ГЛАВА 5. МЕТА-МОДЕЛЬ И СУЩЕСТВУЮЩИЕ ТЕХНИКИ - Репрезентативные системы и их языковое выражение - Тарасов

Использование мета-модели

«Наконец, мы хотели бы напомнить тем. кто прочитал "Структуру магии", что это всего лишь способ рассуждения о ней.»

Р. Бэндлер, Дж. Гриндер

Итак, мета-модель это набор средств для создания лучшей коммуникации. Она создает вопросы типа «что», «как», или «кто» в ответ на специфические формы языка говорящего. Использо­вание этих вопросов — особое искусство.

Практикуясь в использовании мета-модели, обратите специальное внимание на свои внутренние процессы. Поскольку это формализация интуитивного поведения, реакции мета-модели будут возникать в те моменты, когда вам понадобится опора на внутренний опыт в понимании коммуникации клиента. Допустим, он говорит: «Мой шеф наказал меня.» Вам нужно полностью понять, что означает это утверждение, спросить: «Как именно?» Шеф мог лишить премии, накричать или сердито взглянуть, просто проигнорировать. Если вы решаете для себя, что это значит, опираясь на личный опыт, то вы находитесь в своей модели мира.

Мета-модель — это набор средств, который дает вам возможность оставаться в рамках внешнего сенсорного опыта, получая информацию от клиента. Это удерживает от погружения в себя, помогает вызвать клиента на более ясную коммуникацию, снимает необходимость заполнять пропуски собственной субъективной реальностью. Клиент говорит: «Я боюсь толпы.» Если вы пойдете внутрь себя и начнете говорить «О, страх толпы, да, я знаю, что это такое», вы упустите возможность помочь человеку более полно осознать собственные переживания. Реакции же, предписываемые мета-моделью «Как, откуда вы знаете, что боитесь толпы?» , или «Что именно в толпе пугает вас? », или « Что мешает вам чувствовать себя в толпе спокойно?» помогают вам придерживаться опыта клиента, извлекая ответы и новые возможности роста из его индивидуальных ресурсов. И может быть, эти ресурсы таковы, какими вы сами не располагаете. Обнаружение моментов, где вы погружаетесь в себя, дабы понять, что имеет в виду клиент, и замена этого вопросами мета-модели значительно увеличивает терапевтическую эффективность и поможет интеграции мета-модели в ваше автоматическое бессознательное поведение.

Попросите кого-нибудь формулировать предложения, содержащие определенные нарушения с точки зрения мета-модели. В каждом примере определите, как проявляет себя ваша интуиция. Вы слышите утверждение: «Это нанесло удар по моим чувствам.» Откуда вы узнаете, кто это сделал и каким именно образом? Если вы вспомните (визуально, кинестетически или аудиально) случай, когда вашим чувствам был нанесен удар, — значит, вы понимаете на основе своего опыта, а не опыта говорящего. Научившись обращать внимание на собственные внутренние процессы, вы научитесь находить ключи, сигнализирующие, что вы в поисках смысла отправились внутрь, вместо того, чтобы оставаться в настоящем. Найдя личные сигналы такого рода, вы можете использовать это, применив к ним реакции мета-модели. Всякий раз, получив сигнал о недостатке какой-то информа­ции, об отсутствии смысла, вы можете быть уверены, что реакция мета-модели окажется уместной.

Фраза «Я думаю, что у меня есть проблема» ничего не скажет вам о процессе. Если вы спросите: «Да, но как вы это думаете?» — сначала человек отвечает: «Что?!» Но, преодолев первый шок от того, что ему задали столь странный вопрос, он начнет демонстрировать вам процесс, сначала невербально. Он скажет: «Ну, я просто так думаю» (глаза и голова движутся вверх и влево). Или он скажет: «Ах, я не знаю. Я просто... вы знаете... это просто мысль, которая у меня есть» (глаза и голова движутся вниз и влево). Сочетание используемых человеком неспецифических глаголов и достаточно элегантной невербальной спецификации даст вам ответ на ваш вопрос, вне зависимости от того, осознает это человек когда-нибудь или нет.

Один из студентов Бэндлера и Гриндера обучил мета-модели сестринский персонал больницы. Так что если больной говорил: «Я уверен, что мне станет хуже» или «Я еще не могу подняться», сестра спрашивала: «Как вы об этом узнали?» Затем она продолжала эту тему другими мета-модельными вопросами, чтобы помочь пациенту осознать ограничения своей модели. В результате средний срок пребывания больных в этой больнице снизился с 14 до 12,2 дня.

Весь смысл мета-модели в том, чтобы обеспечить вам систематический контроль над языком. Когда мы впервые выбрали время, чтобы обучить ей своих студентов, результат был следующий: вначале был период, когда они неделю всюду ходили и мета-моделировали друг друга. Потом они начали слышать, что они произносят вслух. Они иногда останавливались на середине фразы — потому что начали СЛЫШАТЬ себя. Это еще один результат мета-модели: она учит вас слушать не только других, но и себя. Затем произошло вот что: они обратились внутрь себя и начали мета-моделировать свой собственный внутренний диалог. Это превратило их внутренний язык из террориста в нечто полезное.

