек, ибо я по-настоящему верю в твое будущее. Ибо будущее, несомненно, принадлежит тебе.

Взгляни на себя, маленький человек. Постарайся увидеть себя таким, каков ты есть. Осознай, что ни один из твоих лидеров не смеет сказать тебе: "Ты — "маленький человек " или "обыкновенный человек". Вдумайся в двойное значение слов "маленький" и "обыкновенный"...

Не прячь голову в песок! Имей мужество взглянуть на себя! "По какому праву ты поучаешь меня?" Этот вопрос я вижу в твоих испуганных глазах. Я улавливаю тот оскорбительный тон, которым ты задаешь его, маленький человек. Ты просто боишься посмотреть на себя, ты боишься критики и той силы, которую обещает тебе этот честный взгляд. Какая для тебя польза от этой силы?

Ты не знаешь. Ты боишься признаться себе в том. что между тобой и тем, кем ты хотел бы когда-нибудь стать есть разница. Ты хотел бы быть свободным, а не запуганным: искренним, а не ходульным; способным любить; не походить на ночного воришку, а жить при ярком дневном свете.

Ты презираешь себя, маленький человек. Ты говоришь: "Да кто я такой, чтобы иметь свое собственное мнение и создавать свой собственный мир?" Ты прав: кто ты такой, чтобы предъявлять права на свою жизнь? Вот я и собираюсь рассказать тебе, кто ты такой.

Лишь одно отличает тебя от великого человека: великий человек был когда-то очень маленьким человеком, но он воспитал в себе одно важнейшее качество: он осознал свою ничтожность, а также узость и ограниченность своих помыслов и деяний. Решая какую-то очень важную для себя задачу, он увидел, насколько его малость и незначительность ставят под угрозу его счастье.

Другими словами, великий человек понимает в чем и как он является маленьким человеком, в то время, как маленький человек не только не понимает этого, но и боится понять.

Он прячет свою ничтожность и ограниченность, прикрываясь иллюзией силы и величия. Он гордится своими генералами, но не собой. Его восхищает мысль, что в них есть что-то такое, чего нет в нем.

Чем меньше он понимает, тем больше он утверждается в этом заблуждении, и наоборот — чем больше он понимает, тем скорее он отвергает подобную идею. Пожалуй, я начну с маленького человека в себе самом. На протяжении двадцати пяти лет я выступал в защиту твоего права на счастье на этом свете, отвергая твою неспособность отстоять это право, которое ты завоевал, проливая свою кровь в борьбе на баррикадах в Париже и Вене, в сражениях Гражданской войны в США, совершая революцию в России.

Но твой Париж кончился с приходом Петена и Лаваля, твоя Вена — с приходом Гитлера, твоя Россия — с приходом Сталина, а твоя Америка имеет все шансы кончиться с приходом к власти Ку-Клукс-Клана. Для тебя всегда было легче завоевать свободу, чем удержать ее. Все это мне известно уже давно.

Но чего я не могу понять, так это то, почему снова и снова, выбираясь с кровавыми боями из одного болота, ты обязательно погружаешься в новое болото, еще хуже предыдущего. Затем, тщательно и осторожно осматриваясь вокруг себя, я постепенно пришел к выводу: твой главный поработитель — ты сам. Больше в твоем порабощении обвинять некого. Повторяю тебе: Никто больше не виновен! Не правда ли, это новость для тебя?

Твои освободители убеждают тебя в том, что твои угнетатели — это кайзер Вильгельм, царь Николай, папа Григорий XXVIII, Морган, Крупп и Форд. А кто твои освободители? Муссолини, Наполеон, Гитлер и Сталин.

Д я говорю: Никто, кроме тебя самого не сможет стать твоим освободителем?

Здесь меня смущает то, что я претендую на роль борца за правду и чистоту. Но сейчас, после того, как я решился рассказать тебе правду о тебе самом, меня беспокоит твое отношение к этой правде.

Истина опасна, если она касается тебя. Истина может быть благотворной, но любой бандит способен завладеть ею раньше других и воспользоваться по-своему. Если бы это было не так, ты не был бы тем, кто ты есть.

Мой разум говорит: "Всегда, чего бы это ни стоило, говори только правду ".

Маленький человек во мне говорит другое: "Было бы великой глупостью идти на поводу у маленького человека. Маленький человек не хочет слышать правды о себе. Он не желает иметь дело с той ответственностью, которая свалится на него при осознании им этой правды, хочет он того или нет. Он предпочитает оставаться маленьким человеком или стать маленьким большим человеком. Он мечтает разбогатеть, стать главой крупного концерна или председателем общества морального подъема. Но он не хочет брать на себя ответственность за свою деятельность, за обеспечение пропитанием, за строительство) шахты, транспорт, образование, научные исследования, деятельность администрации и тому подобное".

Маленький человек во мне продолжает: "Ты стал большим человеком. Ты приобрел известность в Германии, Австрии, Скандинавии, Англии, Америке и Палестине. Тебя ненавидят коммунисты и так называемые "спасители культурных ценностей". Тебя преследуют эмоционально инфицированные. Ты написал дюжину книг и полторы сотни статей о жизненных невзгодах и страданиях маленького человека. Твои работы изучаются в университетах. Другие одинокие большие люди считают тебя очень большим человеком. Ты занимаешь достойное место среди гигантов научной мысли. Ты совершил величайшее открытие века, поскольку ты обнаружил космическую жизненную энергию и законы жизненной материи. Ты объяснил природу раковой опухоли. Ты говорил правду. За все это ты был гоним во многих странах. Ты заслужил отдых. Наслаждайся своим успехом и славой. Твое имя звучало у всех на устах на протяжении целого ряда лет. Ты сделал достаточно. Так что можешь расслабиться. Посвяти себя работе над законами природы."

Вот что говорит маленький человек во мне, потому что он боится тебя, маленький человек.

Я много лет очень тесно общался с тобой, и, поскольку твою жизнь я познал через свою собственную, мне очень хотелось помочь тебе. Я продолжал общаться с тобой, ибо видел, что приношу тебе реальную пользу, и ты охотно принимаешь мою помощь, хотя и нередко со слезами на глазах.

Очень медленно пришел я к пониманию того, что ты способен не только отвергать мою помощь, но и принимать ее. Я отрицаю твою ничтожность и борюсь за тебя всеми силами.

А потом являются твои лидеры и разрушают мою работу. И снова ты безропотно идешь за ними. Но даже после этого, я не бросаю тебя и постоянно ищу возможности помогать тебе и не быть при этом уничтоженным тобой — ни в качестве твоего лидера, ни в качестве твоей жертвы.

Маленький человек во мне желает расположить тебя к себе, «обезопасить» тебя, принимая во внимание тот трепет, с каким ты относишься к «высшей математике», не зная даже основ арифметики. Чем меньше ты знаешь, тем сильнее в тебе проявляется этот трепет. Ты знаешь Гитлера лучше, чем Ницше, а Наполеона лучше, чем Песталоцци. Какой-нибудь король значит для тебя больше, чем Зигмунд Фрейд.

Маленький человек во мне добивается твоего расположения так же, как ты добиваешься мелких побед под громкий бой барабанов. Я боюсь тебя, когда маленький человек во мне мечтает о том, как он "поведет тебя к свободе". Ты можешь узнать себя во мне, как и меня в себе, испугаться при этом и убить себя во мне. Именно поэтому я больше не хочу погибать за твою свободу на рабство.

Конечно же, ты меня не понимаешь. Я прекрасно знаю, что «свобода на рабство» вещь очень не простая.

Чтобы вырасти из верного раба в простого хозяина и стать неугнетаемым рабом, ты должен для начала убить того, кого считаешь угнетателем, например, царя. Конечно же ты не можешь совершить такого убийства, если оно не оправдывается высокими идеалами свободы. В соответствии со своими убеждениями, ты присоединяешься к революционной партии, возглавляемой действительно великим человеком, таким, как, например, Иисус Христос, Маркс, Линкольн или Ленин. Этот великий человек по-настоящему одержим твоим освобождением.

Но если он хочет добиться реальных результатов, он окружает себя маленькими людьми, с целым рядом помощников и исполнителей в придачу, поскольку задача, стоящая перед ним настолько грандиозна, что он не в силах справиться с ней в одиночку. Более того — ты не поймешь его, если он не станет объединять маленьких больших людей вокруг себя. Окружив себя маленькими большими людьми, он добивается некоторого облегчения твоей участи, а также открывает некоторую часть правды или способа реализации большей социальной справедливости. Он издает "заветы" и законы о легализации твоей свободы, рассчитывая на твою помощь, или, по крайней мере, на намерение помочь ему. Он вытягивает тебя из той социальной мерзости, в которой ты погряз.

Для того, чтобы сохранить свое окружение, не утратив в то же время твоего доверия, по-настоящему большой человек вынужден, шаг за шагом, жертвовать величием своих достижений, которых он добился, будучи в одиночестве, вдали от тебя и того шума, который ты ежедневно создаешь, но, в то же время, думая о тебе. Чтобы окончательно подчинить тебя своей власти, он позволяет тебе преклоняться перед ним и возводить его в ранг святых. Он не был бы кумиром для тебя, оставайся он обычным человеком, таким же, как и ты; например, если бы он жил с женщиной, не зарегистрировав брак.

Таким образом ты сам сотворяешь себе нового кумира. Становясь кумиром, великий человек теряет свое величие, которое и состояло из честности, доступности, мужества и близости к жизненным реалиям. Вот тут то и проявляются маленькие большие люди, слывущие продолжателями его дела, которые немедленно занимают руководящие посты в правительстве, финансировании, внешней политике, науке и искусстве, а ты при этом остаешься там же, где и был — в дерьме!

Ты продолжаешь ходить в лохмотьях во имя "коммунистического будущего" или "интересов Третьего рейха". Ты, как и прежде, живешь в вонючем коровьем сарае, но проникаешься гордостью за Дворец народной культуры. Тебе нравится твоя иллюзорная собственная значимость ... до тех пор пока следующая война не низвергнет твоих теперешних кумиров.

За рубежом маленькие люди уже давно изучили твое стремление быть добровольным рабом. Результаты этого изучения подсказали им, как стать маленьким большим человеком, прилагая к этому минимум усилий. Эти люди не из дворцов — они были такими же как и ты. Они голодали и страдали, как ты. Они нашли простейший способ стать хозяевами.

Сотни и сотни лет великие люди приносили себя в жертву на алтарь твоей свободы и благосостояния. Маленькие люди из твоего окружения поняли, что необходимости в этом нет. Все, что веками создавалось тяжелым трудом воистину великих мыслителей, эти самые маленькие люди разрушили менее, чем за пять лет. Да, эти маленькие люди, которых ты порой возносишь, остановились на способе собственного возвеличивания путем разрушения всего старого мира "до основания" — способе крикливом, вульгарном и бесчеловечном.

Они так часто утверждают, что твоя жизнь, как и жизнь твоих родных и близких, не стоит ничего; что ты есть их слабоумный прислужник и иного отношения к себе не заслуживаешь, что заставляют тебя самого поверить в это. Они обещают тебе не личную, а национальную свободу, не собственную значимость, а национальное величие. Они не говорят ни слова о самоуважении, зато трубят во все трубы о необходимости твоего уважения к государству.

Поскольку понятия "личная свобода" и "собственная значимость" теряют для тебя всякий смысл, то лозунги "национальной свободы" и «национальных интересов» приводят тебя в такой же восторг, какой испытывает собака, когда ей бросают кость.

Никто из этих маленьких людей не уплатил той цены, которую пришлось уплатить за свои гениальные идеи свободы таким великим людям, как Джордано Бруно, Карл Маркс или Линкольн. Никто из них не любит тебя, маленький человек. Все они презирают тебя потому, что ты презираешь себя сам. Они знают тебя намного глубже и разбираются в твоей натуре гораздо тоньше, чем, например Рокфеллер или какой-нибудь другой, так называемый, "эксплуататор". Маленькие большие люди знают твои слабости лучше тебя самого. Они приносят тебя в жертву своим фетишам, а ты отдаешь им власть над собой. Ты сам поднимаешь своих хозяев на пьедесталы власти даже тогда, когда они обнаруживают свои истинные лица — а может и именно поэтому.

С предельной откровенностью они говорят тебе: "Ты всегда был, есть и будешь оставаться под нашим каблуком и ни на какие самостоятельные действия ты не способен". В ответ на это ты называешь их вождями и избавителями и кричишь "ура!".

Я очень боюсь тебя, маленький человек, поскольку от тебя зависит будущее человечества. Я боюсь тебя потому, что главная цель твоей жизни — спрятаться от самого себя. Ты очень и очень слаб, маленький человек. В этом нет твоей вины, но на тебе лежит огромная ответственность.

Ты уже давно мог бы избавиться от своих истинных угнетателей, если бы прямо или косвенно не поддерживал диктаторские режимы. Никакая полицейская сила в мире — эта постоянная опора диктаторских правлений — не смогла бы справиться с тобой, имей ты хоть чуточку уважения к себе в своей повседневной жизни, осознай ты тот факт, что без тебя невозможно продолжение жизни на Земле!

Разве хоть кто-нибудь из твоих "освободителей" говорил тебе это? Они называли тебя "рабочим классом мира", но никогда не упоминали о том, что ты и только ты сам в ответе за свою жизнь, а судьбы отечества тут не причем.

Ты должен осознать, что это ты поднял своих маленьких людей до уровня угнетателей, в то время, как людей по-настоящему великих ты обрек на мученичество. Ты издевался над ними, забрасывал их камнями, позволял им умирать от голода, ни разу не задумавшись ни о том, кто они такие, ни о том, что они сделали для тебя. Ты должен осознать тот факт, что у тебя нет ни малейшего представления о том, кто в действительности, привносит свет в твою жизнь.

"Чтобы я тебе поверил, сообщи мне, где ты находишься", так или почти так ты ответишь на мои попытки докричаться до тебя, а затем, узнав, где я нахожусь, ты немедленно донесешь на меня "куда следует", будь то местное отделение полиции, Комитет по антиамериканской деятельности, ФБР, ГПУ, Ку-Клукс-Клан или разнообразные вожди мирового пролетариата.

Я не принадлежу ни к красным, ни к белым, ни к черным, ни к желтым.

Я не христианин, не иудей, не мусульманин и не мормон. Я не представитель сексуальных меньшинств, и не анархист.

Когда я обнимаю женщину, я делаю это потому, что люблю и хочу ее, а вовсе не потому, что я официально на ней женат или сексуально озабочен.

Я не бью детей. Я не увлекаюсь рыбалкой и охотой, хотя и хорошо стреляю по мишеням. Я не играю в азартные игры и не провожу кампаний популяризации своих идей. Если мои идеи здравы и убедительны, то они сами найдут свое распространение.

Я не признаю "авторитетных" медицинских отзывов о своей работе, и сам решаю, кто из медицинских авторитетов способен вникнуть в глубину моих открытий, как бы нескромно это ни звучало.

Я чту закон и здравый смысл, но протестую против устаревших или абсурдных общественных установок. (Не торопись настучать на меня в "заинтересованные инстанции", маленький человек! Признайся, ты сам поступаешь точно так же.)

Я хочу, чтобы дети и молодежь имели возможность любить открыто.

Я не верю в то, что по-настоящему верующий и религиозный человек должен убивать свою плоть и превращать в мумию самого себя, свое тело и душу. Я знаю, то, что ты называешь Богом, действительно существует, но не в той форме, какая бытует в твоем представлении. Бог есть, прежде всего, космическая энергия, заключенная в тебе самом, в твоей любви, честности, и осознании окружающего и внутреннего мира.

А если кто бы то ни было, под каким угодно предлогом попытается вмешаться в мою медицинскую и преподавательскую деятельность — я вышвырну его вон. Но в случае, если он вызовет меня в суд, я задам ему ряд предельно ясно сформулированных простых вопросов, на которые он не сможет ответить, не будучи посрамленным на всю оставшуюся жизнь, поскольку я — человек работающий, который знает людей изнутри, который знает, что каждый из них имеет свою ценность, и который хочет, чтобы в умах людей господствовали конкретные дела, а не рассуждения об этих делах.

У меня есть собственное мнение, и я в состоянии отличить ложь от правды, ибо ежедневно и ежечасно использую правду как рабочий инструмент, который чищу после каждого употребления.

Я очень и очень боюсь тебя, маленький человек. Но я не всегда был таким. Я и сам был маленьким человеком — одним из миллионов себе подобных маленьких людей. Затем я стал ученым и психиатром. Я понял, как ты слаб, и насколько ты опасен в своей слабости. Я осознал, что только твое собственное несовершенство унижает тебя каждый день и каждый час, и никакая внешняя сила здесь ни при чем. Ты бы уже давно сверг тиранов, если бы имел в душе правильные ориентиры.

Когда-то твои угнетатели происходили из высших слоев общества, но теперь, они выходят из твоего собственного окружения. Они даже меньше, чем ты сам, маленький человек. Они и должны быть по-настоящему маленькими, маленькими до такой степени, чтобы самостоятельно осознать, какое жалкое существования они влачат, а затем, опираясь на собственный опыт, угнетать тебя, но уже более жестоко и изощренно.

Ты не видишь и не замечаешь человека, действительно великого. Его характер, его страдания, его чаяния, его бешенство и его борьба за твое благо чужды для тебя. Тебе невдомек, что существуют люди, органически неспособные к угнетению тебя и других и к насилию над твоей личностью. Люди, которые хотят для тебя реальной и подлинной свободы. Ты не любишь таких людей — мужчин или женщин, поскольку их природа отлична от твоей собственной. Они доступны и откровенны, а правда для них также важна, как для тебя важна хитрость. Они видят тебя насквозь, но испытывают при этом не презрение, а лишь сожаление и печаль о несовершенстве человеческой природы, но ты, который чувствует их все понимающий взгляд, ощериваешься, опасаясь за себя.

Ты осознаешь их величие, маленький человек, только тогда, когда другие маленькие люди назовут их великими. Ты боишься великих людей, их близости к реальной жизни и любви к ней.

