Страница 40 - Разум природы и разум человека - А.М. Хазен - Философия как наука

Дарвинизм обычно в учебниках (см., например, [57]) трактуется в сти­ле выражения:  “организмов каждого ви­да рож­да­ет­ся больше, чем мо­жет найти себе пищу и выжить”. Это спра­вед­ливо со мно­жеством ого­во­рок. Две из них наиболее важ­ные.

Первая из них в том, что производство энергии при метаболизме у всех форм жизни избыточно. Любой живой организм содержит в себе пре­об­разователи энергии света или пищи. Энергии производится столь­ко, сколько может дать пре­образователь. Организм “подстраивается” под преобразователь – “элект­ростанцию”, а не наоборот. Рост клеток, орга­нов, индивидуума в целом происходит до тех пор, пока в каждой из этих “экологических ниш” не устанавливается баланс производства и рас­хо­дования энергии. В это вме­шиваются не энергетические при­чи­ны.

Например, плоды у растений по энергетическим соображениям мог­­ли бы расти намного большими, чем существующие даже в сельс­кохо­зяй­ст­вен­ных питомниках, но тогда под их тяжестью будут отламы­вать­ся ветки. Естественный или искусственный отбор по этому признаку закрепляет форму расте­ния с меньшими размерами плодов, чем разре­шает произ­вод­ст­во и распределение энергии – раз­ме­ры плодов огра­ни­чи­ва­ются не энергетическими причинами.

Повторю. Заду­мы­ва­лись ли вы над простым вопросом – почему во­об­ще воз­мо­жен сельс­ко­хозяйственный отбор в сторону повышения раз­ме­ров пло­дов, мас­сы до­маш­них животных, размеров и раскраски декора­тив­ных цве­­тов и расте­ний?  Если бы природа в своих основополагающих прин­ципах со­держала обязательный закон экономии производства энер­гии, то сколь­ко не от­би­рай, гигант не получится. При сельскохозяй­ст­вен­ном от­бо­ре неболь­шая помощь человека в выборе из (в природе слу­чай­ных) вари­ан­тов оп­ло­дотворения и, главное, опека человека для воз­мож­но­сти вы­жить мон­ст­рам (неизбежно погибнущим в дикой природе) да­ют мно­го­крат­ное уве­­личение массы плодов или домашних животных – из­бы­точность про­изводства энергии первична для всех форм жизни. Куда её использовать? – дело естественного или искусственного отбора.

Вторая особенность живых систем в том, что в любом биоло­ги­чес­ком сообществе (от клеток в организме до экосистем) естествен­ный отбор взаимен. Это в [2], [86] я гротескно назвал – “услужливость во вза­имном поедании”. Организмов рождается и выживает столько, сколь­ко может про­­кормиться и при этом на­кормить собой или со своим уча­с­тием сосе­дей по экологической нише, оставив запас ин­ди­видуумов, дос­та­точ­ный для продолжения рода. Даже тот индивидуум, который в про­цессе борьбы за существо­вание благополучно накопил больше всех, в са­мом благоприятном для него случае этим создал больше корма червям и по­добным организмам после своей неизбежной естественной гибели.

Вид, обладающий слиш­ком большими преимуществами по отно­ше­­нию к видам, которые слу­жат ему пищей – быстро вымирает из-за ис­чер­пания своих пищевых ре­сур­сов. Как подчеркивалось в начале этой главы, большая скорость размножения вида сама по себе не есть кри­те­рий его приспособленности к окружающей среде. Ограничения рож­да­е­мо­сти во многих случаях помогают выживанию вида.