Мета-модель — вещь действительно упрощенная. Но без нее и без систематического контроля над ней вы будете делать то, чему мы вас учим, неряшливо. Те люди, которые делают все это хорошо, обладают контролем над мета-моделью. Этим они отличаются. Это БУКВАЛЬНО основа всего, что мы делаем. Вы можете быть способными, остроумными, блестящими и придумывать сложнейшие в мире метафо­ры, но если вы не умеете хорошо собирать информацию — как внешнюю, так и внутреннюю — вы не будете знать, что делать. Вопросы мета-модели — суть то, что действительно немедленно обеспечивает вам нужную информацию. Это прекрасный инструмент достижения этой цели как внутри, так и снаружи. Он превратит ваш внутренний диалог в нечто полезное.

Мета-модель основана на языковой интуиции. Поэтому, тщательно сознавая эту интуицию, вы легко можете освоить мета-модель. Эти интуиции могут быть выражены в любой репрезентативной системе. В ответ на фразу «жирафа преследовали» интуиция скажет, что чего-то недостает. Возможно, ваша картина неполная, или, когда репрезентация кинестетическая, вы не знаете, как быстро должен бежать жираф. Ни одна из этих репрезентаций не полна, пока вы не получите ответ на вопрос: «Кто преследовал жирафа?» Независимо от того, как выражает себя ваша интуиция, в этом месте вводится вопрос мета-модели, чтобы извлечь как можно больше смысла из коммуникации.

Чтобы использовать интуиции в обучении мета-модели, начните 1) с представления обучающемуся предложений, которые содержат одно искажение относительно мета-модели; 2) попросите его сообщить свое впечатление; 3) попросите задать соответствующий вопрос из мета-модели, делая его составной частью выражения той же интуиции. Если его картина не полная, он спросит об остальном. Если он чувствует себя озадаченным — задаст вопрос, который все поставит на место. Изменяя содержание и прибегая к повторам, продолжайте связывать интуицию и вопросы мета-модели. Интуиция может меняться в зависимости от типа вопросов и паттернов. Могут возникать ощущения в связи с универсальными квантификаторами, картины — с номинализациями. звуки — с причинами и следствиями. Так или иначе каждый попадает в рамки определенных паттернов. Когда они обнаружены, упражнения помогают интегрировать их в повседневное поведение.

Мета-модель представляет собой инструмент, которым может вос­пользоваться психотерапевт, принадлежащий к любой школе. Практи­ческая цель и ценность ее двояка: во-первых, она предполагает эксплицитное руководство (т.е. поэтапное, а значит, и поддающееся усвоению) относительно того, что следует делать в каждый момент психотерапевтического воздействия; во-вторых, любой человек, для которого данный язык является родным, уже располагает интуициями, необходимыми для применения мета-модели, — для этого ему надо лишь осознать их.

Бэндлер и Гриндер неоднократно напоминают, что их мета-модель никоим образом не исчерпывает выборов, которыми психотерапевт может воспользоваться в ходе работы с клиентом. Скорее напротив, она должна быть интегрирована с техниками и методами в установившихся уже формах психотерапии. Интеграция эксплицитной мета-модели с техниками и приемами психотерапии, которыми вы уже хорошо владеете, не только расширит количество возможных выборов, которы­ми вы располагаете как психотерапевт, она сделает психотерапевтичес­кий стиль более эффективным благодаря тому, что ваши действия будут прямо направлены на расширение модели мира клиента. Таким обра­зом, мета-модель предоставляет в распоряжение терапевта эксплицит­ную стратегию психотерапевтического поведения.

Бэндлер и Гриндер вспоминали, как после публикации «Структуры магии» спрашивали многих, читали ли они эту книгу: «Нам отвечали: «О да, добросовестно прочел.» «А почерпнули ли вы оттуда что-нибудь, например, из четвертой главы?» (Авторы утверждают — мы не знаем, насколько всерьез — что это единственная осмысленная глава во всей книге.) «Конечно, все это я прекрасно знаю.» «Хорошо, тогда я буду клиентом, а вы задавайте мне вопросы. Итак, я не в состоянии рассердиться.» «И как вы думаете, в чем здесь проблема?» — вместо того, чтобы спросить: «Что же удерживает вас?» или «Что произойдет, если вы все-таки рассердитесь?»

Без систематической тренировки в задавании вопросов мета-модели люди заходят в тупик. Наблюдая за работой Сэла Минучина, Вирджинии Сэйтир, Фрица Перлса и Милтона Эриксона, мы заметили, что они интуитивно пользуются многими из вопросов мета-модели.»

Основные компоненты референтной структуры

Вирджиния Сэйтир выделяет в референтной структу­ре три основных составных части:

1. Контекст — то, что происходит в мире (т.е. в репрезентации мира клиентом).

2. Чувства клиента относительно происходящего в мире (согласно имеющейся у него репрезентации мира).

3. Восприятие клиента, относящееся к тому, что чувствуют другие люди относительно происходящего в мире.

