6. ПСИХОДЕЛИЧЕСКИЕ МЕТАМОРФОЗЫ ПРОЦЕССА СМЕРТИ - Человек перед лицом смерти - С.Гроф, Д.Хэлифакс

     Начиная работать с умирающими  от рака пациентами,  в простоте душевной

мы  полагали, что,  в отличие от  случаев с  душевнобольными,  нам  придется

вводить  ЛСД, в  основном, относительно "нормальным"  людям,  страдающим  от

тяжелой болезни и с  развитой, понятной и полностью  мотивированной реакцией

на создавшееся положение. Эта  иллюзия  быстро рассеялась, так как многие из

больных   продемонстрировали  широкий  диапазон  серьезных   психологических

затруднений  и  эмоциональных  проблем,   предшествовавших  возникновению  и

диагностированию  их  заболевания.  Как  оказалось,  в   нескольких  случаях

характер  этих   проблем   был  таков,   что  почти  предполагал  патогенную

зависимость.  В  целом  же  число  депрессивных состояний, ярко  выраженного

негативного  отношения   к   жизни   и   саморазрушительных  и  суицидальных

наклонностей у данных пациентов нам представляется более высоким,  чем можно

было ожидать,  исходя из  того,  что  они  представляют среднестатистическую

выборку  населения.  Хотя  приведенное  выше  мнение  базируется  только  на

впечатлениях  от   лечебной   работы   и  не  подвергалось  исследованию   в

контролируемых  условиях  на  основе  принципа  систематичности, мы  явились

свидетелями поразительно  частых случаев,  когда больной постоянно испытывал

острое чувство вины, ненависть к самому себе и стремление к самонаказанию за

годы или десятилетия до проявления клинической  картины рака. Нередко в ходе

сеансов  ЛСД-терапии  эти  пациенты  видели  прямую  связь  между  подобными

тенденциями в себе и возникновением злокачественной опухоли. Менее часто, но

и нередко проявлялась склонность  истолковывать уже существующую болезнь как

наказание.  Наблюдалось  также большое число людей, страдавших  в детстве от

эмоциональных или физических лишений. Иногда в ранние годы эти

     люди  прямо  подвергались  жестокому  физическому  обращению.  Одним из

постоянно  возникающих  у них  в  ходе  сеансов ЛСД-терапии  состояний  было

изживание  остро болезненных эпизодов, связанных с  тревогой,  одиночеством,

голодом   и   жестоким  обращением.  Иногда   умирающие   воспринимали   эту

заброшенность в детстве как возможную причину своего заболевания.

     Мы часто отмечали, что область, в первую очередь пораженная раком, была

объектом повышенного внимания  пациента  в  течение многих лет  до  развития

опухоли. Иногда  нам удавалось  проследить  существование, начиная с детства

или даже  раннего младенчества, разнообразной психосоматической симптоматики

в органе,  позже подвергшемся раковому заболеванию. В  ходе подготовительной

работы   или  психоделической  терапии   мы  выявили   существование  важных

психотравмирующих  обстоятельств,  связанных   с  такими  областями  тела  у

значительного  числа  больных. Некоторые из них указывали,  что  место,  где

находилась злокачественная  опухоль, всегда являлось самым слабым и уязвимым

звеном  в  системе  психосоматических  процессов,  а  также,  что орган  или

область,  пораженные  раком,  специфически  реагировали  на различного  рода

эмоциональные стрессы  в их жизни. Так, нередко обнаруживалось, что у женщин

развитию   злокачественного   новообразования   в   области,   связанной   с

гинекологией,  предшествовали   острая  психотравматизация  и  конфликты  на

сексуальной почве. Подобным же образом выраженная психопатология, включающая  в  тему бреда область  рта, прием пищи, пищеварение и  т.д.,  в

нескольких случаях предшествовала возникновению рака желудка. В одном случае

промежуточной  фазой  между  гастритом,   возникшим  на  нервной   почве,  и

появлением  карциномы  стала  язва желудка.  Мы также сталкивались с фактами

продолжительных нарушений в сфере гастроэнтерологии, предшествующих развитию

рака поджелудочной железы, и со случаями, когда серьезные  и продолжительные

расстройства  в   анальной   области  были  предвестниками  злокачественного

перерождения в толстой кишке. Хотя эти наблюдения не  систематизированы и не

подкреплены солидными статистическими выкладками, они  -  в ходе  проведения

глубинной  психологической  работы с  пациентами  в  рамках  психотерапии  с

применением ЛСД  -- показались нам настолько  поразительными,  что в будущем

требуют проведения более систематического исследования.

     * В  этой связи уместно упомянуть статью Карла  и Стефании Саймонтон, в

которой они обозревают медицинскую литературу, касающуюся различных аспектов

взаимоотношений эмоциональных факторов и злокачественных  заболеваний. По их

данным, более  чем  в  двухстах проанализированных  работах  выражено  общее

согласие  с тем, что между этими двумя явлениями  есть связь. Вопрос,  таким

образом, заключается не в том, существует ли она, а в выяснении ее степени и

практического   смысла.  Личностные   данные   людей,   страдающих  раковыми

заболеваниями, и наиболее вероятные факторы предрасположенности к ним авторы

упомянутой статьи сводят к следующим: 1) выраженная склонность таить обиду и

заметная неспособность к прощению; 2) тенденция к  самосожалению;  3) слабая

способность к развитию и поддержанию долгих и  значимых отношений; 4) крайне

низкая  самооценка.  Саймонтоны предполагают,  что, возможно,  в основе всех

перечисленных  характеристик  лежит общая  единая  матрица, проявляющаяся  в

течение  всей  жизни:  фундаментальное  отрицание.  Согласно их  данным, эта

матрица максимально проявляется из-за утраты горячо любимого объекта за 6-18

месяцев до диагностирования  заболевания. люди прямо подвергались  жестокому

физическому  обращению. Одним  из постоянно возникающих у них в ходе сеансов

ЛСД-терапии состояний было изживание остро болезненных эпизодов, связанных с

тревогой,  одиночеством,  голодом  и жестоким  обращением.  Иногда умирающие

воспринимали  эту  заброшенность в  детстве  как  возможную  причину  своего

заболевания.

     Что  же касается собственно сеанса психоделической терапии, то, судя по

всему, многие из умирающих от рака обладали мощной психологической защитой и

испытывали  значительные трудности с  принятием переживания и  пребыванием в

нем.  Такие пациенты часто не проявляли желания  глубоко  заглянуть  в  свое

подсознание и, как правило, могли снять психологическое сопротивление в ходе

сеансов  лишь  в  случае  установления  хорошего  лечебного  контакта.  Хотя

проблема  капитуляции  перед   переживанием  вставала  весьма  часто,  были,

конечно, и заметные исключения.

     Характер психоделических  сеансов у  умирающих от  раковых  заболеваний

принципиально не  отличался от того,  что мы наблюдали, работая с различными

категориями  душевнобольных,  типа   страдающих   неврозами,   алкоголизмом,

наркоманией,  либо от того, что  происходило  с "нормальными" добровольцами,

проходившими через данные сеансы  с целью  обучения. Переживания умирающих и

лиц  иных  категорий  простирались в  широком  диапазоне  от  абстрактных  и

эстетических  эпизодов,  повторного переживания травматических  и позитивных

воспоминаний  детства,  а также эпизодов  смерти и возрождения  до глубинных

архетипических  и  трансцендентных  форм  сознания.  Несмотря  на   подобное

сходство,   сеансы   больных   раком    все   же   обладали   специфическими

характеристиками, отличавшими их от переживаний людей, относящихся  к другим

группам.