Забота о потомстве в самых разных примитивных и сложнейших формах есть один из положительных приспособительных признаков боль­­­шинства высших форм жиз­ни. Однако известны виды рыб, которые не различают собственных мальков и пожирают их. Это не нонсенс при­роды, а констатация факта приспособленности этого вида рыб к своей экологической нише. Уничтожение части своего потомства для этого ви­да рыб стабилизирует её положение в данной нише, особенно в перио­ды дефицита пищевых ресурсов. Однако бесцельная агрессивность (тем бо­лее к представителям сво­­­­его же вида) в мире животных почти пол­ностью ис­клю­чена на всех уровнях сложности форм жизни, кроме человека. Ещё раз подчеркну, что термин – приспособительные признаки – есть лишь вы­живание выживающих, но в специфических условиях близкого пре­де­ла равновесия.

Осо­бености живых систем, связанные с поддержанием взаимного равновесия численности вида и потребностей в пище его и его соседей по экологической нише, сейчас имеют ис­чер­пывающее математическое опи­сание во многих ра­ботах, например, о взаимоотно­ше­ниях типа “хищ­ник – жертва”. Естественный отбор часто ре­гу­лирует уровень числен­но­с­ти внутри вида путём врождённых ограничений рож­­дае­мости. Равно­ве­сие количества индивидуумов в природе закономерно, быстро и точно отслеживает изме­не­ния внеш­них условий. Естественный отбор не имеет ничего об­ще­го с вульгарной “борьбой за существование”, которую на­вя­зывают обыч­но дарвинизму в виде обязательного – уни­чтожь соседа, иначе он съест тебя.

Живая природа не могла бы существовать, если бы взаимный анта­гонизм был её основой. Дарвиновский естественный отбор есть уста­нов­ле­ние взаимно полезного равновесия. Его безжалостность про­яв­­ляет­ся толь­ко в том, что он не знает индивидуумов, хотя осущест­вляет­ся имен­но через них. Индивидуум сам несёт ответственность за своё суще­ст­­во­вание и свои ошибки – в этом смысл “борьбы за существование”.  Человеческое, навязываемое дарвинизму, – антагонистическая борьба – к естественному от­бо­ру отношения не имеет. Социал-дарвинизм, как он обычно трактуется, есть параноидальная ложь. 

В силу второго начала термодинамики в формулировке этой рабо­ты вечное равновесие невозможно. Поэтому чем точнее вид прибли­жает­ся к равновесию с окружающей средой, тем больше вероятность его ги­бе­ли, например, в результате малых изменений окружающей среды. Не редко в природе идеальная приспособленность есть тупик эволю­ции дан­ного вида, быстро завершающийся его вымиранием. Это приво­дит к па­ра­доксу эфемерности выживания наиболее тонко и спе­ци­али­зи­ро­ванно приспо­соб­ленных. На рис. 3.1 такой отбор соответствует слу­чаю Б. Он, как правило, приводит к тупикам эволюции.

Поражающее человека приспособительное совершенство жизни в значительной мере кажущееся. Вымер­ло 99,9% процентов этого совер­шен­ст­ва, возникшего и стабилизи­ро­вав­шегося в процессе эволюции!

Общепринято считать, что “творение” (даже в любых косвенных на­укообразных формах) или стремление к “совер­шен­ст­ву” есть причина возникновения и эволюции жизни. Однако достоверные факты сох­ра­не­ния из созданного эволюцией всего одного из тысячи, реальность работы для отдельных видов жизни в ДНК только двух из десяти тысяч “носи­те­лей информации” сами по себе уни­что­жают воз­мож­­ность такого миро­возз­рения и терминологии. Тем более в их орто­док­саль­ных формах. Жизнь есть высоковероятное воспроизводимое явление.