Мы признаем, что хотя сообщения клиента о чувствах, относящихся к происходящему, будут оформлены в поверхностных структурах (ПС), которые можно исследовать с помощью техник мета-модели, мы не выделили их в качестве необходимого компонента правильной глубинной структуры (ГС). Между тем чувства клиента относительно происходящего представляют собой необходимый компонент любой референтной структуры. Другими словами, если чувства клиента не репрезентированы в референтной структуре, психотерапевт может быть уверен, что эта референтная структура неполна (неправильна). Все это равносильно утверждению, что эмоции представляют собой необходимый компонент человеческого опыта.

Упоминая об этом очевидном факте, мы вовсе не хотим сказать. будто вы, являясь психотерапевтом, без нашей подсказки не знали бы, что у людей есть чувства; просто мы надеемся, что теперь вы будете четко осознавать, что когда вы спрашиваете клиента: «Какие чувства возникают у вас по отношению к этому?» (чем бы ни было «это»), вы фактически просите его сообщить вам более полную репрезентацию своего опыта взаимодействия с миром. Причем, задавая этот вопрос, вы спрашиваете о том, что, как вам известно, представляет необходимый компонент референтной структуры клиента. Этот конкретный компо­нент референтной структуры выделяется в большей части различных терапевтических подходов, ибо он представляет собой очень полезную для нас информацию, когда мы выступаем в роли психотерапевтов. Чего, однако, не принимают во внимание большинство психотерапевтов и что может придать этому вопросу дополнительный потенциал — то, что ответ клиента представляет собой ПС, которую можно рассматривать с точки зрения ее соответствия условиям психотерапевтической правильности. Это обстоятельство дает вам возможность глубже познакомиться с моделью мира клиента, восстановив один из необходимых компонентов референтной структуры, одновременно подвергнув эту модель сомнению и расширив ее. Здесь возникает еще один очень действенный вопрос, характерный для работы Сэйтир: «Какие чувства возникают у вас по поводу чувств относительно происходящего?»

Мы установили и другие типы категорий, которые предлагаем в качестве частей минимально необходимого набора, наличие которых необходимо для того, чтобы референтная структура была правильной в аспекте полноты, что представляет собой еще один способ проверки референтной структуры на полноту. В число этих категорий входят:

а) способ, которым клиент репрезентирует свой прошлый опыт в настоящем: он описывается обычно в виде правил, направляющих его поведение;

б) способ, которым клиент репрезентирует свой сиюминутный настоящий опыт, то есть «здесь и сейчас»;

в) способ, которым клиент репрезентирует свой возможный буду­щий опыт — т.е. его ожидания, касающиеся возможных исходов его поведения.

Заметим, что четыре исходных компонента, представленных в работе Сэйтир, — чувства клиента, чувства других, контекст, чувства клиента по поводу своих чувств — будут встречаться в качестве компонентов в каждой из трех вышеперечисленных репрезентаций (прошлого, настоящего и будущего), как они репрезентированы сейчас. Опыт показывает, что эти категории чрезвычайно полезны для органи­зации моделей и поведения в ходе терапевтического сеанса. Мета-модель (см. гл. 4) содержит в себе техники восстановления и изменения описанных здесь категорий референтных структур. Правило, основан­ное на опыте клиента в том виде, как оно представлено в настоящем — это лишь иное название для генерализаций, основывающихся на опыте клиента, как и его ожидания. В каждом случае материал, запрошенный психотерапевтом, когда он ставит модель клиента под сомнение и обогащает ее, предъявляется клиенту в форме ПС, подчиненных условиям психотерапевтической правильности, конкретизированным в мета-модели.

Здесь мы обсудим ряд техник, разработанных в различных школах психиатрии. В наши намерения не входит обучить вас этим техникам. Скорее в каждом из рассматриваемых случаев мы покажем, как та или иная техника неявно ставит под сомнение репрезентацию мира клиента, и как каждая из этих техник может быть интегрирована мета-моделью

Инсценизация: непосредственное проигрывание опыта

Под инсценизацией мы имеем в виду такие техники, которые вовлекают клиента в проигрывание действительного или вымышленного опыта в виде драматического материала. В инсцениза­ции могут участвовать либо один клиент, либо группа.

Воспринимая слово как некий абсолют без исследования его личностного значения, мы приходим к тому результату, что слова начинают жить своей собственной жизнью. В итоге подобного овещес­твления слово отрывается от практической функции выступать в качестве более или менее эффективного способа связи с процессом, который остается живым и референты которого постоянно изменяются. Техника инсценизации представляет собой один из способов поддержа­ния жизни в словах, которыми человек пользуется, чтобы охарактери­зовать самого себя или кого-нибудь другого.

Сохраняя связь своего языка с действием, мы претендуем на сохранение ощущения изменения и роста.

Решение вопроса о том, что должно входить в набор необходимых компонентов полной референтной структуры, сложно. К счастью, для психотерапии это решение не является необходимым.