Но великий человек любит тебя точно также, как любое другое животное, то есть — как живое существо. Он не хочет, чтобы ты испытывал те же страдания, что испытываешь на протяжении тысяч лет. Он не хочет, чтобы ты продолжал говорить те же глупости, которые повторяешь на протяжении тысяч лет. Он не хочет, чтобы ты жил, подобно рабочему скоту, поскольку любит жизнь и желает видеть ее свободной от страданий и унижений.

Ты вынуждаешь великих людей презирать тебя и стараться не замечать твоей ничтожности, чтобы избежать столкновения с тобой, а, что хуже всего, чтобы пожалеть тебя. Маленький человек, если ты психиатр, как например, Ломброзо, ты навешиваешь на великих людей криминальные ярлыки, или, как минимум склонность к преступной деятельности, а можешь приписать им, скажем, лунатизм, потому что великий человек, в отличие от тебя, не видит цели жизни в обогащении, в социально престижных браках своих детей, в политической карьере или научном признании. Словом, только потому, что он отличается от тебя, ты называешь его "гением" или "сумасшедшим".

Он же, со своей стороны, отнюдь не считает себя гением, а лишь обычным живым существом. Ты считаешь его асоциальным, так как он предпочитает раздумья в одиночестве пустой болтовне, под которой ты подразумеваешь общественную деятельность. Ты говоришь, что он сумасшедший, поскольку тратит деньги на научные исследования, вместо того, чтобы вкладывать их в ценные бумаги, как это делаешь ты. Ты, маленький человек, при всей своей глубочайшей упадочности, смеешь называть честного и откровенного человека "ненормальным". Ты меришь его собственными извращенными мерками нормальности, в которые он не вписывается. Ты не можешь увидеть, маленький человек, и не желаешь осознать, что ты вытесняешь из общественной жизни человека, который любит тебя и желает тебе только добра, и пытается помочь тебе. Ты делаешь его жизнь невыносимой, где бы он не появился. Кто превратил его в то, что он являет собой сейчас, после десятилетий гонений, отчаяния и страданий? Это сделал ты с твоей беспринципностью, твоей узостью мышления, твоим искривленным сознанием и с твоими так называемыми "вечными истинами", которые не живут более десяти лет.

Только вспомни о тех "святынях" которым ты клялся в верности в период между Первой и Второй мировыми войнами. А теперь скажи мне, маленький человек, сколько раз ты публично отрекся от них? Ни разу, маленький человек, ни разу!

Великий человек более осторожен в своих мыслях, но приняв для себя какую-то идею в качестве основополагающей, он смотрит намного дальше тебя. Однако же его идея оказывается жизнеспособной, в то время как та, которой преклонялся ты, лопается как мыльный пузырь. Вот тогда-то ты, маленький человек, и начинаешь относиться к нему как к парии. А превратив его в парию, ты сеешь в его душе ужасное зерно одиночества. Зерно, которое не подвигает к действию, а лишь порождает страх, страх быть непонятым и оскорбленным тобой.

Для тебя важны такие понятия, как "народ", "общественное мнение", "коллективный разум". Ты, маленький человек, хоть раз задумывался над последствиями такого отношения к этим понятиям? Ты когда-нибудь спрашивал себя (только отвечай честно) за всю историю мирового развития или, хотя бы, со времен распространения учения Иисуса Христа, прав ты или не прав? Нет, ты спрашивал себя не об этом, а о том, что скажут о тебе окружающие в связи с тем или иным твоим поступком, и чем это тебе грозит. Об этом и только об этом ты всегда спрашивал себя, маленький человек!

Обрекая великого человека на одиночество, ты тут же забывал, что ты сделал с ним. Ты просто говорил новые глупости, отпускал в его адрес грязные шутки, причиняя ему, тем самым, еще большую боль.

Ты забываешь. А великий человек не забывает. Он не строит планов мести, но пытается понять, почему ты ведешь себя столь отвратительно. Я знаю что тебе этого не понять, но поверь мне на слово: сколько бы раз ты не делал ему больно, какими бы страшными ни были раны, нанесенные ему тобой, как бы ты в своей жалкой суете ни забывал того, что он сделал для тебя -великий человек будет страдать из-за твоих злодеяний вместо тебя не потому, что эти злодеяния столь значительны, а потому, что они ненормальны. Он пытается понять, что заставляет тебя обливать грязью своего ближнего, расстроившего тебя; причинять боль ребенку за то, что он не понравился злому соседу, предавать своих друзей, высмеивать добрых, предварительно получив от них то, что тебе надо, и раболепствовать перед кнутом. Он пытается объяснить для себя, что вынуждает тебя брать то, что дают и отдавать то, что требуют, но никогда ничего не отдавать добровольно; что заставляет тебя подталкивать пошатнувшихся, лгать самому и преследовать за правду других. Маленький человек, ты всегда на стороне гонителей.

Для того, чтобы обрести твое расположение и добиться твоей недостойной дружбы, великому человеку приходится подстраиваться под тебя: говорить то, что ты хочешь услышать, и притворяться, что ценит твои добродетели.

Но он не был бы ни мудрым, ни честным, ни простым для понимания — он, попросту, не был бы великим человеком, дружи он с тобой, имей те же добродетели, что и ты, и говори с тобой на одном языке. Ты не можешь не замечать, что среди твоих друзей, говорящих только то, что ты хочешь услышать, великих людей нет.

Ты не веришь, что твой друг может когда-нибудь сделать что-то великое. Ты презираешь себя втайне и даже открыто, тогда, когда отстаиваешь свое достоинство, а потому, презирая себя, ты не можешь уважать своего друга. Ты не можешь даже предположить, что некто, с кем ты сидел за одним столом, жил в одном доме, способен на великие достижения. Вот почему все великие люди одиноки.

В твоем обществе, маленький человек, трудно думается. Можно думать о тебе, за тебя, но не с тобой, ибо ты душишь все великие и благородные идеи.

Будучи матерью, ты говоришь своему задумавшемуся чаду: "Это не детская тема."; а преподавая, например, биологию, ты восклицаешь: "Ни один думающий студент не воспримет этого всерьез. Это же надо! Усомниться в наличии микробов в воздухе?!"; а если ты учитель младших классов, от тебя часто услышишь: "Хорошо воспитанный ребенок не задаст такого неуместного вопроса."; но если ты жена — ты пригвоздишь мужа: "Открытие? Ты сделал открытие? Я бы на твоем месте ходила на работу и хотя бы попыталась прокормить свою семью!" Но когда ты читаешь о новом открытии, ты веришь в него, даже если не понимаешь о чем идет речь.

Я говорю тебе, маленький человек, ты утратил чувство лучшего, что было в тебе. Ты просто задушил его в зародыше. И когда ты встречаешь нечто великое в других: твоих детях, жене, муже, отце или матери, ты убиваешь его. Маленький человек, ты мелок и не хочешь становиться другим.

Ты спросишь меня, откуда мне известно все это? Изволь, я расскажу тебе.

Я узнал тебя, поскольку имел тот же опыт, что и ты. Я узнал тебя в себе. Как врач я освободил тебя от комплекса маленького человека; как преподаватель часто наставлял тебя на путь честности и открытости. Я знаю, как отчаянно ты борешься с собственной честностью, какой смертельный страх охватывает тебя, когда тебя призывают следовать своей собственной, подлинной природе.

Ты больше не жалок, маленький человек. Я знаю, что у тебя бывают моменты величия, взлеты энтузиазма и сознания. Но тебе не хватает настойчивости, чтобы позволить своему энтузиазму воспарять над суетой, а твоему просветлению возносить тебя все выше и выше. Ты боишься высоты и глубины. Об этом задолго до меня тебе сказал Ницше. Он хотел поднять тебя до уровня сверхчеловека, который превосходил бы обычного человека.

Таким сверхчеловеком стал твой фюрер Адольф Гитлер. И тут тебе опять напомнили о том, что ты есть недочеловек.

Я хочу, чтобы ты перестал быть недочеловеком, а стал бы "самим собой". Повторяю, самим собой. Не газетой, которую ты читаешь и не мнением добродетельных соседей, а именно самим собой. Ты не знаешь, а я знаю, насколько низко ты опустился в действительности. И именно с этих униженных позиций ты представляешь себе Бога, поэзию, философию и т.д. Но ты думаешь, что ты — член правления престижного клуба, государственной структуры или Ку-Клукс-Клана, и ведешь себя соответственно. И об этом тебе уже сказали давно. Генрих Манн в Германии, Антон Синклер и Джон Дос Пассос в Соединенных Штатах. Но ты не знаешь ни Манна, ни Синклера, зато ты хорошо знаешь чемпиона по боксу в тяжелом весе и гангстера Аль Капоне. Если ты встанешь перед выбором, куда пойти — в библиотеку или на футбол, ты, без колебаний, выберешь второе.

Ты молишь Бога о счастье в жизни, но благополучие для тебя важнее, даже если, следуя ему, ты полностью теряешь себя и вся твоя жизнь терпит крушение.

А поскольку ты не научился хвататься за свое счастье, наслаждаться им и оберегать его, у тебя недостает смелости и честности. Рассказать тебе, маленький человек, что ты из себя представляешь? Ты слушаешь коммерческие объявления, рекламирующие слабительное, зубную пасту, крем для обуви, дезодорант и т.д. Но тебе ничего неизвестно о крайней глупости, отвратительном вкусе тех, кто выдумывает все это в расчете на тебя. Над тобой когда-нибудь публично шутил конферансье ночного клуба? Над тобой, над собой и над всем этим жалким миром? Вспомни эти шутки, а потом послушай свою рекламу средства для улучшения пищеварения. Тогда ты поймешь, кто ты есть и что представляешь из себя.

Послушай меня, маленький человек! Даже самое мелкое из твоих злодеяний усиливает беспросветность человеческой жизни и уменьшает надежду хотя бы немного улучшить твою участь. Это повод для печали, маленький человек, для глубокой, терзающей сердце печали. Для того, чтобы предотвратить эту печаль ты иногда шутишь. Для этого тебе и дано чувство юмора.

Ты слышишь шутку о себе и присоединяешься к общему смеху. Ты смеешься не потому, что относишь юмор на свой счет. Ты смеешься над маленьким человеком, не подозревая о том, что это есть смех над собой, поскольку вся шутка — это шутка над тобой. Миллионы маленьких людей таких же, как и ты, точно так же, как и ты не осознают, что шутят именно над ними. Почему на протяжении многих веков ты смеялся то сердечно, то открыто, то злобно? Ты когда-нибудь обращал внимание на то, какими смешными выглядят обычные люди в кино?

Я расскажу тебе, маленький человек, почему над тобой смеются, ибо я отношусь к тебе очень и очень серьезно.

В твоих мыслях неизменно не хватает правды. Ты напоминаешь мне причудливого снайпера, который нарочно промахивается в яблочко, буквально, на йоту. Ты не согласен? Я докажу тебе.

Ты бы давно уже смог бы стать хозяином самому себе, если бы в твоих мыслях было стремление к правде. Я приведу тебе пример хода твоих мыслей: Ты: "Это все — еврейские штучки." Я: "А кто такие евреи в твоем понимании?". Ты: "Это люди с еврейской кровью."

Я: " А как ты отличишь еврейскую кровь от какой-нибудь другой?"

Ты (уже сбитый с толку): "Я имел в виду еврейскую расу." Я: "Что есть раса?"

Ты: "Раса? Это же очевидно. Раз есть германская раса, значит есть и еврейская."

Я: "Охарактеризуй мне черты еврейской расы." Ты: "У евреев черные волосы, длинный крючкообразный нос и глаза навыкате. Евреи жадны и склонны к накоплению капитала."

Я: "Ты когда-нибудь видел южного француза или итальянца?

Сможешь ты отличить того или другого от еврея?» Ты (растерянно): " Пожалуй, нет. "

Я: "В таком случае, кто же такие евреи? Кровь у них такая же, как у всех. Внешне они ничем не отличаются от французов или итальянцев. С другой стороны, видал ли ты когда-нибудь немецкого еврея?" Ты: "Они похожи на немцев." Я: "Кто такие немцы?"

Ты: "Народ, принадлежащий к нордической арийской расе." Я: "Существуют ли индийские арийцы?" Ты: "Да."

Я: "Они относятся к нордическим арийцам?" Ты: "Да." Я: "Они блондины?" Ты: "Нет."

Я: "Вот видишь, ты даже не знаешь кто такие немцы и кто такие евреи." Ты: "Но ведь евреи существуют!"

Я: "Разумеется, существуют, как впрочем и христиане и мусульмане."

Ты: " Ага, вот это я и имел в виду — еврейскую религию." Я: "Рузвельт был немец?" Ты: "Нет."

Я: "Почему же ты называешь евреем потомка Давида, но не называешь Рузвельта немцем?» Ты: "Но евреи все-таки отличаются от других..." Я: "Чем же? " Ты: "Не знаю..."

Это один из примеров чепухи, которую ты несешь, маленький человек. И вот, руководствуясь этим вздором, ты вооружаешь огромную банду, которая убивает десять миллионов людей за то, что ты называешь их евреями, хотя сам ты даже не знаешь, кто такие евреи.

Вот почему над тобой смеются, почему любой серьезный человек сторонится тебя. Вот почему ты вечно ввязываешься в мерзости. Тебе льстит возможность назвать кого-нибудь евреем. Эта возможность возвыситься над другим нужна тебе потому, что сам ты чувствуешь себя униженным. А ты чувствуешь себя униженным, поскольку ты представляешь собой именно то, что стремишься убить в людях, которых ты называешь евреями. Вот один из примеров правды о тебе, маленький человек.

Твое чувство униженности и ничтожности ослабевает, когда ты презрительно бросаешь кому-то: "Еврей". Я понял это совсем недавно. Ты называешь евреем тех, кто вызывает в тебе наибольшее или же наименьшее уважение. Ты считаешь, что если ты послан на Землю Высшей силой, то это твое право решать, кого называть евреем. Я оспариваю это право, причем независимо от того кто ты: маленький ариец или маленький еврей. Никто, кроме меня самого не вправе сказать кто я есть. Я представляю собой продукт биологии и культуры, чем и горжусь. Телесно и духовно я происхожу от всех классов, рас и наций. Я не претендую на расовую или классовую чистоту, как это делаешь ты или другой шовинист, вроде тебя, как любой фашист всех наций, рас и классов. Мне рассказывали, что ты отказался принять на работу в Палестине инженера — еврея только потому, что он был необрезанным. Я не имею ничего общего с еврейскими фашистами, как и со всеми остальными. Мною движет не тяга к еврейскому языку, религии или культуре. Я верю в еврейского Бога не Более, чем в христианского или индийского богов, но я знаю, где ты находишь своего Бога. Я не верю в то, что евреи — это "народ, избранный Богом". Я верю в то, что когда-нибудь еврейский народ растворится на планете среди других народов, и это будет добром для евреев и их потомков. Ты не хочешь даже слышать об этом, маленький еврейский человек. Ты носишься со своим еврейством как с писаной торбой потому, что презираешь себя и своих собратьев. Самым рьяным антисемитом всегда является еврей. Эта истина стара. Но я не испытываю к тебе ни презрения ни ненависти. Я просто не имею ничего общего с тобой, как не имею ничего общего с китайцем или, скажем, енотом, если не считать нашего общего космического происхождения. Почему ты приостановился в своем развитии, маленький еврейский человек? Почему не возвращаешься к протоплазме? В моем представлении жизнь зародилась в результате преобразования плазмы, а не вследствие теологии раввина.

Твоя эволюция от медузы с мягкой оболочкой до земного двуногого длилась миллионы лет. Ты живешь в непробиваемой оболочке своих сегодняшних заблуждений лишь последние шесть тысяч лет. Но чтобы пересмотреть свою природу и понять, как недалеко ушел ты от мягкотелой медузы в своем сознании, тебе может понадобиться и сто, и пятьсот, и пять тысяч лет.

Я открыл в тебе эту мягкотелость и описал ее так, чтобы ты смог понять меня. Услышав это впервые, ты объявил меня новым гением. Ты конечно помнишь, как занимался поисками нового Ленина в Скандинавии и пригласил меня исполнить эту роль. У меня были другие намерения, и я отклонил это предложение. Ты провозгласил меня новым Дарвином, Марксом, Пастером и Фрейдом. Если бы я смог объяснить тебе, что ты, маленький человек, мало чем отличаешься от меня, выбранного тобой, — ты перестал бы кричать "Ура!", поскольку эти победные лозунги затуманивают твой разум и душат в тебе твою созидательную природу.

Разве это неправда, маленький человек, что ты преследуешь незамужних матерей за аморальность? Разве это неправда, что ты проводишь четкое разграничение между "законнорожденными" и "незаконнорожденными" детьми? Какая скорбь охватывает тебя, когда ты у ребенка нет отца! Ты же сам не знаешь, о чем говоришь.

Ты преклоняешься перед Христом. Но ведь Иисус Христос был рожден женщиной, не состоящей в официальном браке. Твое преклонение перед Иисусом — младенцем, маленьким ребенком, рожденным не в браке, есть ничто иное, как собственное стремление к сексуальной свободе. Ты превозносишь "незаконнорожденного" Христа, объявив его Сыном Бога, которому чуждо понятие "незаконнорожденный ребенок". Но проходит время и ничтожный и жестокий, ты, прикрываясь именем апостола Павла, начинаешь преследовать детей настоящей любви, поставив тем самым, детей настоящей ненависти в привилегированное, с точки зрения твоей религии, положение. Ты отвратителен, маленький человек.

Ты едешь по мосту, заложенному великим Галилеем. А знаешь ли ты, маленький человек всех стран, что великий Галилео породил троих детей, не состоя в законном браке. Об этом ты не рассказываешь школьникам. Не было ли это одной из причин, из-за которых ты подвергал Галилея гонениям?