     Как этого  и  можно  было  ожидать,  у первых  в целом  чаще  возникала

неприятная соматическая симптоматика,  и  они  больше других  были озабочены

своим   физическим   существованием.   Различного   рода   психосоматические

проявления  типа тошноты,  рвоты,  тремора,  нарушения  сердечного  ритма  и

затруднении с дыханием характерны для психоделической терапии, независимо от

того,  кто  подвергается  ей.  Особенно часто они возникают  в  самом начале

действия препарата  и  в моменты  пиковых переживаний. Появление интенсивной

физической  симптоматики  может  указать на  выход глубоко  личной  и важной

информации  из  подсознания и, как правило,  соответствует попыткам человека

прорваться  сквозь  привычное сопротивление и защитные механизмы. Кроме этих

психосоматических  симптомов,  в  ходе  сеансов у раковых больных  возникают

различные  физиологические  проблемы,  прямо  связанные со  злокачественными

новообразованиями  и  отражающие  вызываемые ими  специфические нарушения  в

организме. Наиболее частыми  затруднениями подобного рода являются тошнота и

рвота  у пациентов  с  раком желудка или непроходимостью кишечника, а  также

недержание  мочи и дефекация у  лиц, страдающих от рака  в  области таза или

метастазов в спинном мозгу. Те, у кого рак уже серьезно развился, утомляются

от сеансов психоделическои  терапии гораздо сильнее, нежели другие категории

людей,  с которыми нам приходилось  работать. После особенно продолжительных

сеансов, многие  пациенты чувствовали себя уставшими  не только вечером того

же  дня,  но  и   на  следующий  день.  Поэтому  положительное   воздействие

ЛСД-терапии  часто  оставалось  скрытым  от медицинского персонала различной

степенью  физического  и  эмоционального  истощения  до  второго  дня  после

применения препарата.

     Среди переживаний, характерных исключительно для раковых больных, были,

конечно, эпизоды, прямо связанные с болезнью. В нескольких случаях пациенты,

с  которыми  прежде  диагноз  и  прогноз  заболевания не  обсуждались  из-за

сильного  сопротивления  со стороны больного или его близких  родственников,

приходили  к  верным выводам уже  в ходе  сеанса.  Многие из  тех,  с кем мы

работали,   испытали  непосредственное   переживание   болезни   либо  путем

визуализации  самой  злокачественной  опухоли,  либо  интуитивно воспринимая

процесс  ее развития. Часто возникали образы пораженного раком участка тела,

его анатомические

     и топографические характеристики, а также картина  "питания" опухоли по

сосудам.

     Случалось,   лица,   ясно   убедившиеся  в   своей  болезни,  спонтанно

предпринимали попытки самоисцеления. Обычно  они следовали голосу интуиции в

том, какую  форму должно принять такое  лечебное  вмешательство. Иногда  они

пытались  снять психологические и  физические  блоки с  пораженных  участков

тела.  В других  случаях  осознавали  разрушительные силы,  предположительно

лежавшие в  основе  развития злокачественного  новообразования,  и  пытались

обезвредить их. Еще одним подходом, испробованным раковыми пациентами в ходе

сеанса психоделической терапии, была попытка создать  поле целебной энергии,

окутывающее пораженный орган или все тело. Порой такое поле описывалось, как

зеленый  или голубой  свет. Иные способы, возникающие в  подобной  ситуации,

включали в себя  четкую  визуализацию новообразования с последующей попыткой

пережать  артерии,  снабжающие  его  кровью,  либо  попытку   активизировать

защитные  силы организма  и повысить приток антител  к опухоли*.  Вследствие

деликатности характера  процедуры психоделической терапии  и недостаточности

знаний  о природе рака, мы не  пытались специально  программировать подобное

лечебное  экспериментирование,  но  и  не  запрещали  его,  коль  скоро  оно

проявлялось спонтанно.

     Некоторые виды переживаний,  регулярно появляющиеся у  других категорий

испытуемых, у умирающих возникали, видимо,  чаще,  а переживались  с большей

степенью эмоциональной вовлеченности.  Так,  например, в  свете их состояния

вполне понятно  акцентирование  переживаний, связанных  со смертью и поиском

смысла  человеческого  существования. Часто  в ходе  сеансов появлялась тема

отношений  с  различными  членами  семьи,  близкими  друзьями  и  знакомыми.

Одновременно  предпринимались  усилия  с  целью  "закрыть счета"  и  достичь

большего понимания  смысла этих отношений. Умирающие нередко  обозревали все

поле своей текущей деятельности в обществе и все, что происходило с ними

     *   Эти   усилия  поразительно   напоминают   терапевтический   подход,

разработанный  К.  и  С. Саймонтон,  которые  в  дополнение  к  специфически

противораковому  лечению,  руководят  медитационными группами,  где  обучают

больных раком технике расслабления и  визуализации, направленной на усиление

защитных сил организма.

     в  прошлом,  желая  таким  образом  завершить  картину  жизни  в  свете

неизбежности кончины. Судя по всему, в их психоделических переживаниях чаще,

чем  в  ходе  типового  сеанса,  возникали элементы сжатого  проигрывания  и

переоценки истории всей жизни с момента рождения.

     Другим частым переживанием являлось четкое ощущение встречи с духовными

сущностями  различных  умерших  родственников  и  ободряющий  телепатический

контакт с  ними. Подобные переживания были  необычайно  ярки и  убедительны.

Нередко они способствовали укреплению  точки зрения,  что возможна  какая-то

форма существования  после  физической  кончины.  В  некоторых  случаях  они

помогли  внести  элемент  радостного  ожидания и  непосредственного знания в

пугающую прежде концепцию  умирания и смерти. Таким образом, психоделическая

процедура может привести к возникновению ситуации, естественно реализующейся

во  многих  культурах  вне западного  мира,  где глубокая  вера  в  духовное

существование  предков   является  могучим  средством   облегчения  процесса

кончины.

     Обсуждая результаты психотерапии раковых больных с применением  ЛСД, мы

имеем  дело со сложным процессом, объединяющим химические  и психологические

факторы.  Представляется интересным  рассмотреть  вклад  того  и  другого  в

конечный   терапевтический   итог.   Вне  рамок  специально  спланированного

исследования трудно  окончательно решить, в  какой степени  результаты могут

являться следствием эффекта прямого фармакологического  воздействия  ЛСД как

такового,  а  в  какой --  психотерапии,  предшествующей,  сопровождающей  и

следующей  за введением  препарата.  В  условиях  отсутствия  статистических

данных широкомасштабного контрольного доследования, все представленные здесь

выводы  будут носить предварительный характер и  основываться на клинических

наблюдениях   и   впечатлениях.   Существуют    сведения,   указывающие   на

эффективность   как   внелекарст-венной  терапии,  так   и   химиотерапии  с

использованием ЛСД  для  умирающих  раковых  больных.  Элизабет Кюблер-Росс,

Цецилия Сандерс, Карл и  Стефания  Саймонтон  и  другие  сообщили о заметном

прогрессе в области психотерапии умирающих без использования психоделических

препаратов.   Больничные  священники  помогли  пациентам   и   их  семьям  в

налаживании  максимально  полноценной  жизни  в  условиях  надвигающейся   и

неминуемой  смерти.  С  другой  стороны,  Эрик  Каст  получал  положительные

результаты

     в  ходе  преимущественно  химиотерапевтического  подхода,  при  котором

межличностное взаимодействие было сведено к минимуму*

     Определение   удельного  веса  фармакологического  и   психологического

факторов  в психоделической терапии является  более или менее  академическим

вопросом. Психотерапевтическая работа и  действие препарата  взаимозависимы.

