Комментарии - Человек и мир - Рубинштейн С. Л.

С. 282*. В онтологической концепции С. Л. Рубинштейна, его квалификации фундаментального соотношения человека и бытия необходимо дифференциро­вать и затем соотнести несколько аспектов.

1. Включение человека в состав бытия, рассмотрение человека как составляю­щей бытия, которое его со всех сторон «окружает», доказательство его «родст­венности» всему сущему как одного из способов существования, одного из субъектов определенного рода изменений — онтология человека.

Комментарии к первому изданию написаны К. А. Абульхановой-Славской, к данному изданию до­полнительные комментарии написаны А. Н. Славской.

2. Доказательство причастности человека бытию как природного существа, его включенности в природу.

3. Раскрытие того, что с появлением человека возникает особая «имплицированность» бытия и человека, установление внутренней взаимосвязи этих качест­венно различных и, казалось бы, противостоящих друг другу реалий и нового качества бытия, выражающего их имплицированность — нового качества объ­екта, которое получает бытие только относительно к человеку как субъекту.

4. Доказательство онтологичности взаимодействия человека с бытием, особенно его восприятия, путем сравнения взаимодействия человека с действительно­стью, с встречей двух реальностей, взаимодействием двух «тел», онтологизация чувственного восприятия в порядке альтернативы субъективному, фено­менологии, приравнивающей явление к кажимости.

5. Раскрытие связи потребностей человека с бытием и онтологического характе­ра его практической деятельности, изменяющей действительность.

6. Раскрытие двух модальностей во взаимодействии человека с бытием — аффицированности, страдательности (как способности подвергаться воздействиям внешнего мира) и активности, деятельности (как способности воздействовать на внешний мир).

7. Выявление качеств, модальностей человека как субъекта, выражающих сущ­ность и способ существования:

а) способности к самодетерминации, самоопределению, самосовершенст­вованию, саморазвитию;

б) способности сознания человека к идеальной репрезентации всего бытия и одновременно к выявлению в нем непосредственно значимого для че­ловека; способность человека благодаря сознанию «отделиться» от бы­тия, чтобы затем с ним соотнестись;

в) фундаментальности взаимосвязей людей, их общности («мы») и этич­ности их взаимоотношений;

г) способности к творческой деятельности;

д) качества субъекта жизни как процесса самореализации и становления и способности личности сохранять определенность, свою сущность во времени и во взаимодействии с обстоятельствами, изменяя и совершен­ствуя ее.

8. Утверждение, что этим качеством человека отвечает более конкретное поня­тие бытия как «мира», качество бытия, более непосредственно соотносимое с человеком. Само по себе нахождение этого отношения как системообразующего, конституирующего качественную определенность как человека, так и бытия в его соотносительности с человеком — является кардинальным и фундамен­тальным. Понятие «мира» предполагает не только мир, включающий создан­ные человеком продукты, предметы его потребностей, культуры, но и отноше­ния людей, стоящие за этими предметами и продуктами, т. е. других объектов.

9. Наиболее парадоксальной в концепции Рубинштейна представляется онтоло-гизация человеческих отношений как этики в высшем смысле слова, морали, поскольку последняя в официальной марксистской философии сводилась к формам общественного сознания, т. е. к духовной сфере. Суть этой онтологи-

зации в утверждении «силы», «влияния», реального воздействия людей друг на друга, а этичность, человечность этого влияния, по Рубинштейну, связана с утверждением, усилением в человеке его человеческой сущности. 10. С. Л Рубинштейн выступает против абсолютизации гносеологического отно­шения, в качестве исходного рассматривая не отношение сознания к бытию, а человека как субъекта прежде всего практического, действенного отношения к бытию, а затем субъекта познания, сознания. Тем самым преодолевается и абсолютизация противоположности бытия и сознания. Человек в своем спосо­бе существования не выносится за пределы бытия, а рассматривается как его составляющая. Бытие не противостоит человеку только как объект субъекту мысли и познания, но включает в себя людей как субъектов действия, прак­тики, и опосредованные результатами их деятельности отношения. С. Л. Ру­бинштейн предполагает за соотношением бытия и сознания как абстракцией философского исследования соотношение бытия и человека как реального практического существа. В этом смысле исходным является не отношение бы­тия и сознания, а отношение бытия и человека, обладающего сознанием, т. е. исходным является практическое, материальное, действенное соотношение человека с бытием, а вторичным — познание, осознание человеком бытия. Это положение является центральной идеей всего труда. С одной стороны, оно на­правлено против абсолютизации сознания, которая приводит к дезонтологизации человеческого бытия, к замене человека как реального материального практического существа его сознанием. С другой — оно направлено против превращения бытия только в производное от сознания, в то, что определяется только относительно к сознанию, только через сознание. Абсолютизация про­тивоположности сознания и материи, идущая еще от Декарта, приводит к ото­ждествлению материи только с миром физической природы, а тем самым — к вынесению человеческого бытия за ее пределы. Человек же заменяется его сознанием. Одновременно С. Л. Рубинштейн возражает против гегелевского способа определения бытия только через познание, против того, чтобы отно­шение к сознанию выступало как исходное для характеристики бытия. Отсюда возникает необходимость дифференциации гносеологического и онтологиче­ского отношений, необходимость ограничения и определения места гносеоло­гического отношения. Гносеологическое отношение, согласно Рубинштейну, выступает как одно из отношений человека к бытию, возникающее с появле­нием человека, а значит, только на определенном этапе развития самого бы­тия, во-первых. Во-вторых, познавательное отношение осуществляется внут­ри более общего соотношения человека с миром. Познавательное отношение человека к бытию является производным от самого существования человека, исходным является соотношение человека и бытия в плане реального, практи­ческого взаимодействия человека с бытием. Это, в свою очередь, означает, что человек включен в бытие, человеческое бытие представляет высший уровень развития бытия. Поэтому бытие не внешне противостоит сознанию, как полагал Кант, — познавательное отношение осуществляется внутри бытия, оно вклю­чено в общий процесс взаимодействия человека и бытия. Так онтологический анализ, вскрывающий существенные свойства самого бытия, а не ступени его познания, рассматривающий человеческое бытие как высший уровень разви­тия бытия, включающий человека в бытие, показывает, что гносеологическое

отношение занимает свое определенное ограниченное место во взаимоотноше­нии человека с бытием.

С. 268*. Рубинштейн применяет тот же метод, который был им разработан и ис­пользован при исследовании природы психологических явлений. Сущность его в самом общем виде заключается в рассмотрении какого-либо явления в разных связях и отношениях, в каждом из которых оно выступает в новом качестве. По­средством этого метода С. Л. Рубинштейн раскрыл многокачественную природу психических явлений, показал качественное своеобразие различных характери­стик, которые психическое получают в разных связях и отношениях. В отноше­нии к миру психическое выступает как отражение, в отношении к мозгу — как высшая нервная деятельность и т. д. Рубинштейн подчеркивает объективный ха­рактер взаимосвязей явлений действительности, в каждой из этих связей явление выступает в новой качественной определенности. Эта качественная определен­ность не позволяет подставить на место одной характеристики, на место качества явления, выступающего в одной системе связей, другую характеристику, другое его качество (ср.: Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание).

Этот метод исследования оказывается плодотворным в философском иссле­довании человека: С. Л. Рубинштейн рассматривает человека в нескольких взаи­мосвязанных, но качественно различных отношениях — практическом, познава­тельном, созерцательном отношениях к бытию и отношении к другому человеку. Отношение человека к человеку включается в процесс познания и действия, прак­тического отношения человека к бытию и вместе с тем выделяется как специаль­ная область этики.