Один из способов уйти от этой трудности так, чтобы в то же время получить доступ к чему-то, расположенному ближе к референтной структуре, состоит в том, чтобы дать клиенту возможность представить тот опыт, из которого выведена эта полная языковая репрезентация. Пусть, например, у клиентки имеются трудности, связанные с выраже­нием гнева по отношению к собственному мужу. Нам это известно в результате того, что она вначале предъявила нам серию ПС, проверен­ных нами на соответствие требованиям психотерапевтической правиль­ности. И в результате мы пришли к полной языковой репрезентации. Чтобы определить, что представляет собой референтная структура, из которой выведена данная полная языковая репрезентация, мы можем попросить клиентку инсценировать какой-нибудь конкретный эпизод, когда она не смогла выразить свой гнев по отношению к мужу. Помимо того, что техники инсценизации воссоединяют ГС клиента с более полной аппроксимацией их референтных структур, с их помощью достигаются еще две вещи: 1. Воссоздается опыт, и клиент осознает, какие части его референтной структуры или опыта не репрезентирова­ны в ГС. 2. Инсценизация дает психотерапевту доступ к двум важным параметрам процесса: а) к близкой аппроксимации самой РС клиента, что представляет в распоряжение психотерапевта большой объем точного материала, который можно использовать в ходе психотерапев­тического взаимодействия; б) возможность непосредственно наблю­дать, как клиент осуществляет моделирование.

Другими словами, благодаря инсценизации, психотерапевт получа­ет в свое распоряжение доступ к референтной структуре клиента Сравнивая ее с вербальным описанием этого опыта, терапевт получает пример типичных для данного клиента генерализаций, опущений и искажений. В процессе проигрывания собственного опыта клиентом происходит целый ряд важных вещей. Во-первых, нынешний опыт клиента сам начинает ставить под вопрос и расширять его модель мира, т.к. в ходе инсценизации он реализует такие возможности, которые раньше были опущены, В результате некоторые из опущенных частей восстанавливаются. Во-вторых, те части модели клиента, которые были расплывчатыми и нечеткими, начинают по-немногу проясняться, т.к. инсценизация — это конкретный опыт, эквивалентный тому опыту, когда клиент сообщает референтные индексы.

Но в данном случае это реализуется методом предъявления и показа. Инсценизация представляет собой драматизацию того, что клиент репрезентировал в своей модели как событие: следовательно, инсценизация сама по себе приводит к деноминализации репрезента­ции, т.е. к обратному превращению события в процесс, причем в ходе этого появляется гораздо более конкретный и насыщенный образ данного процесса. (Это эквивалентно более полной конкретизации глагола в результате применения техник мета-модели.) Все эти четыре аспекта инсценизации, взятые вместе, имеют своим результатом опыт, который отчасти лежит за пределами использования языковой репре­зентации клиента.

Так как техника инсценизации благодаря четырем названным аспектам неявно ставит под сомнение модель мира клиента, интеграция этой техники с техниками мета-модели приводит к тому, что сама техника инсценизации выигрывает в силе и непосредственности, так как она сочетается с явно выраженным вызовом, обращенным к языковой репрезентации клиента.

В любой психотерапевтической ситуации, где техника инсцениза­ции полностью интегрирована, психотерапевт имеет чрезвычайно богатый набор возможностей. Во всех этих ситуациях рекомендуется, чтобы клиент по требованию терапевта описывал то, что он непрерывно испытывает во время драматизации. Это текущее описание, как, впрочем, и любой другой вид вербальной коммуникации клиента с другими участниками, будет представлять собой, разумеется, последо­вательность ПС. Применяя способ постановки вопросов, описанный в мета-модели, психотерапевт проверяет эти ПС на психотерапевтичес­кую правильность. Благодаря этому материал, который предоставля­ется техникой инсценизации неявно, в данном случае реализуется эксплицитно. Назначение техники инсценизации состоит в том, чтобы обеспечить приближение к референтной структуре, из которой выведе­ны обедненные части языковой репрезентации клиента. Более богатое приближение к РС заключает в себе как вербальную, так и аналоговую форму коммуникации. Психотерапевт проверяет сообщение клиента о текущем опыте и его реплики в процессе коммуникации с другими участниками на соответствие требованиям психотерапевтической пра­вильности; кроме того, психотерапевт располагает более полной репре­зентацией — опытом инсценизации, которой можно использовать в качестве приближенной референтной структуры для прямого сравне­ния с вербальными описаниями клиента.

У психотерапевта может возникнуть желание использовать некото­рые из необходимых компонентов полной референтной структуры, о которых шла речь выше. Психотерапевт может, например, добиться с помощью вопросов, чтобы клиент явно репрезентировал свои чувства, относящиеся к опыту инсценизации, прямо спрашивая его об этих чувствах. Или же, например, психотерапевт может обратить особое внимание на то, репрезентированы ли у клиента ощущения, получае­мые им через посредство каждого из пяти чувств; то есть психотерапевт может устроить соответствующую проверку, чтобы убедиться в том, что клиент смотрит на действия других участников драматизации, слышит и чувствует вещи, о которых говорит сам, или о которых ему сообщают другие участники драматизации.