Они дополняют и усиливают действие друг друга, а также создают новый процесс

лечения,  качественно отличающийся  от каждой  из  своих  составных  частей.

История  применения   галлюциногенов  и  исследований  ЛСД  указывают,   что

психотерапевтический контакт  максимально увеличивает положительные  стороны

лечения и сводит к  минимуму риск от введения препарата. Однако то, что Каст

получил явно положительные результаты без психотерапевтического воздействия,

четко указывает, чти не  следует недооценивать потенциальное анальгетическое

и терапевтическое значение ЛСД.

     Теперь  мы сосредоточимся на терапевтических изменениях,  наблюдаемых у

раковых   больных   в   результате   психоделической   терапии,  и   обсудим

психоделические и физиологические  механизмы,  возможно,  срабатывающие  при

этом. Поскольку такие изменения происходят в  различных областях, их следует

рассматривать раздельно. Наиболее важные результаты  наблюдались в следующих

пяти  областях:  1)  аффективная   патология  типа  депрессии,  суицидальных

тенденций,   напряженности,   тревожности,  бессонницы  и  интраверсии;   2)

физическая  боль и дистресс; 3) страх смерти, философская концепция .смерти,

отношение к умиранию;

     отношение ко времени и фундаментальная шкала ценностей;

     * Вследствие различий, касающихся уровня дозировки, лечебной концепции,

целей,  а также методики  и условий  работы,  результаты, полученные в  ходе

исследований  "Спринг  Гроув",  весьма  сложно  сравнивать  с  результатами,

полученными  Э.  Кастом.  В  своих  экспериментах  он  обычно  применял  100

микрограммов  ЛСД,  как  правило,  не  предупреждал  пациентов   о  введении

препарата  и  нередко  прерывал сеансы  при  помощи хлорпромазина  в  случае

появления малейших признаков дистресса. Мы  же вводили  ЛСД в гораздо  более

высоких  дозах  (200-600  микрограммов)  после  тщательной  подготовки  и  в

условиях интенсивной  психотерапии. Нашей целью  было  облегчить  не  только

физические,  но и  эмоциональные страдания и, говоря  конкретнее,  уменьшить

страх  пациентов перед  смертью.  Несмотря  на то,  что глубокое  позитивное

трансперсональное переживание  считалось  наиболее  желаемой  целью, больные

активно  поощрялись  проходить через  эмоционально трудные переживания, если

таковые возникали в ходе сеанса.

     5)  печаль  и  горе остающихся в живых  членов  семьи и их  способность

справиться с потерей.

     Наш предыдущий клинический опыт, полученный в ходе работы  с различными

категориями душевнобольных, наряду с данными научной литературы, посвященной

ЛСД,   указывают   на    способность   психоделической   терапии   оказывать

положительное воздействие на разнообразные  симптомы и проблемы,  касающиеся

эмоциональной  сферы. Врачи, использующие ЛСД, фактически пришли к согласию,

что   депрессия,  напряженность  и  беспочвенная  тревожность  --  признаки,

характерные для  людей, страдающих  от  раковых заболеваний, -- относятся  к

симптомам, наиболее  легко  поддающимся  психотерапии  с использованием ЛСД.

Опыт С. Грофа,  основанный на его предыдущей работе в Европе,  предполагает,

что  переживание смерти эго  в ходе сеансов психоделической терапии является

наиболее   мощным   противодействием   суицидальным   тенденциями.   Поэтому

улучшения, достигнутые  в данной области, не были особенно  неожиданными для

исследователей.  Единственной новостью явилось  то, что  перечисленные  выше

симптомы  поддаются  ЛСД-терапии,  даже  если носят  реактивный  характер  и

представляются   вполне   понятным  следствием  одной  из  наиболее  сложных

жизненных ситуаций. Этот  аспект  отличает  данную  симптоматику от  имевшей

место у  душевнобольных, где эмоциональная  патология  может быть прослежена

вплоть до раннего детства, и индивид часто сам  является причиной усложнения

собственной жизни.

     Не просто объяснить часто драматичные перемены в  симптомах и структуре

личности,    происходящие    в    результате     психоделической    терапии.

Подготовительный  период, в ходе  которого  начинаются  изменения,  занимает

несколько  дней, сама  же  трансформация  происходит во  время  сеанса после

приема препарата,  хотя окончательная проработка подобного переживания может

занять  дни  или недели. Вполне понятно, что этот процесс весьма сложен и не

сводится  к одному общему знаменателю. Мы можем вкратце обозреть то, что нам

известно о  подспудных  движущих силах и обрисовать некоторые из участвующих

факторов.

     Судя по всему, психотерапия с  применением ЛСД включает в  себя удачную

комбинацию    нескольких    механизмов,    действующих   и    при    обычном

психотерапевтическом  подходе.  Однако  вследствие  катализирующего  эффекта

препарата, воздействие всех этих механизмов значительно возрастает. Из числа

хорошо

     известных  лечебных  факторов, играющих  важную  роль в  психотерапии с

использованием ЛСД, наиболее значительными являются воспоминание и вторичное

переживание   травмирующих  событий  детства,  активизация  эмоциональной  и

интеллектуальной интуиции, корригирующие эмоциональные переживания, усиление

явлений переноса между врачом и пациентом.

     Большое  число  поразительных   перемен,   происходящих  в   результате

проведения   сеансов   ЛСД-терапии,  с   преимущественно   психодинамическим

содержанием  может быть объяснено  как  перемещение и взаимодействие  особых

групп  памяти: систем  конденсированного опыта (СКО) *. Данные психотерапии,

проводимой с  использованием ЛСД, указывают, что эмоционально важные события

жизни  индивида  отпечатываются  на  матрицах  памяти, образуя специфические

группы, аккумулирующие опыт.  Функциональная структура  данных групп такова,

что относящиеся к различным периодам жизни воспоминания, в которых действуют

похожие факторы либо факторы, наполненные сходным эмоциональным содержанием,

оказываются    сгруппированными   в   тесно   переплетающиеся   объединения.

Соответственно  характеру  эмоционального  наполнения,  мы  можем  различить

негативные  СКО,   суммирующие  конкретные  психотравмирующие  и  неприятные

воспоминания,  а также позитивные СКО,  соотносящиеся с  приятными сторонами

жизни человека. Те, кто настроен на связь  с первой, воспринимают себя и мир

с  пессимистической  точки зрения. Они испытывают подавленность, тревожность

либо какую-то другую форму эмоционального дистресса (зависящую  от характера

и  содержания действующей СКО). Те же, кто находится под влиянием позитивной

СКО,  пребывают   в  состоянии  эмоционального  благополучия,  функционируют

оптимальным образом  и  способны наслаждаться  собой  и  миром.  Изменения в

функциях  воздействия  СКО  могут  происходить  вследствие  различного  рода

физиологических  или биохимических процессов, протекающих  в организме, либо

как реакция на разные внешние воздействия психологического или органического

характера. Сеансы ЛСД-терапии, видимо, являются глубинным вмешательством в  функционирование СКО.

Внезапные  улучшения   лечебного  порядка  в  ходе  ЛСД-терапии  могут  быть

объяснены,  как  переход  от  доминирования  в  психике  негативной  СКО   к

состоянию,  при  котором  человек оказывается  под  воздействием  позитивной

группы  воспоминаний.  Такая  перемена  не  обязательно  означает, что  весь

подсознательный материал,  лежащий в  основе патологического  состояния, был

проработан или -- для данной ситуации -- в  какой-то  степени разрешен. Нет,

она просто указывает на переход от одной системы  к другой. Подобный  случай

может обозначаться как трансмодуляция СКО.