** Понятие «отчуждение» С. Л. Рубинштейн употребляет в разном контексте в различном смысле.

Чаще всего он употребляет его в общепринятом значении, рассматривая отчуж­дение как исторически преходящую форму опредмечивания.

В статье «О философских основах психологии. Ранние рукописи К. Маркса и проблемы психологии», которая является уникальным в философской литературе исследованием ранних рукописей К. Маркса, С. Л. Рубинштейн специально про­слеживает различие понятий отчуждения и опредмечивания, проводимое К. Марк­сом в противоположность Гегелю.

Критика гегелевского понимания «отчуждения» дается С. Л. Рубинштейном и в гносеологическом плане. Он — против всей линии платонизма, объективного идеализма, превращающего идеи в гипостазированные сущности, и против геге­левского «отчуждения» идей. С. Л. Рубинштейн возражает как против «отчужде­ния» идей от реального бытия, отражением которого они являются, так и против «отчуждения» их от познавательной деятельности человека, в которой они возникают. С. Л. Рубинштейн возражает также против обособления познания человека от бытия, против «отчуждения» явления от «вещи в себе», которое было осущест­влено Кантом.

Понятие «отчуждение» С. Л. Рубинштейн употребляет, возражая против от­рыва бытия от человека, исключения человека из бытия. Это — критика картези­анской линии в философии, сводящей материю к миру физической природы, ис­ключающей из нее человека. Наконец, Рубинштейн рассматривает отчуждение как отчуждение человека от человека прежде всего не в социальном, а в этическом аспекте как отрыв сущности от существования человека, сведение последнего

к убогому и жалкому, как неподлинность его бытия и сведение отношений людей друг к другу к отчужденным отношениям «масок», функциональным отношени­ям. В столь же широком эстетическом плане Рубинштейн выступает против отчуж­дения человека от природы. При редактировании первого издания труда «Человек и мир» фрагмент рукописи Рубинштейна, в котором раскрывается его отношение к Марксовой трактовке отчуждения, был выброшен. Эта критика опирается на позитивное утверждение марксизмом общественного способа бытия человека и его практического отношения к природе.

Термин «отчуждение» часто употребляется в смысле отрыва, обособления, ис­ключения. Например, в ряде мест понятие «отчуждения» используется как кри­тика отрыва, обособления процесса от продукта, будь то процесс познания и зна­ние как его продукт, будь то процесс жизни человека и обобщенные моральные ценности и т. д.

*** Имеется в виду выражение К. Маркса о «характерных экономических мас­ках лиц»: «Это только олицетворения экономических отношений, в качестве но­сителей которых эти лица противостоят друг другу» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Со­чинения. Т. 23. С. 95. См. также С. Л. Рубинштейн. Принципы и пути развития психологии. - М.: Изд-во АН СССР, 1959. - С. 120). Понятие «маски» в труде Рубинштейна оказывается ключевым и при использовании самого Марксового термина не сводится к Марксовой экономической категории. Отношения людей друг к другу как «масок» он не только связывает с определенными общественны­ми отношениями. Считая, что отношение к человеку как «маске», функции, сред­ству противоречит его подлинной сущности, калечит его, превращает в орудие, средство, он выступает с собственно этических, а не узко или чисто социальных позиций. Существенно то, что, казалось бы, введением понятия субъекта с его способностью к самодетерминации, саморазвитию и самосовершенствованию, Рубинштейн возлагает на него ответственность за полноту реализации и полно­ценность его человеческой сущности, но одновременно он не вырывает этого субъекта и его становление человеком в высшем смысле слова из отношений и взаимоотношений с другими людьми, поэтому, по существу, процесс становления субъекта, развития его человеческой сущности неотрывен от взаимоотношений людей и определенного, возвышающего сущность человека отношения его к дру­гим как субъектом и других к нему как к субъекту.

С. 288*. Вопреки ходу мысли идеализма, который подменяет бытие сознанием на том основании, что сущность бытия открывается только мыслью, С. Л. Рубин­штейн подчеркивает объективность сущего (как единства сущности и существо­вания), еще не раскрытого мыслью, но обнаруживаемого чувственностью челове­ка, его практическим столкновением с действительностью. Кроме того, и понятие сущности определяется не только гносеологически, как раскрытие сущности в по­знании, но и в онтологическом аспекте, через понятие субстанции как специфиче­ского способа взаимодействия, детерминации явлений.

** В книге С. Л. Рубинштейна представлена его онтологическая концепция бытия и сознания в единстве с новой парадигмой философской антропологии. Исторически проблема онтологии заключает в себе различное содержание в зави­симости от исторических и методологических особенностей развития философ­ского знания. Различные онтологические концепции связаны то с разграниче­нием философского знания от естественных наук (философия как метафизика),

то с теологическим противопоставлением духовного сверхчувственного мира как божественного материальному миру (философия религии), то с дифференциаци­ей учения о бытии от учения о познании (гносеология).

В истории философии попытка преодоления деления на онтологию и гносео­логию предпринимается Декартом, который пытается посредством формулы cogito ergo sum вобрать мир в позицию познающего. Однако формула Декарта поддается не только идеалистической квалификации, возможна ее иная интерпретация — специфика существования человека связана со способностью мыслить. Вторая попытка совершается Гегелем на идеалистической основе: познание бытия оказы­вается становлением бытия, объекта, мышление выступает как творец действи­тельности.

Сохраняя ядро гегелевской диалектики, С. Л. Рубинштейн подчеркивает прин­ципиальное отличие своего подхода от гегелевского способа отождествления по­знания и бытия, онтологии и гносеологии. В учении о бытии человек рассматрива­ется как особый способ существования бытия, включенный в него и изменяющий его своим познанием и действием. Тем самым снимается абсолютизация в проти­вопоставлении прежней онтологии (только как учения о бытии, не включающем человека) прежней гносеологии (только как учению о «чистом» сознании, позна­нии, оторванном от человека). Основные идеи книги С. Л. Рубинштейна — о не­правомерности абсолютизации гносеологического отношения, о том, что познание, сознание вторично производно по отношению к материальному, практическому, действенному способу бытия человека, о том, что познание осуществляется внут­ри бытия, которое включает в себя человека в его общественном способе сущест­вования.

С. 289*. Пара субъект и предикат суждения в логике означает первичность пред­мета определения — того, о чем говорится (субъект), и того, что о нем говорится (предикат). В истории философии через соотношение субъект-предикат обозна­чается различное решение основного вопроса философии. Является ли субъектом бытие, а мышление его предикатом или же субъектом является мышление, а бы­тие его предикатом — ответы на эти вопросы разделяет материалистическое и идеалистическое решение основного вопроса философии. С. Л. Рубинштейн про­слеживает употребление этих понятий в историко-философском аспекте. В дан­ном контексте он употребляет эти два понятия для утверждения исходности бы­тия (сущего) и вторичности его качественного определения в познании.

** Спор идет не о том, что оно (бытие) есть, а том, что оно есть, не о существо­вании, а о сущности, качественной определенности бытия.

*** Идеализм смешивает кажимость как «видимость», как отсутствие качест­венной определенности, неадекватности, неточности познания и кажимость как отрицание самого существования бытия — сущего.