А ты, маленький славянский человек, знаешь, что когда великий Ленин, вождь всего мирового пролетариата (или всех славянских народов?) пришел к власти, он отменил обязательное бракосочетание, узаконив, тем самым, гражданские браки? Ты знаешь что сам он жил с любимой женщиной, имея законную супругу? Ты держишь это в секрете, не правда ли, маленький человек? Ведь после смерти вождя всех славян ты возродил старые законы, регламентирующие брак, поскольку оказался не в состоянии воплотить это великое дело Ленина в своей жизни.

Обо всем этом ты ничего не знаешь. Что есть для тебя правда, история и борьба за свободу? И кто ты такой, чтобы иметь собственное мнение?

Ты не подозреваешь, что твое собственное похотливое воображение и твоя сексуальная безответственность заставляют тебя сковывать самого себя такими брачными законами.

Я повторяю вновь и вновь: ты чувствуешь себя жалким, ничтожным, омерзительным и морально искалеченным; ты чувствуешь бессилие, напряженность, косность, безжизненность и пустоту. У тебя нет женщины, а если есть, то ты только и думаешь о том, как трахнуть ее так, чтобы доказать, что ты мужчина. Ты не понимаешь, что такое любовь. Ты страдаешь запорами. Ты принимаешь слабительное. От тебя дурно пахнет. Твоя кожа то слишком жирна, то слишком суха. Ты не знаешь, что значит держать на руках ребенка, поэтому предпочитаешь детям обученных собак.

Всю свою жизнь ты страдал импотенцией. Она всегда присутствовала в твоих мыслях и мешала твоей работе. Твоя жена оставила тебя, потому что ты не смог дать ей любовь. Ты страдаешь от угрызений совести, учащенного сердцебиения и нервного напряжения. Ты не можешь перестать думать о сексе.

Кто-нибудь расскажет тебе о моей теории «сексуальной экономии», о том, что я понимаю тебя и хочу помочь тебе. Я хочу дать тебе возможность заниматься сексом по ночам, а днем работать так, чтобы мысли о сексе не мешали тебе. Я хочу, чтобы твоя жена чувствовала счастье, а не отчаяние, когда ты прикасаешься к ней. Я хочу, чтобы твои дети были розовощекими, а не бледными, любящими, а не жестокими.

Но ты говоришь: "Секс — не единственная вещь в жизни. Есть другие, более важные вещи." Вот таков ты, маленький человек.

Но может быть ты, маленький человек, марксист, так называемый, профессиональный революционер, будущий вождь мирового пролетариата и отец всего славянского фатерлянда. Ты хочешь освободить мир от страданий. Обманутые рабочие бегут от тебя в разные стороны, а ты пытаешься остановить их криком: "Стойте, вы, толпа марионеток! Неужели вы не видите, что я -ваш освободитель? Почему вы не признаете этого? Долой капитализм!"

Я вдыхаю жизнь в твою теорию, маленький революционер. Я показываю им ничтожность их жалкой жизни. Они слушают меня, они переполняются надеждой и энтузиазмом. Они вступают в твои организации, поскольку рассчитывают найти там меня. А что же ты? "Секс — это мелкобуржуазный пережиток, — заявляешь ты, — Все зависит от экономики." А сам читаешь при этом книгу о технике секса.

Когда великий человек создавал научную основу для борьбы за твое освобождение, ты безучастно наблюдал, как он умирает от голода. Ты сокрушил первую волну борьбы за правду против отклонения от законов жизни. Но когда дело великого человека, несмотря на твое сопротивление, все же победило, ты взял его в свои руки и угробил во второй раз. В первый раз великий человек распустил твою организацию. Во второй раз он не смог помешать тебе — к тому времени он уже умер. Ты не понял, что в труде -твоем труде он увидел великую созидательную силу. Ты не понял, что теория великого человека была создана для того, чтобы противопоставить твое общество государству. Ты вообще ничего не понял!

И даже со своим, так называемым, экономическим фактором, ты не добился ничего. Великий и мудрый человек всю свою жизнь пытался втолковать тебе, что, если ты хочешь улучшить свою жизнь, ты должен, прежде всего, добиться улучшений в экономике. Он учил тебя тому, что цивилизация не может быть построена голодающими людьми, что она требует совершенствования всех сфер жизнедеятельности; что ты должен освободить свое общество от всякой тирании. По-настоящему великий человек допустил всего лишь две ошибки в своем стремлении просветить тебя. Он считал, что ты сумеешь воспользоваться свободой и защитить ее так же, как сумел ее завоевать. Его второй ошибкой было втолкованное тебе учение о диктатуре пролетариата.

И во что ты, маленький человек, превратил достижения гения? Он дал тебе возвышенные, далеко вперед идущие идеи, из которых ты оставил для себя только одну : диктатуру! Среди всего изобилия великих помыслов осталось лишь одно слово: диктатура! Ты выбросил такие понятия, как уважение к правде, борьба против экономического рабства, методическое и конструктивное мышление. С тобой осталось только одно, плохо выбранное, но хорошо усвоенное слово: диктатура!

Из этой ошибки великого человека ты соорудил огромную государственную систему лжи, преследований, пыток, тюрем, палачей, тайной полиции, информаторов, осведомителей, униформ, маршалов и медалей. Все остальное ты просто отбросил. Теперь ты начинаешь понимать, что ты представляешь из себя, маленький человек? Все еще нет? Хорошо, давай попробуем еще раз: ты перепутал "экономические условия" твоего благосостояния и любви с госаппаратом; освобождение человека с "величием государства"; готовность к самопожертвованию ради великих целей с глупой стадной "партийной дисциплиной"; пробуждение миллионов умов с наращиванием военной мощи; освобождение любви с ненаказуемым изнасилованием, когда ты пришел в Германию; борьбу с бедностью с истреблением бедных, слабых и беспомощных; воспитание детей с бредовыми идеями патриотизма; планирование семьи с медалью "Мать — героиня". Разве ты сам не стал жертвой своей медали "Мать — героиня"?

"Фатерлянд рабочего класса" — не единственная страна, где твой слух ласкает зловещее слово "диктатура". Кое-где еще, где ты надел блестящую униформу, из твоей среды вышел слабый, мистический домашний художник с садистскими наклонностями, который привел тебя к Третьему Рейху, после чего истребил шестьдесят миллионов таких, как ты. Ты же в это время продолжал кричать: "Ура! Ура! Ура!"

Вот каков ты, маленький человек. Но никто не смеет сказать тебе об этом, потому что тебя боятся и хотят, чтобы ты всегда оставался маленьким человеком. Ты разбрасываешься своим счастьем.

Ты ни разу в жизни не испытал счастья полной свободы, маленький человек. Поэтому-то ты и разбрасываешься им и не чувствуешь никакой ответственности за его сохранение. Ты никогда не учился (впрочем, у тебя и не было такой возможности) ценить и возделывать свое счастье с любовью и заботой, подобно тому, как садовник ухаживает за своими цветами, или фермер взращивает свой урожай. Великие ученые, поэты и художники сторонятся тебя, маленький человек, поскольку рядом с тобой легко расточать счастье, но очень трудно создавать его. А создавать свое счастье -это именно то, чем они хотели бы заниматься.

Ты не уловил смысла того, что я тебе рассказал? Хорошо, я разъясню.

Гений трудится над своей теорией или механизмом или идеей преобразования общества десять, двадцать, тридцать лет. Новизна темы, над которой он работает ложится на него тяжким бременем, которое он вынужден нести в одиночку. В течение долгих лет он терпит твою глупость, мелочность, идиотские идеи и идеалы, изучает их и пытается проанализировать и понять их, чтобы в итоге заменить их новыми, лучшими и жизнеспособными. Ты, маленький человек, отказываешься помогать ему в его благородном деле. Ты даже не пошевелишь пальцем. Ты не придешь к нему со словами: "Друг мой, я вижу как тяжело тебе работается. Я вижу, что ты создаешь мою машину, трудишься на благо моего ребенка, моего друга, моей жены, моего дома, моего мира. Мне долгое время не удается выбраться из дерьма, в котором я сижу, но я не в состоянии помочь себе сам. Чем я могу помочь тебе, чтобы ты смог помочь мне?" Нет, маленький человек, ты никогда не окажешь помощи тому, кто только и думает о том, чтобы помочь тебе. Зато ты кричишь "Ура !", играешь в карты, а может рабски трудишься на заводе или шахте. Гений никогда не дождется от тебя помощи и вот почему. Потому что в начале своей работы над открытием ему нечего предложить тебе, кроме идеи. Ни выгоды, ни повышения заработной платы, ни продвижения по службе, ни подарков к Рождеству — словом ничего из того, что привнесло бы комфорт в твою жизнь. Поначалу гению можно помочь, лишь разделив с ним его неприятности. А ты не хочешь неприятностей, может быть у тебя их уже и так больше, чем надо.

И если ты всего-навсего отказываешься от помощи гению и держишься в стороне от него, его это не очень беспокоит. Его мысли, беспокойства и исследования не обязательно для тебя. Им движет лишь процесс его собственной жизнедеятельности. Плоды своего творчества гений оставляет правящей верхушке для того, чтобы эти плоды служили тебе и хоть как-то облегчали твое существование. Он считает, что для тебя настало время научиться заботиться о себе самому.

Однако ты не ограничиваешься отказом от помощи великому человеку, ты угрожаешь ему и давишь на него. Когда, после долгих лет кропотливой работы, он наконец приходит к пониманию того, почему ты, например, не в состоянии принести счастье своей жене, ты отворачиваешься и называешь его сексуально несостоятельным. Ты говоришь так поскольку сам являешься сексуально несостоятельным и, стало быть, неспособным любить, но это никогда тебя не волновало.

Когда великий ученый обнаруживает причину того, почему люди как мухи мрут от рака, а ты, маленький человек, занимаешь хорошо оплачиваемую должность профессора в больнице, где лечатся больные раком, ты называешь гения мошенником или обвиняешь его в том, что он ничего не понимает в воздушных микробах, а можешь просто навесить на него ярлык еврея или иностранца и настаивать на его переэкзаменовке, чтобы проверить, насколько он компетентен в твоем понимании. Ты предпочтешь позволить умереть от рака множеству больных, прежде, чем признаешь, что его открытие было способно спасти их. Твоя ученая степень, твой кошелек и твои связи с радиоактивным производством для тебя важнее правды и знаний. Маленький человек, ты по-прежнему жалок и ничтожен.

Я повторяю: ты не просто не помогаешь, но ты активно мешаешь человеку великому в том, что он делает для тебя и вместо тебя. Теперь ты понимаешь, почему счастье не сопутствует тебе? Счастье должно доставаться ценой долгого и кропотливого труда. Ты же просто пользуешься им. Оно отворачивается от тебя, ибо не хочет быть эксплуатируемо тобой.

Но приходит время, и ученому удается убедить достаточно большое количество людей в том, что его открытие имеет практическую ценность, например дает возможность преодоления некоторых физических недугов или помогает поднимать огромные тяжести, или взрывать скалы, или излечивать раковую опухоль, или видеть сквозь непрозрачную материю при помощи лучей. Но ты не веришь в это до тех пор, пока не прочитаешь об этом в газетах, потому, что ты не привык верить собственным глазам и сообразительности. Опубликованное в газетах открытие ошеломляет тебя. Неожиданно ученый, которого ты еще недавно обличал в шарлатанстве, порнографии, мошенничестве, представлял его угрозой общественной морали, становится гением. Ты ведь не знаешь, что такое гений, маленький человек. Ты имеешь о гениях такое же представление, как и о евреях, правде и счастье. Напомню тебе, что сказал об этом Джек Лондон в своем великом романе "Мартин Иден". Я уверен, что миллионы таких как ты читали эту фразу, совершенно не понимая ее смысла. "Гений" — это ярлык, который вы наклеиваете на товар, прежде чем продавать его. " Если ученый, который еще совсем недавно был "сексуальным маньяком" или "психом", оказывается "гением", ты сразу же торопишься попользоваться тем счастьем, которое он привнес в мир. В действительности же, ты просто пожираешь его, а миллионы маленьких людей вместе с тобой хором скандируют: "Гений, гений!". Миллионы маленьких людей приходят к тебе и кормятся из твоих рук. Если ты врач, пациенты превозносят тебя. Ты получишь возможность помогать им быстрее и эффективнее, а сам при этом больше зарабатывать.

"Что в этом плохого?", — спросишь ты. Конечно же нет ничего плохого в том, чтобы зарабатывать деньги честным трудом. Но нельзя извлекать выгоду из открытия гения, не отдавая ему ничего взамен, а именно так ты и поступаешь. Ты не делаешь ничего для того, чтобы открытие гения использовалось по назначению. Ты эксплуатируешь его чисто механически, неосторожно, жадно и по-глупому. Ты не можешь разглядеть его пределы и возможности. Ты недостаточно прозорлив, чтобы разглядеть его возможности, и, вместе с тем, ты достаточно неосторожен, чтобы перешагнуть допустимые пределы. Если ты врач или бактериолог, тебе известны такие инфекционные заболевания, как тиф и холера. Но ты потратил добрых тридцать лет на то, чтобы обнаружить вирус рака. Узнав о великих открытиях в области механики, ты стал использовать ее законы для создания смертоносного оружия. Здесь ты заблуждаешься уже не три десятилетия, а три столетия. Идеи использования открытий не по назначению оставляют в твоем сознании настолько неизгладимый след, что миллионы людей, трудящихся над твоими изобретениями, наносят огромный вред нормальному ходу всей жизни. Все это происходит потому, что в основе твоих заблуждений лежит забота о своем научном имени, своем положении в обществе, своей религии, своем кошельке, своей защитной скорлупке. Ты готов притеснять, преследовать и изолировать любого, кто несет угрозу всему этому, как бы прав он ни был.

Конечно, конечно, тебе нужны гении и ты готов чествовать их. Но тебе нужны милые гении, которые вели бы себя прилично, гении умеренные, без всяческих, с твоей точки зрения, заскоков. Тебе не нужны гении не прирученные, ломающие барьеры и запреты. Тебе нужны ограниченные, обрезанные и зажатые гении. Вот перед такими ты готов маршировать по улицам без всякого стеснения.

Вот каков ты, маленький человек. Ты можешь только пожирать все до последней капли, но ты не способен созидать. Вот почему ты сейчас являешься тем, чем являешься, и занимаешься тем, чем занимаешься: растрачиваешь всю жизнь, сидя в унылых кабинетах; горбатишься на производстве, являясь придатком машин или корпишь над чертежной доской, скованный ненавистными брачными узами, и воспитывая ненавистных тебе детей. Те не способен развиваться в правильном направлении, ибо у тебя никогда не возникает собственных идей, ибо ты всегда готов с легкостью брать но не готов отдавать, ибо ты всегда пользовался только готовым, ничего нового не создавая.

Ты не понимаешь, почему все и должно происходить именно так? Я могу объяснить тебе это, маленький человек, потому что когда ты приходишь ко мне со своей внутренней пустотой или бессилием, или психическим расстройством, я учусь рассматривать тебя как жестокого врага. Ты способен лишь хватать и пожирать, но не созидать и отдавать, поскольку твое общее представление о жизни является отсталым и вопиюще ложным; поскольку ты впадаешь в панику, если вдруг изначальный импульс к стремлению любить и отдавать случайно подтолкнет тебя. Вот почему ты боишься отдавать. И мысли твои движутся лишь в одном направлении: тебе надо обеспечить себя деньгами, пищей, счастьем и знаниями, потому что ты чувствуешь себя бедным, голодным и несчастным, лишенным и знаний и стремлений к знаниям. Вот почему твой путь к правде так долог и тернист, маленький человек. Правда может породить рефлекс любви. Она может показать тебе на деле то, что я сейчас пытаюсь втолковать тебе "на пальцах". А именно этого ты и не хочешь, маленький человек. Чего ты хочешь — так это быть потребителем и патриотом.

"Вы слышали, что он сказал? Он низвергает патриотизм, основы государственности и первичную ячейку общества — семью. Его необходимо остановить!"

Вот что ты выкрикиваешь, маленький человек, когда кто-нибудь обращает внимание на твои запоры. Ты не хочешь ни знать, ни слушать. Ты хочешь кричать "Ура!". Я не мешаю тебе кричать "Ура!", но ты не даешь мне разъяснить тебе, почему ты неспособен быть счастливым. Я вижу испуг в твоих глазах, потому что мой вопрос обескураживает тебя.

Ты выступаешь за "свободу вероисповедания". Ты требуешь права любить свою религию, какой бы она ни была. Это, само по себе, хорошо. Но ведь в действительности-то ты хочешь большего. Ты хочешь, чтобы все исповедовали твою религию. Сам-то ты терпимо относишься лишь к своей религии и ни к какой другой. Тебя приводит в ярость, что кто-то может представлять себе Бога не так как ты — личностью, а, например, природой, любить ее и стараться понять.

Когда супружеская пара не может и не хочет больше жить вместе, ты хочешь, чтобы один из них непременно тащил другого в суд с обвинениями в аморальности и жестокости. И ты, ничтожный потомок великих наследий, отказываешь мирному разводу в общественной поддержке. Ты боишься собственной похотливости. Тебе нужна правда лишь в зеркале, т.е. правда, к которой ты не можешь прикоснуться, и которая не касается тебя. Твой шовинизм, маленький человек, проистекает от твоей твердой оболочки, от твоего интеллектуального запора.

Я говорю все это не в насмешку над тобой, а потому, что считаю себя твоим другом, даже зная, что ты способен убивать своих друзей, когда они говорят тебе правду. Посмотри на патриотов повнимательнее: они не ходят — они маршируют. Они не испытывают ненависти к своим настоящим врагам, их враги меняются каждые десять лет таким образом, что в злейших врагов превращаются лучшие друзья и наоборот. Они не поют песен -они орут гимны. Они не обнимают женщин — они трахают их, а затем подсчитывают набранные за ночь очки.

