Глава 6. КОМПЛЕКС ПУСТЫШКИ - Эго, голод и агрессия- Фредерик Перлз

Вероятно, наиболее интересным из всех оральных сопро­тивлений можно считать «пустышечное» отношение. Хотя наши познания этого явления все еще ограничены, достаточ­ное количество наблюдений оправдывает их публикацию. От­крытие «комплекса пустышки» пролило свет на целый ряд не­ясностей, возникающих в ходе анализа, и я надеюсь, что как только оно будет проверено другими аналитиками, оно еще не раз сделает свой вклад в исследования, особенно касаю­щиеся вопроса фиксаций.

Для того чтобы разобраться в «пустышечном» отношении, необходимо снова вернуться к грудничку и к тем трудностям, которые возникают у него при переходе к стадии кусания. Основной род деятельности грудничка сводится к присасы­ванию, которое не является ни «прокусыванием насквозь», ни откусыванием от груди кусочка, но обеспечивает конфлюэн-цию между матерью и ребенком. Таким образом, только нача­ло процесса кормления представляет какие-либо сознатель­ные затруднения; как только младенец превратил свой рот в вакуумный насос и молоко начинает течь, от него не требует­ся никаких дальнейших усилий. Регуляция движений младен­ца осуществляется на подкорковом, подсознательном уровне, и по ходу кормления ребенок постепенно засыпает. Только через несколько недель после рождения можно наблюдать другие виды сознательной деятельности, связанные с про­цессом кормления, вроде сознательного выталкивания соска изо рта или сознательных сосательных движений.

Конфликт может возникнуть, когда у ребенка начнут ра­сти зубы. Если молока течет недостаточно, то Эго подталки­вает ребенка к мобилизации всех имеющихся в его распо­ряжении средств для достижения удовлетворения, что под­разумевает использование окрепших десен и попыток ку­сать. Любая фрустрация на этой стадии, любое отлучение от груди без немедленной замены жидкой пищи более твер­дой приведет к дентальной задержке. У ребенка появится впечатление, что попытки укусить не восстанавливают рав­новесие, а скорее наоборот — еще более нарушают его, и, следовательно, к вырабатывающему молоко объекту необ­ходим подход ни в коей мере не отличающийся от того, что был раньше. Различения на грудь, которая должна оставать­ся нетронутой, и пищу, которую надо кусать, жевать и разру­шать, не происходит.

Эта ранняя дентальная задержка ведет к развитию двух определенных черт характера: присасывающемуся отноше­нию (фиксации) с одной стороны, и «пустышечному» отноше­нию — с другой.

Люди, обладающие этими свойствами, цепляются за че­ловека или вещь и думают, что этого окажется достаточно для того, чтобы «молоко потекло» само по себе. Они могут приложить громадные усилия для того, чтобы заполучить кого-то или что-то, но как только они этого добиваются, то сразу же расслабляются. Они пытаются упрочить любые отношения на самых первых порах; поэтому у них могут быть сотни зна­комств, но ни одно из них не перерастает в настоящую друж­бу. Что касается сексуальных отношений, то в них происходит лишь завоевание партнера, а затем завоеванные отношения быстро становятся неинтересными, наступает равнодушие. Наблюдается поразительное различие в отношение к партне­ру до и после свадьбы. Пословица гласит: «Женщины могут плести сети, но не строят клеток».

В подобных случаях отношение к работе и к учебе стра­дает по тем же причинам. Они знают кое-что обо всем, но не могут добиться ничего, что требовало бы каких-то особых уси­лий. Им достается в основном рутинная, автоматическая (ме­ханическая) работа, не требующая творческой жилки. Короче говоря, их целью остается, как и у младенца, успешное приса­сывание, которое восстанавливает равновесие и избавляет от необходимости дальнейшего труда (кусания).

Но во взрослой жизни присасывающееся отношение мо­жет привести к полному успеху лишь случайно.  В большийстве случаев приходится устанавливать настоящий контакт — справляться с насущными задачами, «вгрызаться» в них, про­должать сохранять интерес и работоспособность в течение определенного промежутка времени — с тем, чтобы извлечь какую-то пользу для своей личности.

Как люди справляются с недостатками цепляющегося, присасывающегося отношения? Как им удается обойти необ­ходимость кусания? Как они могут избавиться от излишней агрессивности, которая неизбежно возникает из-за неудов­летворенности отношением (чувство обиды), без опасности (как они это чувствуют) вызвать изменения и разрушения?

Если существует фиксация на инфантильном отношении, мы можем ожидать, что способы, посредством которых оно поддерживается, в равной степени инфантильны. Фрустриро-ванный и неудовлетворенный ребенок ищет (и иногда ему даже дают) соску, что-то неразрушимое, то, что можно кусать без неприятных последствий. Пустышка позволяет разрядить определенную долю агрессивности, но кроме этого она не производит в ребенке никаких изменений; то есть не кормит его. Соска представляет собой серьезную помеху развитию личности, поскольку в действительности она не утоляет аг­рессию, а отводит ее от биологической цели, состоящей в уто­лении голода и восстановлении личностной целостности.