Преодоление С. Л. Рубинштейном этого хода мысли осуществляется посред­ством разведения онтологического и гносеологического определений кажимости. Это различие необходимо, чтобы не превратить относительность познания, проблемность познания, его сомнения в отрицание самой познаваемой действитель­ности. Для того чтобы возникла сама проблема кажимости как гносеологическая, т. е. чтобы нечто «казалось» таким или иным в процессе познания, оно должно су­ществовать, быть действительным, реальным. Тот же ход мысли в дальнейшем проводится С. Л. Рубинштейном в отношении «явления» и «сущности»: чтобы

являться человеку в познании, т. е. быть явлением в качестве познаваемого, нечто должно существовать, т. е. иметь онтологическую определенность. «Сущность» как качественная определенность, выявляемая только в процессе познания, не созда­ется самим процессом познания, а существует объективно до всякого познания.

**** Подробное определение субстанции см. на с. 303 и след.

С. 290*. Требование единства, а не внеположности пребывания и становления реализуется в прослеживании пребывания как процесса сохранения тождества внутри изменения.

С. 292*. Ансельм Кентерберийский (1033-1109) — представитель средневековой схоластики, который развил так называемый онтологический аргумент — доказа­тельство бытия Бога, ставший предметом критики в истории философской мыс­ли. Сущность этого доказательства заключается в том, что реальность, т. е. самое существование Бога, выводится из понятия, мысли о нем. Кроме онтологическо­го, в истории идеализма и религии существовали гносеологическое, психологиче­ское и моральное доказательства бытия Бога. О критике Кантом онтологического аргумента см. также на с. 13.

С.. 293* О кантовском методе, как методе внешних рефлективных определений см. также на с. 15, 26, 45 и комментарии к с. 337.

С. 294*. Основное, по мнению С. Л. Рубинштейна, чего не учитывает Кант, — это выход объекта мысли за пределы мысли об объекте. Всякий объект, всякая дейст­вительность неизмеримо богаче и содержательнее, чем ее логические, понятий­ные определения.

С. 295*. Соотношение имплицитного и эксплицитного в познании раскрывается в соответствующем разделе, с. 338 и далее.

** О характеристике метода внешней рефлективности Канта см. также ком­ментарии к с.337 и с.13.

*** Диалектика, взаимодействие познающего субъекта с познаваемым объек­том предполагает преобразование объекта в процессе познания, а не абстрактное тождество бытия и мышления (см. комментарии к с. 337).

С. 297*. Речь идет о проблеме так называемых «первичных» качеств, т. е. про­странственных и других свойств вещей как объективных и «вторичных» (цвета, вкуса, запаха и т. д.) — как субъективных. С. Л. Рубинштейн считает неправомер­ным такое различение: нет основания считать более объективными те свойства, которые выявляются во взаимодействии вещей и предметов друг с другом, чем те, которые выявляются во взаимодействии вещей с человеком в процессе воспри­ятия. Основной идеей С. Л. Рубинштейна является рассмотрение восприятия как объективного процесса взаимодействия человека с другими предметами, сопоста­вимого с взаимодействием двух тел, встречей двух реальностей. Точка зрения об объективности первичных и субъективности вторичных качеств идет от меха­нистического материализма, который считает объективными только процессы в неживой природе, в мире физики, а все процессы, включающие взаимодействие с человеком, оставляет вне сферы объективного. Требование, выдвигаемое С. Л. Рубинштейном, распространить положение о первичных качествах на все качества вещей означает, что он включает в сферу объективного исследования не только процессы неживой природы, но и все процессы, связанные с человеком,

все способы взаимодействия человека с миром, в том числе и специфическое взаимодействие человека с познаваемым бытием (см. С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание, с. 58-59).

** Об отношении к экзистенциалистской концепции см. также на с. 302.

*** Под первым подходом к понятию бытия С. Л. Рубинштейн имеет в виду идущее от Гегеля понятие бытия, которое не предполагает никакого содержания, определенности, кроме единственного и абстрактного признака «быть», объеди­няющего все существующее. В этой абстракции как в исходном пункте всего геге­левского хода мысли уже отделено существование, лишенное какой бы то ни бы­ло сущности, от сущности, которая существует только в мышлении, только через мышление, которая создается самим мышлением.

С. 298*. Далее С. Л. Рубинштейн доказывает, что понятие сущности — это не только гносеологическое понятие: сущность раскрывается познанием только пото­му, что она существует объективно. Он дает онтологическое определение сущности через характеристику детерминации и взаимодействия явлений, через понятие субстанции. Сущность — это устойчивость в изменении, качественная определен­ность, проявляющаяся во взаимодействии с другими явлениями; сущность — внутренняя основа изменений, сохранение в процессе пребывания, изменения, дления, развития. Эта сущность не противостоит «голому» существованию, она выступает как специфический для каждого уровня бытия «способ существова­ния», как специфический «субъект изменений определенного рода», по выраже­нию С. Л. Рубинштейна.

С. 300*. С. Л. Рубинштейн характеризует философское выражение проблематики человеческого бытия в двух крупнейших религиях — христианстве и буддизме. Они утверждают существование человека не позитивно, а негативно, как его за­висимость от сил природы и своих собственных потребностей, «аффицирован-ность», страдательность. В констатации этой зависимости и страдательности в известном смысле сходятся материализм и идеализм. Христианство предлагает различные способы ухода из мира страдания — как снятие самого существования человека, так и снятие существования бытия как причины этого страдания; оно разрабатывает концепцию неаффицированности, нестрадательности божествен­ного начала.

Принципиальное различие буддизма и христианства в этом плане С. Л. Рубин­штейн видит в том, что христианство предлагает только уход из мира страдания, погашение самого существования, тогда как буддизм развивает концепцию внут­ренней активности, которая направлена на погашение страдательности. Единст­венным возможным направлением активности буддизм считает ее направленность на самого человека (себя), а не на окружающую действительность, поэтому актив­ность, погашающая страдательность, выступает как нирвана.

В отличие от всех предшествующих этических концепций, Рубинштейн рас­сматривает человека не только как испытывающего воздействия или противо­стоящего им (посредством нирваны), но и как активное, в смысле преобразующее внешний мир, существо. С. Л. Рубинштейн раскрывает активность человека как направленную не только на самого себя, не только на «погашение» своей страда­тельности, но и на преобразование мира и своей собственной природы, на самосо­вершенствование.

В последующем изложении для определения специфики детерминации чело­веческого бытия С. Л. Рубинштейн использует понятие «страдательный» как си­ноним «зависимый, детерминированный извне», а понятия «деятельный», «дей­ствующий» как синоним самоопределения, самодеятельности.

В предлагаемом читателю дополненном тексте «Человек и мир» Рубинштейн отходит от узкоэтического или, точнее, религиозно-этического понимания страда­тельности и рассматривает ее как закономерную специфическую модальность чело­веческого бытия, связанную со способностью подвергаться воздействиям (и в этом смысле — страдать). Способность подвергаться воздействиям (страдать) и действо­вать — две основные модальности человеческого бытия, связанные с его обуслов­ленностью другим и способностью воздействовать, обусловливать другое.

С. 301*. С. Л. Рубинштейн вводит категорию «мир» в состав философских катего­рий, которая выражает специфику общественного способа существования чело­века. Понятие «мир» может быть сопоставлено с понятием «второй природы», употреблявшимся Марксом, — природы, преобразованной практической дея­тельностью человека, природы, непосредственно соотнесенной с человеком в его способе существования. «Мир — это совокупность вещей и людей, в которую включается человек, то, что относится к нему и к чему он относится в силу своей сущности, что может быть для него значимо, на что он направлен» (с. 32 295).