Худшее, что ты можешь мне сделать — это убить меня, как ты уже убил многих своих друзей, таких как Иисус Христос, Ротенау, Карл Либкхнет, Линкольн, примеров не перечесть. Но патриотизм уничтожает тебя, маленький человек, уничтожает миллионами и миллионами. А ты упорно продолжаешь оставаться патриотом.

Ты жаждешь любви; ты любишь свою работу и живешь за счет доходов от нее, а твоя работа, в свою очередь, существует за счет моих знаний и знаний многих других, таких как я. Любовь, труд и знания не знают ни фатерляндов, ни таможенных барьеров, ни униформ. Однако же ты хочешь быть маленьким патриотом, так как боишься настоящей любви, боишься ответственности за результаты своего собственного труда, а также смертельно боишься истинного знания. Вот поэтому ты можешь только то, что ты можешь, потреблять любовь, работу и знания других, будучи не в силах созидать все это сам. Поэтому ты крадешь свое счастье как какой-нибудь ночной воришка, а, взглянув на настоящее счастье, испытываешь жгучую зависть.

"Держите вора! Он иностранец, эмигрант. И имейте в виду, я — коренной немец (или американец, или датчанин, или норвежец)!"

Перестань пускать пену изо рта, маленький человек! Ты есть и всегда будешь иммигрантом и эмигрантом. Ты иммигрируешь в этот мир в результате несчастного случая, а эмигрируешь из него без фанфар. Ты визжишь от страха, маленький человек, ты очень и очень напуган. Ты чувствуешь, как твое тело покрывается оболочкой и постепенно засыхает. Вот почему ты боишься, вот почему вызываешь свою полицию.

Но даже твоя полиция не имеет власти над правдой. Даже твой полицейский приходит ко мне со своими проблемами: его жена в плохой форме, его дети болеют. Его униформа и пистолет скрывают человека, но ему не спрятаться от меня; я видел полицейского совершенно голым.

"А он зарегистрирован в полицейском участке? В порядке ли его документы? Добросовестно ли он выплачивает налоги? Выясните о нем все. На карту поставлена честь и безопасность государства!"

Да, маленький человек, я всегда имел надлежащие регистрационные документы и платил все налоги. И беспокоишься ты не о чести и безопасности государства. Тебя до смерти пугает то, что я могу показать тебе мир таким, каким вижу его в моем кабинете. Поэтому ты так рьяно стараешься засадить меня за решетку по обвинению в подстрекательстве к мятежу. Я знаю тебя, маленький человек!

Если ты являешься представителем местных органов правопорядка, то цель твоей жизни поддерживать справедливость. Но нет же — ты мечтаешь о сенсационном деле, которое послужит толчком в твоей карьере. Вот чего ждет любой представитель органов правопорядка.

Дело Сократа — ярчайший пример твоего отношения к справедливости. Однако история ничему не научила тебя. Ты убил Сократа, а потому до сих пор сидишь в дерьме. Конечно, ты все еще не знаешь, что это ты убил Сократа. Ты обвинял его в подрыве общественной морали. Он все еще подрывает ее, бедный маленький человек. Ты убил его тело, но не его дух. Ты до сих пор поощряешь убийство во имя закона и порядка, но делаешь это трусливо и лицемерно. Ты не посмеешь смотреть мне прямо в глаза, обвиняя меня в аморальности, потому что знаешь, кто из нас двоих действительно аморален, похотлив и нечистоплотен. Один мой знакомый однажды сказал, что среди всех его друзей он может вспомнить только одного, кто ни разу не позволял себе грязных выходок — он имел в виду меня.

Маленький человек, будь ты представитель правоохранительных органов, судья или шеф полиции, мне известны твои грязные выходки. И я знаю, откуда они исходят. Так что я бы посоветовал тебе помолчать. В крайнем случае, тебе удастся доказать, что я в последний раз не доплатил сотню долларов налога, что я пересек границу с женщиной или по-хорошему поговорил с ребенком. Это говоришь ты, а не я, и такие заявления звучат зло и грязно, поскольку манеру кляузничать и сутяжничать ты почерпнул из своих законов. А поскольку ты не можешь вести себя по-другому, ты считаешь, что и я такой же, как и ты. Нет, мой маленький человек, я не такой же как ты в подобных вещах и никогда не был таким. Не важно, веришь ты мне или нет. Для уверенности ты приобретаешь пистолет, а я — знания. Каждому свое.

Давай я расскажу тебе, маленький человек, как ты разрушаешь свою жизнь.

В 1924 году я предложил научную методики исследования человеческой личности. Ты поддержал меня.

В 1928 году работа началась и появились первые результаты. Ты назвал меня "выдающимся мыслителем".

В 1933 году твои типографии приняли в набор мои открытия. Гитлер тогда только-только пришел к власти. Я старался убедить тебя в том, что это произошло потому, что твоя личность покрыта непробиваемой оболочкой. Ты отказался публиковать мою книгу, где я показываю, как ты породил Гитлера.

Тем не менее моя книга увидела свет и ты поддержал меня. Но ты погубил ее своим молчанием, потому, что твой "президент" запретил ее. А еще он посоветовал матерям подавлять сексуальное возбуждение своих малолетних детей путем задержки дыхания.

Несмотря на твою, якобы, поддержку ты молчал о моей книге двенадцать лет.

В 1945 году книга была переиздана. Ты произвел меня в "классики" и все еще с энтузиазмом поддерживаешь меня.

Двадцать два года, двадцать два долгих, насыщенных, выстраданных года прошло с тех пор, как я начал учить тебя тому, что является не индивидуальной терапией, а предотвращением психических расстройств. А ты опять ведешь себя также, как и тысячелетия назад. Двадцать два долгих и страшных года я объяснял тебе, что люди поддерживают то или иное безумие и живут в страданиях, потому, что их души и тела покрылись непробиваемой оболочкой, и они не в состоянии ни наслаждаться любовью, ни дарить ее другим, поскольку их тела не способны содрогаться от радости и удовольствия соития, хотя даже некоторые животные способны на это.

В течение двадцати двух лет, с тех пор, как я впервые рассказал тебе об этом, ты говоришь своим друзьям, что обращение к сущности есть не лечение, а предотвращение психических расстройств. Однако при этом ты продолжаешь вести себя также, как и тысячи лет назад. Ты ставишь перед собой великие цели, не имея представления о методах их осуществления. Ты ничего не говоришь о роли любви в жизни человечества. Ты собираешься предотвращать психические расстройства (как многообещающе это звучит!), не принимая во внимание катастрофы, происходящие в сексуальной жизни людей, просто забывая о них. На этом ты кончаешься как врач.

Что бы ты подумал об инженере, растолковывающем теорию пилотажа, но не объяснившем что такое двигатель и пропеллер? А ведь именно так ты и поступаешь, инженер человеческих душ. Именно так. Ты труслив. Тебе хочется крема с моего пирожного, но не хочется шипов от моих роз. Разве ты, маленький психиатр, не чинил подлостей в отношении меня? Не ты ли высмеивал меня, как "проповедника больших и хороших оргазмов"? Или ты никогда не выслушивал жалоб молодой жены, чье тело постоянно оскверняется мужем — импотентом? Тебе не знаком вид плачущего навзрыд подростка, страдающего от неразделенной любви? Твое благополучие для тебя все еще важнее здоровья твоего пациента? Как долго еще ты будешь ставить свою респектабельность выше врачебного долга? Сколько времени тебе нужно для того, чтобы осознать, что твое промедление стоит жизни миллионам пациентов?

Ты ставишь благополучие выше правды. Когда ты слышишь о моем оргоне, ты не спрашиваешь "Чем он может помочь в лечении?" Нет, ты спрашиваешь : "А у него есть лицензия на право практиковать в Моем штате?" Неужели ты не понимаешь, что ты вместе со своей жалкой лицензией хотя и можешь несколько помешать мне в моей работе, но прекратить ее — никогда? Ты не понимаешь того, что я имею мировую репутацию в деле лечения эмоциональных срывов и исследовании твоей жизненной энергии. И, наконец, ты не понимаешь того, что никто не вправе устраивать мне экзамен на профессиональную компетентность до тех пор, пока не будет знать предмет лучше меня.

Ты растрачиваешь свою свободу. Никто никогда не спросил у тебя, маленький человек, почему, обретя свою свободу в тяжелейшей борьбе, ты тут же отдаешь ее новому хозяину. "Вы слышали, что он сказал? Он имеет наглость сомневаться в правоте демократии и революционном подъеме мирового рабочего класса. Долой революционеров! Долой контрреволюционеров! Долой!"

Полегче, маленький фюрер всех демократий и всего мирового пролетариата. Я убежден, что реальные перспективы обретения тобой свободы больше зависят от того, как ты отвечаешь на один вопрос, чем от десятка тысяч резолюций твоих партийных сборищ. "Долой его! Он оскорбил нацию и ее авангард -революционный пролетариат! Долой его! Поставить его к стенке!"

Твои крики "да здравствует!" и "долой!" ни на шаг не приблизят тебя к цели, маленький человек. Ты всегда думал, что ставя людей к стенке, ты защищаешь свою свободу. Лучше поставь себя самого к зеркалу...

"Долой!." Не горячись, маленький человек. Я не стараюсь оскорбить

тебя, я лишь хочу показать тебе, почему тебе никогда не удавалось завоевать свободу и удерживать ее, хотя бы короткое время. Неужели тебе совсем не интересно?

"Доло-о-ой..."

Хорошо. Буду краток. Я собираюсь рассказать тебе о том, как ведет себя маленький человек в тебе, когда оказывается в состоянии полной свободы. Допустим, что ты студент института, профилирующегося в сексуальном здоровье детей и подростков. Ты одержим "великой идеей", ты хочешь принять участие в освободительном движении.

В моем институте произошел такой случай. Мои студенты изучали под микроскопами мелкую фауну. Ты сидел в оргоновом аккумуляторе совершенно голый. Я обратился к тебе и попросил тебя заглянуть в микроскоп. Когда ты, без одежды, выскочил из аккумулятора, демонстрируя свою наготу женщинам и девушкам, я сделал тебе замечание. Но ты не понял, чего я от тебя хочу. Я старался понять почему ты не понимал меня тогда. Потом, когда мы обсуждали это в течение многих часов, ты согласился со мной, что причиной всему была идея свободы, овладевшая тобой в институте, изучающем проблемы сексуального здоровья детей и всего человечества. С моей помощью ты очень скоро понял, что твое поведение было безрассудным потому, что ты презирал институт и проблемы, над которыми он работал. Достаточно ли я убедителен? Нечего сказать? Тогда я продолжу.

Вот тебе другой пример того, как ты растрачиваешь свою свободу.

Ты знаешь, я знаю, все знают о том, что ты вечно сексуально озабочен, что ты оцениваешь каждого представителя противоположного пола с точки зрения сексапильности, что ты постоянно обмениваешься с друзьями грязными историями на сексуальные темы, короче говоря, имеешь низменное порнографическое воображение. Однажды я видел, как ты маршировал по улице в толпе себе подобных и скандировал хором со всеми: "Дайте нам женщин! Дайте нам женщин!".

Приняв во внимание твою озабоченность, я организовал клубы, в которых, как я задумывал, ты учился бы понимать ничтожность своей жизни и преодолевать ее. Ты и твои друзья повалили в эти клубы валом. Почему, маленький человек? Я думал, что ими движет желание жизненных улучшений. Я слишком поздно догадался о настоящих причинах, приводящих в клубы таких как ты. Ты и тебе подобные рассматривали эти клубы как бесплатные бордели. Когда я понял это, я закрыл клубы. Не потому, что считал дурным то, что молодые люди знакомятся там с девушками, а из-за твоего и таких как ты маленьких людей свинского поведения. Таким образом клубы прекратили свою деятельность, а ты опять оказался в дерьме... Желаешь что-нибудь сказать?

"Пролетариат развращен буржуазией. Вожди мирового пролетариата знают, что надо делать. Они железной рукой расчистят дорогу свободен справедливости. А что касается сексуальных проблем пролетариата, то они решаться сами собой!"

Я точно знаю, что ты имеешь ввиду, маленький человек. В пролетарском фатерлянде сексуальные проблемы были пущены на самотек. Результаты были видны в Берлине, когда, ночь за ночью, солдаты победившего пролетариата насиловали каждую женщину, которую удавалось догнать. Не поддавайся эмоциям! Ты знаешь, что это правда. Твои борцы за "честь революции", твои "бойцы пролетарской свободы" опозорили и обесчестили тебя на многие столетия вперед... Ты говоришь, что можно "быть счастливым только в борьбе"? Хорошо, вот тебе другая настоящая история.

Один будущий вождь, который тогда еще не был таковым, был увлечен идеей сексуальной экономии, а также идеей диктатуры пролетариата. Он пришел ко мне и сказал: "Вы гениальны. Карл Маркс научил людей как им стать экономически свободными. А вы научили их как стать свободными сексуально. Вы сказали им: "Вперед, и трахайте, кого хотите!"

Ты извратил мои идеи, точно также, как и идеи Маркса, как и все другие идеи. В твоей жизни мои любовные объятия превратились в порнографический акт.

Ты не знаешь, о чем я говорю, маленький человек. А потому снова и снова погружаешься в болото.

Маленькая женщина, если ты, не имея к этому особого призвания, решаешь обучать детей только потому, что у тебя нет своих собственных, ты несешь в мир неосознанное зло. Предполагается, что ты будешь воспитывать детей. Детский крик, если говорить серьезно, является нормальным проявлением человеческой сексуальности на стадии становления. Чтобы управлять детской сексуальностью надлежащим образом, воспитатель обязан знать, что такое любовь на собственном опыте. Но ты очень напоминаешь старую калошу: ты некрасива и неуклюжа. Этого одного уже достаточно, чтобы на всю жизнь привить в тебе скрытую злобную ненависть к любому привлекательному, полному жизни телу. Я ни в коем случае не обвиняю тебя ни в том, что ты так выглядишь, ни в том, что ты не знаешь, что такое любовь (ни один здоровый мужчина не полюбил бы тебя), ни в том, что ты не в состоянии понять детскую любовь. Но я обвиняю тебя в том, что ты возводишь в ранг добродетели свою ущербность, свою внешнюю непрезентабельность, свой недостаток красоты и грациозности, свою неспособность любить, и, тем самым, ты душишь любовь в детях. А это, уродливая маленькая женщина — ничто иное, как преступление. Вредным становится само твое существование, поскольку ты отворачиваешь здоровых детей от их здоровых отцов, поскольку ты воспринимаешь нормальную детскую любовь как симптом болезни; поскольку, маленькая уродливая женщина, ты, не смиряясь с тем, что выглядишь как старая калоша, начинаешь думать и учить как старая калоша; поскольку, вместо того, чтобы честно отойти на жизненную обочину, ты делаешь все возможное для того, чтобы на всю жизнь оставить в ребенке отпечаток своей уродливости, своей неуклюжести старой калоши, своего лицемерия, и прячешь свою злобную ненависть за наигранной улыбкой.

А ты, маленький человек доверяешь воспитание своих детей женщинам, которые вселяют в их здоровые души горечь и злобу. Поэтому-то ты и есть тот, кто ты есть, живешь так, как ты живешь и думаешь так, как ты думаешь.

Вот каков ты есть, маленький человек. Ты приходишь ко мне, чтобы познать то, что я сам познал в тяжком труде и суровой борьбе. Если бы не я, ты так и оставался бы неизвестным практикующим врачом в захолустье. Я дал тебе возможность подняться, я передал тебе мои знания и мой огромный психотерапевтический опыт. Я научил тебя видеть, как день за днем, час за часом, человек выдыхает свободу и вдыхает рабство. Тебе было предоставлено престижное место моего представителя в одной из дальних стран. Ты был свободен в самом широком смысле этого слова. Я верил в твою честность. Но внутренне ты чувствовал свою зависимость от меня, ибо не мог сделать многого самостоятельно. Ты нуждался во мне, поскольку получал от меня знания, уверенность в себе, широту взглядов и, наконец, я помогал тебе развиваться. Все это я отдавал тебе с радостью, маленький человек, ничего не требуя взамен. Но пришло время, когда ты начал говорить, что я навязал тебе свои взгляды. Ты стал дерзким, вообразив что таким образом ты сможешь стать "свободным". Но подмена свободы дерзостью всегда была отметиной раба. Устремляясь к своей свободе ты отказался посылать мне отчеты о своей работе. И вот теперь ты чувствуешь себя свободным... Свободным от сотрудничества и ответственности. Вот почему, маленький человек и ты и мир таковы, каковы они есть.

Ты когда-нибудь задумываются, маленький человек, как должен чувствовать себя орел, гнездо которого полно куриных яиц? Орел ждет, что из этих яиц вылупятся маленькие орлята, а затем вырастут в больших орлов. Но яйца раскалываются одно за другим, а из них вылупляются лишь цыплята. В своем отчаянии орел обманывает себя надеждой, что цыплята еще превратятся в орлов. Но вот они вырастают и оказываются кудахтающими курами. Когда орел осознает, что чуда не произойдет, его первым порывом является стремление склевать и цыплят и кур. От этого мудрого преступления его удерживает лишь одно — слабая надежда на то, что хотя бы один из цыплят когда-нибудь превратится в орленка, а затем станет орлом, таким же как и он, способным с высоты своего полета охватывать взором огромные пространства, видеть далеко вперед, открывать новые слова, генерировать новые идеи, находить новые жизненные пути. Одна лишь слабая надежда удерживает одинокого опечаленного орла от того, чтобы склевать кур и цыплят в своем гнезде. Цыплята не знают, что их высиживал орел. Им также не известно, что они живут на орлиной скале, величественно возвышающейся над сырой темной долиной. Они не видят так далеко, как одинокий орел. Все что они могут — это поедать, поедать и поедать то, что им приносит орел. Они ползают под его могучими крыльями, согреваясь там во время погодных ненастий.