     * Концепция СКО и  их функционирование были детально описаны в книге С.

Грофа "Области человеческого бессознательного: данные исследований ЛСД"

     Данный переход от одной  воздействующей системы к другой не обязательно

влечет  за  собой  улучшение  клинического  состояния  пациента.  Существует

вероятность того, что плохо разрешенный сеанс ЛСД-терапии  приведет к замене

позитивной системы  негативной.  Эта  ситуация  характеризуется  неожиданным

проявлением психопатологической  симптоматики,  которая  не  наблюдалась  до

применения  препарата.  Возможен также  переход  от  одной негативной  СКО к

другой,   тоже   негативной,   но  с  иным  содержанием.   Внешне   подобное

интрапсихическое событие  выражается  в  изменении клинических  синдромов  в

психопатологии человека.

     Хотя  обсуждаемые выше  механизмы  способны быть причиной существенного

смягчения эмоциональной симптоматики  в ходе  психоделической  терапии, они,

безусловно, не могут  служить адекватным объяснением  всех  случаев  резкого

улучшения. Большинство действительно поразительных  результатов, достигнутых

в данной области, наблюдалось  в  сеансах ЛСД-терапии,  когда наиболее  ярко

оживлялись  перинатальные  переживания.   У   людей,  прошедших   смерть   и

возрождение   это,  вслед   за  которыми   наступало  переживание  единства,

симптоматика, существовавшая до сеанса, резко уменьшалась или даже полностью

исчезала.  Подобное  улучшение  состояния   после  одноразового   применения

препарата может длиться дни, недели и  даже месяцы,  в зависимости от многих

факторов. Судя по всему,  этот  глубинный опыт,  обычно  называемый  пиковым

психоделическим  переживанием,  может оказаться новым  мощным средством  для

достижения серьезных целебных изменений, а также возможно его  использование

для трансформации личности.

     Данный,   только   что  названный   аспект   психотерапии  умирающих  с

использованием ЛСД, связанный с терапевтическим  изменением личности, скорее

относится   к   явлениям   межличностной,   чем   интрапсихической  природы.

Определенные  стороны такого улучшения эмоционального статуса больного прямо

связаны  с  психотерапевтической  работой,  проводимой  с  членами  семьи  и

ближайшим социальным  окружением. Налаживание запутанных связей, преодоление

защитных блоков, раскрытие путей  для прямого и честного общения уже само по

себе  является  важным фактором перемен. Подобная  работа  наверняка  окажет

положительное   воздействие   на   чувства   безнадежности,   отчуждения   и

замешательства, столь часто испытываемые людьми, стоящими на пороге смерти.

     Труднее   поддается   объяснению   часто    наблюдаемое   поразительное

воздействие психотерапии с использованием  ЛСД или ДПТ на острую  физическую

боль. После  единичного  сеанса пси-ходелической  терапии  невыносимая  боль

нередко значительно  уменьшалась, а то  и полностью исчезала, иногда даже  у

тех пациентов, на  которых не  действовали  высокие  дозы  сильнодействующих

наркотиков.  Это  потенциально важное явление  весьма  сложно,  загадочно  и

представляет трудную в теоретическом  отношении  проблему. Объяснение такого

рода воздействия ЛСД на физическую боль во всех его аспектах вполне могло бы

способствовать кардинальному изменению наших представлений о природе боли.

     Действие  ЛСД  на  болевые ощущения не может быть истолковано  в рамках

только фармакологических характеристик. Его  проявление нельзя предсказать с

достаточной степенью  точности  и устойчивости,  а потому препарат  не стоит

рассматривать  как  фармакологическое  обезболивание.  Не  существует  также

прямой зависимости между количеством ЛСД и вызываемым им действием:

     значительное   снижение  боли  происходило   иногда  после   сеансов  с

применением относительно малых доз, в то время как высокие дозы не приносили

сколько-нибудь заметного обезболивающего эффекта. Случалось, что у некоторых

раковых  больных обезболивающее  действие проявлялось после одних сеансов  и

отсутствовало после других,  хотя  дозы  препарата  были одинаковы  в  обоих

случаях.  Кроме того,  иногда боли отсутствовали  в  течение  недель и  даже

месяцев после единичного введения препарата. Это со

     всей   определенностью    предполагает   присутствие   психологического

компонента в обезболивающем действии ЛСД.

     Перемены в  восприятии  боли  после проведения  сеансов ЛСД-терапии  не

всегда  заключаются  только  в  снижении  ее  уровня.  Трансформация  такого

восприятия  проходит по нескольким  определенным схемам.  Некоторые пациенты

сообщают,  что  непосредственно  за  сеансом  или  вскоре  после  него  боль

значительно смягчалась, а  иногда полностью исчезала. Другие  отмечали,  что

она продолжала присутствовать, но менялось отношение к ней: возникал гораздо

более высокий  уровень болевого порога либо внимание больше не  столь прочно

привязывалось  к  ней, и  они  могли концентрироваться на других  предметах.

Иногда умирающие  сообщали  о весьма необычных переменах в восприятии боли и

отношении  к  ней.  У  них возникала  способность переоценить  эмоциональный

подтекст   боли    и   найти   в    ней   философское   значение,   качество

трансцендентального  опыта, религиозное значение и  кар-мический смысл.  Для

одной  из  таких  пациенток --  Сюзанны  (см.  стр.  97  и  далее)  -- сеанс

психоделической терапии  оказался  весьма  плодотворным в смысле  уменьшения

глубины  ее депрессии и страха перед смертью, но не смог оказать  влияния на

изматывающую боль, концентрирующую  на себе  все  ее  внимание. Он,  однако,

повлиял на твердое решение Сюзанны подвергнуться  паллиативной хирургической

операции, к которой прежде она относилась со страхом. Ее опыт ясно указывает

на возможность отделить влияние психоделической терапии на острую физическую

боль от эмоционального состояния и воздействия на него.

     В  ходе  некоторых  сеансов  ЛСД-терапии  раковые  больные   обнаружили

возможность и способы  менять отношение к боли, что  позволяло им преодолеть

ее  либо во время этих сеансов,  либо  при  ее  более позднем возникновении.

Некоторые из  подобных  достижений  оказались  настолько  действенны, что мы

приняли  их  на вооружение  и  обучали  других пользоваться  ими в  процессе

подготовки к применению ЛСД. Часто  оказывалось весьма  полезным переключать

внимание с болевых  ощущений на звучание  музыки, полностью отдаваться смене

образов и переживаний по мере их развертывания в ходе сеанса, иными словами,

стимулировать больного быть  полностью поглощенным данным моментом и местом.

Другим полезным подходом к воздействию на боль оказалось  то,  что на первый

взгляд  представляется  своей  противоположностью: концентрация  внимания на

боли с чувством принятия

     ее.  Это  поведение обычно  приводит к  временному  усилению неприятных

ощущений до такой степени, что человек быстро достигает  предела способности

ощущать боль и превосходит его. Столь парадоксальным образом, принимая боль,

отдаваясь  ей,  "уходя  в  нее  и  с ней",  можно  одновременно  эмпирически

преодолеть ее.  В  целом, наихудшим вариантом, видимо,  является  потворство

состоянию, когда  боль завладевает вниманием, а человек противится и борется

с ней.

     После сеансов для пациентов оказалось весьма полезным вызывать образы и

целые эпизоды  из психоделического переживания, для  которых были характерны

глубоко  положительные  эмоции  и  свобода  от боли.  Подобной работе  можно

помогать, прослушивая музыку, игравшую, когда возникали эти  эпизоды. Иногда

та  же  цель  достигается  путем   четкого  внушения  в  результате  легкого

гипнотического транса: выйти за пределы страдания и боли.

