ПЕДИАТРИЧЕСКАЯ ГИПНОТЕРАПИЯ - Стратегия психотерапии - Милтон Эриксон

     "American journal of clinical hypnosis", 1958, No I, pp. 25--29.

     Говоря о  детской  гипнотерапии,  нужно сразу  же  задать  себе вопрос,

существует  ли  различие  между  гипнотерапией детей  маленького, среднего и

старшего возраста, которых мы все чаще встречаем у себя в кабинетах? Терапия

любого  рода должна идти параллельно  с  физическим осмотром и  начинаться с

адаптации  к  пациенту,  как  к   личности,   имеющей  потребности,  которую

необходимо  признать  и  определить.  Любое  лечение  должно  всегда идти  в

соответствии  с  потребностями  пациента,  какими  бы  они  ни  были,  а  не

основываться на какой-то произвольной классификации.

     Психологически  ориентированные   формы  лечения,   если  их  правильно

использовать,  должны быть  связаны  со способностью пациента воспринимать и

понимать. Детская гипнотерапия -- это гипнотерапия,  направленная на ребенка

с полным осознанием  того  факта, что  ребенок  --  это маленькая  личность,

которая рассматривает  мир и события совершенно отлично от взрослого, а  его

эмпирические  понятия  ограниченны  и  во   многом   отличаются  от  понятий

взрослого. Следовательно, тактика проводимой терапии должна быть другой.

     Большое значение при использовании гипноза имеет тот факт, что в данном

случае ребенком, как растущим, развивающимся организмом, управляет постоянно

присутствующая  мотивация к поиску более точного и глубокого понимания всего

того, что находится  вокруг него,  и что вокруг него происходит. Это одно из

тех  свойств, которое  утрачивают  взрослые,  и  которое  намного  облегчает

применение гипноза у пациентов любого  возраста. Дети обладают побудительной

потребностью  учиться, узнавать и  открывать для себя  новое.  Каждый стимул

дает  им возможность отреагировать  на него каким-то новым  путем.  Так  как

гипнотический  транс можно определить  как состояние повышенного понимания и

реакции на  новые  идеи,  то гипноз  предлагает  ребенку  новую область  для

исследования.

     Ограниченная  эмпирическая  подготовка  ребенка, жажда нового  опыта  и

готовность   к  изучению   нового   делает   маленького   пациента   хорошим

гипнотическим   субъектом.   Он  жаждет  воспринимать   идеи,  ему  нравится

реагировать  на них, и, следовательно,  возникает необходимость облекать эти

идеи в  форму,  понятную и приемлемую для него. Это  является, как и во всех

других формах психотерапии для пациентов любого возраста, основным, решающим

принципом лечения.

     Психотерапевтический    метод   должен   соответствовать   эмпирической

подготовке  пациента и его жизненному  опыту -- беседы должны проводиться не

ниже, но и  не  выше уровня пациента.  Они  должны быть  простым  изложением

серьезной,   искренней   идеи   одного   человека  другому   для  достижения

взаимопонимания и реализации  общих целей. Мать напевает  колыбельную своему

грудному  ребенку,  не  добиваясь,  чтобы  он понял слова  песни, а стараясь

придать  ей приносящее  удовольствие сочетание звука  и ритма в ассоциации с

приятными физическими ощущениями для них обоих и для достижения общей  цели.

У  ребенка, которого правильно запеленали,  с  которым правильно обращаются,

подносят к груди с соответствующими "гипнотическими  прикосновениями",  вряд

ли  возникнут колики в животе. Под  "гипнотическим прикосновением" имеется в

виду  тот тип касания, который служит для стимулирования у  ребенка ожидания

чего-то приятного и который постоянно стимулирует его таким образом.

     При непрерывном  накапливании опыта,  это не просто  касание, ласка,  а

постоянное стимулирование,  имеющее важное значение,  так как  оно позволяет

ребенку,  каким  бы  коротким  ни  был  интервал  его  внимания,   постоянно

реагировать на  стимулы.  Так  происходит  и  при гипнозе, при  лечении  как

взрослых,  так  и  детей.  Возникает  необходимость в  постоянных  стимулах,

вызывающих соответствующие реакции и направленных к общей цели.