Но приходит время, и цыплята разбегаются в разные стороны, а затем начинают из своих тайных укрытий бросать в орла мелкие острые камешки, стараясь сделать ему как можно больнее. Первым порывом орла, когда он сталкивается с таким вероломством, является опять-таки желание склевать цыплят и куриц. Но он думает над этим, и ему становится жаль их. Когда-нибудь, думает он, когда-нибудь из этой кудахтающей близорукой куриной толпы выйдет хотя бы один орленок, который станет таким же орлом, как и он.

И одинокий орел, не теряя своей великой надежды, все продолжает высиживать цыплят...

Ты не хочешь быть орлом, маленький человек, поэтому ты и становишься добычей различных стервятников. Ты боишься орлов, а потому живешь в стаде и становишься жертвой вместе с остальным стадом, потому что некоторые из твоих кур высиживают стервятников из своих яиц. Эти стервятники и становятся твоими вождями в борьбе против орлов, которые стремятся увлечь тебя к лучшей жизни в лучшие миры. Стервятники учат тебя питаться падалью, обеспечивать себя жалкими зернами и кричать "Хайль, великий стервятник!".

И вот теперь ты голодаешь и умираешь в огромных стадах и все еще боишься орлов, которые высиживают своих цыплят.

Маленький человек, ты построил свой дом, свою жизнь, свою культуру, свою цивилизацию, свою науку и технологию, свою любовь и теорию воспитания детей на песке. Ты не знаешь этого и не желаешь знать, а когда великий человек рассказывает тебе об этом — ты убиваешь его. В глубочайшем огорчении ты приходишь ко мне и задаешь вопросы. Всегда одни и те же вопросы:

"Мой ребенок злобен и жесток, он бледен и мучается запорами; он разбивает все, что попадет ему под руку и страшно кричит по ночам; он слабо успевает в школе. Что мне делать? Помоги мне!"

Или: "Моя жена фригидна. Она не дает мне своей любви. Она мучает меня и изводится в припадках и истериках. Она изменяет мне с десятком мужчин. Что мне делать? Посоветуй мне!"

Или: "Мы победили в последней войне, чтобы больше не было никаких войн. А теперь разразилась еще более страшная война. Помоги! Что мне делать?"

Или: "Цивилизация, которой я так гордился, разваливается под гнетом инфляции. Миллионы людей голодают, убивают, воруют и живут как животные. Они утратили всякую надежду. Помоги! Скажи мне, что делать!"

"Что мне делать? Что нам делать?", — это вековой вопрос, стоящий перед человечеством.

Судьбы великих достижений сходны в том, что родившись там, где правда ценится выше, чем благополучие, все они попадают к тебе, а ты не находишь им лучшего применения кроме как сожрать их и переработать в дерьмо.

На протяжении веков великие, отважные, одинокие люди говорят тебе, что делать. И раз за разом ты искажаешь, принижаешь и разрушаешь их учения; раз за разом ты обольщаешься наиболее слабыми их сторонами, принимая их за великую истину, а немногочисленные ошибки — за основополагающие жизненные принципы. Именно так, маленький человек, ты поступил с христианством, с доктриной независимости народов, с социализмом, со всем, к чему прикоснулся. Почему, спрашивается, ты так поступаешь? Не думаю, что ты и вправду хочешь знать ответ на этот вопрос. Услышав правду, ты либо плачешь, либо чинишь над ней кровавую расправу, либо предаешь ее.

Ты поступаешь так и строишь свой дом на песке, потому что боишься своей неспособности почувствовать жизненную силу в себе самом, потому что ты душишь и убиваешь любовь в своем ребенке еще до его рождения, потому что ты не способен выдержать ни свободы, ни жизнестойкости, ни настоящего движения, ни полного самовыражения. Все это пугает тебя до безумия, и ты спрашиваешь: "А что скажет на это мистер Джонс?"

Ты боишься думать, маленький человек, поскольку мысли идут рука об руку с сильными телесными ощущениями, а своего тела ты тоже боишься. Многие великие люди взывали к тебе: "Вернись к своей природе! Слушайся своего внутреннего голоса, дай волю своим истинным чувствам. Уважай и почитай любовь!" Но ты глух. Ты променял все чувства на слова. Они погибают в огромной пустыне, маленький человек, и одинокие глашатаи истины тоже гибнут, столкнувшись с твоим непробиваемым непониманием.

У тебя был выбор: воспарить до уровня сверхчеловека с Ницше или скатиться к состоянию недочеловека с Гитлером. Ты кричал: "Хайль! Хайль!" и выбрал недочеловека.

У тебя был выбор между по-настоящему демократической конституцией Ленина и диктатурой Сталина. Ты выбрал диктатуру Сталина.

У тебя был выбор между фрейдовским разъяснением сексуальной сути психических расстройств и его теорией культурной адаптации. Ты отбросил теорию сексуальности и выбрал теорию культурной адаптации, которая оставила тебя в подвешенном состоянии.

У тебя был выбор между Иисусом Христом с его божественной простотой и Павлом с его безбрачием для священников и пожизненным принудительным браком для тебя самого. Ты выбрал безбрачие и принудительный брак, забыв простоту Матери Иисуса, родившей свое дитя в любви и исключительно в любви.

У тебя был выбор между идеей Маркса о том, что ценность товара зависит только от производительности твоего труда, и его же идеей государственности. Ты забыл о жизненной энергии своего труда и выбрал идею государственности.

Во времена Великой французской революции у тебя был выбор между кровавым Робеспьером и великим Дантоном. Ты выбрал жестокость и положил величие и добро на гильотину.

В Германии у тебя был выбор между Герингом и Гиммлером с одной стороны и Либкнехтом и Ландау с другой. Ты сделал Гиммлера шефом своей полиции и убил своих друзей.

У тебя был выбор между Джулиусом Стрейчером и Уолтером Ротенау. Ты убил Ротенау.

У тебя был выбор между Лоджем и Вилсоном. Ты убил Вилсона.

У тебя был выбор между безжалостной инквизицией и правдой Галилея. Ты мучил и унижал великого Галилео, открытия и изобретения которого до сих пор прекрасно служат тебе. Зато ты привнес много нового в инквизиторские методы борьбы с прогрессом.

У тебя был выбор между шоковой терапией и психоанализом. Ты выбрал шокотерапию. Ты сделал такой выбор из-за страха увидеть свою собственную ничтожность. Ты хотел и далее оставаться слепым там, где помочь могут только широкие взгляды и острое зрение.

Совсем недавно у тебя был выбор между атомной энергией и полезной энергией оргона. В соответствии со своей умственной искривленностью ты выбрал атомную энергию,

В настоящее время у тебя есть выбор между невежеством в отношении раковой опухоли и моим открытием в этой области, которое приведет к спасению миллионов человеческих жизней. Многие годы ты повторял различные глупости об этом в своей прессе, ни словом не обмолвившись о теории, способной спасти твоего ребенка, твою жену, твою мать.

Ты голодаешь, маленький индиец, и таких как ты в твоей стране — миллионы. При этом ты воюешь с мусульманами из-за священной коровы.

Ты одет в лохмотья, маленький итальянец или славянин из Триеста, но главной причиной твоего беспокойства является то, к какому государству относится город — Италии или Югославии. Я всегда считал Триест просто морским портом для судов всего мира. Ты казнил нацистских вождей после того, как они уничтожили миллионы людей. Где ты был и о чем думал до того, как эти люди были убиты? Неужели несколько сотен трупов в самом начале кровавого террора не могли вразумить тебя? Тебе обязательно нужны были миллионы трупов, чтобы привести человечество в движение?

Каждый из твоих актов, подтверждающих твою незначительность и бессмысленность твоей жизни усугубляет беспросветность животного существования человечества.

"Зачем же так трагично? — спросишь ты, — Ты чувствуешь ответственность за все зло мира?"

Этим замечанием ты опровергаешь себя самого. Если бы каждый маленький человек из миллионов и миллионов себе подобных взвалил на свои плечи свою толику ответственности -мир выглядел бы совершенно по-другому. Твои величайшие друзья не погибли бы под натиском твоей низости и ничтожности.

Поэтому твой дом и остается стоять на песке. Крыша рушится тебе на голову, но ты имеешь собственную "пролетарскую" или "национальную" гордость. Пол уходит из под твоих ног, а ты, падая вместе с ним с криком: " Хайль, мой великий фюрер! Да здравствует германская (российская, еврейская) нация!" Трубы в твоем доме прорвало, и твой ребенок тонет; ты же продолжаешь настаивать на "порядке" и "дисциплине" и стараешься вбить их в свое чадо. Сквозь щели в твоих стенах так сильно дует, что твоя жена заполучила тяжелое воспаление легких, однако для тебя, маленький человек, твердым фундаментом существования является вздор о "еврейском заговоре".

Ты бежишь ко мне с воплями: "Дорогой, хороший, великий доктор! Что мне делать? Что нам делать? Весь мой дом рушится, ветер дует сквозь стены, мой ребенок болен, моя жена несчастна. Да и сам я нездоров. Что мне делать? Что нам делать?"

"Строй свой дом на граните. Под гранитом я понимаю твою природу, измордованную тобой до смерти, любовь в теле твоего ребенка, мечты твоей жены о любви, твои собственные мечты, когда тебе шестьдесят. Поменяй свои иллюзии на толику правды. Выброси своих политиков и дипломатов! Возьми свою судьбу в собственные руки и строй свою жизнь на скале. Забудь о своих соседях и оглянись вокруг! Твои соседи только скажут тебе спасибо. Скажи своим коллегам — рабочим всего мира, что ты больше не будешь работать для производства смерти, а будешь — только для производства жизни. Вместо того, чтобы сбиваться в стадо для того, чтобы кричать "Ура!", создай закон о защите человеческой жизни и благосостояния. Такой закон станет частью гранитного фундамента для твоего дома. Защити любовь своих маленьких детей от нападок похотливых и фрустрирующих женщин и мужчин. Заставь замолчать злобную старую прислугу; расширяй гласность, проводи реформу школы с учетом интересов молодых людей, которые тянутся к любви.

Не старайся превзойти своих эксплуататоров по части эксплуатации если тебе выпадет шанс стать начальником. Сбрось фрак и цилиндр и не обращайся за лицензией, если хочешь обнять свою женщину. Объединяй свои усилия с такими же как ты по всему миру — они ничем не лучше и не хуже тебя. Дай своему ребенку развиваться так, как учит природа (или Бог). Не стремись усовершенствовать природу. Научись понимать и оберегать ее. Вместо того чтобы посещать состязания, ходи в библиотеки. Выезжай "на"отдых за рубеж, а не на Кони Айленд. А прежде всего учись мыслить в правильном направлении, слушай, что подсказывает тебе твой внутренний голос. Держи свою жизнь в собственных руках и не передоверяй ее никому, а в первую очередь — выбранным лидерам. БУДЬ САМИМ СОБОЙ! Все великие люди уже говорили тебе это."

"Вы слышали этого реакционного мелкобуржуазного индивидуалиста! Ему место на свалке истории, ход которой необратим. Он говорит: "Познай себя". Буржуазные пережитки! Революционный пролетариат всех стран под предводительством любимого вождя, отца всех народов, всех русских, немцев и прочих — освободит людей на планете! Долой индивидуализм и анархию! Да здравствует отец всех народов и славян! Ура!..Ура!" Послушай, маленький человек, какие неприятности ждут тебя на этом пути.

Ты приближаешься к тому, чтобы вступить в свои права, и это пугает тебя. На протяжении веков ты будешь убивать своих друзей и создавать фюреров всех наций или всего пролетариата, будь то в России или в Германии. Год за годом, раз за разом ты будешь покоряться то одному, то другому хозяину. Ты не услышишь ни хныканья своего детства, ни стонов своей юности, ни задушенных стремлений зрелого возраста, поскольку все это, в твоем понимании, является проявлениями буржуазного индивидуализма. На протяжении столетий ты будешь проливать кровь, вместо того, чтобы взращивать жизнь, в слепой уверенности, что при помощи палачей ты построишь свою свободу. И день за днем, год за годом ты будешь оказываться в дерьме. Веками ты будешь сбиваться в стадо с себе подобными и слушать Большого Пастуха. Ты будешь восторгаться его речами и, одну за другой, заглатывать его наживки, оставаясь при этом слепым, глухим к призывам твоей собственной жизни. Все это потому, что ты боишься жизни, маленький человек, смертельно боишься.

Ты делаешь все возможное, чтобы уничтожить ее, будучи уверенным, что строишь "социализм", или "государство", или "нацию", или "Царство Божие". Ты не узнаешь и не захочешь узнать, что все, что ты в действительности строишь день за днем и час за часом, есть твое собственное несчастье; что ты не понимаешь своих детей, что ты ломаешь им хребты еще до того, как они смогли бы гордо распрямиться; что ты воруешь любовь; что ты сходишь с ума от денег и голоден до власти; что ты держишь собаку для того, чтобы хоть кто-нибудь считал тебя "хозяином". Веками ты будешь повторять одни и те же ошибки, до тех пор пока весь твой вид не погибнет в какой-нибудь социальной вселенской катастрофе; пока сквозь ужас существования не пробьется слабая искорка самоосмысления. Затем, постепенно и очень осторожно нащупывая свой путь, ты научишься находить и отличать своего друга, человека любви, труда и знаний. Далее ты начнешь понимать, уважать и ценить его. Потом ты придешь к пониманию того, что библиотеки в твоей жизни важнее спортивных состязаний, что созерцательная прогулка по лесу гораздо интереснее самого блестящего парада, что излечение лучше убийства, что полагаться на себя самого надежнее, чем на нацию, а мягкая вежливость лучше крикливого патриотизма и ему подобных.

Ты думаешь, что цель оправдывает средства. Как это, однако, подло и низко. А я говорю тебе: "Цель представляет собой средства, которыми она достигается". Сегодняшний шаг есть завтрашняя жизнь. Высокие цели не могут быть осуществлены низкими средствами. Ты уже множество раз доказывал это во времена всех социальных сдвигов. Низость и бесчеловечность целей делает тебя самого низким и бесчеловечным, а цель — недостижимой.

"Но тогда, — спросишь ты, — достигну ли я своей цели, будь то христианская любовь, социализм или американская демократия?" И твоя христианская любовь, и твой социализм, и твоя американская демократия представляют собой то, что ты делаешь каждый день: как ты мыслишь каждый свой час, как обнимаешь спутника жизни, как любишь своего ребенка; они -это твое отношение к социальной ответственности за свою работу, а также твое твердое убеждение в том, что нельзя уподобляться разрушителям, которых ты так ненавидишь.

Однако же ты, маленький человек, злоупотребляешь своей свободой, данной тебе в соответствии с установками демократических институтов. Ты делаешь все, чтобы разрушить эти институты, вместо того, чтобы укреплять их каждый свой день.

Я видел тебя, когда ты был немецким беженцем и злоупотреблял шведским гостеприимством. В то время ты еще был будущим вождем всех ничтожных на земле. Ты помнишь, что такое "шведский стол"? О, да, конечно же ты помнишь. Конечно же ты понимаешь, что я имею в виду. Неужели твоя память так коротка? Тогда тебе напомню я.

Шведы имеют обычай, уходящий корнями в далекое прошлое. Они в своих обеденных залах заполняют столы непорционными блюдами, так чтобы гости могли брать со столов столько, сколько захотят. Этот обычай для тебя показался новым и странным. Ты не мог понять, как можно так полагаться на человеческую порядочность. Со злым ликованием ты рассказал мне, что ты нарочно не ешь весь день, чтобы вечером восполнить все это за шведским столом. "Я ходил голодный как ребенок..." Я знаю это, маленький человек; я видел, как ты ходил голодным и я знаю, что такое голод. Но вот чего ты не знаешь, будущий спаситель от тюрем и голода, так это того, что, воруя со шведского стола, ты навсегда сохраняешь чувство голода в своих детях. Есть определенные вещи, которые не следует делать. Гость не должен красть у гостеприимного хозяина ни столовое серебро, ни жену, ни воровать со шведского стола. После падения рейха я встретил тебя в парке. Ты сидел на скамейке полуголодный. Тогда ты рассказал мне, что "Красная помощь", благотворительная организация твоей партии — партии всех ничтожных на земле — отказала тебе в помощи, поскольку ты не смог доказать свою принадлежность к этой партии. Ты потерял свой партбилет. Твои вожди всех голодающих подразделяют голод на красный, белый и черный. Мы же не делаем никаких различий. Мы признаем только одно: голодный организм.

Вот так ты проявляешь себя в мелочах, маленький человек. И в больших делах, ты точно такой же, маленький человек. Ты решил свергнуть режим капиталистической эксплуатации во всем мире, положить конец капиталистическому бесчеловечному отношению к личности, а также добиться осуществления своих прав. Эксплуатация действительно являет собой презрительное отношение к человеческой жизни, а неблагодарность преследовала нас сотни лет. Но в то же время имело место глубокое уважение к великим достижениям, а также почет и уважение к создателям и их сподвижникам. Оглядываясь вокруг себя в наши дни, я вижу тебя за работой.

Когда ты вознес своих маленьких вождей, эксплуатация твоего труда стала более изощренной, чем сто лет назад, наплевательское отношение к твоей жизни — еще более циничным, а некоторые права, которыми ты мог пользоваться раньше, исчезли вовсе.

А ты все еще борешься за то, чтобы насадить своих собственных вождей. Ты потерял уважение к великим достижениям; ты воруешь плоды кропотливого труда твоих великих друзей. Ты не знаешь, что значит признать пользу от достижений, поскольку считаешь, что если ты начнешь относиться к чему-то с признанием и уважением, ты перестанешь быть свободным американцем, или русским, или китайцем.

То, что ты хотел разрушить, процветает с новой силой, а то, что ты хотел защитить как собственную жизнь, тобою же и разрушено. Твоя преданность превратилась в "сентиментальность" или "мелкобуржуазный пережиток"; уважение к великим достижениям — в подобострастное преклонение. Ты не замечаешь того, что ползаешь перед тем, кого следует презирать и не уважаешь то, перед чем должен преклоняться.