** Вопрос о соотношении категорий и закономерностей различных выше и ни­же лежащих уровней развития бытия разработан С. Л. Рубинштейном в его книге «Бытие и сознание». Там этот принцип рассматривается применительно к част­ной проблеме соотношения физиологических и психологических закономерно­стей. Однако для решения этой частной проблемы С. Л. Рубинштейном выдви­гается общая формула о соотношении специальных закономерностей любой «вы­ше» лежащей сферы и более общих закономерностей сферы «ниже» лежащей: по­следние сохраняют свое действие на более высоком уровне, но изменяют свою форму проявления (см. С. Л. Рубинштейн. «Бытие и сознание», с. 14 и др.).

С. 302*. Если механистическое понятие причинности связано с представлением о причине как действующей только извне, то диалектико-материалистическое понимание причинности, которое разрабатывает С. Л. Рубинштейн, учитывает и формы внутренней причинности как самодвижения, саморазвития. В этом пони­мании причина выступает как причина самого себя {causa sui), т. е. закономерное, объективно необходимое воспроизведение специфического способа существова­ния в его основных свойствах, — «самодвижение», самодетерминация. Именно в этом смысле употребляет С. Л. Рубинштейн термин «самопричинение», подчер­кивая процессуальный характер всякого существования на высших уровнях раз­вития бытия, где понятие причинности не ограничивается воздействием вещи на вещь, а связано с опосредствующей внешние воздействия ролью внутренних условий, избирательностью, активностью субъекта.

** Термин «определение» в рукописи С. Л. Рубинштейна употребляется не в логическом, гносеологическом значении — как определение чего-либо посредст­вом понятия, слова, категории и т. д., а в онтологическом смысле. «Определение» для него — реальное взаимодействие явлений, в котором выявляется «качествен­ная определенность», специфичность процессов взаимодействия. В данном месте рукописи С. Л. Рубинштейн уточняет и поясняет это словоупотребление.

Онтологическая и антропологическая концепция С. Л. Рубинштейна излага­ется им в явном для знатоков экзистенциализма и неявном для остальных диало­ге с ним. Здесь фигурирует целый ряд понятий, таких как «верность», «чувство» (у Сартра — эмоции), «ситуация» и «проект», не говоря о самых фундаменталь­ных понятиях «существование» (употребляемое, правда, не только в экзистен­циализме) и «отрицание» (бытие и не-бытие у Сартра), «жизнь» и «смерть». Вы­ше мы отметили, что, выражая скепсис в адрес классической гносеологии в ее стремлении познать мир, Сартр считает главным для индивида его «принять» или отвергнуть.

Значимость этого диалога в том, что и для Рубинштейна философская антро­пология не сводится к абстракции человека, а предполагает определение способа человеческой жизни и в этом смысле — философию жизни — проблемы ее време­ни — прошлого, настоящего и будущего, ценности и смысла жизни. Принципи­альное отличие подхода Рубинштейна к проблемам жизни от экзистенциализма Сартра и Хайдеггера в неэмпиричности, в такой теоретизации этих проблем, при которой они не были бы сведены к судьбе едничного индивида и его эмоциям.

Значимость для Рубинштейна экзистенциалистской концепции в том, что именно она поставила проблему жизни в контексте драмы человека эпохи отчуж­дения. Но если Марксова трактовка отчуждения была объяснением в основном — проблем социально-экономического отчуждения, то Рубинштейн, неоднократно осмыслив и переосмыслив ее в интерпретации и раннего и позднего Маркса, рас­крыл ее социально-этическое содержание. Для Сартра она опять-таки оказалась проблемой единичного индивида, сама единичность которого была свидетельст­вом его «одиночества» в мире. Для Рубинштейна, осмыслившего проблему от­чуждения в социалистическом обществе, где господствовал не индивидуализм, а коллективизм, — суть отчуждения проявилась не в одиночестве, а в самом типе взаимоотношений людей, действующих совместно, но способом, исключающим их человеческое, этическое начало, их сущность, действующих как «маски». От­чуждение здесь заключается не в отчуждении продуктов труда, и даже не самого труда от человека, а в отчуждении его человеческой, этичной сущности. Отсюда рубинштейновское понимание подлинности или неподлинности жизни, ответст­венности как жизни «всерьез».

С. ЗОЗ*. М. Хайдеггер противопоставляет способ существования человека, харак­теризующийся «выходом за свои пределы», способу существования всего осталь­ного сущего, бытию в целом. С. Л. Рубинштейн считает неправомочным это про­тивопоставление: он возражает против экзистенциалистского отрыва человече­ского существования от бытия. Именно поэтому, отмечает С. Л. Рубинштейн, Хайдеггер не может построить свой второй том онтологии, который был бы по­священ онтологии бытия в целом, а не только человеческого существования.

Экзистенциалистский «выход за свои пределы», приписываемый М. Хайдеггером только человеческому существованию, С. Л. Рубинштейн считает всеобщим положением, справедливым для любого способа существования, для всего бытия в целом, и в том числе для человеческого бытия. Он считает возможным понять и объяснить «выход за свои пределы», переход в «другое» с позиций принципа детер­минизма. Возможность выходов за пределы данного способа существования, пере­хода в «другое» основана на взаимосвязи и взаимообусловленности явлений. Диа­лектика взаимопереходов внешних и внутренних условий проявляется в характе-

ристике внутренней специфики данного способа существования в его связи и обусловленности внешними причинами, «другими» явлениями. Каждое данное явление в его взаимосвязи с «другими» представляет собой специфический способ существования, связанный сотнями переходов в «другое», обусловленности «дру­гим», представленности в «другом». Такую представленность «в другом» С. Л. Ру­бинштейн считает присущей отражению сознанием бытия и любому другому от­ражению (см. С. Л. Рубинштейн. Принципы и пути развития психологии, с. 11).

С. 304*. Это положение развито в трудах Б. М. Кедрова (см., например, Б. М. Кед­ров. Предмет и взаимосвязь естественных наук. — М., 1967. — С. 224-287).

** Понятие «жизнь» С. Л. Рубинштейн употребляет не только в общеприня­том значении для характеристики живого, а еще в двух значениях. Первое из них представляет синоним «существовать», «быть». С. Л. Рубинштейн критикует объ­яснение существования через абстрактный признак, объединяющий все единст­венным понятием «быть», а определяет его как становление, изменение и сохране­ние, пребывание и дление, как диалектику внешнего и внутреннего, определение другим и самоопределение. Иногда он употребляет понятие «жизнь» для обозна­чения существования. Он выделяет различные уровни жизни, которые характери­зуются различными «способами существования», и различных субъектов разных уровней жизни. Таким образом, понятие «жизнь» в этом смысле предполагает не­обходимость качественной характеристики типичного для каждого уровня способа существования. Второе значение этого понятия применяется для характеристики специфики человеческой «жизни». Связь первого и второго значений состоит в том, что второе представляет конкретизацию общей характеристики жизни как пребывания в изменении, диалектики внешнего и внутреннего и т. д., примени­тельно к человеческой жизни, к такому уровню изменений, субъектом которого является человек.

Рубинштейновский анализ экзистенциалистского понятия жизни опирается, таким образом, на общефилософскую концепцию жизни как качественно опреде­ленного процесса развития и его субъекта; качественным различиям процессов на разных уровнях отвечают различия субъектов как «субъектов изменений опреде­ленного рода». Применительно к жизни человека С. Л. Рубинштейн раскрывает диалектику объективного процесса жизни, включающего человека как субъекта, который своим отношением и действием объективно изменяет соотношение сил в жизни.

*** Общие положения о природе всякого процесса, о его динамике, соотно­шении внешних и внутренних условий в нем, о превращении его результатов в условие дальнейшего осуществления процесса развиты С. Л. Рубинштейном в связи с теоретическим и экспериментальным исследованием процесса мышления (см. С Л. Рубинштейн. О мышлении и путях его исследования. — М • Изд-во АН СССР, 1958).

