Глава 1. ПИЩЕВОЙ ИНСТИНКТ - Эго, голод и агрессия- Фредерик Перлз

Если мы разрежем по трем измерениям куб со стороной, равной одному дюйму (рис. 1 и 2), то получим восемь кубов вместо одного; объем останется прежним, но площадь по­верхности удвоится (рис. 3).

На рис. 1 показана поверхность площадью в шесть квад­ратных дюймов; на рис. 3 изображены восемь кубов, каждый из которых имеет шесть сторон по полдюйма: 8х6х1/2х1/2=12 квадратных дюймов. Удвоив таким образом поверхность ис­ходного куба, мы можем продолжать деление кубов дальше, тем самым увеличивая поверхность.

Преимущество большой поверхности заключается в быст­роте и эффективности реакции на физические и химические воздействия. Таблетка аспирина, истолченная в порошок, рас­творяется быстрее, чем целая. Кусок мяса, помещенный в сла­бую кислоту, будет растворяться долгое время, поскольку кислота разъедает только поверхность, не затрагивая внут­ренние слои. Если же пропустить его через мясорубку и рав­номерно распределить в кислоте, то все вещество растворит­ся за то время, которое потребовалось бы для растворения его поверхности.

Так, ф играет главенствующую роль в процессе пище­варения. Однако не следует пренебрегать и f, поскольку оно присутствует в процессах формирования отношения к пище (аппетит), в дегустации и в некоторых синтетических хи­мических реакциях, происходящих в нашем организме. Эти функции остаются относительно малозначащими для за­родыша, но в ходе постнатального развития их значение все возрастает.

На начальной стадии эмбрион ничем не отличается от любой другой ткани матери; он получает требуемое коли­чество кислорода и всю необходимую ему пищу в разжи­женном и химически подготовленном к усвоению виде че­рез плаценту и пуповину. На первых порах все продукты до­ставляются к тканям зародыша без какого бы то ни было усилия с его стороны, хотя позднее в их распределение включается сердце эмбриона. С рождением ребенка пупо­вина перестает выполнять свои функции, жизненная связь между матерью и ребенком прерывается, и для того, чтобы остаться в живых, только что появившемуся на свет младен­цу приходится решать задачи, которые, будучи простыми для нас, могут представлять трудность для молодого организма. Ему приходится теперь самостоятельно добывать себе кис­лород, то есть начать дышать, и научиться самому поглощать пищу. Разрушение твердых структур, как указано в начале данной главы, еще не освоено им, но молекулы протеинов и подобных веществ, содержащихся в молоке, должны пройти химическое   расщепление   и  быть   разложенными   на  более

простые вещества. Существует, однако, один вид активной сознательной деятельности, которую приходится выполнять младенцу:  присасывание.

На следующей стадии у ребенка прорезаются передние зубы — появляются первые орудия для разрушения твердой пищи. Передние зубы действуют как ножницы, вовлекая в работу также и челюстные мышцы, хотя в нашей культуре вместо них зачастую используется нож, что приводит к ос­лаблению зубов и их функции. Задача зубов состоит в раз­рушении макроструктуры пищевого продукта, как показано на рис.  1—3.

Соски матери становятся «объектом» кусания. «Канниба­лизм», как неверно обозначил эту стадию психоанализ, всту­пает в свои права. Укусы соска могут оказаться болезненны­ми для матери. Не понимая биологической природы детского желания укусить или, возможно, имея чувствительный сосок, мать способна расстроиться и даже отшлепать «противного» ребенка. Повторное наказание обуславливает подавление кусания. Кусание идентифицируется с причинением боли и самим чувством боли. Травма наказания, однако, встречается реже, чем травма фрустрации при отлучении от груди (преж­девременном или внезапно проведенном). Чем сильнее зап­рещается кусательная активность, тем менее ребенок окажет­ся способным энергично вцепиться в предмет в том случае и тогда, когда этого потребует ситуация.

Отсюда берет свое начало порочный круг. Маленький ре­бенок не может подавлять1 свои импульсы, нелегко ему и про­тивостоять такому сильному побуждению, как желание уку­сить. У маленького ребенка функции Эго (а с ними и границы Я) еще не развились и не обозначились. Насколько я пони­маю, в его распоряжении имеются только средства проекции. На данной стадии ребенок не способен различать внутрен­ний мир и внешний. Поэтому выражение «проекция» не со­всем точно, поскольку оно означает, что нечто, принадлежа­щее внутреннему миру, переживается как принадлежащее внешнему миру; но в практических целях мы можем исполь­зовать термин «проекция», вместо «продифференцированной проекции» (См. главу 10 этой части).

Чем строже запрещенной и спроецированной окажется способность причинять боль, тем скорее у ребенка разовьется страх получить ее, а страх возмездия, в свою очередь, при­ведет к дальнейшему усилению отвращения к причинению боли. Во всех подобных случаях выявляется недостаточное использование передних зубов, наряду с общей неспособно­стью овладеть жизненной ситуацией, вцепиться мертвой хват­кой в поставленную задачу.

Другим следствием подавленной агрессии является «рет­рофлексия», которой я посвятил особую главу.