Ты все перевернул с ног на голову, думая, что это приведет тебя к свободе. Ты пробудился после кошмара, маленький человек, и обнаружил, что беспомощно лежишь на земле, потому, что ты воруешь у дарующего и отдаешь вору. Ты перепутал право свободы выступлений и критики с правом на оскорбления и грязные безумные шутки. Ты хочешь критиковать, но не хочешь, чтобы критиковали тебя. В результате ты рвешь на куски и расстреливаешь. Ты хочешь атаковать и при этом не выказывать себя. Вот почему ты всегда стреляешь из засады.

"Полиция! Полиция! В порядке ли его паспорт? Действительно ли он доктор медицины? Его имени нет в "Кто есть кто", а Медицинская Ассоциация выступает против него."

Полиция не поможет тебе, маленький человек. Она может хватать воров и регулировать уличное движение, но она не может ни преподнести тебе свободу, ни защитить ее. Ты сам разрушил свою свободу и продолжаешь разрушать ее с прискорбным постоянством. Перед Первой Мировой войной паспортов не было вообще. Ты мог пересекать любые границы без формальностей. Война "за мир и свободу" ввела паспортный режим. Если тебе надо проехать по Европе две сотни миль, то тебе предстоит обращаться в десяток мест за разрешением на такую поездку. На сегодняшний день после Второй Мировой войны — "войны, заканчивающей все войны", положение остается таким же, каким было после Первой, и каким, без сомнения, будет и после третьей или восьмой "войны, заканчивающей все войны".

"Вы слышали? Он клевещет на мой воинствующий дух, на честь и славу моей страны!"

Не торопись, маленький человек. Существует две разновидности звука: вой ветра на горных вершинах и твой пук! Ты пукаешь и думаешь, что при этом от тебя исходит аромат фиалки. Я лечу твое психическое расстройство, а ты спрашиваешь, есть ли мое имя в "Кто есть кто". Я объясняю природу твоей раковой опухоли, а твой маленький член Комиссии по здравоохранению запрещает мне эксперименты над мышами. Я учу твоих врачей, как надо поступать в твоем случае, а твоя Медицинская Ассоциация вызывает меня в полицию. Ты страдаешь психическим расстройством, а они применяют к тебе электрошок, подобно тому, как в средние века применяли змей, цепи и кнут.

Лучше успокойся, маленький человек! Твоя жизнь слишком уж ничтожна. Я не надеюсь спасти тебя, но я собираюсь закончить то, что мне необходимо высказать, даже если после этого ты прибежишь ко мне в маске и с веревкой в своих жестоких кровавых руках, чтобы повесить меня. Ты не можешь повесить меня, маленький человек, не повесившись при этом сам. Потому что я есть твоя жизнь, твое мироощущение, твоя человечность, твоя любовь, твоя радость созидания. Нет, ты не можешь убить меня, маленький человек. Однажды я испугался тебя, поскольку узнал о тебе слишком много правды. Но с тех пор я воспарил над тобой. Сегодня я вижу тебя на тысячелетия вперед и назад во времени. Я хочу, чтобы ты перестал бояться себя самого. Я хочу, чтобы ты жил более счастливо, более благородно. Я хочу, чтобы твое тело было живым, а не скованным оболочкой. Я хочу, чтобы ты любил, а не ненавидел своих детей, чтобы ты мог сделать свою жену счастливой, а не подвергать ее "матримональной" пытке. Я твой врач, а поскольку ты населяешь эту планету, я планетарный врач. Я не немец, не еврей, не христианин и не итальянец. Я гражданин земли. А ты обращаешь свое внимание только на американских ангелов и японских дьяволов.

"Остановите его! Проверьте его! Есть ли у него лицензия на медицинскую практику? Выпущен королевский указ, запрещающий ему практиковать без специального разрешения короля нашей свободной страны. Он проводит эксперименты, связанные с моей функцией удовольствия! В тюрьму его! Депортировать его!"

Я сам приобрел права проводить мои опыты. Никто не мог запретить мне это. Я открыл новую науку, которая в будущем даст возможность понимать тебя и твою жизнь. Как это происходит уже сотни лет, ты властвуешь над другими доктринами, а в итоге, как к последнему прибежищу, на свой страх и риск, ты придешь ко мне через десять, сто или тысячу лет. Твой член Комиссии по здравоохранению не имеет власти надо мной, маленький человек. Он будет способен повлиять на меня только в том случае, если у него хватит мужества признать мою правоту. Но у него нет мужества. Вот почему по возвращении в свою страну он объявляет, что я помещен в психиатрическую клинику, и почему он назначает невежду, который постарался опровергнуть существование функции удовольствия подтасовав результаты эксперимента, Генеральным инспектором клиник. Но все это не отвратило меня от того, чтобы написать это обращение к тебе, маленький человек. Нужно тебе еще доказывать, что твои "авторитеты" бессильны против меня? Твои специалисты, члены твоей комиссии по здравоохранению и профессора не имеют возможности наложить запрет на мое объяснение природы твоей раковой опухоли. Они безоговорочно запретили мне изучать и анализировать раковую опухоль, рассматривать ее в микроскоп, но я уже ушел далеко вперед. Их поездки в Англию и во Францию с целью подорвать результаты моей работы оказались бесполезными. Они все еще вязнут в патологии. Но я уже спас твою жизнь, маленький человек.

"Когда я приведу своих вождей мирового пролетариата к власти в Германии, я поставлю его к стенке! Он ославляет пролетарскую молодежь. Он говорит, что способность пролетариата любить ослаблена также, как и способность буржуазии. Он превращает мои военно-молодежные организации в бордели. Он говорит, что я животное. Он разрушает мое классовое сознание!"

Да, я действительно разрушаю твои идеалы — идеалы, которые стоят тебе твоего здравого смысла, а будут стоить и жизни. Ты не желаешь видеть свой главный идеал иначе, как в зеркале, где ты не можешь схватить его. Но только правда твердо зажатая в твоем кулаке сделает тебя хозяином земли!

"Выслать его из страны! Организовать ему невыносимую жизнь! Он подрывает закон и порядок. Он шпионит в пользу моих смертельных врагов! Он купил дом на московское (берлинское) золото!"

Ты не понимаешь, маленький человек. Одна маленькая старая женщина боялась мышей. Она боялась, что мыши будут ползать у нее под юбкой и между ног. У нее не было бы такой фобии, познай она любовь в своей жизни. Она была моей соседкой и знала, что у меня в клетке живет мышь. Я тогда работал над изучением раковой опухоли, и мышь была моим подопытным животным. Бедная маленькая женщина оказала на тебя давление, маленький человек, бывший в ту пору моим землевладельцем. Вооружившись огромным мужеством, высокими идеалами и моралью, ты сделал мне предупреждение. Мне пришлось купить этот дом — это был единственный способ продолжать опыты с мышью в условиях, когда ты со своей трусостью донимал меня. Что ты сделал, маленький человек? Как представитель местных органов правопорядка ты решил использовать меня, видного человека, которого считали опасным, для продвижения своей карьеры. Ты сказал, что я немецкий или русский шпион. Ты арестовал меня. Но, право же, стоило посмотреть на тебя, когда ты сидел на слушании моего дела покрасневший до макушки. В твоем выступлении было столько патетики, что мне стало жаль тебя. И когда твои секретные агенты обыскивали мой дом в поисках "компромата", твои дела были не очень хороши.

Позже я встретил тебя снова, тогда ты был маленьким судьей в Бронксе. Ты имел большие амбиции и неопределенное будущее. Ты состряпал дело на том основании, что в моей библиотеке есть книги Ленина и Троцкого. Ты не знал, для чего существуют библиотеки, маленький человек. Я прямо в глаза сказал тебе тогда, что у меня также имеются книги Гитлера, Будды, Иисуса, Гете, Наполеона и Казаковы и объяснил, что изучая эмоциональную одержимость исследователь должен быть знаком с различными точками зрения и рассматривать свой предмет под различными углами. Это было новостью для тебя, маленький судья. "В тюрьму его! Он фашист! Он презирает народ!" Ты не "народ", маленький человек. Ты тот, кто презирает народ, поскольку ты работаешь не для того, чтобы поддерживать его права, а для того, чтобы поддерживать свою карьеру. И об этом тебе уже многократно говорили великие люди. Но ты даже никогда не читал их произведений, маленький человек, я уверен в этом. Я выказываю уважение к людям, которым говорю правду, подвергая их при этом опасности. Я мог бы играть с тобой в бридж или отпускать глупые шутки. Но я не сяду с тобой за один стол. Ты, бедный защитник Декларации Независимости.

"Он троцкист! В тюрьму его! Вредный красный, он возбуждает людей!"

Успокойся, маленький человек. Я не возбуждаю людей, я стараюсь возбудить твою уверенность в собственных силах и человечность. Но ты не можешь согласиться с этим, поскольку ты хочешь делать карьеру и набирать голоса на выборах или стать окружным судьей или вождем мирового пролетариата. Твоя справедливость и твое руководство, маленький человек, есть ничто иное, как веревка на шее человечества. Что ты сделал с великим Вудро Вилсоном? Для тебя, если ты судья из Бронкса, он был "сумасшедшим идеалистом"; если ты будущий вождь мирового пролетариата — "капиталистическим кровопийцей". Ты убил его, маленький человек, убил своим безразличием, своими глупыми разговорами, своим страхом перед собственной надеждой.

Ты и меня почти убил, маленький человек! Помнишь мою лабораторию десять лет назад? Я взял тебя на работу в качестве ассистента. Ты был безработным. Кое-кто порекомендовал тебя как выдающегося социалиста, члена правящей партии. Ты получал хорошее жалование и был свободен в самом широком смысле этого слова. Я приглашал тебя на все конференции, потому что верил в тебя и твое "задание". Помнишь, маленький человек, что случилось потом? Свобода ударила тебе в голову. День за днем я видел как ты праздно слоняешься по институту с трубкой во рту и ничем другим не занимаешься. Почему ты не работал? Я не мог этого понять. По утрам, когда я приходил в институт, ты вызывающе дерзко ждал, когда я с тобой поздороваюсь. Мне нравится здороваться с людьми первым, маленький человек. Но когда кто-то ждет, что я с ним поздороваюсь, это сердит меня. Ты делал так потому, что с твоей точки зрения, я был для тебя "начальником" и работодателем. Я позволил тебе злоупотреблять своей свободой еще несколько дней. Затем я побеседовал с тобой. Ты слезно признался, что не можешь вписаться в новые условия работы. Ты не привык к свободе. На предыдущем месте работы тебе запрещалось курить в присутствии начальника; тебе разрешалось говорить только тогда, когда к тебе обращались, будущий ты лидер мирового пролетариата. А теперь, когда ты получил настоящую свободу, ты стал вести себя дерзко и вызывающе. Я понимал тебя, поэтому не стал увольнять. Потом ты уволился сам и рассказал нескольким страдающим от полового воздержания судебным психиатрам о моих опытах. Ты был тайным осведомителем, одним из тех презренных лицемеров, которые развязали тогда газетную кампанию, направленную против меня. Вот таким ты становишься, маленький человек, когда тебе дают свободу. Но, в данном случае, вопреки твоим намерениям, твои преследования продвинули мою работу сразу на десять лет вперед.

Видя все это я прощаюсь с тобой, маленький человек. Я не буду больше служить тебе, я отказываюсь заботиться о тебе, иначе ты медленно и мучительно сведешь меня в могилу. Ты не сможешь сопроводить меня туда, куда я направляюсь. Ты бы напугался до смерти, если бы узнал, как много приготовила тебе судьба, поскольку ты, вне всяких сомнений, скоро унаследуешь землю, маленький человек. Мое далекое уединение — это часть твоего будущего. Но сейчас я не хочу путешествовать вместе с тобой. С тобой, может быть, и неплохо проехаться в автомобиле в клуб, но только не туда, куда собираюсь я.

"Убить его! Он презирает цивилизацию, которую построил я, маленький человек с улицы. Я свободный гражданин свободного демократического государства. Урааааа!"

Ты никто, маленький человек! Никто во всех отношениях! Не ты построил эту цивилизацию, ее построили несколько твоих наиболее порядочных хозяев. Даже если ты строитель, ты не знаешь, что ты строишь. Если я или кто-нибудь другой говорили тебе: "Возьми на себя ответственность за то, что ты строишь." Ты называл меня предателем пролетариата и отправлялся в стаде к Отцу Всего Пролетариата — он-то никогда не говорил тебе такого.

Ты не свободен, маленький человек, и не имеешь ни малейшего представления о том, что такое свобода. Ты не знаешь как жить в условиях свободы. Кто привел чуму к власти в Европе? Ты, маленький человек! А в Америке? Вспомни Вилсона!

"Послушайте его! Он обвиняет меня, маленького человека! Кто я есть? Какова моя возможность вмешаться в Дела Президента Соединенных Штатов? Я выполняю свои обязанности и выполняю приказы. Я не сую свой нос в дела политиков."

Когда ты вталкивал тысячи мужчин, женщин и детей в газовые камеры, ты только выполнял приказ. Это так, не правда ли, маленький человек? А ты был настолько невинен, что даже не знал, что такие вещи происходят? А ты всего лишь мальчик на побегушках, мнение которого никого не интересует, да у тебя его и не было, мнения-то. И, в любом случае, кто ты такой, что тебе следует вмешиваться в дела политиков? Я знаю, знаю! Я слышал все это много раз. Но тогда я спрошу, почему же ты не работаешь молча, когда мудрый человек предлагает тебе и только тебе быть в ответе за то, что ты делаешь, или пытается уговорить тебя не бить своих детей, или уговаривает тебя прекратить подчиняться диктатору? Что случается с твоими обязанностями тогда, невинный ты исполнитель? Нет, маленький человек, когда говорит правда, ты не слушаешь. Ты воспринимаешь только бахвальство и обещания а потом кричишь "Ура!". Ты труслив и жесток, маленький человек; ты не осознаешь своего истинного долга, состоящего в том, чтобы быть человеком и защищать человечество. Ты так плохо изображаешь мудрого человека, зато прекрасно справляешься с ролью бандита. Твои фильмы и радиопрограммы переполнены насилием.

Ты протащишь себя вместе со своей низостью и убожеством через века, прежде чем станешь хозяином самому себе. Я прощаюсь с тобой с тем, чтобы более эффективно работать для твоего будущего, потому что когда я буду далеко, ты не сможешь убить меня, а в том, что касается моих работ, то ты скорее оценишь их на расстоянии, чем вблизи. Ты презираешь все, что находится рядом с тобой! Поэтому ты и возносишь своих пролетарских генералов и маршалов на пьедесталы, а потом, какими бы презренными они ни были, ты начинаешь испытывать к ним уважение. Вот почему великие люди избегают тебя с начала истории человечества.

"Это мания величия! Этот человек определенно буйно помешанный!"

Я знаю, маленький человек, ты очень скор на такие диагнозы, когда тебя не устраивает правда. Себя-то ты считаешь "нормальным"! Ты изолировал лунатиков, и в мире остались только нормальные люди. Кого же тогда обвинять во всем? Конечно же не тебя; ты лишь выполняешь свои обязанности, да и кто ты такой, чтобы иметь собственное мнение. Я знаю, тебе не стоит этого повторять. Не о тебе я беспокоюсь, маленький человек! Но когда я думаю о твоих детях и о том, как ты изгоняешь из них жизнь, чтобы сделать их "нормальными" как ты сам, я почти хочу вернуться к тебе и сделать все, на что способен, чтобы предотвратить твое преступление. Но я также знаю, что ты подготовился к отражению моих действий. Твое оружие — указание членов комиссии по образованию и воспитанию детей.

Жаль, что я не могу взять тебя с собой в короткую поездку по миру, маленький человек, чтобы показать тебе чем ты, как "апостол и воплощение народных чаяний", был раньше, и что ты являешь собой в наши дни в Вене, Лондоне и Берлине. Ты нашел бы себя повсюду и без труда узнал бы, будь ты француз, немец или русский, если только у тебя хватит мужества честно взглянуть на себя.

"Он оскорбляет меня! Он оскверняет мою миссию!" Я не оскорбляю тебя, маленький человек, и не оскверняю твою миссию. Я буду только рад, если ты докажешь мою неправоту, докажешь, что ты способен посмотреть на себя и узнать себя, Если твои доказательства будут такими же прочными, как прочна кладка хорошего каменщика. Дом, который строит каменщик, должен быть пригодным для жилья. И если я докажу, что вместо того, чтобы строить дома, он всего лишь разглагольствуете "миссии строителя домов", каменщику будет трудно обвинить меня в том, что я оскорбляю его. Точно так же и ты должен доказать, что ты есть апостол и воплощение человеческого будущего. Бесполезно трусливо прятаться за понятиями "честь" нации, пролетариат и т.д., ты уже и так достаточно раскрылся в настоящем свете.

Повторяю: "Я прощаюсь с тобой, маленький человек. Это отняло у меня много лет и стоило мне множества мучительных бессонных ночей. Будущие вожди мирового пролетариата не относятся к своим проблемам с такой серьезностью. Сегодня они твои вожди, а завтра ты видишь их за тяжелой работой для какого-нибудь третьесортного еженедельника. Их мнения меняются так же часто, как сорочки. Я не меняю своих убеждений, даже если они напоминают грязные сорочки. Я остаюсь верным тебе и твоему будущему. Но, раз уж ты не способен уважать кого бы то ни было и быть настоящим другом, я вынужден покинуть тебя. Твои потомки оценят мои усилия. Я знаю это и я не против того, чтобы дождаться их и вкусить вместе с ними наслаждения от плодов своего труда, так же, как я ждал тридцать лет, пока ты оценишь их и воспользуешься ими. Но ты, кроме как кричать "Ура!", "Долой капитализм!", "Долой конституцию!", не делал ничего.