**** О термине «определение» см. комментарии к с. 301.

С. 305*. О различии восприятия и мышления см. «Бытие и сознание» С. Л. Ру­бинштейна (с. 108 и далее).

С. 307*. См. главу 1 «Философское понятие бытия» (с. 288 и след.).

С. 313*. Термин «досократики» употребляется для обозначения школ в истории

философии, предшествовавших Сократу, в частности милетской школы, Герак­лита и т. д.

** Понятие «способ существования» употребляется С. Л. Рубинштейном для обозначения специфических закономерностей данного круга явлений, качествен­ной определенности данной области действительности, специфического способа взаимодействия, присущего данному уровню бытия. Понятие способа существо­вания на первый взгляд близко понятию формы движения материи, однако тер­минологически С. Л. Рубинштейн считает, что применительно к более высоким уровням правомерно говорить не о «движении», а о «существовании» как более сложных процессах — процессах жизни, психических процессах, общественных процессах.

С. 314*. С. Л. Рубинштейн считает, что принцип детерминизма как преломление внешнего через внутреннее, является универсальным принципом, относящимся не только к человеку. Диалектика внешнего и внутреннего — это и есть в другом выражении «выход за свои пределы», нахождение «в другом» и т. д. Поэтому он критикует экзистенциалистскую концепцию «выхода за свои пределы», которая утверждает отличие человеческого наличного бытия от всякого другого бытия именно и только по этому принципу (см. комментарии к с. 301).

** С. Л. Рубинштейн дифференцирует понятия бытия и природы, поскольку бытие включает в себя не только неодушевленный уровень вещей и предметов, созданных человеком, он предлагает рассматривать категорию природы (мате­рии) как один из качественно определенных уровней бытия, включающий неор­ганические и органические процессы, процессы жизни (живого), в том числе и че­ловека как природного существа, но не охватывающий общественный способ су­ществования человека и «мир» человеческих предметов. Для характеристики социального общественного уровня бытия, включая в него и то в природе, что преобразовано действиями человека (промышленность и т. д.), он употребляет категорию «мир» (см. комментарии к с. 300).

С. 319*. О том, что объектом познания может стать и субъект, см. «Принципы и пути развития психологии» С. Л. Рубинштейна (с. 156).

С. 320*. При редактировании первого издания были выброшены фрагменты руко­писи Рубинштейна, в которых сводились воедино разные аспекты той или иной проблемы, разные определения явлений, понятия. Например, в одном из фраг­ментов интегрированы разные определения природы как гармонии, спокойствии, опасности, необходимости борьбы с ней человека, как становления, обновления, неожиданности и, наконец, покоя — нежности и тепла жизни. Именно в этих определениях «проявлений» природы видна ее соотносительность с человеком, т. е. принцип, на котором настаивает Рубинштейн. Без этих разнообразных кон­кретизации понятие «природа» оказывалось в книге достаточно абстрактным или определенным через отрицание — природа как не сфабрикованное, не сделанное человеком — нерукотворное.

Второй важный, изъятый при редактировании фрагмент раскрывает разные «ипостаси» человека, его качества в разных системах отношений и соответствую­щих абстракций: Человек и Вселенная, Человек и Природа, Человек и Мир, Чело­век и Действительность, Человек и Жизнь. И хотя в этом фрагменте не все отно­шения, например человек и мир, достаточно представлены, сама их интеграция в систему чрезвычайно важна для конкретизации сущности и определения ее через отношения.

Третий фрагмент касается «вечной истории», как выражается Рубинштейн, человеческого отношения к бытию, в которой раскрываются «ипостаси», модаль­ности проникновения человека в бытие, развертываются «акты» их взаимоотно­шений.

Четвертый фрагмент раскрывает разные аспекты рубинштейновского понима­ния категории «действительность».

Наконец, пятый — разные аспекты отрицания.

С. 321*. Здесь имеется в виду и по существу критикуется ленинское определение материи, критерием которого оказывается существование вне сознания, т. е. опре­деление относительно к сознанию.

С. 323*. Характеристика общей концепции гештальт-психологии дается С. Л. Ру­бинштейном в книге «О мышлении и путях его исследования». См. также сб. «Ос­новные направления исследований психологии мышления в капиталистических странах» (М.: Изд-во АН СССР, 1966. — Гл. 5) и сб. «Исследования мышления в советской психологии» (М.: Наука, 1966. — С. 179-180, 231).

С. 324*. Буддизм развивает учение о природе вещей (дхарма) как некоторых эле­ментах, находящихся в постоянном движении, каждое мгновение вспыхивая и по­тухая.

С. 326*. В смысле «какое» есть «нечто». Об этом см. также на с. 288 и коммента­рии к ней.

** Хайдеггер различает понятия «феномена» и «явления»: в основе этого раз­личения лежит непосредственность познания феномена, его самообнаружаемость и опосредованность познания явления. В отличие от Хайдеггера, С. Л. Рубин­штейн подчеркивает, что явление в смысле (erschenen) означает деятельность на­шего познания, соотношение субъекта и объекта познания, которое отрицает Хай­деггер.

О различии понятий «феномена» и «явления» у Хайдеггера см. «Бытие и соз­нание» С. Л. Рубинштейна (с. 133-134). См. также М. Heidegger. Sein und Zeit (Tubingen, 1953).

С. 328*. Речь идет о концепции Э. Кантрила (Hadley Cantril), сформулированной в книге The «WHY» of man's experience, которая была подарена автором Рубин­штейну во время визита в Москву, когда и состоялась дискуссия относительно принципов интеракционизма и особенно транзакции. В данном тексте Рубин­штейн лишь указывает на необходимость разобраться в существе этой концеп­ции. Однако во время дискуссии Рубинштейн высказал свое отношение к интеракционизму, проведя аналогию с кантовской концепцией: интеракционизм рас­сматривает отношения как внешние, не затрагивающие сущности участвующих во взаимодействии субъектов (К. А. Абульханова).

** О так называемых «вторичных качествах» см. комментарии к с. 295.

*** Речь идет о развитом в «Бытии и сознании» понимании отражения, позна­ния как активного процесса мысленного преобразования, восстановления объек­та, о познании как специфической деятельности, осуществляющейся по своим собственным закономерностям.

**** Самое восприятие, с точки зрения С. Л. Рубинштейна, выступает как объ­ективный онтологический процесс взаимодействия двух реальностей — вещи и человека.

С. 329*. Рефлекторная теория развита, как известно, в трудах И. М. Сеченова и И. П. Павлова. В силу определенных причин, сложившихся в советской психо­логии, павловский рефлекторный принцип воспринимался и ограничивался толь­ко его физиологическим значением, а сеченовская линия рефлекторного анали­за психического была на многие годы прервана. Эта линия восстанавливается С. Л. Рубинштейном, который развивает рефлекторную теорию психической дея­тельности. «Распространение принципа рефлекторности на психическую дея­тельность, — писал С. Л. Рубинштейн, — (или на деятельность мозга в качестве психической) означает, что психические явления возникают не в результате пас­сивной рецепции механически действующих внешних воздействий, а в резуль­тате обусловленной этими воздействиями ответной деятельности мозга, которая служит для осуществления взаимодействия человека как субъекта с миром» (С. Л. Рубинштейн. Принципы и пути развития психологии, с. 13). Таким образом, разработанная С. Л. Рубинштейном рефлекторная теория психического — это не естественнонаучное содержание рефлекторной теории, развитое Сечено­вым и Павловым, а ее философское, осуществленное на основе принципа детер­минизма обобщение.