     Грудному ребенку  нужна колыбельная песня и соска между  губ даже после

того, как он удовлетворил голод и  уснул. Он  нуждается  в этих беспрерывных

стимулах до тех  пор,  пока физиологические  процессы сна  и пищеварения  не

станут служить  для их замещения. То же происходит  и при проведении сеансов

гипноза у ребенка, так  как здесь  возникает  необходимость  в  беспрерывном

стимулировании.  Гипноз должен  (как  у детей, так  и  у  взрослых) вызывать

простые, хорошие и приятные стимулы, которые в повседневной жизни  формируют

нормальное поведение, приносящее удовольствие во всех отношениях.

     Другим  важным  принципом  использования  гипноза  при  лечении   детей

является общий характер подхода к ребенку. ~~ Независимо от возраста ребенка

никогда  нельзя  угрожать  ребенку,  как функционирующей  единице  общества.

Физическая сила взрослого, сила интеллекта,  сила авторитета  и  его престиж

значат  для  ребенка  неизмеримо  больше,  чем  его  собственные   качества,

неправильное использование  которых представляет собой  угрозу его личности.

Так как гипноз зависит от сотрудничества для общего блага, то  чувство добра

и адекватности должно основываться не на ощущении  превосходства собственных

достоинств одного из участников,  а на  чувстве  уважения к самому  себе как

индивидууму, правильно общающемуся с другим индивидуумом; при этом каждый из

них вносит полную лепту в общую деятельность, имеющую определенное  значение

для  них  обоих. Возникает определенная необходимость  (из-за  отсутствия  у

ребенка эмпирического опыта и понимания) работать прежде всего с ребенком, а

не над ребенком. Взрослый легче может воспринимать пассивное участие.

     Кроме того,  не может быть  и  речи  о  лингвистическом  снисхождении к

ребенку.  Понимание,   восприятие  языка   всегда  предшествует   применению

словесных внушений. Нельзя опускаться до языка ребенка, а нужно использовать

язык,  понятия,  идеи  и  словесные  изображения,  понятные  для  ребенка  в

значениях  его собственного  познания.  Беседа  на  языке  грудников  обычно

является оскорблением и насмешкой, так как любой разумный ребенок знает, что

взрослый  владеет другими вокальными  средствами. Никто не  имитирует акцент

взрослого, но  можно использовать слово и фразу, взятые из речи другого. Так

же обстоит дело и с инфантильными, детскими высказываниями.

     С  таким   же  уважением  нужно  относиться  и  к  способности  ребенка

формировать  и  воспринимать  идеи  и  не предпринимать попыток принизить  и

сократить способности ребенка к пониманию. Лучше предположить и завысить эти

способности,  чем  оскорбить,  намекнув  на недостаток понимания.  Например,

хирург, который сказал четырехлетней Кристи: "Ну, теперь у тебя не болит, не

так ли?"  --  получил  горький, презрительный  ответ:  "Ты глупый!  Конечно,

болит,  но  я не  обращаю внимания".  Она  хотела понимания и  признания; не

фальсификации, а реальности, понятной для нее. Сказать ребенку:

     "Теперь  у  тебя  нисколько  не  будет  болеть  и никогда", -- означает

накликать беду. У ребенка  свои  собственные  идеи  и  потребности,  которые

следует уважать,  но  ребенок охотно  воспринимает модификации  своих  идей,

разумно  представленные ему. Таким образом, сказать ребенку: "Это  и  теперь

может сильно болеть, но я  думаю, что ты  вполне можешь остановить боль"  --

означает   разумную   оценку   реальности   для   ребенка   и   предполагает

воспринимаемую идею  разумного  и  возможно  ответственного участия  в  этом

процессе.

     Ребенка следует уважать как думающее, чувствующее создание,  обладающее

способностью сформулировать  идеи и понятия  и  способное интегрировать их в

свое собственное целостное эмпирическое понимание; но он должен делать это в

соответствии  с реальными функционирующими  процессами,  которыми он владеет

сам.  Ни один  взрослый не может  это сделать  для него,  и  любой подход  к

ребенку должен учитывать этот факт.