Направленная фантазия: путешествие в неизвестное

Под направленной фантазией мы имеем в виду про­цесс, в котором клиенту предложено использовать свое воображение для того, чтобы создать себе новый опыт.

Фантазия в жизни человека представляет собой силу, направленную вовне — она простирается за пределы непосредственного окружения человека или события, которое бы иначе могло удерживать его в своих границах... Иногда эти выходы вовне могут обретать такую огромную силу и пронзительность, что превосходят по своей жизненной притягательности действительные ситуации... Когда подобные фанта­зии возникают в психотерапевтическом опыте, обновление может быть огромным, граничить с невозможностью усвоения, знаменуя собой новый этап самосознания личности.»

Назначение направленной фантазии состоит в том, чтобы создать для клиента опыт, который, по крайней мере, отчасти, если не целиком, ранее не был представлен в его модели. Таким образом, направленные фантазии с наибольшим эффектом применяются в ситуации, когда репрезентация клиента слишком бедна и неспособна предложить ему адекватное количество выборов, позволяющее успешно действовать в данной области. Обычно это происходит в случаях, когда клиент находится в ситуации (или ему кажется, что он в ней находится), для которой он в своей модели не располагает достаточным богатством репрезентации, позволяющей ему реагировать так, как он считает адекватным. Часто клиент испытывает значительную неуверенность и опасения относительно того, каким образом разрешатся подобные ситуации. Например, клиент чувствует, что ему нечто мешает в выражении чувства теплоты и нежности по отношению к собственному сыну. Он никогда не выражал этих чувств и настороженно относится к тому, что может случиться, если он сделает это, хотя и не представляет четко, что, собственно, может произойти. Здесь мы можем использовать технику направленной фантазии: клиент с помощью воображения создает опыт, который для него одновременно желателен и вызывает страх. Этот опыт будет служить клиенту в качестве референтной структуры, помогая ему преодолеть свой страх и в конечном итоге давая ему более богатый выбор в данной области его жизни. Таким образом, направленная фантазия служит орудием, позволяющим психотерапев­ту совершить две вещи: 1. Она дает клиенту определенный опыт, представляющий собой основу репрезентации в тех частях его модели, где ранее репрезентация или совершенно отсутствовала, или была неадекватна. В свою очередь это обеспечивает его ориентирами для будущего поведения и решения проблем в этой области. 2. Она дает психотерапевту опыт, которым тот может воспользоваться, чтобы поставить под сомнение обедненную в данный момент модель клиента.

Помимо этого, она создает для психотерапевта возможность наблюдать, как клиент создает для себя не только новый опыт, но и репрезентацию этого опыта. В процессе создания этого нового вообра­жаемого опыта психотерапевт видит, каким образом клиент использует универсальные процессы моделирования: генерализацию, опущение и искажение. Использование опыта направленной фантазии сходно с техникой восстановления крупномасштабных опущений по мета-моде­ли, связанных с использованием модальных операторов. От процесса инсценизации эта техника отличается тем, что в инсценизации проис­ходит восстановление и привнесение в нынешний опыт клиента чего-то, находящегося в непосредственной близости от референтной структуры из прошлого этого клиента, а направленная фантазия создает референ­тные структуры в настоящем.

Так как направленная фантазия (в настоящем) — это создание референтных структур, психотерапевт, так или иначе направляя фантазию клиента, может использовать для ориентира необходимые компоненты полной референтной структуры, описанной выше. Кон­кретно говоря, психотерапевт с помощью вопросов может попросить клиента сообщать ему о чувствах, испытываемых им в различные моменты фантазирования: он может обратить внимание клиента на одно из пяти чувств, добиваясь, чтобы в результате фантазирования у него появилась полная референтная структура.

Мы обнаружили, что направленные фантазии часто принимают форму скорее метафоры, а не прямой репрезентации «проблемы», первоначально идентифицированной клиентом. Например, клиентка приходит к терапевту, жалуясь, что не может рассердиться на кого-то, с кем она работает. С помощью техник мета-модели мы обнаруживаем, что она чувствует свою неспособность выразить гнев и по отношению к своему отцу и мужу. Фактически она не смогла назвать ни одного человека, по отношению к которому она могла бы выразить это чувство. В мета-модели имеется целый ряд приемов, позволяющих поставить под сомнение и разрушить эту генерализацию; однако в ситуации, когда у клиента в его модели недостаточно репрезентаций того или иного рода опыта, или такие репрезентации отсутствуют, особо уместно примене­ние направленной фантазии. Если посредством этой техники клиентке удается выразить свой гнев по отношению к кому-нибудь, она создаст новую референтную структуру, которая противоречит генерализации, имеющейся в ее модели. Часто клиенту достаточно создать такие референтные структуры, как эта генерализация исчезает либо утрачи­вает свою значимость и вес.