Естественный отбор далеко не всегда может дать однозначность, которая понимается под термином – оптимизация. Изменение одного приз­нака, как правило, приводит к изменениям других признаков, ко­то­рые с ним, казалось бы, не связаны. Например, Д.К. Беляев [87] ис­сле­до­вал в зве­ро­­питомниках отбор среди черно-бурых лисиц по доброжела­тель­ности в отно­ше­ниях лис с обслуживающим персоналом. Ожидаемый результат по­лу­чается на протяжении всего нескольких поколений, но од­но­временно лисья морда, уши, хвост превращаются в типичные собачьи. Отбор “не может и не хочет” руководствоваться вульгаризмами, которые навязывает природе самонадеянный человек. При доменистикации (одо­машнивании) животных человек ставит цели отбора. Он распространяет такое же представление на природу и её отображение в модели – дарви­низме. Однако и в природе и при доменистикации отбор идёт, как правило, не по вулгарно наблюдаемым признакам. В частности, Беляев с удивлением отмечает, что отбор лисиц по доброжелательности сопро­вож­дается существенным изменением их репродуктивных особенностей. И в этом главное! Отбор, цель которого, казалось бы, однозначно опре­де­лена поведенческим признаком, для метаболизма есть отбор по осо­бен­ностям гормональной регулировки репродуктивных функций. Поведенческие последствия этого – вторичны.

Надо отметить, что чтение материалов в поддержку или об опро­вер­жениях дарвинизма часто вызывает недоумение. Например, отсутст­вие волосяного покрова и хвоста у человека свя­зы­вают с помощью прис­по­собитель­ны­х мотивов с его неспособ­но­стью ла­зить по деревьям. Одна­ко артисты-гимнасты под куполом цирка наг­ляд­но по­ка­зывают, что гене­ти­чески человек не так мно­го потерял из спо­собностей обезьяны.

Приведенный выше пример лис в питомниках до­с­товерно под­твер­ж­дает факт – отбор по поведенческим признакам (по тонким осо­бен­но­с­тям работы мозга) меняет внешний вид животного. В частности, этот при­мер конкретно связывает изменение внешнего вида и понижение аг­рес­­­си­в­ности. У человека мозг и его работа есть то главное, что от­ли­ча­ет его от сородичей – обезьян. Может быть человек потерял хвост не пото­му, что ему не нужно им цепляться за ветки, а потому, что у него другой баланс гормонов в эндокринной системы, без которого не могли бы су­ще­ствовать у него мозг или другие особенности метаболизма? Ответ, не­сом­ненно, положи­тель­ный. Ес­ли бы у человека был хвост, то нашлись бы для него функ­ции, например, отгонять насе­ко­мых или украшать его бан­тиками (подражая павлинам). Специалисты типа современных дарви­нис­тов или анти­дар­винистов восторгались бы целесо­об­разностью приро­ды, снабдившей че­ло­века хвостом. 

Как будет показано в главе IX, эволюция в сторону роста мозга для млекопитающих задана действием на рост мозга мужских половых гор­мо­нов (андрогенов). Но общеизвестно, что облысение у мужчин чаще всего есть след­ствие из­бытка про­из­водства андрогенов. Мо­жет быть, че­ло­век име­ет безволосое тело не как результат отбора по факто­рам пере­грева или переохлаждения, или удобства бега и прыж­ков? Может быть, естественный отбор работал по признакам раз­мера и эф­фек­тив­но­с­ти ра­бо­ты мозга, а отсутствие волос на теле есть не слиш­ком вредное, а пото­му терпимое, побочное следствие? И на эти воп­росы от­вет, несом­нен­но, поло­жительный. Удивителен при­мити­виз­м мыш­­ле­ния не­кото­рых как сто­ронников, так и против­ни­ков дар­ви­низма. 

В литературе по дарвинизму, как правило, обсуждается вопрос:  ка­­­кая борьба более острая – внутривидовая и между близкородст­вен­ны­ми видами или межвидовая, между неродственными видами? Это прин­ципиально не­пра­виль­ная постановка вопроса.

Существует понятие экологической ниши. Её образует сообщест­во, в том числе несопоставимо разных видов, например, животных, рас­те­­ний, насекомых, бактерий, грибов. Между ними существуют отноше­ния:

“хищник-жертва”,

взаимно полезный симбиоз,

нейтральное сосуществование на основе использования взаим­но несовместимых ресурсов,

конкуренция за взаимно используемые ресурсы. 