     Чтобы проиллюстрировать, как следует подходить к ребенку и использовать

гипнотические методы, можно привести пример из моей личной практики.

     Трехлетний Роберт  упал с лестницы,  сильно разбил губу и выбил верхний

зуб. У  него открылось сильное кровотечение,  он  громко  кричал и плакал от

боли и страха. Его мать и я прибежали к нему на помощь. Одни взгляд на него,

лежащего  на земле, кричащего,  с  сильным кровотечением из  губы и  рта и с

кровью, разбрызганной по тротуару, подтвердил необходимость срочной  помощи,

требующей энергичных и быстрых мер.

     Не было предпринято ни одной попытки поднять его с земли. Вместо этого,

когда он сделал паузу, чтобы  набрать воздуху для нового крика, автор сказал

ему сочувственно,  быстро-быстро  и громко: "Это  ужасно больно, Роберт. Это

ужасно больно".

     Именно тогда уже, без всяких сомнений, мой сын понял, что я знаю, о чем

говорю.  Он мог  согласиться со  мной и он знал,  что я полностью согласен с

ним. Следовательно,  он с  уважением слушал меня, поскольку  я показал,  что

полностью  понимаю   ситуацию.  В  детской  гипнотерапии  нет  более  важной

проблемы, чем  говорить с пациентом так, чтобы  он мог согласиться  с вами и

уважать  ваше  разумное  понимание  ситуации  в  критериях  его собственного

понимания.

     Потом я сказал Роберту: "И будет еще долго болеть".

     В этом  простом высказывании  я дал название его страху, подтвердил его

собственное  суждение  о  ситуации,  продемонстрировал мое  хорошее разумное

восприятие всего дела и мое полное согласие с ним, так  как с этой минуты он

уже мог только предвидеть длительные страдания и боль.

     Следующим  этапом для него  и для  меня было заявление, когда  он снова

набрал воздуху для крика: "А тебе хочется,  чтобы боль прекратилась".  Снова

мы были в полном согласии, его поняли и даже согласились  с его желанием.  А

это  было  его  желание,   полностью  исходившее  от   него  и  составляющее

непосредственную необходимость для него.

     Определив таким образом ситуацию, я смог  предложить  тогда внушение  с

определенной степенью определенности  в  его  восприятии.  Это внушение было

следующим:  "Может  быть,  через  некоторое  время перестанет  болеть, через

минуту-две".

     Это внушение полностью соответствовало  его собственным потребностям  и

желаниям,  и,  поскольку  оно  было  квалифицировано  словами  "может  быть,

перестанет", оно не  вступало  в  противоречие с его  собственным пониманием

ситуации.  Таким образом, он  смог принять эту  идею и начать реагировать на

нее.

     Когда он  сделал это,  был выполнен переход  к другому важному  пункту,

важному   для  него,   как   страдающей  личности,  и   важному  по   общему

психологическому значению всего происшествия -- переход, который сам по себе

был важен, как первая мера для изменения ситуации.

     Очень часто при  гипнотерапии или  при использовании гипноза существует

тенденция   преувеличивать   очевидное  и  вновь  подтверждать   без  всякой

необходимости  уже  принятое  внушение вместо того, чтобы создавать ситуацию

ожидания, позволяющую  возникнуть нужным реакциям.  Каждый  боксер  знает  о

вреде,   который  приносит  перетренировка;  каждый   моряк  знает  пагубные

последствия длительной  гребли. То же  самое можно сказать и о гипнотических

методах.

     Следующая процедура с  Робертом состояла в  признании  значения ранения

для самого  Роберта  --  боль,  потеря крови, травма, потеря целостности его

нормальной,  обычной  нарцисстической  самооценки,  его  чувства  физической

адекватности -- столь жизненно-важное ощущение у человеческого существа.