С. 332*. А тем самым и бесконечность, богатство его реальных определений.

С. 333*. С. Л. Рубинштейн подчеркивает, что возможность относительного отхода от действительности в мышлении в гносеологическом плане никогда не исклю­чает того, что самое познание есть онтологический, объективный процесс взаимо­действия познающего и познаваемого, который всегда предполагает реальный чувственный контакт субъекта и объекта.

С. 334*. С. Л. Рубинштейн считает, что предмет чувственного познания бесконе­чен в силу бесконечности его реальных взаимодействий с другими предметами и явлениями материального мира. Момент восприятия (как чувственного познания предмета), чувственного взаимодействия всегда конечен во времени. Он есть лишь акт «встречи» с объектом, предметом как пересечением множества взаимодейст­вий; по природе своей этот акт связан с данным моментом.

С. 336*. См. «Диалектико-материалистический принцип детерминизма и понятие субстанции» (гл. 2).

С. 338*. В исследовании соотношения гносеологии и онтологии, познания и бы­тия С. Л. Рубинштейн одновременно выступает против двух крайностей — про­тив кантовского внешнего соотнесения познания и бытия, которое возникает в результате абсолютизации «вещи в себе», отрыва ее от явления, и против гегелев­ского отождествления бытия и мышления. Возражая Канту, он говорит не твлько о проникновении познания в бытие, но даже и о «проникновении» бытия в позна­ние. Свойство являться человеку в познании характеризуется как объективное свойство бытия в его объективном отношении к человеку. Это свойство бытия проявляется в его качестве «мира» людей и их отношений, детерминирующих по­знание.

Тем самым в корне преодолевается субъективистское понимание явления как данности моему сознанию и возникающее отсюда объяснение кажимости как ил­люзорности самого бытия. Поэтому переход от бытия «в себе» к бытию «для дру­гого» — это не просто переход из одной модальной сферы другую, не затрагивающий ее определенности, как полагал Кант.

Однако, критикуя Гегеля, С. Л. Рубинштейн подчеркивает, что в познании речь идет не о становлении, а о восстановлении бытия. По этой линии идут возраже­ния против рассмотрения порядка и последовательности категорий познания как порядка и последовательности категорий самого бытия. По этой же линии идет различение противоречий в познании и противоречий в действительности: если противоречия в познании как логические могут и должны быть сняты введением опосредствующих звеньев, то действительные противоречия не могут быть сняты идеальным образом. Против идеи тождества бытия и мышления направлена вся линия анализа процесса познания, начатая С. Л. Рубинштейном еще в книге «Бы­тие и сознание», которая раскрывает познание как специфическую деятельность (анализа, синтеза, обобщения), преобразующую объект по своим законам.

С. 340*. Понятие «задано», в отличие от «дано», предполагает наличие объектив­ных связей данного, наличного с неизвестным, которые еще не раскрыты позна­нием, т. е. не превратились в эксплицитные, их имплицитность.

С. 349*. Речь идет об интонировании как опробовании и отборе типичных, обоб­щенных музыкальных ходов, которые составляют характеристику мелодии или особенности музыкального творчества определенного композитора. См. об этом подробно в «Бытии и сознании».

С. 350*. Уточнение Рубинштейном понятия объекта: «Такой подход предполага­ет другое понятие и объекта, соотносящегося с субъектом: бытие как объект — это бытие, включающее и субъекта» — не означает, что он отождествляет понятие объекта и бытия, а только то, что в качестве объекта выступают, и другие субъекты.

Одновременно нужно снять возникающую здесь, на первый взгляд, двусмыс­ленность — то, что в качестве объекта для субъекта может выступить субъект — есть философское утверждение, но оно не означает обратного, что справедливо отношение к другому как объекту, предмету, средству или, по выражению Рубин­штейна, «функции», т. е. прагматическое отношение с точки зрения этических критериев.

С. 352*. Необыкновенно глубокий смысл имеет кажущееся на первый взгляд необычным определение «мыслящее», употребляемое Рубинштейном примени­тельно к сознанию. В этом определении заключена целая перспективная линия исследования концепции Рубинштейна с точки зрения соотнесения им понятий «сознание» и «мышление». В философском плане они им чаще всего отождеств­ляются. Но в плане методологическом, существенном для психологии, оказыва­ется чрезвычайно важным различие результирующего (в форме знания), конста­тирующего и активного, т. е. мыслящего сознания. В определении сознания как идеального Рубинштейн отмечает его способность к репрезентации всего сущест­вующего в мире, тогда как в его определении как субъективного (оба определения даны в «Бытии и сознании») им раскрывается способность субъекта отнестись к тому, что существенно в действительности не само по себе, а относительно к нему, для него. Здесь, по-видимому, и адекватен эпитет сознания как «мыслящего».

С. 353*. Пауль Наторп (Natorp; 1851-1924) — представитель неокантианской марбургской школы в философии. С. Л. Рубинштейн полемизирует с его концеп­цией «Я», развитой в работе Philosophische Propadevtik (Marburg, 1903).

С. 355*. Под этикой в широком смысле слова С. Л. Рубинштейн понимает онтоло­гию человеческого бытия, прежде всего онтологизируя отношения людей друг

к другу, взаимно усиливающие, проявляющие их человеческую сущность или ми­нимизирующие ее, сводящие к «маске». Поскольку применительно к онтологии вообще наиболее существенной является категория становления, развития, то и по отношению к человеческому бытию он рассматривает развитие человека в про­цессе жизни и в процессе истории. Развитие человека он понимает прежде всего как его совершенствование.

** См. сноску к с. 351.

С. 359*. Речь идет все о том же методе, примененном С. Л. Рубинштейном к ана­лизу психического, который используется здесь для анализа проблемы человека.

С. 360*. Понятие «ситуации» в экзистенциализме связано с понятием «свободы человека как недетерминированности вообще, как отрицания наличного состоя­ния. Поэтому и «выход за пределы» ситуации понимается только как отрицание самой ситуации, а не диалектика негативного и позитивного, отрицания и станов­ления (см. комментарии к с. 361).

С. 361*. Одной из важнейших идей Рубинштейна является утверждение проти­воречивой сущности человеческого бытия. Однако при редактировании практи­чески все упоминания противоречий, кроме фрагмента о соотношении логиче­ских и реальных противоречий, были сняты. Естественно, что в ту эпоху речь могла идти только о гармоничности, а не противоречивости человека, личности и ее жизни. Однако важно соотнести восстановленные в данном издании идеи о противоречивости бытия человека и трактовку проблемы отрицания. Рубин­штейн выступает против сартровской трактовки отрицания, которая не подразу­мевает своей противоположности — утверждения, становления. Рубинштейн рас­сматривает отрицание как момент становления, утверждения нового, признавая тем самым продуктивный — в конечном итоге — характер соотношения отрица­ния и становления.

Тем самым связь отрицания и утверждения выступает как противоречие чело­веческого бытия. Однако тонкость их различия (проблемы отрицания и пробле­мы противоречий) связана с тем, что, признавая закономерный характер проти­воречий, их неизбежность, Рубинштейн в основном соотносит их с субъектом, способным к разрешению этих противоречий, притом не только с объективным результатом их разрешения, но с тем, что дает самому субъекту это преодоление противоречий, борьба. Трактовка же проблемы отрицания — в основном — связа­на с контекстом сартровских понятий бытия и не-бытия.