Например, однажды на семинаре по техникам мета-модели появи­лась одна женщина. Еще до начала семинара мы наблюдали, как она в припадке кричала, что ей страшно, ей кажется, что она сходит с ума. С помощью техник мета-модели ведущий установил, что эта женщина чувствует, как она теряет контроль над своими действиями, не понимая при этом, что именно с ней происходит. Жизнь для нее была сплошным хаосом, будущее страшило мрачной неизвестностью. Ведущий семина­ра предложил ей закрыть глаза и рассказывать ему, что она видит. Преодолев некоторые трудности вначале, она рассказала, что ей видится, что она стоит на краю ущелья с крутыми склонами, вызыва­ющего в ней мрачные предчувствия. Ведущий предложил ей медленно и осторожно спуститься в ущелье и исследовать его, все время рассказы­вая ему о том, что она испытывает, сообщая различные подробности, воспринимаемые зрением, слухом, через внутренние ощущения и обоняние. Он непрерывно подбадривал ее, уверяя, что она сможет преодолеть любое возникшее на ее пути препятствие. Наконец, она спустилась вниз и вернулась наверх, заметив, что когда она снова оказалась наверху, день по-прежнему был пасмурным и мрачным, но она чувствовала себя несколько лучше. Когда она открыла глаза, ее страх прошел, она чувствовала, что может справиться с тем, что ждет ее впереди. В результате этого опыта у нее появилась новая референ­тная структура, в которой молодая женщина могла встретиться лицом к лицу с новым опытом. Кроме того, эта новая референтная структура раздвинула границы ее внутреннего опыта таким образом, что она уже была убеждена, что может пережить все, что бы с ней ни приключилось в этой жизни.

Говоря о решении или разрешении «проблемы» с помощью метафоры и направленной фантазии, мы имеем в виду ситуацию, когда клиент использует направленную фантазию для того, чтобы создать новую референтную структуру или опыт, в котором он добивается того, что ранее было невозможно для него. Как только новая ситуация, созданная его воображением, успешно разрешается, «проблема», с которой столкнулся клиент, либо исчезает, либо утрачивает свою громадность, и он чувствует, что в состоянии справиться с ней. Созданная референтная структура и первоначальная «проблема» до­лжны характеризоваться структурным подобием — обе они должны быть структурно относящимся к одной и той же обедняющей генерали­зации в модели мира клиента.

Психотерапевтические двойные связи

Под психотерапевтическими двойными связями мы имеем в виду ситуации, навязанные клиенту психотерапевтом, в которых любая реакция со стороны клиента представляет собой опыт или референцию, лежащую за пределами модели мира клиента. Таким образом, психотерапевтические двойные связи неявно ставят модель клиента под удар, заставляя его испытать нечто, противоречащее обедняющим ограничениям его модели. Этот опыт начинает выступать в качестве референтной структуры, раздвигающей пределы модели мира клиента. Согласно мета-модели, психотерапевт, обнаружив обед­няющую генерализацию, особенно если эта генерализация связана с семантической неправильностью (причина-следствие или модальные операторы), — может поставить эту генерализацию под сомнение, спросив, является ли она всегда непременно истинной. Он может идентифицировать и драматизировать какой-либо опыт клиента, про­тиворечащий этой генерализации (инсценизация); в случае же, когда у клиента отсутствует подобный опыт, терапевт может обратиться к клиенту с просьбой создать опыт, противоречащий этому обобщению, применив технику направленной фантазии. Если применение трех вышеназванных техник не обусловило появление опыта, противореча­щего данной генерализации, или если психотерапевт склоняется к другим решениям, он может пойти на создание ситуации с двойной связью, в которой способ реагирования клиента явится опытом, противоречащим обедняющей генерализации клиента.

В ходе психотерапевтического сеанса с применением техник мета-модели психотерапевт помог клиентке прийти к следующей генерали­зации, обладающей в ее модели истинностью: «Я не могу сказать никому «нет», потому что я не могу ранить ничьих чувств.» В данном конкретном случае терапевт обратился к технике мета-модели и спросил клиентку, что конкретно произойдет, если она скажет кому-нибудь «нет». Она ответила, что это может смертельно обидеть его. Отметив про себя отсутствие референтного индекса у именного аргу­мента «никто», психотерапевт решил спросить, кого конкретно она могла бы смертельно обидеть. В чрезвычайно возбужденном состоянии клиентка рассказала о травматическом опыте из ее детства, когда она сказала «нет» в ответ на просьбу отца остаться дома и побыть с ним. Вернувшись домой немного позже тем же вечером, она узнала, что отец умер, и взяла на себя ответственность за его смерть, приписав ее своему отказу.

Здесь терапевт перешел к технике инсценизации и попросил женщину воссоздать описанную ситуацию, связанную с ее отцом. Даже после того, как в результате инсценизации выяснилось, что в первона­чальном опыте, из которого клиентка вывела свою генерализацию, все происходило в ситуации, когда она не имела возможности выбирать — оставаться дома или нет, — клиентка упорно отказывалась разрушить свою генерализацию. В данном случае, хотя техника инсценизации оказалась полезной для восстановления травматического опыта и дала терапевту материал, позволивший поставить под вопрос ряд других генерализаций, сама по себе она не разрушила последствий генерализации, касавшейся слова «нет». В данной ситуации в качестве следующего средства терапевт решил использовать технику психотерапевтических двойных связей. Он предложил клиентке подойти к каждому из присутствующих и сказать каждому по какому-либо поводу «нет». Реакция ее была резкой, она с силой отказалась исполнить задание, заявив при этом: «НЕТ! Я не могу сказать никому «нет»! Не думайте, что если вы просите об этом, я обязательно это сделаю!» Она продолжала высказываться в этом духе несколько минут, пока терапевт не указал ей, что фактически все это время она говорила ему «нет». Он подчеркнул при этом, что не обиделся и, конечно, не умер. Впечатление, произведенное на клиентку, было так велико, что она смогла сразу же приступить к выполнению задания и каждому сказала «нет».