Несколько веков назад, повторяя физиков и механиков ты начал лепетать о том, что души не существует. Потом явился великий человек и показал тебе твою душу, но не смог объяснить, каким образом она закрепляется в твоем теле. Ты сказал: "Психоанализ — это абсурд! Это шарлатанство! Можно исследовать мочу, но не душу". Ты мог себе позволить сказать так потому, что видел анализ мочи своими глазами. Борьба за твою душу продолжается сорок трудных лет. Я знаю, что это за борьба — я сам принимал в ней участие ради тебя. И вот однажды ты понял, что на болезнях человеческой души можно сделать большие деньги. Для этого достаточно пользовать пациента с душевным расстройством по часу в день в течение нескольких лет и брать с него столько, сколько ты обычно берешь за час приема.

Только тогда, и ни на день раньше, ты пришел к убеждению, что душа существует. В то время исследования твоего погибающего тела шли медленно. Я сделал открытие. Душа — это функция твоей жизненной энергии; другими словами, душа и тело являют собой некое единство. Следуя этому ходу мысли, я открыл, что количество этой энергии увеличивается, когда ты влюблен и счастлив, и сокращается, когда ты страдаешь от опасений и беспокойства. Ты игнорировал это открытие пятнадцать лет. Но я продолжал работать над своим открытием и установил, что жизненная энергия, которую я назвал "оргоном", существует не только в теле, но и в атмосфере. Мне удалось увидеть ее в темноте при помощи специальной аппаратуры, позволяющей увеличить ее и сделать ее вспышки видимыми. В течение двух лет, пока ты играл в карты или вел глупые разговоры о политике, или мучил жену, или разрушал психику своего ребенка, я проводил в темноте многие часы, проверяя правильность своего открытия. Постепенно я нашел способ очевидной публичной демонстрации своих опытов, указывающих на существование оргона в атмосфере.

А теперь ты, маленький врач, убежденный в том, что душа — это продукт секреции эндокринных желез, говоришь своему пациенту, что мои опыты удались, благодаря "предположению". Если бы ты страдал от мучительных сомнений и боялся бы темноты, ты мог бы назвать обсуждаемое явление продуктом воображения, так же как и то, что ты видишь, присутствуя на спиритическом сеансе. Но ведь речь идет о научно обоснованном открытии! Вот что ты из себя представляешь, маленький человек.

В 1946 году ты делаешь заявляешь о существовании души с такой же уверенностью, с какой ты отрицал это существование в 1920 году.

Ты все такой же, маленький человек. И в 1984 году ты без колебаний будешь делать деньги на оргоне и клеветать, высмеивать и умалять какую-нибудь другую истину, как ты всегда клеветал, высмеивал и умалял открытие души или космической энергии. И ты будешь продолжать оставаться маленьким человеком, "критикующим" маленьким человеком, повсеместно выкрикивающем "Ура!". Помнишь, как ты высмеивал открытие вращение Земли вокруг своей оси и вокруг Солнца? Тогда ты сказал, что если бы это было так, то стаканы постоянно сваливались бы с подноса трактирщика. Это было несколько столетий назад, маленький человек. Ты, конечно же, забыл об этом. Все, что ты знаешь о Ньютоне, это то, как он наблюдал падение яблока с дерева; о Руссо — что он призывал "назад к природе". У Дарвина ты усвоил "борьбу за существование", но не факт твоего происхождения от обезьяны. "Фауста" Гете, цитатами из которого ты переполнен, ты понимаешь не больше, чем кошка понимает математику. Ты глуп, тщеславен, пуст и обезьяноподобен, маленький человек. С убийственным постоянством ты пропускаешь суть и цепляешься за заблуждения. Впрочем, я уже говорил тебе об этом. В твоих книжных магазинах выставлены шикарные издания книг о твоем Наполеоне, этом маленьком человеке в золотых галунах, который не оставил после себя ничего, кроме всеобщей воинской обязанности, но ни в одном из твоих книжных магазинов я не нашел такого, как есть у меня, издания Кеплера с его ранними объяснениями твоего космического происхождения. Поэтому-то ты и остаешься в дерьме, маленький человек. Поэтому ты и упорствуешь в своем убеждении, что я потратил двадцать лет обеспокоенности и боли, не говоря уже о деньгах, в попытках убедить тебя в существовании космической энергии, исходя из "предположения". Нет, маленький человек, принеся такие большие жертвы, я действительно научился лечить твое тело. Ты не веришь мне. В Норвегии я слышал, как ты сказал: "Тот, кто тратит такие огромные деньги на свои эксперименты, определенно сумасшедший". Я понимаю тебя. Ты меришь меня своей меркой. Ты можешь только брать, но не отдавать. Вот почему для тебя непостижимо, что человек может испытывать величайшее наслаждение от того, что он отдает, а не от того, что начинает заниматься сексом с представителем противоположного пола через три минуты после того, как остался с ним наедине.

Ты крадешь радости жизни. Я уважал бы тебя, будь ты крупным вором, но ведь ты, всего лишь, маленький трусливый воришка. Ты находчив и сообразителен, но не способен творить из-за вечного мыслительного запора. Так ты и воруешь кость и отползаешь, чтобы позже обглодать ее. Фрейд уже объяснил тебе это однажды. Ты и тебе подобные собираетесь вокруг того, кто отдает, радостно и охотно, и высасываете его досуха. Высасывая ты, при своей извращенности, называешь сосуном дающего. Ты наполняешь себя его знаниями, его счастьем, его величием, но сам ты не способен переварить то, что ты съел. Не переваренное тобой превращается в говно и отвратительно воняет. А для сохранения своего достоинства после такой кражи, ты оскорбляешь жертву, навешивая на нее ярлыки: шарлатан, сумасшедший или совратитель детей. Да, "совратитель детей"! Помнишь, маленький человек (в то время президент научной организации), как ты клеветал на меня, рассказывая людям, что я, якобы, заставляю моих детей наблюдать за половым актом. Я тогда только что опубликовал свою первую статью о генитальных правах детей. А помнишь, как в другой раз (ты занимал пост президента "ассоциации некоторых видов культуры" в Берлине) ты распространял слух о том, что я вывожу несовершеннолетних девочек на своей машине в лес, где совращаю их. Я никогда не совращал и не соблазнял несовершеннолетних девочек, маленький человек. Это твои, а не мои грязные мысли. Я люблю мою жену или мою женщину. Я не такой как ты, который мечтает соблазнить маленькую девочку в лесу, поскольку не может любить свою жену.

А ты, маленькая девочка-подросток, разве не мечтаешь о каком-нибудь актере-кинозвезде? Разве не берешь с собой в постель по ночам его фотографию? Разве ты не подкарауливаешь его, не говоришь, что ты уже совершеннолетняя, не соблазняешь его в конце концов? И что происходит потом? Ты тащишь его в суд и обвиняешь в изнасиловании! Его обвиняют, либо оправдывают, а твои бабушки целуют руки, "изнасиловавшей" тебя кинозвезде. Понимаешь ли ты это, маленькая девочка?

Тебе хочется переспать со звездой, но у тебя нет смелости взять на себя ответственность за это, поэтому ты перекладываешь свою вину на него, бедная изнасилованная малютка. И, если уж обсуждать этот вопрос, ты, бедная изнасилованная женщина, которая получает больше удовольствия от секса с шофером, чем с мужем, разве ты не соблазнила своего шофера-негра, который по своей сексуальности ближе к джунглям Африки? Не ты, маленькая женщина? А потом обвинила его в изнасиловании, бедная ты беззащитная жертва "примитивного скотства ". Нет, конечно же нет, член Организации Дочерей Этой, Той или Какой-нибудь Революции, северянка или южанка, чей дед разбогател, вывозя африканских негров из свободных джунглей в американское рабство закованными в цепи. Как ты невинна, как чиста, как бела и как далека от желания осовокупиться с черной мастью, бедная маленькая женщина! Твой отвратительный страх есть естественный продукт слабой расы охотников за рабами, ты потомок безжалостного Кортеса, который тысячами заманивал доверчивых ацтеков на свой корабль и сбрасывал их в трюмы.

О, бедные дочери этой, той или какой-нибудь революции! Что вы знаете о чаяниях отцов американской революции, или о Линкольне, который освободил рабов, после чего вы сразу же выбросили их на "свободный рынок" спроса и предложения.

Посмотрите на себя в зеркало, вы, представительницы касты невинных дочерей красно-бело-голубой революции. Знаете, что вы видите? "Дочь Российской революции"!

Если бы вы хоть раз могли одарить любовью мужчину, то жизни множества негров, евреев и рабочих были бы спасены. Как в детях вы убиваете все живое, что есть в вас самих, так и в неграх вы убиваете свой собственный внутренний призыв к любви, а ваши сексуальные фантазии перерастают во фривольную порнографию. Вот что порождается убожеством и низостью ваших умерщвленных сексуальных органов. Нет, дочери этой, той или какой-нибудь революции, у меня нет желания становиться представителем органов охраны правопорядка или комиссаром. Я оставлю его животным в робах и униформах. Я люблю своих птиц, своего оленя, своего барсука, которые ближе к неграм. Я имею в виду негров из джунглей, а не из Гарлема с их белыми воротничками. И не толстых негров иудейского вероисповедания, чьи расстроенные желания добавили им плоти и религии. Я имею в виду стройные гибкие тела девушек Южных морей, которые отдаются вам, сексуальные свиньи этой, той или какой-нибудь армии, не зная, что для вас нет разницы между их чистой любовью и тем, что предлагается в борделях Дэнвера.

Да, маленькая белая женщина, ты страстно жаждешь соития с живым существом, которое еще не успело осознать, что его эксплуатируют и презирают. И хотя твоя немецкая копия. Дочь Германской Расы, исчезла с горизонта, ты все еще остаешься с нами как Русская Дочь Великого Рабочего Класса или как Дочь Американской Революции. Но через пять столетий или тысячелетий, когда здоровые молодые мужчины и женщины со здоровыми телами научатся лелеять любовь и охранять ее, от тебя не останется ничего, кроме смешных и нелепых воспоминаний.

Разве ты, маленькая женщина, больная раком, не отказалась предоставить свой концертный зал великой Марианне Андерсон, певице с божественным голосом. После того, как твой последний след исчезнет с этой планеты, голос Марианны Андерсон будет радовать потомков. Я не могу не спросить себя, видит ли Марианна Андерсон на века вперед, или она как и ты, запрещает своему ребенку наслаждаться любовью. Я не знаю. У жизни свои ритмы и сезоны. Она состоит из тех, кто позволяет ей жить и не нуждается в таких как ты, маленькая женщина, больная раком.

Тебе преподносят миф о том что ты и есть "общество", маленькая женщина, и твой маленький мужчина проглатывает его. Ты не общество. Конечно, ты каждый день объявляешь в больших еврейских или христианских газетах, что твоя дочь готова обнять мужчину, но это никого не интересует. "Общество" — это плотник, каменщик, садовник, учитель, врач, рабочий фабрики и я. Общество — это мы, а не ты, твердолобая, больная раком женщина-маска! Ты не жизнь, но величайшее ее проклятие. Но я понимаю, почему ты со всеми твоими деньгами затыкаешь себе рот в свои сорок. Ты смотришь на ничтожность плотников, садовников, каменщиков, врачей, учителей, и понимаешь, что остальные пути для тебя закрыты. Первое время это остается самой мудрой мыслью в твоей жизни. Но потом твои запоры, подагра, маска, отрицание жизни, делают ничтожность твоей второй натурой. Ты несчастна, бедная маленькая женщина, потому что твои сыновья перестали общаться с тобой, твои дочери выросли в шлюх, твой муж иссяк как мужчина, твоя жизнь вянет, и ты увядаешь вместе с ней. Не рассказывай мне сказок, дочь революции. Я видел тебя голой!

Ты всегда была труслива, дочь этой, той или какой-нибудь революции. Ты держала в своих ладонях счастье человечества, но растратила его по мелочам. Ты рождаешь на свет президентов и делаешь их тривиальными и незначительными. Они раздают медали и позируют перед объективами; они улыбаются своими вечными улыбками, но боятся посмотреть в лицо жизни, маленькая ты дочь революции. Ты держала в своих ладонях весь мир и что же ты сделала? Ты сбросила атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки; да, это сделал твой сын, сделал как нечто само собой разумеющееся. То, что сбросила ты, было твоим надгробным камнем. Этими двумя бомбами ты погубила весь свой класс и свою нацию на все времена! Потому что ты не проявила никакой человечности по отношению к мужчинам, женщинам и детям Хиросимы и Нагасаки. И поскольку ты была слишком ничтожной, чтобы носить звание "человек", ты и погибнешь молча, как камень, тонущий в море. Не имеет никакого значения, что ты думаешь и говоришь сейчас, маленькая женщина, родившая на свет идиотов-генералов. Через пятьсот лет о тебе будут вспоминать как о чем-то странном и забавном. И если таковой тебя не считают сегодня, то это только лишний раз доказывает убожество нашего мира.

Я знаю, знаю, маленькая женщина. Найдется масса аргументов в твою пользу — ты боролась за свою страну и т.д. Я слышал это еще очень давно в Австрии. Ты когда-нибудь слышала, как извозчики Вены кричали: "Да здравствует наш император!"? Нет? Не важно. Просто послушай себя саму — точно такой же мотив. Нет, маленькая женщина, я не боюсь тебя. Ты ничего не можешь мне сделать. Знаю, твой зять — представитель местной власти, а, может быть, твой племянник — налоговый инспектор. Ты приглашаешь его на чай и бросаешь ему пару слов возмущения моим поведением. Он жаждет продвижения по службе и ищет жертву, кого-нибудь, кого можно было бы принести на алтарь закона и порядка. Я знаю, как это бывает. Но это не спасет тебя, маленькая женщина. Моя правда сильней тебя.

"Ты тенденциозен! Ты фанатик! Неужели моя роль в обществе — фикция?"

Я всего лишь объясняю тебе, насколько ты ничтожен и подл, маленький человек — мужчина ты или женщина. Я не сказал ни слова о твоей пользе и важности, маленький человек. Ты полагаешь, я стал бы рисковать своей жизнью, если бы ты не был важен? Твоя важность и твоя непомерная ответственность придают твоему убожеству все более чудовищные формы. Тебя считают глупым, но я убежден, что ты умен, но труслив. Тебя считают навозом для удобрения человеческого общества. Я же убежден, что ты — плодоносное семя. Говорят, что культура нуждается в рабах. Я утверждаю, что ни одно культурное общество не может быть построено рабами. Ужасный двадцатый век проявил себя так, что все культурные теории, начиная с Платона, теперь кажутся просто смехотворными. Маленький человек, дело в том, что культурного общества никогда не существовало. Мы едва начинаем понимать вопиющие отклонения и патологическую дегенерацию человеческого индивида. Это обращение к маленькому человеку, как все остальное, написанное и высказанное на эту тему сегодня, какими бы мудрыми и благородными они ни были, имеют не больше сходства с культурой тысяче- или пятитысячелетней давности, чем колесо, изобретенное много тысяч лет назад с современным дизельным локомотивом.

Твои мысли недальновидны, маленький человек; ты видишь не далее, чем от завтрака до обеда. Ты должен научиться устремляться в своих мыслях на века как вперед, так и назад. Ты должен научиться воспринимать жизнь целиком, представлять все свое развитие от чешуйчатой плазмы до человеческого существа, которое ходит уже прямо, но мыслит все еще вкривь и вкось. Ты не помнишь, что происходило десять или двадцать лет назад, а потому совершаешь те же глупости, что и две тысячи лет назад. Хуже того, ты все еще изо всех сил цепляешься за такие абсурдные понятия, как "раса", "класс", "нация", отправление религиозных обрядов и, в то же время, подавляешь в себе любовь. Ты боишься осознания глубины своего прозябания. Время от времени ты высовываешь голову из дерьма, в котором вечно находишься, только затем, чтобы крикнуть "Ура!". Квакающая в болоте лягушка и та ближе к жизни, чем ты.

"Почему же ты не вытащишь меня из дерьма? Почему ты не выступишь на съездах моей партии или политических конференциях? Ты ренегат! Раньше ты боролся, страдал и приносил жертвы ради меня, а теперь ты меня оскорбляешь."

Я не могу вытащить тебя из дерьма. Только ты сам сможешь сделать это. Я никогда не участвовал ни в партийных собраниях, ни в политических конференциях, потому что там занимаются лишь тем, что кричат "Долой самое главное!" и "Да здравствуют всяческие мелочи!". Действительно, я боролся за тебя в течение двадцати пяти лет, жертвуя семейной жизнью и профессиональной карьерой. Кроме того, я пожертвовал твоим организациям огромные деньги, принимал участие в демонстрациях и маршах голода. Правда и то, что как врач, я посвятил твоему лечению тысячи часов своего времени бесплатно, и то, что я ездил из страны в страну ради тебя и часто вместо тебя, пока ты кричал "ура" во всю глотку. Я определенно был готов умереть за тебя. В борьбе против политической чумы я развозил тебя на своем автомобиле, что могло стоить мне смертного приговора. На демонстрациях я помогал защитить твоих детей от полицейских дубинок. Я израсходовал все свои деньги на организацию психиатрической клиники, куда ты мог обращаться за советом и помощью. Но все что ты делал — это брал, ничего при этом не возвращая. Ты только хотел, чтобы тебя спасали, и за тридцать отвратительных, чумных лет у тебя не появилось ни одной полезной идеи. А когда Вторая мировая война окончилась, ты вернулся туда же, где и был, когда она началась, лишь слегка двигаясь "вправо" или "влево", но ни на миллиметр — вперед. Ты растратил дух французского Сопротивления, ты превратил еще более великое русское Сопротивление в величайший мировой кошмар. Твое поражение, твое сокрушительное поражение, понятное только великим одиноким сердцам, не знающим презрения и гнева к тебе, привело к безысходности тех, кто был готов ради тебя на любые жертвы. И за все эти ужасные годы, за эти убийственные пол-века от тебя не было слышно ни одного вразумительного и живого слова — одни лишь лозунги.