     Роберт знал,  что он ударился, что он -- раненый человек; он видел свою

кровь на тротуаре, чувствовал ее привкус во рту, видел ее на своих руках. И,

однако, как у всех  других человеческих существ, у Роберта  может возникнуть

нарцисстическое  желание  выделиться  в своем несчастье наряду  с еще  более

сильным  желанием найти  нарцисстическое утешение. Никому не нужна  головную

боль,  но,  раз  уж  ее  приходится  терпеть,  пусть  уж  она   будет  такой

колоссальной,   какую  может   вынести  страдающий.   Человеческая  гордость

настолько  хороша  и так  утешает!  Следовательно,  внимание  Роберта дважды

направляется  на два жизненно  важных пункта,  имеющие определенное значение

для понимания для  него простыми предложениями:  "На  тротуаре  ужасно много

крови. Хорошая, красная, сильная ли это кровь? Посмотри внимательно, мама. Я

думаю, это хорошая кровь, но я хочу, чтобы ты убедилась в этом".

     Таким образом,  произошло  еще  одно открытое,  без  испуга,  признание

значений, важных для Роберта, но другим путем. Ему нужно было знать, что его

беда катастрофична  в глазах  других, как и  в его собственных,  и ему нужно

существенное  доказательство  того, что он  сам мог оценить.  Следовательно,

заявив, что здесь ужасно много крови, Роберт снова может признать разумную и

компетентную  оценку этой ситуации  в соответствии  с его  собственными  еще

несформированными, но тем не менее реальными потребностями.

     Затем вопрос о качестве, красоте и  силе крови психологически вступил в

игру при наших личных оценках несчастного случая с Робертом. В ситуации, где

кто-то  чувствует  себя  серьезно  поврежденным,   существует  преобладающая

потребность   в   компенсирующем   чувстве  доброкачественности,  приносящем

удовлетворение. Соответственно, его мать и я  осмотрели кровь на  тротуаре и

выразили обоюдное мнение, что это была  хорошая, красная, сильная кровь; тем

самым  успокоив  его не  только  на  эмоциональной основе,  но и  на  основе

обучения и проверки реальности.

     Однако мы  квалифицировали это благоприятное мнение, заявив,  что лучше

всего будет, если мы проверим кровь на фоне белой раковины в ванной комнате.

К этому времени Роберт  перестал плакать, а его боль и  испуг уже больше  не

были доминирующим фактором.  Вместо этого он заинтересовался  и был поглощен

важной проблемой относительно качества его крови.

     Мать подняла его с земли и понесла в ванную, где его лицо вымыли водой,

чтобы  проверить "даст ли  его кровь,  правильно смешанная  с водой,  нужный

розовый  оттенок".  Потом  краснота  крови  была  вновь  проверена  и  вновь

подтверждена к  большому  удовлетворению  Роберта, так  как его  кровь  была

хорошей, красной и сильной и сделала воду по-настоящему розовой.

     Потом  перед  нами  встал  вопрос о  том,  "правильно  ли кровоточит  и

опухает" его рот. "Тщательная проверка к полному удовлетворению и облегчению

Роберта  снова показала,  что  все  идет хорошо и правильно и говорит  о его

достаточной крепости.

     Затем возник вопрос о наложении швов  на его  губу.  Так  как это легко

могло вызывать отрицательную  реакцию, то эта проблема была преподнесена ему

в отрицательном смысле,  тем самым включая и его первоначальное отрицание  и

одновременно вызывая  новый и важный  для  него вопрос.  Это было  сделано с

помощью грустного заявления о том, что у него будет столько швов, сколько он

может сосчитать. Фактически это  выглядело так, как будто он не сможет иметь

даже  десяти швов,  хотя считать  он может  уже  до двадцати.  Было выражено

сожаление,  что у него не будет  семнадцати  швов, как у Бетти Элис,  и даже

двенадцати, как у Аллана. Но сразу же было предложено утешение, у него будет

больше швов, чем у  его родных  братьев и сестры Берта, Ланса и Кэрол. Таким

образом,  реальность   преобразовалась  в  ситуацию,  в  которой  он  сможет

разделить со  своими старшими братьями и  сестрой  общую  участь с утешающим

ощущением равенства и даже превосходства.