В мире “неодушевлённых” форм жизни бесцельная взаимная аг­рес­­сивность не существует. Единичные исключения типа голубей только подчёркивают это правило. Самоагрессивность (как система) отличает как биологический вид только и именно человека.  Взаимная полезность (как результат всех перечисленных типов вза­и­модействий) есть главное для равновесных эко­­логических ниш.

“Борьба”  внутривидовая или между близкородственными видами – это есть п. d. Однако по отношению к видам живых организмов термин “борьба” вряд ли можно использовать без кавычек. Ответственность особи за собственное существование на уровне метаболизма – это есть итог реализации п.п. a – d.  Конкуренция за ре­сур­сы, конечно, включает в себя преимущества для более приспособ­лен­ного идивидуума (более силь­ного, умного, ловкого). Но она включает в себя многочисленные ог­ра­ничения в использовании преимуществ.

На­при­мер, необходимость защиты от хищников приводит к появ­ле­нию стад как противопоставления неограниченному индивидуализму. Пищу надо находить и потреблять часто в условиях жёсткой внутри­стад­ной конкуренции. При этом характерные особенности пищевых ресур­сов создают принципиальные отличия в конкуренции и её результатах.

В стадах травоядных, то есть при распределённых в пространстве скуд­ных ресурсах, разница в количестве потребляемой пищи между во­жа­ком ста­да и его рядовыми членами составляет около 10% . Когда пи­ща кало­рийная и сосредоточенная, результат конкурен­ции иной. Для ви­дов обезь­ян, питающихся бананами, количество их, съе­да­емое вожаком, мо­­жет составлять до 30% всей пищи рядовых членов стада. Но эти из­держ­ки конкуренции второстепенны по сравнению с преимуществами, которые создаёт стадность.

Например, обезьяны, обитающие на островах, имеют различ­ную численность стад в зависимости от того, есть на данном острове опасные для них хищ­ники или нет. В присут­ст­вии хищников стада круп­нее. За счёт этого в них больше внутренняя конфликт­ность. Но это не есть “борьба” – это конкретные условия взаимно по­лез­ного сосуще­ство­вания.

В той или иной мере все высокоразвитые животные метят терри­то­рию своего индивидуального обитания. Подобное есть даже у про­с­тых форм жизни. Например, корневые системы конкретных растений мо­гут быть по своим выделениям несовместимыми. Это создаёт “тер­ри­то­ри­аль­­ные метки” в пределах жизненно необходимого минимума. Живот­ные, отнюдь не слабосильные, в большинстве случаев ограничивают “борь­бу” за территории демонстрацией угрожающих поз.   

Только для человека характерна борьба насмерть за территории, за ресурсы по принципу – у соседа не может быть больше и лучше, чем у меня. Только человек реализует в своих взаимоотношениях принцип – ес­ли сосед живёт лучше меня, то буду жить хуже, чем жил, уничто­жу своих же сородичей, но обязательно сделаю, чтобы он жил хуже, чем я.   

 Не борьба, а тонко отрегулированное взаимно полезное динами­чес­кое равно­ве­сие есть главная “цель” естественного отбора. Издержки в этом неизбежны. Если у ка­ко­го-то вида воз­никают подавляющие преи­му­­щест­ва по отношению к соседям по эко­ло­гической нише (неважно в отношениях “хищник-жерт­ва” п. а или при взаимодействиях по п.п. b, c, d), то такие пре­и­му­ще­ства приводят к вымиранию “победив­ше­го” вида.

Внешняя для вида экологическая ниша может находиться в равно­весии с ним, существуя неизменной миллионы и миллиарды лет (как напри­мер, реализуется для некоторых прокариот, или океанских рыб, или сос­но­вых лесов). Она может медленно эволюционировать, как про­ис­ходит, например, для лиственных лесов. Но она может катастро­фи­чес­ки раз­ру­шать­ся почти мгновенно при ничтожных изменениях внешних усло­вий, когда они создали ситуацию “победителя” в борьбе за суще­ст­вование.