Все, что окажется у ребенка под руками, может служить в качестве соски: подушка, плюшевый медвежонок, кошачий хвост или собственный большой палец. В более поздние годы любой объект может быть «думмифицирован»1, уподоблен пу­стышке, стоит лишь применить к нему «присасывание». В по­добных случаях индивидуум живет в смертельном страхе, что «пустышка» трансформируется в «реальную вещь» (исходно это грудь) и что присасывание может обернуться «первым укусом». Он боится, что объект фиксации может быть уничто­жен. Данный объект может быть человеком, принципом, науч­ной теорией или фетишем. В то время пока я пишу эту книгу, англичане испытали сильное огорчение, потому что им при­шлось от одной из таких идей отказаться. Идея линкора была неоценена. Линкор стал для них фетишем, но на практике он представляет собой лишь очень дорогую и неуклюжую без­делушку, пригодную только «для того, чтобы быть потоплен­ной», как выразился известный политик.

1В данном случае мною был выполнен «побуквенный» перенос глагола «to dummify» («делать похожим на соску»), являющегося «изобретением» Перлза, в русский научный лексикон {прим. перев.).

Парламентские дискуссии часто думмифицируются (и даже мумифицируются). Вместо того, чтобы претворять в дей­ствия, идеи заговаривают до смерти и дела оказываются в тупике в результате того, что комиссия отфутболивает их в подкомиссию, а та — в другую подкомиссию. Вместо прогрес­са и интеграции наступает застой, состояние дел, в возникно­вении которого наибольшая заслуга принадлежит склоннос­ти к бесконечным разговорам, желанию сохранить все как оно есть, нетронутым. Существующая система ни при каких об­стоятельствах не должна быть разрушена; пустышка или фе­тиш должны быть сбережены.

Пустышка как объект, остающийся в целости и сохранно­сти, служит идеальным экраном для проекции стремления ин­дивидуума к целостности. Чем больше холистических функ­ций проецируется, тем больше вероятность того, что они ока­жутся потерянными для построения личности, тем сильнее бу­дет дезинтеграция и тем заметней опасность развития ши­зофрении. Однако до тех пор, пока действительность обес­печивает соску, она служит очень важной цели: не дать инди­виду соскользнуть в состояние паранойи (экстенсивное про­ецирование агрессии), занимая его пусть и непроизводитель­ной, но реальной деятельностью.

Но, как в случае обсессивного характера, все попытки сохранить вещи в исходном состоянии обречены на неуда­чу. Недостаток изменений, то есть отсутствие такого прило­жения агрессивности, которое пошло бы на пользу целост­ности личности, приводит к ее распаду, действуя таким об­разом вопреки своей собственной цели. Только с помощью возвращения деструктивного стремления обратно на пищу, равно как и на все, что служит препятствием к достижению личной целостности, восстановления в правах успешной аг­рессии, возможна реинтеграция обсессивной и даже пара­ноидальной личности.

Вряд ли найдется хоть что-то, что не могло бы послужить в качестве пустышки, пока Эго помогает избежать перемен в действительности. Возьмите для примера навязчивые мысли, которые могут преследовать пациента часами, занимая его со­знание, и не приводить ни к каким решениям или выходам (хроническое сомнение). Возьмите сексуальный фетишизм, фиксацию человека, например, на женских панталонах или ту­фельках в качестве защиты от реального полового контакта. Возьмите мечтателя, предпочитающего свои фантазии «ре­альной вещи». Далее, возьмите хотя бы тех пациентов, которые продолжают посещать психоаналитика год за годом и воображают, что одно их присутствие на сеансах является до­статочным доказательством намерения изменить свое отно­шение к жизни. На самом деле, они лишь меняют одну «пус­тышку» на другую, и как только аналитик затрагивает какой-либо существенный комплекс, пациент обычно ухитряется из­бежать потрясения благодаря собственной думмификации, «опустышечивания» себя.

Крайний случай такого рода представлял пациент, кото­рый всякий раз, когда ему приходилось сталкиваться с жиз­ненными затруднениями, становился совершенно одереве­невшим. Он чувствовал себя так, будто он кукла, и все его жалобы, весь его интерес был сосредоточен на своей «пус­тышке» — собственной мумифицированной личности. Другой пациент в любой затруднительной ситуации продуцировал навязчивую идею, воображая, что сквозь его тело проходят ножи, не вызывая боли или кровотечения. В своей фантазии он превращался в идеальный манекен, которому была нипо­чем любая вспышка агрессии. В иных случаях люди просто начинают ощущать сонливость или вялость всякий раз, ког­да замечают грозящую «опасность».

Классическая психоаналитическая ситуация, когда паци­ент почти не осознает присутствия аналитика, особенно под­ходит для думмификации. Здесь пациента действительно по­ощряют к тому, чтобы рассматривать ситуацию анализа не как «реальную» и аналитика не как «реального» человека; таким образом взаимоотношения между аналитиком и паци­ентом становятся целиком «нереальными», то есть чем-то та­ким, что само по себе не имеет смысла и последствий. Лю­бая эмоция или реакция интерпретируются как проявление «переноса», другими словами, как что-то не относящееся не­посредственно к данному моменту и данной ситуации. Итак, аналитическая ситуация предстает идеальной «пустышкой», которую ищут все обладатели обсессивных и параноидаль­ных характеров. Это относится и к фиксации на анализе тех пациентов, которые способны продолжать годами ходить к аналитику, не обращая внимания — или, скорее всего, имен­но поэтому — на безуспешность этого занятия.