Если дентальное развитие остановилось после появле­ния и использования резцов, то мы сможем разгрызть боль­шой кусок, превратив его в несколько маленьких кусочков, но их переваривание окажется затруднено для желудка и по­требует значительного времени. Чем тщательнее измельче­но вещество, тем большую поверхность оно представляет для химического воздействия. Задача зубов состоит в том, чтобы разрушать крупные куски пищи, пережевывание пред­ставляет из себя последнюю стадию механической подго­товки к химической атаке телесными соками. Наилучшее обеспечение правильного пищеварения состоит в перетира­нии пищи почти в жидкую кашицу, тщательно перемешанную со слюной.

Немногие люди осознают тот факт, что желудок — это про­сто еще одна разновидность кожи, неспособная справиться с большими кусками. Порою организм пытается возместить не­достаточное пережевывание выделением избыточного коли­чества желудочной кислоты и пепсина. Однако, такое при­способление увеличивает опасность возникновения язвы же­лудка или двенадцатиперстной кишки.

Различные стадии в развитии инстинкта утоления голо­да могут быть классифицированы на пренатальную (до рож­дения), предентальную (грудной младенец), резцовую (куса­ние) и молярную (откусывание и пережевывание) стадии. Перед тем как перейти к детальному рассмотрению психо­логических аспектов каждой из этих стадий, мне хотелось бы остановиться на одной затронутой ранее проблеме: пробле­ме нетерпения. Многие взрослые люди относятся к твердой пище так, «как если бы» она была жидкой и ее можно было бы поглощать большими глотками. Таких людей всегда ха­рактеризует нетерпение. Они требуют немедленного утоле­ния своего голода, не находя интереса в разрушении твер­дой пищи. Нетерпеливость сочетается в них с жадностью и неспособностью достичь удовлетворения, что будет в даль­нейшем показано на примерах.

Чтобы осознать существование тесной связи между жад­ностью и нетерпением, необходимо лишь проследить за воз­буждением, жадностью и нетерпением грудного младенца, когда он сосет. Функция контакта у грудного младенца ог­раничена присасыванием, после чего кормление сводится к конфлюенции («confluence» — от лат. «fluere» = «течь». — примеч. перев.). Когда взрослых одолевает жажда, они ведут себя подобным же образом и не видят в этом ничего предо­судительного. Но те люди, что заглатывают куски целиком, глотают твердую и жидкую пищу, в результате чего у них не развивается ни способность пережевывать, т.е. тщательно прорабатывать что-либо, ни умение выносить напряженное ожидание.

Сравните нетерпеливого едока (который, конечно же, всегда найдет оправдание своей поспешности, вроде «от­сутствия времени») с человеком, ожидающим трамвая. В сознании жадного едока желание «набить рот» образует та­кую же «фигуру», как и трамвай у того, кто его с нетерпени­ем ждет. В обоих случаях ожидается конфлюенция, слияние образа и реальности, и это становится первостепенной по­требностью. Наполнение рта не отступает на задний план, как должно было бы произойти, и удовольствие от дегуста­ции и разрушения пищи не становится средоточием интере­сов — «фигурой».

Самое главное, что деструктивная тенденция, которая должна получать свой естественный биологический выход в использовании зубов, остается неудовлетворенной. Здесь мы находим те же положительные и отрицательные функции, что и в случаях избегания. Функция разрушения, хотя и яв­ляется сама по себе не инстинктом, а лишь мощнейшим ин­струментом на службе у инстинкта утоления голода, «субли­мируется» — отворачивается от такого объекта как «твердая пища». Она проявляет себя в убийствах, развязывании войн, жестокости и других пагубных способах поведения, или, че­рез посредство ретрофлексии, в самоистязании и даже са­моразрушении.

С чисто психическим опытом (желания, фантазии, сны на­яву) часто обращаются так, «как если бы» это было объектив­ной реальностью. В случае невроза навязчивых состояний и некоторых других неврозов можно, например, отметить, что со­весть третирует желание совершить что-либо запретное та­ким же образом, как и государственные властные структуры, наказывающие за уже совершенное преступление. В действительности, многие невротики не могут отличить воображае­мого проступка от реального.

При психозах слияние воображения и реальности зачас­тую приводит к тому, что пациент не только ожидает реально­го наказания, но и наказывается за поступки, совершенные им в воображении.

Интеллектуальный и эмоциональный голод воздейству­ют на человека подобно физическому: К.Хорни верно заме­чает, что невротик постоянно с жадностью ищет любви, но его жадность никогда не вознаграждается. То, что невротик не ассимилирует предлагаемую ему любовь, является реша­ющим фактором в его поведении. Он либо отвергает, либо недооценивает ее, и она начинает претить ему или теряет для него всякую ценность, как только он ее получает.

Более того, это нетерпеливое, жадное отношение боль­ше чем что-либо другое ответственно за ту чрезмерную глу­пость, что царит в мире. Точно так же, как таким людям не хватает терпения, чтобы как следует прожевать обычную пищу, им не хватает времени и для того, чтобы «разжевать» пищу духовную.

Поскольку новейшие времена в значительной степени способствуют распространению привычки поспешного по­едания пищи, неудивительно, что один великий астроном ска­зал: «Насколько мы знаем, бесконечны две вещи — вселен­ная и человеческая глупость». Сегодня мы знаем, что это ут­верждение не совсем правильно. Эйнштейн доказал нам, что вселенная ограничена.