     Хотя  важность  психологического  компонента  в механизме снятия  боли,

производимом с помощью ЛСД, бесспорна, особенности  феномена все еще неясны.

Мы не сумели установить какую-либо связь между характером сеанса ЛСД-терапии

или его содержанием со степенью либо способом прекращения боли. Изменения  в

ее восприятии иногда наблюдались после неудачных в иных отношениях  сеансов,

в ходе которых  проблемы разрешались в  малой степени и которые не произвели

особо благоприятного воздействия на остальные стороны болезненного состояния

пациента.  С  другой стороны,  в случаях,  подобных случаю  с  Сюзанной,  мы

наблюдали  сеансы   с  полной  трансформацией  сознания   пациента,  но  без

воздействия  на  интенсивность физической боли.  Корреляция  между  глубиной

подсознания,   достигнутой  во  время  сеанса,  и  воздействием  на  болевые

ощущения,  видимо, минимальна. Снятие  боли наблюдалось  после  сеансов всех

типов, но мы сталкивались с некоторым количеством пациентов, у которых, судя

по всему, они  не оказывали никакого воздействия на боль. Несколько странная

природа  данного феномена может быть проиллюстрирована  ситуацией  с  Джоном

(см. стр. 103 и далее). Он являет собой, видимо, наиболее характерный пример

поразительного влияния психоделических препаратов на ощущение боли, несмотря

на то, что вначале их применение представлялось неудачным.

     Как  уже подчеркивалось  в  статьях Эрика  Каста  и  В. Дж.  Кол-линза,

неспецифическая    боль     является     составным    феноменом,     имеющим

нейрофизиологический компонент, находящий  выражение в  болевом  ощущении, и

психологический  компонент,  заключающийся в эмоциональном восприятии  боли.

Судя  по  всему, психоделическая терапия  воздействует  на  боль,  влияя,  в

основном,    на    последний   компонент,   интерпретирующий    существующую

нейрофизиологическую   стимуляцию  и   распоряжающийся   ею,   а  не   путем

блокирования  или  снижения  уровня  нервных  импульсов,  передающих болевые

ощущения. Многочисленные  наблюдения, полученные  в  ходе исследований  ЛСД,

видимо,   указывают  на  то,  что  различного  рода   физически  болезненные

происшествия, имеющие место в жизни индивида, откладываются в памяти рядом с

аналогичными переживаниями и находятся в тесной связи с ними. Образующиеся в

результате   такого   процесса   группы   воспоминаний  затем  функционально

связываются с переживаниями перина-тальной стадии. В результате эпизоды боли

и физического страдания, связанные с операциями,  ранами, заболеваниями  или

жестоким  обращением, обычно находят выражение в ходе сеансов ЛСД-терапии  в

контексте  родовых  переживаний. Если в  жизни человека происходит  событие,

причинившее  ему реальную  физическую  боль во  время  болезни,  несчастного

случая или хирургического вмешательства, то  данное событие, судя  по всему,

пробуждает конкретные группы воспоминаний, связанные с физическим страданием

и угрозой целостности тела либо жизни. Характер и содержание предшествующего

опыта, связанного с болью, в дальнейшем будет определять  и насыщать имеющее

место ее  восприятие, а также реакцию  индивида на нее.  В случае,  когда мы

имеем  дело  с пациентами,  страдающими  от  хронических  и  прогрессирующих

заболеваний,  особенно  признанных  неизлечимыми,  мы   наблюдаем  тенденцию

создавать в  воображении и проецировать  в будущее довольно-таки  конкретный

график продолжения и нарастания  боли. Каст  в своей основополагающей статье

"Боль  и  ЛСД-25",  опубликованной  в 1964 году  в книге "ЛСД -25: препарат,

расширяющий сознание", первым привлек внимание к мысли о том, что подавление

подобного  ожидания может  являться  важным  механизмом,  ответственным,  по

крайней мере, за  часть  обезболивающего действия ЛСД. Он ясно  указал,  что

оперирование символами и ожидание будущего -- столь жизненно важное при обычных  условиях  существования -- в  тяжелых  ситуациях может

увеличивать страдания.

     В соответствии  со  всем  изложенным выше,  переживание  боли  в  целом

включает в себя не только прямую нейрофизиологи-ческую реакцию  на нарушение

целостности тканей, но и прошлую запрограммированность человека относительно

событий, несущих боль, а также опасение страданий в будущем. Одним из важных

результатов действия ЛСД является  освобождение травмирующих воспоминаний от

заключенного в  них эмоционального заряда, позволяющее  индивиду таким путем

избавиться от этого груза  и сосредоточиться на настоящем. Подобный процесс,

как    правило,   сопровождается   соизмеримым   уменьшением   эмоциональной

вовлеченности  в  конструирование   будущего.   Возникающая   в   результате

ориентация  на  пребывание "здесь и сейчас"  может стать  весомой  составной

частью изменения восприятия боли человеком.

     Другой аспект обезболивающего действия ЛСД, видимо, связан с тем мощным

и  властным  действием,  которое физическая боль  обычно оказывает на широту

внимания  пациента.  Интенсивная  боль,  как  и  можно  было ожидать,  имеет

тенденцию завладевать вниманием  вплоть  до исключения  из  него ряда других

сенсорных раздражителей. Для многих больных в подобной  ситуации трудно  или

вообще невозможно разговаривать, читать, смотреть  телевизионные передачи, а

также  продолжать любимые в прошлом занятия, то есть делать то, что могло бы

хоть  немного  скрасить  их  положение.  В  крайних  случаях  пациенты  даже

утрачивают  интерес к важным событиям в жизни ближайших членов семьи. ЛСД --

вследствие  присущего  ему  свойства  расширять  сознание  --  может пробить

подобный  эмоциональный  барьер,  обогатив  сферу  ощущений.  С  необычайной

интенсивностью  область  внимания   заполняется   материалом,  исходящим  из

подсознания индивида,  а также от органов чувств, преимущественно от зрения.

Визуализация  поразительных  сочетаний  цвета  и форм,  звук  и  необычайные

ощущения наполняют  сознание пациента, который прежде воспринимал в основном

лишь изматывающую  монотонность  боли.  Переживание, возникшее в  результате

приема ЛСД,  открывает путь  различным  важным воспоминаниям из личной жизни

человека, а  также из скрытых в нем трансперсональных  источников.  Выйдя из

сеанса, достигшего  кульминационного разрешения; индивид может вновь ощутить

все  богатство  сенсорного  восприятия:  красоту природы, звуки музыки, вкус

еды, прелесть

     человеческих   взаимоотношений.   Подобное    расширение   внимания   и

эмоциональный интерес  могут сохраняться в  течение  дней  или недель  после

успешного сеанса ЛСД-терапии.

     Иногда после проведения психоделического сеанса  индивид  оказывается в

состоянии изменить  направление внимания,  переводя его с боли и физического

дискомфорта в  другую  область.  У некоторых  пациентов развивается глубокий

интерес к чтению  книг по мистике, йоге, буддизму, либо касающихся необычных

состояний сознания,  и они читают с большим  энтузиазмом.  Другие, благодаря

прозрениям,  имевшим  место  в ходе сеансов  ЛСД-терапии,  постигают, как им

лучше  распорядиться оставшимися днями. Так, например, одна женщина  решила,

что   ее   смерть   явится   мощным   импульсом  для   сближения  враждующих

родственников, и она посвятила этому последние недели жизни.