** Критика экзистенциалистского понятия «выхода за пределы» ситуации осуществляется С. Л. Рубинштейном по нескольким линиям (см. комментарии к с. 373). С. Л. Рубинштейн противопоставляет экзистенциалистскому выходу за пределы ситуации только в сознании выход за ее пределы в реальном действии человека, преобразующем самую ситуацию и самого человека. Но и в том случае, когда выход за пределы ситуации осуществляется через сознание, С. Л. Рубин­штейн в противоположность экзистенциализму подчеркивает, что преобразова­ние, изменение ситуации образует закономерный переход наличного в другое, а не простое отрицание наличного.

С. 362. О соотношении воспитания человека и общественных условий его воспи­тания см. «Принципы и пути развития психологии» С. Л. Рубинштейна. Принци­пиальным в трактовке воспитания является раскрытие его этического аспекта,

но не как морализирования (свойственного советской идеологии), а как поддер­жания и укрепления в человеке его человечности путем соответствующего отно­шения к нему.

С. 363*. Требование С. Л. Рубинштейна о включении нравственности в жизнь яв­ляется возражением против абстрактного рассмотрения нравственных норм. Од­нако категория «жизнь» рассматривается не как эмпирическая, а как конкретная, включающая все богатство отношений (жизнь и как природный процесс, и как об­щественное бытие человека в его индивидуальной форме). Такая трактовка ка­тегории «жизнь» дает возможность понять роль этики в решении практических проблем.

С. 365*. Преодоление недостатков созерцательного материализма не отменяет, по мнению С. Л. Рубинштейна, самой проблемы созерцательного отношения к дей­ствительности. В отличие от Гуссерля и Хайдеггера, которые противопоставляют познание, созерцание — деятельности на том основании, что познание не изменя­ет свой предмет, а непосредственно схватывает сущность, С. Л. Рубинштейн, раз­личая созерцание и деятельность, трактует созерцание не феноменологически как непосредственность, пассивность, а как выражающее сущность самого субъекта ценностное отношение к бытию.

Введением категории «созерцание», приравненной по своему рангу к позна­нию и деятельности, Рубинштейн фактически разрешает противоречие, выводит из тупика, в который привело стремление экзистенциализма .противопоставить познанию мира его «принятие», акцентировать не столько логические структуры познания, сколько способность личности к размышлению. Но тупик возник в свя­зи с низведением категории «принятия», «размышления» на индивидуальный уровень, уровень личности. Несомненно, что между этими категориями есть су­щественное различие, которое также учитывает Рубинштейн, для чего и вводит отличающуюся от познания категорию «созерцания». Характеристика этой осо­бенности сознания — его «заинтересованности» в раскрытии истины, в раскры­тии реального положения дел — становится возможной только на основе установ­ления связи познания и практики. Весь пафос «Бытия и сознания» направлен на доказательство активной преобразующей природы познавательной деятельности, понимание ее как воссоздания, восстановления объекта по законам познаватель­ной деятельности, а не непосредственного постижения сущности. Но ранг «созер­цания» Рубинштейн поднимает до уровня способности субъекта философски, а не эмпирически определенного. Здесь созерцание приближается по своему зна­чению к дильтеевскому «пониманию» или герменевтической интерпретации. Если познание раскрывает «логику», сущность объекта, то созерцание выражает способность субъекта «верно отнестись к миру», т. е. определить характер и «ло­гику» своего к нему отношения. В этом смысле познать мир еще не значит разум­но определить свое место в нем. Познание мира является способностью сознания наряду с его созерцанием. Природа последней способности была раскрыта нами (при развитии рубинштейновских идей) как способность к интерпретации дейст­вительности субъектом (А. Н. Славская, 1993). С. Л. Рубинштейн проводит раз­личие между практической и теоретической, идеальной деятельностью. Изменяя природу по законам своей общественно-исторической деятельности, человек из­меняет ее не вопреки самим объективным законам природы. Чтобы учитывать

эти законы в своей деятельности, человек должен их знать. Познание не создает и не изменяет сущности объекта. Но оно выявляет эту сущность в «чистом виде», поэтому оно — не пассивное отношение, а активное раскрытие сущности, оно «за­интересовано» в раскрытии этой сущности. «Заинтересованность» в раскрытии подлинной сущности возникает из необходимости преобразовать природу для удовлетворения своих потребностей и одновременно согласно ее объективным законам (см. об этом подробнее: Абульханова-Славская К. А. Философское насле­дие С. Л. Рубинштейна // Вопросы философии. — 1969. — № 8. — С. 146 и др.).

С. 371*. Заслуга С. Л. Рубинштейна перед психологией заключалась не в самом факте применения принципа детерминизма, который разрабатывался в учении И. М. Сеченова и И. П. Павлова. Она состояла в том, что, в отличие от обычно подчеркивающейся в детерминизме причинно-следственной зависимости, он вы­двинул на передний план и разработал применительно к проблеме психического диалектику внешнего и внутреннего. Выявление диалектики внешних и внутрен­них условий, формула о преломлении внешнего через внутреннее, развитая С. Л. Рубинштейном, давали возможность вскрыть специфичность внутренних условий, собственных свойств данного тела или явления, особого способа пре­ломления им внешних воздействий. Эта формула в таком ее понимании позволи­ла поставить психические явления в ряд со всеми другими явлениями материаль­ного мира и тем самым распространить на них объективное материалистическое объяснение, преодолеть субъективистическое понимание психического. Субъек­тивистическое понимание психического как внутреннего замыкает его в мире непосредственной данности самому субъекту, в мире непосредственного пере­живания, интроспекции. Диалектическая формула преломления внешнего через внутреннее позволяет понять, что психическое в этом смысле не составляет ис­ключения из диалектической взаимосвязи и взаимодействия всех явлений мате­риального мира.

Вместо с тем было бы ошибочным считать, что тем самым — включением пси­хического посредством этой формулы в ряд со всеми явлениями материального мира — был закрыт путь 'к пониманию специфики психических явлений. Напро­тив, эта формула представляла собой универсальную формулу раскрытия спе­цифики детерминации для явлений любого уровня, и в этом заключалась ее диа­лектическая особенность. Поэтому ее применение к психическим явлениям дало возможность распространить материалистический подход и диалектическое объ­яснение на специфические особенности психического, такие как отражательная преобразующая внешние воздействия особенность психического, психическое как отношение, психическое как регулятор деятельности. Активная преобразую-' щая особенность психики была включена в детерминацию внешними условиями, понята и как обусловленная и как обусловливающая деятельность, поведение че­ловека. Раскрытие психического через диалектику внешних и внутренних усло­вий дало ключ и к проблеме личности как ее самоопределению по отношению к внешним условиям (в соответствии со специфическими сложившимися и сохра­няющимися внутренними условиями), возможность понять ее избирательность, активность по отношению к внешнему, преобразование ее внутренним миром, по­требностями воздействий внешнего мира.

В данном контексте С. Л. Рубинштейн подчеркивает, что связь внешних и внутренних условий как самоопределения является необходимой, но не универ-

сальной связью. О самоопределении можно говорить, по его мнению, только при­менительно к человеку.

О самоопределении и определении внешним см. «Бытие и сознание» С. Л. Ру­бинштейна, а также «Принципы и пути развития психологии».

С. 372*. О психологизаторстве в постановке вопроса о «свободе воли» см. «Бытие и сознание».

С. 373*. В силу трудновоспроизводимых сегодня обстоятельств прошлого отно­шение Рубинштейна к Хайдеггеру и полемический с ним диалог в первом изда­нии удалось отстоять, тогда как фрагменты, в которых Рубинштейн соотносится с концепцией Сартра, были выброшены. В данном издании выражено отношение Рубинштейна к сартровскому понятию «проект» (с. 85), критика его определения как исключительной направленности в будущее при отрицании роли прошлого и настоящего как детерминант и предпосылок будущего, а также отношение к сарт­ровскому понятию свободы.