Какой бы вариант клиентка ни выбрала, она порождает опыт, противоречащий ее первоначальной генерализации. Этот опыт выступает теперь для нее в качестве референтной структуры, которой она может руководствоваться для создания более полной репрезентации своего мира.

Противоречивую природу нового опыта психотерапевт обнажает, указывая с помощью техники мета-модели, что причинно-следственная взаимосвязь, которая по генерализации клиентки является необходимо истинной, в этом опыте не оправдалась.

Особенно полезны психотерапевтические двойные связи в так называемом домашнем задании. Под домашним заданием мы имеем в виду договоры, заключаемые между психиатром и клиентом, касающиеся определенных действий, которые они будут совершать между сеансами. Рассмотрим для примера генерализацию: «Я не могу пробовать ничего нового, потому что у меня ничего не получится.»

Когда психотерапевт, применяя технику мета-модели, спросил, что произошло бы, если бы он попробовал что-нибудь новое, и у него бы получилось, он ответил, что точно не знает, но это было бы что-то очень плохое. Он выразил сильный страх перед последствиями своей неудачи в чем-либо новом, и снова заявил, что никак поэтому не может пробовать ничего нового. Здесь психотерапевт решил навязать ему психотерапевтическую двойную связь и использовать для ее осущес­твления время между сеансами. Он договорился с ним, что в период между двумя сеансами он каждый день будет пытаться делать что-нибудь новое и терпеть в этом неудачу.

Как бы дело ни обернулось, у клиента появляется опыт, противо­речащий его генерализации и предоставляющий в его распоряжение референтную структуру, которая увеличивает число возможных выбо­ров в мире, репрезентированном в его модели.

Мы не утверждаем, что двойные связи — это единственная разновидность домашнего задания. Они могут применяться в качестве домашнего задания и далее, генерализации могут ставиться под сомнение с помощью опыта, выходящего за рамки психотерапевтического сеанса. Необходимо только, чтобы в этом опыте создавались какие-либо новые референтные структуры, противоречащие генерализации клиента.

Неконгруэнтность

Различные части референтной структуры клиента могут выражаться различными репрезентативными системами, причем выражение этих различных частей может происходить одновременно. Логически это может происходить в двух вариантах.

Во-первых, часть референтной структуры индивида, выраженная одной репрезентативной системой, согласуется с частью его референ­тной структуры, выраженной в другой репрезентативной системе. Мы говорим об этом как о непротиворечивом двойном сообщении или о конгруэнтной коммуникации.

Во-вторых, части референтной структуры, выраженные в различ­ных репрезентативных системах, могут не согласоваться друг с другом. В таком случае мы говорим о противоречивом двойном сообщении или неконгруэнтной коммуникации. Например, в ходе беседы клиент сидит в спокойной позе и уравновешенным, размеренным голосом утвержда­ет: «Я просто вне себя, я, черт побери, не потерплю такого», — мы имеем классический пример противоречивого двойного сообщения. Дискретная система (язык) и аналоговая система (тело и характеристики голоса) не согласуются между собой.

Одна из ситуаций, максимально обедняющих жизнь клиента, — это когда различные части обедненной референтной структуры противоре­чат одна другой. Обычно эти противоречащие части представлены в форме двух генерализаций противоположного содержания, относящегося к одной и той же области поведения.

Как правило, человек с подобными генерализациями чувствует растерянность, неспособность действовать, колеблется между несогласующимися формами поведения. Психотерапевт распознает все это, наблюдая неконгруэнтную коммуникацию.

Отметим, что в каждой из рассмотренных до сих пор техник общая стратегия, принятая терапевтом, совпадает во всем со стратегией, четко и ясно принятой и сформулированной в мета-модели, и суть ее в том, чтобы поставить под вопрос обедненные части модели клиента и расширить их. Как правило, это принимает форму либо восстановления (инсценизации), либо создания (направленная фантазия, психотера­певтические двойные связи) референтной структуры, которая противоречит ограничительным генерализациям модели клиента и, следовательно, ставит их под вопрос. Неконгруэнтная коммуникация в этом случае сама по себе служит знаком того, что в противоречивой референтной структуре клиента содержатся две части, две генерализации. Стратегия психотерапевта заключается в том, чтобы привести эти две противоречивые генерализации в соприкосновение друг с другом. Наиболее прямой путь к этому — привести их к одной и той же репрезентативной системе.