     Влияние,  оказываемое   психоделической  терапией  на  боль,  вызванную

раковыми  заболеваниями,  во  всех   своих  хитросплетениях   не   поддается

объяснению  в  рамках  традиционных  нейрофи-зиологических  теорий.  Рональд

Мелзек,  профессор психологии  из  Монреальского университета им. Мак-Гилла,

собрал  большое число  лабораторных и  клинических  данных,  равным  образом

представляющих  серьезный  вызов нынешней концепции  боли*.  В  своей  книге

"Загадка боли",  опубликованной в 1973 году,  Мел-зек предлагает  радикально

пересмотреть существующий в медицине взгляд на данную область. Поскольку его

труд,  судя  по всему, частично проливает  свет на наши открытия  в  области

психоделической  терапии  раковых  больных,  мы   предпримем  краткий  обзор

наиболее важных построений  ученого. Согласно Мелзе-ку, как с теоретической,

так и с практической точек зрения необходимо различать три важных компонента

боли; Первичен исключительно  ее сенсорный аспект. Он передается посредством

специфических  сенсорных   каналов   (спиноталамическая   система   передачи

импульса) и включает в себя информацию,  получаемую от органов восприятия  о

расположении,     силе    и    пространственно-временных     характеристиках

отрицательного раздражителя. Вторичны эмоциональный и мотивационный аспекты,

возбуждаемые   ретикулярной   формацией  ствола  мозга,  а   также  нервными

образованиями   в   отдельных  органах.  Они  придают  ощущению  боли  четко

выраженную   отрицательную   эмоциональную   окраску,   пробуждают   импульс

отталкивания  с целью  избежать пролонгирования воздействия раздражителя,  а

также вызывают  желание  искать  облегчение  от боли.  Третий  компонент  --

познавательный и оценочный аспекты  боли, являющиеся  корковой надстройкой к

переживанию в целом. Сюда относятся тип и уровень образования, история жизни

индивида, значение, придаваемое им ситуации, вызывающей боль, внушаемость, а

также  его душевное состояние  в  данный  момент. Эти  три  компонента боли,

наряду со степенью их участия  в ее ощущении, могут подвергаться выборочному

воздействию разнообразных факторов.

     *  Важнейшими   наблюдениями   из  числа  проанализированных   Мелзеком

являются:  врожденная  нечувствительность,  к  болевым  раздражителям  и  ее

противоположность  -- спонтанная боль  психогенной природы,  возникающая без

определенной внешней причины; своеобразные  характеристики некоторых болевых

синдромов, наподобие болей в удаленных членах  и различного  рода невралгий;

высокий процент неудач  радикальных хирургических вмешательств, направленных

на снижение боли, наряду с поразительным успехом некоторых  других процедур;

и более всего -- обезболивающее и анестезирующее действие акупунктуры.

     В 1965 году Мелзек и Уолл  создали так называемую контрольно-пропускную

теорию  боли,  которая,  видимо,  объясняет  многие  ее  стороны,  кажущиеся

загадочными. Они теоретически обосновали существование неврального механизма

в дорзальных рогах  спинного  мозга (возможно, в  так  называемой желатинной

субстанции), который действует  наподобие  ворот. Этот контрольно-пропускной

механизм   может  повышать   или  понижать  приток   нервных   импульсов  от

периферийных  волокон  к  центральной  нервной системе.  Степень, с  которой

данные  ворота   усиливают  или   подавляют  передачу  сенсорных  импульсов,

определяется уровнем активности толстых  и тонких волокон, а также командами

мозга.  Соматические сигналы,  исходящие  от  любых  частей  тела,  вместе с

сигналами  от зрительной и слуховой  систем способны  оказывать модулирующее

воздействие  на  передачу  импульсов  через контрольно-пропускной  механизм.

Таким образом,  наличие  или отсутствие боли определяются  равновесием между

сенсорными      и      центральными      сигналами,     направленными     на

"контрольно-пропускную"  систему.  Когда  количество  информации, проходящее

через   нее,  превышает   критический  уровень,  она  приводит   в  действие

неврологические зоны, ответственные за ощущение боли, а также за реакцию  на

нее.

     Судя по всему, теория Мелзека и Уолда представляет собой правдоподобную

теоретическую схему, позволяющую  лучше понять и заглянуть вглубь кажущегося

непредсказуемым   воздействия   психоделической  терапии  на  ощущение  боли

раковыми  больными. Разнообразие  полученных результатов,  видимо,  отражает

функциональное взаимодействие  между  многоплановой природой психоделических

переживаний  и  сложностью  нейрофизио-логических  структур   и  механизмов,

лежащих  в  основе   феномена   боли.   Следовательно,  клинические  данные,

касающиеся воздействия ЛСД и ДПТ на  боль, могут рассматриваться  в качестве

важного   дополнительного    источника   данных,    доказывающего   верность

"контрольно-пропускной" теории боли.

     Мы  попытаемся  объяснить  кажущееся  несоответствие  того  факта,  что

облегчение боли в ходе выполнения программы  исследований ЛСД "Спринг Гроув"

не отразилось в  адекватно значимом снижении  уровня потребления наркотиков.

Здесь при оценке ситуации нужно учитывать, по меньшей мере,  четыре фактора.

Во-первых, не предпринималось  никакой  попытки понизить уровень потребления

наркотиков. Никто не обращался  ни  к пациентам, ни к  медсестрам с просьбой

попытаться  изменить  режим  выдачи  и  приема  препаратов.  Их  потребление

отражало спонтанное  взаимодействие между требованиями  пациентов и реакцией

врачей. Таким образом,  один из элементов этих парадоксальных  данных просто

отражает  наличие  инерции со стороны как пациентов,  так  и медперсонала. В

некоторых  случаях  выдача  наркотиков,  возможно,  продолжалась, даже  если

потребность в них  снизилась. Во-вторых, большинство больных в  дополнение к

наркотикам   получало  разнообразные  психотропные  средства   вроде   малых

транквилизаторов,  ненаркотических  анальгетиков,   снотворных.  Перемены  в

потреблении данных препаратов не принимались во внимание  и не  подвергались

систематической регистрации в рамках нашего исследования. Это особенно важно

в  случае с  производными  фенотиазина и малых  транквилизаторов, которые мы

отменяли за  неделю  до  сеанса,  чтобы  их  воздействие  не  смешивалось  с

воздействием   ЛСД.  В-третьих,  у  многих   пациентов  даже   массированное

применение  наркотиков  не  снимало  полностью  боли в Период  до проведения

ЛСД-терапии. Фактически недостаточная  реакция на их введение и непроходящие

острые  боли были одним из основных критериев  отбора  больных  в  программу

исследований. У некоторых из них уровень потребления наркотиков не упал

     после  сеанса  ЛСД-терапии,  но  прежнее  количество  препаратов  стало

эффективно контролировать  боли  и  сделало  жизнь более сносной. И наконец,

возможно,  что  видимое  несоответствие  между  ощущением  боли   и  тяги  к

наркотикам   отражает   также  факт   не   просто   привычки,  а   настоящей

симптоматической наркомании  у лиц, получавших массированные дозы препаратов

в течение многих месяцев до проведения сеанса.

     Важным    аспектом   перемен,    происшедших   вследствие    проведения

психоделической  терапии умирающих от  рака,  было видоизменение  и зачастую

резкая трансформация  их концепций  смерти,  а  также  отношения  больных  к

грозящей  им ситуации.  Во  время  введения ЛСД душевнобольным или  здоровым

людям мы часто слышали замечания, касающиеся их ощущений в отношении смерти.