     Таким   образом,  он  был  подготовлен   к   вопросу   о  хирургическом

вмешательстве без страха и тревоги, но и с надеждой на то, что сохранит свое

достоинство  и поможет  хирургу,  и  вдохновлен  желанием  хорошо  выполнить

задачу, данную ему, т. е. "правильно сосчитать швы". Поэтому не понадобилось

никаких  уговоров,  не  было  необходимости делать  дополнительные  внушения

относительно свободы от боли.

     К разочарованию  Роберта,  ему понадобилось только семь швов, но хирург

упокоил его, что материал для зашивания был новее и лучше, чем у его братьев

и сестер, и что шрам будет необычной S-образной формы,  как буква, с которой

начинается имя коллеги  его отца.  Таким  образом, малочисленность швов была

вполне компенсирована.

     Здесь  может  возникнуть  вопрос,  в какой  же  момент был  использован

гипноз; фактически, гипноз  начался с первого же  предложения, обращенного к

нему, и  стал  очевидным,  когда  он  отдал  свое  полное  и  неразделенное,

заинтересованное  и  довольное  внимание  каждому  из  последующих  событий,

которые представляли собой медицинское решение проблемы.

     Ни разу  ему не  сказали неправды, ни разу его насильно не  успокаивали

таким образом,  который  бы противоречил его  собственным  понятиям. Сначала

была  установлена  общность  понятий  с ним,  а  потом  были  рассмотрены  и

определены пункты  жизненно  важного интереса  для него  в ситуации, которые

либо удовлетворяли  его, либо  благоприятствовали его пониманию их. Его роль

во  всей  ситуации  была  ролью заинтересованного  участника,  и  на  каждую

внушенную ситуацию следовала адекватная реакция.

     Другим  примером   может  служить   случай  с  воинственной  двухлетней

девчушкой  в  ее  кроватке,  которая не хочет иметь  дела ни с кем  и готова

сражаться  за свое "правое"  дело  всю  оставшуюся  свою  жизнь.  У нее есть

любимая  игрушка  -- заяц. Когда  к ней подошли  и  заметили ее  агрессивную

манеру поведения, выпяченную челюсть, был  сделан вызов:  "Я не  думаю,  что

твой  зайчик  знает, как  нужно  спать?"  "Зайчик  знает, как",  --  и битва

началась.  "Я  не  думаю,  что твой  зайчик  сможет лечь, положив  голову на

подушку, если даже ты ему покажешь, как это нужно сделать".

     "Зайчик  сможет!  Смотри!"  "А  закрыть глазки,  вздохнуть  и  уснуть?"

"Зайчик все может!" Заявление делается с довольной определенностью; и Кристи

и ее зайчик долго спят в достаточно глубоком состоянии транса.

     Весь метод  в этом примере -- ничего больше,  как встреча с ребенком на

его собственном индивидуальном уровне и внушение идей, на которые  она может

активно  ответить  и, таким  образом, участвовать  в достижении  общей цели,

приемлемой для нее и для ее взрослого соучастника.

     Этот тип метода был использован много раз по той  единственной причине,

что   первичная  задача   в   детской  гипнотерапии  --  это  удовлетворение

потребностей  ребенка на  данный момент. Ими являются  те, что ребенок может

понять, и, если  такая потребность  удовлетворена,  для терапевта  возникает

возможность в свою очередь выполнить свои собственные обязательства.

     Эти  два  рассказа  были  описаны  довольно  подробно,  чтобы  показать

натуралистический  гипнотический подход  к детям. Очень редко,  если  вообще

когда-либо   возникает  необходимость  в  формальном  и  ритуальном  методе.

Прекрасное воображение ребенка,  его  готовность,  желание  и действительная

потребность  в новых  желаниях, его желание понять и  разделить деятельность

всего мироздания вокруг него и возможности, предлагаемые играми, --  все это

служит  для того, чтобы он  смог адекватно  отреагировать  на  гипнотические

внушения.

     Хорошим  гипнотическим  методом является тот метод,  который предлагает

пациенту, взрослый он или ребенок, возможность адекватно  удовлетворять свои

потребности в данный момент, возможность правильно отреагировать на  стимулы

и идеи, а также возможность испытать удовлетворение  от новых знаний и своих

достижений.