Страница 40 - Разум природы и разум человека - А.М. Хазен

Дарвинизм обычно в учебниках (см., например, [57]) трактуется в стиле выражения: “организмов каждого вида рождается больше, чем может найти себе пищу и выжить”. Это справедливо со множеством оговорок. Две из них наиболее важные.

Первая из них в том, что производство энергии при метаболизме у всех форм жизни избыточно. Любой живой организм содержит в себе преобразователи энергии света или пищи. Энергии производится столько, сколько может дать преобразователь. Организм “подстраивается” под преобразователь – “электростанцию”, а не наоборот. Рост клеток, органов, индивидуума в целом происходит до тех пор, пока в каждой из этих “экологических ниш” не устанавливается баланс производства и расходования энергии. В это вмешиваются не энергетические причины.

Например, плоды у растений по энергетическим соображениям могли бы расти намного большими, чем существующие даже в сельскохозяйственных питомниках, но тогда под их тяжестью будут отламываться ветки. Естественный или искусственный отбор по этому признаку закрепляет форму растения с меньшими размерами плодов, чем разрешает производство и распределение энергии – размеры плодов ограничиваются не энергетическими причинами.

Повторю. Задумывались ли вы над простым вопросом – почему вообще возможен сельскохозяйственный отбор в сторону повышения размеров плодов, массы домашних животных, размеров и раскраски декоративных цветов и растений? Если бы природа в своих основополагающих принципах содержала обязательный закон экономии производства энергии, то сколько не отбирай, гигант не получится. При сельскохозяйственном отборе небольшая помощь человека в выборе из (в природе случайных) вариантов оплодотворения и, главное, опека человека для возможности выжить монстрам (неизбежно погибнущим в дикой природе) дают многократное увеличение массы плодов или домашних животных – избыточность производства энергии первична для всех форм жизни. Куда её использовать? – дело естественного или искусственного отбора.

Вторая особенность живых систем в том, что в любом биологическом сообществе (от клеток в организме до экосистем) естественный отбор взаимен. Это в [2], [86] я гротескно назвал – “услужливость во взаимном поедании”. Организмов рождается и выживает столько, сколько может прокормиться и при этом накормить собой или со своим участием соседей по экологической нише, оставив запас индивидуумов, достаточный для продолжения рода. Даже тот индивидуум, который в процессе борьбы за существование благополучно накопил больше всех, в самом благоприятном для него случае этим создал больше корма червям и подобным организмам после своей неизбежной естественной гибели.

Вид, обладающий слишком большими преимуществами по отношению к видам, которые служат ему пищей – быстро вымирает из-за исчерпания своих пищевых ресурсов. Как подчеркивалось в начале этой главы, большая скорость размножения вида сама по себе не есть критерий его приспособленности к окружающей среде. Ограничения рождаемости во многих случаях помогают выживанию вида.

Забота о потомстве в самых разных примитивных и сложнейших формах есть один из положительных приспособительных признаков большинства высших форм жизни. Однако известны виды рыб, которые не различают собственных мальков и пожирают их. Это не нонсенс природы, а констатация факта приспособленности этого вида рыб к своей экологической нише. Уничтожение части своего потомства для этого вида рыб стабилизирует её положение в данной нише, особенно в периоды дефицита пищевых ресурсов. Однако бесцельная агрессивность (тем более к представителям своего же вида) в мире животных почти полностью исключена на всех уровнях сложности форм жизни, кроме человека. Ещё раз подчеркну, что термин – приспособительные признаки – есть лишь выживание выживающих, но в специфических условиях близкого предела равновесия.

Особености живых систем, связанные с поддержанием взаимного равновесия численности вида и потребностей в пище его и его соседей по экологической нише, сейчас имеют исчерпывающее математическое описание во многих работах, например, о взаимоотношениях типа “хищник – жертва”. Естественный отбор часто регулирует уровень численности внутри вида путём врождённых ограничений рождаемости. Равновесие количества индивидуумов в природе закономерно, быстро и точно отслеживает изменения внешних условий. Естественный отбор не имеет ничего общего с вульгарной “борьбой за существование”, которую навязывают обычно дарвинизму в виде обязательного – уничтожь соседа, иначе он съест тебя.

Живая природа не могла бы существовать, если бы взаимный антагонизм был её основой. Дарвиновский естественный отбор есть установление взаимно полезного равновесия. Его безжалостность проявляется только в том, что он не знает индивидуумов, хотя осуществляется именно через них. Индивидуум сам несёт ответственность за своё существование и свои ошибки – в этом смысл “борьбы за существование”. Человеческое, навязываемое дарвинизму, – антагонистическая борьба – к естественному отбору отношения не имеет. Социал-дарвинизм, как он обычно трактуется, есть параноидальная ложь.