Те, кто пережил эпизоды смерти и возрождения в ходе психоделических сеансов,

часто  описывали  весьма радикальную перемену в  своем  отношении к кончине.

Глубокие   переживания    космического   единства    и    некоторых   других

трансперсональных  форм  сознания,  судя по  всему,  делают факт  физической

смерти  менее  значимым*.  То,  что  подобные  переживания  могут  оказывать

серьезное  трансформирующее  воздействие   на  тех,  для   кого  перспектива

физической  смерти является  делом  месяцев, недель  или  дней,  заслуживает

самого серьезного отношения к данному опыту. Такие переживания развиваются в

сложном психологическом, философском, мифологическом и духовном контексте

     *   Полученные  в   ходе  психоделической  терапии  умирающих  от  рака

наблюдения,   касающиеся   ослабления   страха  смерти,  косвенным   образом

подтверждаются  сведениями,  полученными  Чарльзом  А.  Гарфилдом.  В  своей

докторской  диссертации, защищенной в  1974  году, он  исследует связь между

долговременными  систематическими  экспериментами   по   изменению   уровней

сознания и  страха, связанными со смертью, у 150 выбранных мужчин. Используя

сочетание  строго  объективных  интервью,  психометрическое  тестирование  и

психофизиологические  замеры,  Гарфилд  изучил  различия  в  сознательном  и

подсознательном  страхе  смерти  среди  членов  пяти  субкультур:  студентов

старших курсов факультетов философии; студентов старших курсов теологических

факультетов;   лиц,   употребляющих    психоде-лические   препараты;    лиц,

занимающихся   дзен-медитациеи;   урожденных   американцев,   последователей

тибетского буддизма. В ходе  данного  исследования  группы, имевшие  широкий

опыт  по  изменению  уровня  сознания  (лица, употребляющие  психоделические

препараты,  занимающиеся  дзен-медитацией  и  изучающие тибетский  буддизм),

показали  значительно более низкий  уровень  страха,  связанного со смертью,

нежели группы студентов.

     и  представляются   чем-то  большим,  нежели  минутные  самообольщения,

происходящие вследствие нарушения функционирования мозга.

     Рассуждая в  упомянутой выше  статье о  случаях  изменения  отношения к

смерти,  Каст выдвигает предположение, что некий  механизм  должен оберегать

умирающих  от опустошающего осознания безнадежности  их  положения. Согласно

его наблюдениям, "отчаянное" положение таких лиц, однако, лишь количественно

отличается от положения каждого, кто может предполагать наступление смерти в

любой момент  с некоторой долей вероятности, а  ее приход  в  принципе --  с

абсолютной  уверенностью.  Таким  образом,  Каст  полагает,  что  механизмы,

ежедневно охраняющие нас  от  осознания факта нашей смертности, у  умирающих

действуют  с  повышенной  активностью. Он  считает, что  ужас,  испытываемый

"безнадежными"  больными, а  также  здоровыми людьми  в  моменты раздумий  о

смерти, коренится в  страхе потерять контроль  над своим телом и окружением.

Принятие  факта и  неизбежное подчинение такому ходу вещей, имеющее место во

время и после введения ЛСД, по мнению Каста, указывают на то,  что препарат,

возможно,  смягчает   удар,  который   неизбежная  кончина  наносит  детским

фантазиям о всемогуществе.

     Кроме того, Каст подчеркивает важность уменьшения значения ожидания как

важного фактора,  облегчающего ощущение боли и  снижающего страх смерти. При

обычных обстоятельствах  ожидание представляет собой весьма важный механизм,

полезный для ориентации, самозащиты и добывания пищи. Согласно ученому, оно,

однако,  ничего  не  предлагает для благосостояния умирающего, и  может лишь

обострить   чувство   беспомощности.   Ожидание  является   надстройкой  над

способностью значимо употреблять  слова,  образовывать символы и оперировать

ими. Каст рассматривает ослабление  силы воздействия слов  и  вытекающую  из

этого  факта  утрату,  способности  ожидать  чего-то,  вместе   с  усилением

сиюминутного,  сенсорного  восприятия  жизни  в   качестве  наиболее  важных

факторов, меняющих отношение умирающих к смерти.

     Приведенные  выше  объяснения, безусловно, указывая на  важные  стороны

действия  ЛСД,  не объясняют  всех  серьезных  перемен, наблюдаемых у многих

смертельно больных, проходящих  курс  психоделической терапии. В  отличие от

изменений в ощущении боли, которое может случиться после любого вида

     переживания, вызванного ЛСД, изменение отношения  к смерти и  умиранию,

судя по всему,  связано со специфическим содержанием сеанса. Согласно нашему

опыту, резкие перемены в представлениях о смерти и отношении к ней случаются

лишь  после сеансов  приема препарата,  сопровождавшихся перинатальными либо

трансперсональными переживаниями.  У тех, кто пережил феномен смерти  это  с

последующим  переживанием  возрождения   и  космического  единства,  видимо,

проявляются радикальные и устойчивые изменения в фундаментальных взглядах на

человеческую  природу и  ее отношения с миром.  Кончина,  вместо того, чтобы

быть абсолютным  концом всего,  неожиданно  предстает в  качестве перехода в

иную  форму жизни.  Идея  возможного продолжения существования  сознания  за

пределами  смерти   тела  представляется  гораздо  более  вероятной,  нежели

противоположная  ей.  У   умирающих,   переживших  трансцендентальный  опыт,

развивается  глубокая вера  в  конечное  единство всего живого.  Они нередко

воспринимают себя как  его составную  часть, не исключая заболевания и часто

горькую долю, ожидающую их.

     Яркие  случаи столкновения  в ходе  переживаний  с  элементами глубоких

слоев подсознания в форме перинатальных или трансперсональных феноменов дали

умирающим возможность соприкоснуться в весьма ощутимой  и убедительной форме

с духовными и психическими параметрами,  ранее находившимися за пределами их

концептуалистики.  В  результате  психоделического  опыта  эти  лица  обрели

осознанную  уверенность  в  своей   связи  с  миром  архетипов,  а  также  в

существовании родовых, расовых, коллективных, филогенетических и кармических

элементов  в собственном подсознании. Резкая граница между  "эго" и "не-эго"

проявила тенденцию  к  исчезновению,  а  привычное различие между внутренним

миром сознания  человека и внешней реальностью стало гораздо менее ощутимым.

Раскрытие  безбрежной  космической панорамы  создало  новые  критерии такого

масштаба,  что факт индивидуальной бренности, вероятно, теряет свое пугающее

воздействие.

     На данном  этапе  дебаты  о  том, имеют ли  изменения, происхо-дящие  в

сознании  в  ходе психоделических  сеансов, какой-либо онтологический смысл,

позволяя  глубоко проникать в природу  че-ловеческого  существования и мира,

являются чисто академиче-скими. Каким  бы ни был окончательный ответ на этот

вопрос космические видения, пережитые в ходе психоделических сеансов, представляются умирающим совершенно  реальными.  Они позволяют  им

сделать  свое,  во  всех других  смыслах  мрачное  положение,  гораздо более

сносным*

     Поразительные изменения  в иерархии  жизненных  ценностей  в результате

таких   сеансов,  как  правило,   непосредственно   связаны  с  прозрениями,

возникающими в связи с перинатальными и трансперсональными переживаниями.