С. 375*. См. об этом подробнее С. Л. Рубинштейн. О мышлении и путях его иссле­дования.

** Наиболее существенным пунктом критики С. Л. Рубинштейном экзистен­циалистского понятия ситуации является то, что экзистенциализм не включает в нее человека. Человек, включаясь в ситуацию, изменяет ее, изменяется сам и тем самым «выходит за ее пределы». Это изменение человека является источником новых изменений, вносимых им в ситуацию, ведет к ее дальнейшему изменению и преобразованию.

Соотношение имплицитного и эксплицитного, заданного и непосредственно данного в проблемной ситуации — это диалектическая взаимосвязь, обусловли­вающая движение мышления. Это соотношение эксплицитного и имплицитного свойственно проблемной ситуации. Именно по этой линии соотношения импли­цитного и эксплицитного С. Л. Рубинштейн проводит аналогию между проблем­ной и любой другой ситуацией. Он показывает, что для любой ситуации «выход за ее пределы» связан с диалектикой данного и заданного, а не с их противопо­ставлением и разрывом.

С. 376*. По мнению экзистенциалистов, марксизм ограничивается только призна­нием сущности человека, понимаемой как общественные отношения, пренебрегая реальным существованием индивида, которое экзистенциализм и выдвигает на первый план. Против разрыва сущности и существования, против противопостав­ления и разрыва индивидуального и общественного выступает С. Л. Рубинштейн.

С. 377*. «Сильными» функциональные свойства предмета- называются потому, что они препятствуют, тормозят восприятие других «слабых» латентных свойств предмета. Например, сильным, функциональным свойством свечи является све­тить, карандаша — писать, молотка — забивать гвозди и т. д. Психологи, в част­ности представители гештальт-психологии — К. Дункер и др., установили, что восприятие практически значимых свойств предмета, которые связаны с его упо­треблением, назначением, функцией, тормозит восприятие таких его свойств, как окраска, вес, химический состав и пр., которые они назвали латентными. Рубин­штейн вскрывает механизм демаскировки, который состоит в особой операции анализа через синтез, заключающейся в мысленном включении данного предмета или явления в такую систему связей, в которой выявлялось это латентное, скры­

тое, замаскированное качество (см. об этом С. Л. Рубинштейн. О мышлении и пу­тях его исследования. — Гл. 4. Процесс анализа через синтез и его роль в решении задачи).

С. 379*. См. С. Л. Рубинштейн. Принципы и пути развития психологии. С. 380*. О проблеме звуковых параметров см. «Бытие и сознание» С. Л. Рубин­штейна. Речь идет о выделении в процессе восприятия музыки характерных па­раметров звуковой мелодии, «корневых» интонаций, характерных для данного композитора, типичных музыкальных «ходов». Такие же параметры могут быть выделены и в живописном искусстве, и в литературном произведении; это же обобщенное понятие «параметра» С. Л. Рубинштейн применяет к жизни человека. С. 386'". О проблеме воспитания см. «Принципы и пути развития психологии» С. Л. Рубинштейна.

С. 395*. На первый взгляд в развитой Рубинштейном концепции деятельности можно увидеть противоречие определения (суждения): в одних случаях деятель­ность квалифицируется как объективация, как творческая самореализация субъ­екта. В других случаях, когда Рубинштейн говорит о неправомерности сведения деятельности только к удовлетворению потребности в хлебе насущном, только к хозяйственной деятельности, к производству, а мира — к фабрике и конторе, он имеет в виду прямо противоположный прагматический, бездуховный и нетворче­ский ее характер. Снять эту кажущуюся противоречивость удается посредством разведения понятий «деятельность» и «труд» (К. А. Абульханова, Л. И. Анцыфе-рова, А. В. Брушлинский), поскольку первая — всегда есть деятельность субъекта, т. е. имеет творческий характер, а труд — может быть принудительным и нетвор­ческим. Но такое понимание труда приходит в противоречие с положением, что труд создал человека.

Однако, на наш взгляд, здесь речь идет скорее о разном философском и соци­ально-философском определении деятельности, которая, в одном случае, связана с более высокого уровня абстракцией — субъектом деятельности, а в другом — с конкретно-историческими особенностями общества и опосредующими деятель­ность общественными отношениями. В данном случае речь идет не столько о раз­личии понятий, которые нужно иметь в виду, а о несогласии Рубинштейна со свойственным марксизму сведением всех отношений людей к социальным, про­изводственным, и с вытекающим из их исторически определенного характера от­чуждением: Рубинштейн возражает против ряда последовательных редукций — субъекта — к деятельности, деятельности — к производству, а всех остальных от­ношений человека к миру — только к деятельности. Он считает, что субъект спо­собен не только преобразовывать бытие, но принять его во всей его первозданности, «несфабрикованности».

Впервые публикуемый раздел «Этика и политика» представлял собой, по замыслу Рубинштейна, одну из важнейших глав книги, которая, однако, в силу осознания им невозможности ее опубликования, осталась достаточно фрагмен­тарной. В ней выражено — существенное в историческом ключе — отношение — Рубинштейна к тоталитаризму, сталинизму, социализму, однако не раскрыто теоретически соотношение того или иного типа общества, его идеологии и соб­ственно политики с этическим как отношениями людей, отвечающими их челове-

ческой сущности. Речь идет скорее о конкретном отношении Рубинштейна к ан­тигуманной сущности советской идеологии, политики и практики.

Однако отношение Рубинштейна к марксизму и диалектическому материа­лизму как его официальной советской философской интерпретации выражено очень определенно (см. об этом подробнее «Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории. — М., 1997. — С. 242 и далее).

С. 401*. Принципиальное разграничение «полезности», служебной функции пред­мета и его существования в единстве с сущностью «в себе» проводится С. Л. Ру­бинштейном по определенному основанию — в отношении к человеку и способу его связи с бытием: «полезное» в предмете, в том числе и его сущность, соотносит­ся с деятельностью человека, выступает как объект преобразования человеком;

другие стороны, свойства и т. д. бытия не выступают в этом качестве, они явля­ются лишь объектом созерцания — познавательного и эстетического отношения. ** Искусство, по мнению С. Л. Рубинштейна, концентрируется на слабых (см. комментарии к с. 377), практически не значимых свойствах — формы, цвета и т. д.

С. 402*. С. Л. Рубинштейн подчеркивает, что, в отличие от прежнего, домарксовского, понимания созерцательности как пассивности, бездеятельности по отно­шению к объекту, это отношение в марксизме выступает как в высшей степени «заинтересованное», активное, идеально преобразующее отношение. Понятие «со­зерцание» С. Л. Рубинштейн употребляет и как общее, для выявления различия двух отношений человека к бытию, к сущности — практического и идеального, и как специальное, конкретное, объединяющее и познавательное и эстетическое отношение к бытию.

Посредством употребления этого понятия он подчеркивает, что деятельное от­ношение преобразует сущность, изменяет ее по законам человеческой практики, в соответствии с объективными законами этой сущности; созерцательное отноше­ние направлено на выявление, раскрытие, обнаружение сущности самого субъекта.

С. 404*. Под «полноценным» человеком с «полноценным» отношением ко всему в мире С. Л. Рубинштейн имеет в виду человечность человека. С. Л. Рубинштейн против функционализма, прагматизма, использования человека в качестве «сред­ства». В позитивном плане полноценность, «всесторонность» раскрывается в ис­следовании качественно различных отношений человека к бытию и другому че­ловеку.