Осознав это, я не хотел больше растрачивать свое сердце, поскольку к тому времени пришел к более глубокому и тонкому пониманию твоей болезни. Я уже знал, что ты не можешь ни думать, ни действовать как-то по-другому. Я осознавал твой панический страх перед всем живым, что в тебе есть. Этот страх всегда уводил тебя с правильного пути, даже если ты и шел по нему вначале. До тебя пока еще не доходит, что надежда должна взрасти на почве твоего собственного понимания. Ты загоняешь надежду внутрь себя, никогда не распространяя ее вокруг. Вот почему, маленький человек, осознавая абсолютную мерзость своего мира, ты называешь меня оптимистом. Да, я оптимист, я живу будущим. Как это возможно? Я расскажу тебе.

На протяжении всего времени, когда я принимал участие в тебе, ты настойчиво и упрямо наносил мне удар за ударом. Тысячу раз я забывал, какими наградами оборачивалась для меня помощь тебе, и тысячу раз ты напоминал мне, что ты болен. И вот однажды я открыл глаза и посмотрел тебе в лицо. Поначалу меня охватила волна презрения и ненависти.

Но постепенно, мало-помалу я заставил гнев и презрение уступить место пониманию твоей болезни. Больше я не злился на тебя за тот бардак, который царит в мире после твоих первых попыток захватить мировое господство. Мне стало ясно, что иначе случиться просто не могло, поскольку на протяжении тысячелетий ты укрывался от сколько-нибудь осмысленной жизни.

Дорогой мой маленький человек, я открывал закон жизненного функционирования, когда ты кричал на меня со своей крыши: "Он сумасшедший!" В то время ты был маленьким психиатром, с прошлым — в молодежном движении и с будущим — в кардилологической клинике (куда ты попал вследствие своего бессилия). Позже ты умер от сердечного приступа, поскольку ни один вор и клеветник не остается безнаказанным, если у него есть хоть капля совести. У тебя эта капля была, хотя и пряталась в дальнем уголке твоей души. Когда ты узнал, над чем я работаю, ты из моего друга превратился во врага. Ты попытался организовать мне научный бойкот, потому что осознавал мою правоту, но понимал, что тебе за мной не угнаться. А потом, когда я подпрыгивал, преодолевая барьеры как бегун на дистанции с препятствиями, сильнее, дальновиднее и решительнее, чем когда бы то ни было, ты умер от испуга. Перед смертью ты рассказал мне, что некоторые из барьеров на моей дистанции были поставлены тобой. Разве не ты в своей консервативной организации выдавал мою теорию за свою собственную? Уверяю тебя, что честные члены организации знали об этом. Я это знаю именно от них. Твоя коварная тактика свела тебя в могилу раньше срока, маленький человек.

Очень опасно находиться рядом с тобой, маленький человек; в твоей компании человек не может оставаться верным правде, не опасаясь клеветы и насилия. Вот почему я ухожу, повторяю, не от твоего будущего, но от твоего настоящего, не от твоей человечности, но от твоей бесчеловечности и мерзости.

Я все еще готов на жертвы, но только ради жизни, а не ради тебя, маленький человек. Только недавно я обнаружил, какую громадную ошибку совершил двадцать пять лет назад. Я посвящал жизнь тебе, веря в то, что ты и есть жизнь, Что ты есть надежда и честность, что ты есть будущее. Многие правдивые и порядочные люди, страстно желавшие пробудить в тебе жизнь погибли. Когда это стало ясным для меня, я передумал умирать как жертва твоей умственной искривленности и ничтожности. У меня есть дело поважнее. Маленький человек, я открыл энергию, которая представляет собой жизнь. Не стану больше путать тебя рассказами о той силе, которую я чувствую в себе и ищу ее в тебе.

Только когда я стану ясно и четко отличать твой, маленький человек, характер и твою манеру поведения от соответствующих качеств того, кто действительно полон жизни, я смогу внести существенный вклад в дело сохранения жизни и твоего будущего. Я знаю, что мне потребуется мужество, чтобы отмежеваться от тебя. Но я также знаю, что я смогу продолжать работу на будущее, потому что мне не жаль тебя и потому что я не хочу становиться маленьким большим человеком среди тебе подобных, как это делают твои презренные лидеры.

Жизненной силой человека слишком долго помыкали, и теперь она начинает распрямляться. Это великое открытие предвещает тебе великое будущее и дает возможность рассчитывать на твое избавление от всевозможной мерзости и низости.

Мы выяснили как действует эмоциональная зараза. Решив захватить Польшу, она обвиняет Польшу в планах вооруженной агрессии. Решив убить противника, она обвиняет его в подготовке убийства. Намереваясь учинить разврат, она обвиняет здоровых людей в сексуальной ущербности.

Мы поняли тебя, маленький человек, мы заглянули тебе под маску и увидели, что ты заслуживаешь глубокого сочувствия. Мы хотим, чтобы ты строил будущее своим трудом и своими достижениями; мы не хотим, чтобы ты заменял своих тиранов на таких же, только еще хуже. Все более решительно мы требуем от тебя, также как и ты требуешь от других соблюдения жизненных правил и норм и усилий направленных на самосовершенствование, а не только на критику других. Мы постоянно изучаем твою жадность, безответственность, твою страсть к сплетням, короче говоря, твою всеобъемлющую болезнь, которая оскверняет наш собственный прекрасный мир. Знаю, что тебе не хочется слушать об этом, тебе бы лучше покричать "Ура!", воплощение ты будущего фатерлянда рабочих или четвертого рейха. Но я уверен что со временем тебе станет все труднее и труднее загрязнять мир. Мы нашли разгадку твоей тысячелетней тайны. Ты жесток под маской доброжелательности и дружелюбия, маленький человек. Ты не сможешь выдержать и часа откровенного разговора со мной. Не веришь? Пожалуй, я освежу твою память.

Помнишь ясный солнечный день, когда ты, будучи в то время лесником, пришел ко мне в поисках работы? Ты увидел моего молодого пса, который обнюхав тебя, завилял хвостом и радостно запрыгал вокруг тебя. Ты увидел в нем задатки хорошей охотничьей собаки и сказал мне: "Посадите его на цепь, а то он слишком дружелюбен." Я ответил: "Я не хочу злого цепного пса. Мне не нравятся свирепые собаки." У меня в жизни было намного больше врагов, чем у тебя, добрый маленький лесник, тем не менее, я предпочитаю веселых и терпимых собак, дружелюбных к незнакомым людям.

А вспомни мрачное дождливое воскресенье, когда беспокойство о твоей биологической закрепощенности привело меня в бар. Я сидел у стойки и пил виски (нет, маленький человек, я не алкоголик, хотя и люблю выпить виски как тогда). Так вот я сидел в баре и тянул свой хайбол, а ты только что вернулся с войны и был слегка подвыпивши. Ты описывал японцев не иначе, как "отвратительного вида обезьян". А потом со специфическим выражением на лице, которое я часто встречаю у людей с расстроенной психикой, ты сказал: "Знаете, что мы делали с джапами на Западном Берегу? Мы перевешали их всех до последнего. Но очень медленно, слегка затягивая петлю каждые пять минут... очень медленно... вот так...", — и ты сжал свою ладонь, демонстрируя как ты это делал для пущей наглядности, маленький человек. Официант рядом одобрительно кивал, восхищаясь твоим героизмом. А держал ли ты когда-нибудь на руках японского младенца, маленький патриот? Нет? Ты и дальше веками будешь вешать японских шпионов и американских летчиков, русских крестьянок и немецких офицеров, английских анархистов и греческих коммунистов. Ты будешь расстреливать их, казнить на электрическом стуле, удушать в газовых камерах, но это ни в малейшей степени не вылечит ни твой запор в кишках и мозгах, ни твою неспособность любить, ни ревматизм, ни психические расстройства. Никакое количество расстрелянных и повешенных не вытащит тебя из дерьма — вечной твоей обители. Это может сделать только надежда.

А ты, маленькая женщина, помнишь, как ты сидела у меня в офисе и с ядовитой злобой рассказывала о том, что от тебя только что ушел муж? Многие годы вы вместе со своей матерью, тетками и двоюродными братьями и сестрами, а также племянниками сидели на его шее так крепко, что, в конце концов, он почти сломался. Все эти годы он вынужден был содержать тебя и всех твоих родственников. Однажды, осознав беспросветность своей жизни, он сорвался с места и прибежал ко мне за помощью, поскольку освободиться от тебя сам он был не в силах. Он без возражений выплачивал тебе алименты, размер которых, согласно местным законам, составлял три четверти его доходов. Такова была цена его освобождения от гнета, и он не скупился, ибо был большим художником, а ни искусство ни наука не могут жить в цепях. Ты вполне могла бы освоить какую-нибудь профессию, но предпочла сидеть на шее у мужа, которого люто ненавидела. Ты знала, что я помогу ему освободиться от непосильных обязательств, и это приводило тебя в бешенство. Ты угрожала мне полицией. Я просто хотел помочь человеку с его большой проблемой, но ты говорила, что я хочу прибрать все его деньги себе. Другими словами, маленькая бедная женщина, ты хотела перевесить на меня свои собственные злые намерения. У тебя никогда не возникало и мысли о том, чтобы работать самой. Что это могло бы сделать тебя независимой, независимой от мужа, к которому ты уже давно не испытываешь ничего, кроме ненависти. Думаешь, так можно построить новый мир? Я слышал, что у тебя есть друзья-социалисты, которые "знают обо мне все". Неужели ты не видишь что ты относишься к тому многомиллионному типу людей, которые разрушают мир? Конечно, конечно, ты слаба и одинока, ты "привязана" к матери, ты "беспомощна". Ты сама ненавидишь свою ненависть, но не можешь остановиться и впадаешь в отчаяние. Тем самым, маленькая женщина, ты калечишь жизнь своему мужу.

Но ты продолжаешь дрейфовать по жизни как и раньше. Я также знаю, что многие судьи и представители закона встанут на твою сторону, но, поверь мне, они не помогут тебе в твоем несчастье.

Я видел и слышал тебя, маленькая женщина, когда ты была стенографисткой в правительственном учреждении и записывала мои ответы на вопросы о моем прошлом, настоящем и будущем, моих политических убеждениях, моем отношении к частной собственности, к России и к демократии. Когда речь пошла о моем социальном статусе, я ответил, что являюсь почетным членом трех научных и литературных обществ, включая Международное общество плазмогенетики. Это произвело впечатление на чиновника, который задавал мне вопросы. На следующей встрече он сказал мне, что в записи прошлой беседы есть кое-что забавное, что я почетный член Международного общества полигамии. Мы с ним весело рассмеялись над твоей маленькой ошибкой. Теперь ты знаешь, как я достиг славы и позора, маленькая женщина с дикими фантазиями? Благодаря твоим фантазиям, а не моему образу жизни. Это правда, что ты помнишь о Руссо, только то, что он хотел "назад к природе", что не заботился о своих детях и отдал их в сиротский приют? В глубине души ты таишь злобу; твои мысли проходят мимо прекрасного и останавливаются на безобразном.

"Послушайте его, добродетельные граждане! Я видел, как он опускал шторы на своих окнах в час ночи. Что он мог делать? И весь день шторы были опущены. Это не кажется вам подозрительным?"

Я не буду больше помогать тебе использовать такие методы в борьбе против правды. Мы знаем все об этих методах. Тебя не интересуют мои шторы, ты заинтересован в том, чтобы остановить правду, которую я несу. Ты хочешь и дальше оставаться информатором и клеветать, ты хочешь и дальше упекать своих невинных соседей в тюрьмы, если их образ жизни не соответствует твоему понятию о добродетели. Ты хочешь изолировать человека, если он действительно свободен, если он просто работает и не проявляет к тебе соседского интереса. Ты очень забавен, маленький человек, ты суешь свой нос в чужие дела, а потом клевещешь. К счастью для тебя, полиция никогда не выдает своих информаторов.

"Послушайте, добросовестные налогоплательщики! Он профессор философии. Его приглашают в крупный университет, чтобы он обучал нашу молодежь. Это возмутительно! Долой его! Да здравствуют налогоплательщики! Пусть они сами решают, кто достоин обучать их детей!"

Потом ты, праведная домохозяйка или ты, добросовестный налогоплательщик, направляете петицию против этого учителя правды, и он лишается работы. Маленькая домохозяйка и маленький налогоплательщик, маленькая мать патриотов, достижения четырех тысячелетий развития философии и науки бессильны против вас. Но мы начинаем понимать маленького человека. И рано или поздно все эти добропорядочные махинации прекратятся.

"Послушайте, послушайте, уважаемые блюстители общественной морали! Здесь неподалеку живут мать с дочерью. У дочери есть ухажер, который ходит к ней по ночам. Арестовать мать за сводничество! Позвоните в полицию! В интересах морали, закона и порядка!"

И мать подвергается наказанию, потому что ты, похотливый маленький человек, сунул свой нос в чужую постель. Ты выдал себя. Мы знаем, что твои настоящие мотивы не "мораль", "закон" и "порядок". Не ты ли постоянно пытаешься пристать к официантке? Да, мы хотим, чтобы наши сыновья и дочери наслаждались любовью открыто, а не в темных углах, как ты. Мы приветствуем тех смелых отцов и матерей, которые с пониманием относятся к любви своих несовершеннолетних сыновей и дочерей и помогают ей. Такие матери и отцы и являются семенами, из которых вырастет поколение будущего, здоровое телом и духом и не зараженное твоими скотскими фантазиями, маленький импотент двадцатого века!

"Дорогие сограждане, послушайте меня! Вы уже знаете свежую новость? Он гомосексуалист. Он напал на одного из своих пациентов. Бедный больной кое-как убежал со спущенными штанами."

Так ты несешь всяческую чушь, стремясь выдать ее за "правдивую историю". Знаешь, откуда это в тебе? Из той навозной кучи, которая уютно прижилась внутри тебя, из твоей мерзкой, ущербной натуры, твоих вечных запоров и отвратительных помыслов. Я никогда не имел гомосексуальных наклонностей как ты, маленький человек; я никогда не имел желания соблазнить молодую девочку как ты, маленький человек; я никогда не насиловал женщин как ты, маленький человек; я никогда не страдал от запоров как ты, маленький человек. Я никогда не обнимал женщину если этого не хотели мы оба и я никогда не крал любовь как ты, маленький человек. Я никогда не выставлял себя на публике как ты, маленький человек и я никогда не имел скотского воображения как ты, маленький человек!

"Вы слыхали новость? Он настолько извел свою секретаршу сексуальными домогательствами, что она сбежала от него. Он долгое время жил с ней в одном доме, окна были зашторены, но свет горел до трех часов ночи!"

Ты называешь Ля Мэтра сластолюбцем, который умер от того, что подавился куском пирога. Слюна так и брызжет из тебя, когда ты говоришь о морганатическом браке принца Рудольфа. Элеонор Рузвельт, по твоим словам, была не вполне нормальной, ректор какого-то университета застал свою жену врасплох, а у деревенского школьного учителя есть любовница. Не ты ли говорил все это, маленький человек? Жалкий и несчастный гражданин этой планеты, тысячелетиями растрачивающий свою жизнь и все это время сидящий в дерьме!

"Под арест его! Он немецкий шпион! Я не удивлюсь, если он окажется русским и, вдобавок, еще и исландским шпионом. Я видел его в Нью-Йорке на 66-й Стрит в три часа дня. Причем, что возмутительно, с ним была женщина!"

Знаешь ли ты, маленький человек, как выглядит клоп под Северным сиянием? Нет? Я не думаю. Когда-нибудь в свет выйдут законы прямого действия запрещающие твое клопоподобие, маленький человек. Это будут законы защиты правды и любви. Сегодня ты бросаешь любящих подростков в тюрьмы, но однажды тебя приведут на суд честных людей, которые были опозорены благодаря твоей мерзости. К тому времени уже сложится новый тип судьи и адвоката, их разбирательства не будут сводиться к формальному крючкотворству, как это делается сегодня. Краеугольными камнями здесь станут правда, справедливость и доброта. Появятся законы о защите жизни, и тебе придется выполнять их, маленький человек, какой бы ненависти ты к ним ни испытывал. Знаю, твоя эмоциональная зараза, твоя клевета и интриги, твои дипломатические маневры и твоя инквизиция будут продолжаться еще три или пять, или десять веков. Но в итоге ты потерпишь поражение, маленький человек. Ты будешь побежден собственным стремлением к очищению, которое сегодня сидит в тебе слишком глубоко.

Ни кайзер, ни царь, ни отец мирового пролетариата не смогут подчинить тебя! Они поработили тебя, но никто не смог лишить тебя права на твою низость. Лучшее, чего тебе предстоит достичь, маленький человек, это желание очищения и стремление к жизни. Никаких сомнений в этом нет! Очистившись от низости и мерзости ты начнешь думать. Поначалу твои мысли будут жалкими и ошибочными, но сам процесс мышления станет серьезным. Мысли обязательно приведут тебя к страданиям, и ты научишься нести свои страдания, как я и многие другие, стиснув зубы, несли страдания, вызванные раздумьями о тебе долгие-долгие годы. Наши страдания рано или поздно заставят тебя задуматься. А задумавшись хотя бы один раз, ты остолбенеешь от удивления, глядя на свою четырехтысячелетнюю "цивилизацию". Тебя поразит, что ты соглашался с газетами, в которых не было ничего, кроме приемов, парадов, награждений, преследований и наказаний, международной политики и дипломатического надувательства, мобилизации и демобилизации, пактов о заключении мира, бурения и бомбометания. Ты исчерпал запас терпения порабощенной овцы. Если ты даже остановишься на этом, то уже сможешь понять себя. Ты веками повторял чужие мысли. Ты разучился доверять своим собственным здравым идеям и принимал ложные идеи, изложенные в газетах, потому что считал их патриотическими. Тебе будет очень трудно изжить в себе эту черту, маленький человек. Ты устыдишься своей истории, и мы надеемся что наши пра-пра-..внуки не будут жить под гнетом. Перестанет быть возможным совершать великие революции ради того, чтобы снова сползти в эпоху Петра "Великого".