     Психологическое  принятие  факта   бренности  и  смерти  проявляется  в

понимании  абсурдности  и  тщетности  непомерных  амбиций,  привязанности  к

деньгам, положению, славе, власти или гонке за преходящими ценностями. Такое

понимание  облегчает  осознание  крушения своей  профессиональной карьеры  и

неизбежности утраты всего  земного  достояния.  Отношение  ко  времени также

типично изменяется: значение  прошлого  и  будущего  падает  в сравнении  со

значением переживаемого мгновенья.  В психике проявляется тенденция к сдвигу

от  оперирования  крупномасштабными  периодами времени  к  существованию  по

принципу  "жить  сегодняшним днем".  Все  это касается повышения способности

наслаждаться жизнью  и получать  удовольствие от  простых вещей.  Отмечается

также  явный рост интереса к религиозной проблематике, связанной, скорее,  с

космической  духовностью, нежели  с представлениями, обусловленными каким-то

определенным вероисповеданием. С другой стороны,  наблюдалось много случаев,

когда  издавна  присущий  умирающему  взгляд  на  мир углублялся  и  обретал

дополнительные параметры.

     Важность психоделической терапии умирающих  превосходит своим значением

узкие  рамки простой  помощи  больному.  Время смерти является критическим в

любой семье. Хотя  большая часть страданий  приходится на  долю  умирающего,

перспектива неизбежной разлуки оказывает глубокое эмоциональное  воздействие

на  многих других  вовлеченных в  этот  круг  людей. Близкие  родственники и

друзья зачастую остро реагируют на создавшееся положение;  кроме  того,  многим  из  них  придется  долго  избавляться  от

неблагоприятных  последствий.  Практикующим психиатрам  хорошо известно, что

смерть родителей и других близких  родственников играет существенную роль  в

развитии  многих  эмоциональных  расстройств.  Такое   событие  может  стать

исходной психотравмой  для подобного  рода расстройств  в случае,  если  оно

произошло  в  детстве;  позже  оно  также  может  спровоцировать  проявление

различного рода симптомов.

     *  В  данном контексте  следует  отметить,  что  все возрастающее число

ученых, похоже,  находит  глубокие параллели между мистическим  взглядом  на

жизнь и  революционными открытиями науки XX века, особенно в области физики.

Дополнительная информация по этому поводу  содержится,  например,  в  книгах

Фритьофа Капры *Дао физики" и Боба Тоубена *Пространство-время и далее".

     Судя  по  всему,  характер периода траура  и  переживания утраты  тесно

связаны со степенью и природой конфликтов во  взаимоотношениях  умирающего с

остающимися жить. Свыкание  со смертью члена семьи может стать более трудным

процессом,  если  родственники  испытывают  двойственные чувства  касательно

правильности   своего   поведения  по   отношению  к  уходящему.  Отсутствие

возможности выразить ему сочувствие, высказать благодарность за прошлое либо

найти способ попрощаться, приводит к тому, что оставшиеся в живых испытывают

чувство неудовлетворения,  горечи и  зачастую глубокой вины.  Если же врач в

состоянии  включиться  в  существующие  отношения  и побудить  возникновение

эффективного эмоционального  взаимного общения,  процесс  кончины  и  смерть

могут стать  событием,  наполненным глубоким  смыслом для всех,  связанных с

ним.   Оно  может  привести   к  возникновению  ощущения  соприкосновения  с

вечно-действующими  силами Вселенной,  которым  подчиняются все живущие. При

таких условиях  люди почти не испытывают вины за  человеческое  страдание  и

смерть, отчего период горя и траура, видимо, значительно сокращается.  Кроме

того,   участие  в  происходящем  вместе   с  умирающим  может  повлиять  на

представления  о смерти остающихся в живых детей и даже взрослых и помочь им

сформировать  образ  собственной  смерти,  а  также,  возможно,  благотворно

повлиять  на  их  поведение,  когда   придет  время   последнего   перехода.

Соответствующее терапевтическое вмешательство часто позволяет облегчить муки

умирающего  и в  то  же время помочь  тем,  кому  предстоит  жить  дальше  и

свыкаться с травмой.

     Психоделическая   терапия  не  является  химиотерапией,  равно   как  и

волшебной  медициной.  Здесь  решающее  значение  имеют  стиль человеческого

поведения,    деликатное    психотерапевтическое    управление    умирающим,

индивидуальная работа с семьей, а также оптимизм врача, становящиеся могучим

фактором при многих формах психотерапии. Драматичные переживания, происходящие в ходе  психоделических  сеансов,  вызванные  ими  благотворные

перемены в чувствах, отношении и поведении пациента -- всего этого более чем

достаточно, чтобы поддерживать воодушевление врача  на высоком  уровне, даже

перед лицом зачастую суровой действительности.

     Но одних  энтузиазма и оптимизма  недостаточно для проведения программы

психотерапии с использованием ЛСД. Тех, кто, возможно, попытается  повторить

программу "Спринг  Гроув"  либо  ее  модифицированный  вариант  собственного

изобретения,  следует  предупредить о необходимости специальной  подготовки.

Согласно  нашему  опыту,  ее оптимальный  метод включает в  себя  не  только

знакомство с существующей литературой, просмотр видеозаписей  сеансов приема

ЛСД  и  личное присутствие  на таких сеансах,  проводимых  под  руководством

опытного врача, но  и участие будущего врача в тренировочных психоделических

сеансах.  Так,  в  рамках тренировочной  ЛСД-программы  для  профессионалов,

проводимой   в   больнице  "Спринг  Гроув",  психиатры   и  психологи  имели

возможность  лично   пережить   вызванные  препаратом  измененные  состояния

сознания и оценить параметры переживания, возникающие вследствие приема ЛСД.

Такое  непосредственное  знание  совершенно  необходимо  для эффективного  и

тонкого   проведения  психотерапии  с  использованием  ЛСД.  Как  уже  часто

подчеркивалось,  психоделические состояния,  судя  по  всему,  не  поддаются

адекватному  описанию, и потому их  невозможно серьезно постичь путем чтения

книг и статей в научных журналах.

     Другим важным  аспектом  личного  участия в  тренировочных  сеансах ЛСД

является необходимость дать будущему  наблюдателю возможность  столкнуться с

собственным страхом  смерти  и  другими  эмоциональными проблемами,  которые

возникнут  у  него  позже,  при  работе  с  умирающими,  и  проработать  их.

Самообладание  и  сосредоточенность  врача  при  соприкосновении с  подобным

материалом являются едва ли не важнейшими факторами, влияющими на успешность

психотерапии   с   использованием   ЛСД.   В   ходе    работы   в   Пражском

научно-исследовательском институте психиатрии, а также в Мэрилендском центре

психиатрических  исследований,  расположенном в  Балтиморе,  С. Гроф  собрал

много  доказательств того, что для  успеха  работы необычайно полезно, когда

медицинский персонал группы  из числа лиц,  контактирующих либо работающих с

проходящими курс психоделической

     терапии, могут лично испытать состояния, вызываемые приемом ЛСД.

     На   основании   своего   лечебного   опыта,  мы   полагаем,   что  при

соответствующем   обучении,   сходном  с  описанными  выше,  психотерапия  с

применением  ЛСД  может  стать  относительно  безопасным   и  многообещающим

направлением  в области,  состояние дел в  которой до недавнего времени было

малоутешительным.  Хотя  лица,  специальностью   которых  является  оказание

помощи, наряду с общественностью обратили внимание на необходимость срочного

содействия  умирающим,  в  настоящее  время  в  этой сфере  существует  мало

эффективных  программ. Большинство  умирающих  все  еще находятся  в  крайне

печальном положении, так описанном Олдосом Хаксли в  "Острове": "Нарастающая

боль,  нарастающая  тревога, нарастающее  потребление  морфина,  нарастающая

требовательность,   сопровождаемые   полнейшим    разрушением   личности   и

невозможностью умереть с достоинством".