Например, в ходе терапевтического сеанса терапевт, применяя технику мета-модели, помогает клиенту выявить имеющуюся в его модели генерализацию «Я всегда должен ценить свою мать за все то, что она сделала для меня.» Заметим сразу, что даже оставаясь в рамках мета-модели, психотерапевт имеет возможность выбора (модальный оператор «должен», кванторы общности «всегда», «все», отсутствие референтного индекса у именного аргумента «то».) Но когда клиент произносит свою ПС, терапевт обратил внимание на то, что он сжал руку в кулак и слегка постукивал им по ручке кресла. Это указывало на неконгруэнтность коммуникации. Не обращая пока внимания на нарушение психотерапевтической правильности в ПС клиента, терапевт решает привести неконгруэнтные элементы поведения клиента к одной и той же репрезентативной системе. С этой целью он обращается к клиенту с просьбой выразить аналоговую часть коммуникации в дискретной форме. В итоге клиент произносит в ответ следующую ПС: «Я всегда должен ценить свою мать за все то, что она для меня сделала, но она всегда брала сторону отца, а он плевать хотел на меня.»

С помощью мета-модели между этими двумя противоречивыми генерализациями был достигнут контакт в одной и той же репрезентативной системе, который поддерживался до тех пор, пока они не были поставлены под вопрос, и пока клиент не пришел к новой модели, обеспечивающей ему большее богатство выбора; он высоко оценивает одни действия матери, осуждая другие ее действия.

Одним из признаков того, что модель клиента стала богаче, является конгруэнтная коммуникация в тех случаях, где раньше имела место неконгруэнтная коммуникация. Это выравнивание отдельных репрезентативных систем, которые были до сих пор неконгруэнтны, дает клиенту опыт, имеющий для него огромное значение.

Представление о конгруэнтной коммуникации может быть полезным инструментом как в работе с отдельными клиентами, так и с семьями как целым. Психотерапию семьи Гриндер и Бэндлер считают наиболее сложной формой психотерапии, где труднее всего достичь мастерства, и это суждение вполне обоснованно. Однако, когда Лесли Кэмерон и другие специалисты рассказывают о работе с семьями, парами, сексуальными затруднениями, примеры, очень часто приводимые ими, могут показаться смешными, даже анекдотическими. Съюзен ссорится с Джо, жалуясь, что он ее не уважает, у них тяжелый конфликт — почему? Представьте себе, потому, что Джо забывает в туалете опустить на место крышку унитаза. (Хотя это может оказаться лишь поводом.) У нас с вами совсем иные проблемы, не так ли? Наша жизнь не настолько спокойна и благополучна, чтобы занимать ею психотерапевта. И все же — проблемы везде аналогичные, и иногда они решаются несколькими точными словами.

Как-то к Милтону Эриксону приехал клиент, профессор, прошедший вместе с женой несколько лет психоанализа. Во время прогулки Эриксон выяснил, в чем дело. Ему даже не пришлось задавать вопросов. После чего Эриксон сообщил супруге профессора: «Вы знаете, шли мы сегодня по улице позади очень толстой женщины, а ваш муж спрашивает, не хочется ли мне подержаться за этот зад. Я ответил, что у меня нет ни малейшего желания, а он сказал, что подержался бы.»

Женщина возмутилась — сколько лет она морила себя диетами, чтобы сохранить стройные девичьи бедра! Конец голодовке! А через некоторое время она, со своей стороны, попросила терапевта объяснить мужу, как именно следует  любить ее. Что он и сделал. «В общем, — заключает Эриксон, — мне понадобилось всего две беседы с ними, чтобы успешно завершить весь фрейдовский анализ. »

Одно из наиболее резких отличий психотерапии семьи от индивдуальной состоит в том, что паттерны поведения, которые в контексте индивидуальной психотерапии поначалу кажутся странными, произ­водят впечатление гораздо большей осмысленности в контексте психо­терапии семьи. Принципы мета-модели работают и здесь. Но в придачу к модели мира каждого семья располагает общей для всех членов моделью мира и самих себя в качестве семьи, а также определенным способом взаимодействия. Проблема, связанная с выбором стратегии психотерапевта, заключается в выявлении ложных и истинных моде­лей. Мера конгруэнтности моделей семейной системы, которые, по мнению каждого из членов семьи, являются общими для остальных, все это сложности, не встречающиеся в индивидуальной работе.

Рассмотренные нами техники позволяют восстанавливать старые или создавать новые референтные структуры; каждая из них представляет собой неявный вызов существующей модели мира клиентов, а значит, и расширение, обогащение этой модели. Мы показали, что каждый из этих инструментов можно интегрировать с техниками мета-модели, в результате чего вырабатывается эксплицитная стратегия психотерапии. Одна из целей состояла в том, чтобы показать, каким образом интеграция техник мета-модели и конкретных техник различ­ных направлений психотерапии придает и тем и другим непосредствен­ность, а следовательно, и действенность. Предлагаем вам подумать над тем, каким образом инструменты мета-модели могут помочь вам улучшить, расширить и обогатить ваши навыки, когда вы идете на помощь другому человеку.