В силу второго начала термодинамики в формулировке этой работы вечное равновесие невозможно. Поэтому чем точнее вид приближается к равновесию с окружающей средой, тем больше вероятность его гибели, например, в результате малых изменений окружающей среды. Не редко в природе идеальная приспособленность есть тупик эволюции данного вида, быстро завершающийся его вымиранием. Это приводит к парадоксу эфемерности выживания наиболее тонко и специализированно приспособленных. На рис. 3.1 такой отбор соответствует случаю Б. Он, как правило, приводит к тупикам эволюции.

Поражающее человека приспособительное совершенство жизни в значительной мере кажущееся. Вымерло 99,9% процентов этого совершенства, возникшего и стабилизировавшегося в процессе эволюции!

Общепринято считать, что “творение” (даже в любых косвенных наукообразных формах) или стремление к “совершенству” есть причина возникновения и эволюции жизни. Однако достоверные факты сохранения из созданного эволюцией всего одного из тысячи, реальность работы для отдельных видов жизни в ДНК только двух из десяти тысяч “носителей информации” сами по себе уничтожают возможность такого мировоззрения и терминологии. Тем более в их ортодоксальных формах. Жизнь есть высоковероятное воспроизводимое явление.

Естественный отбор далеко не всегда может дать однозначность, которая понимается под термином – оптимизация. Изменение одного признака, как правило, приводит к изменениям других признаков, которые с ним, казалось бы, не связаны. Например, Д.К. Беляев [87] исследовал в зверопитомниках отбор среди черно-бурых лисиц по доброжелательности в отношениях лис с обслуживающим персоналом. Ожидаемый результат получается на протяжении всего нескольких поколений, но одновременно лисья морда, уши, хвост превращаются в типичные собачьи. Отбор “не может и не хочет” руководствоваться вульгаризмами, которые навязывает природе самонадеянный человек. При доменистикации (одомашнивании) животных человек ставит цели отбора. Он распространяет такое же представление на природу и её отображение в модели – дарвинизме. Однако и в природе и при доменистикации отбор идёт, как правило, не по вулгарно наблюдаемым признакам. В частности, Беляев с удивлением отмечает, что отбор лисиц по доброжелательности сопровождается существенным изменением их репродуктивных особенностей. И в этом главное! Отбор, цель которого, казалось бы, однозначно определена поведенческим признаком, для метаболизма есть отбор по особенностям гормональной регулировки репродуктивных функций. Поведенческие последствия этого – вторичны.

Надо отметить, что чтение материалов в поддержку или об опровержениях дарвинизма часто вызывает недоумение. Например, отсутствие волосяного покрова и хвоста у человека связывают с помощью приспособительных мотивов с его неспособностью лазить по деревьям. Однако артисты-гимнасты под куполом цирка наглядно показывают, что генетически человек не так много потерял из способностей обезьяны.

Приведенный выше пример лис в питомниках достоверно подтверждает факт – отбор по поведенческим признакам (по тонким особенностям работы мозга) меняет внешний вид животного. В частности, этот пример конкретно связывает изменение внешнего вида и понижение агрессивности. У человека мозг и его работа есть то главное, что отличает его от сородичей – обезьян. Может быть человек потерял хвост не потому, что ему не нужно им цепляться за ветки, а потому, что у него другой баланс гормонов в эндокринной системы, без которого не могли бы существовать у него мозг или другие особенности метаболизма? Ответ, несомненно, положительный. Если бы у человека был хвост, то нашлись бы для него функции, например, отгонять насекомых или украшать его бантиками (подражая павлинам). Специалисты типа современных дарвинистов или антидарвинистов восторгались бы целесообразностью природы, снабдившей человека хвостом.

Как будет показано в главе IX, эволюция в сторону роста мозга для млекопитающих задана действием на рост мозга мужских половых гормонов (андрогенов). Но общеизвестно, что облысение у мужчин чаще всего есть следствие избытка производства андрогенов. Может быть, человек имеет безволосое тело не как результат отбора по факторам перегрева или переохлаждения, или удобства бега и прыжков? Может быть, естественный отбор работал по признакам размера и эффективности работы мозга, а отсутствие волос на теле есть не слишком вредное, а потому терпимое, побочное следствие? И на эти вопросы ответ, несомненно, положительный. Удивителен примитивизм мышления некоторых как сторонников, так и противников дарвинизма.

В литературе по дарвинизму, как правило, обсуждается вопрос: какая борьба более острая – внутривидовая и между близкородственными видами или межвидовая, между неродственными видами? Это принципиально неправильная постановка вопроса.

Существует понятие экологической ниши. Её образует сообщество, в том числе несопоставимо разных видов, например, животных, растений, насекомых, бактерий, грибов. Между ними существуют отношения:

“хищник-жертва”,

взаимно полезный симбиоз,

нейтральное сосуществование на основе использования взаимно несовместимых ресурсов,

конкуренция за взаимно используемые ресурсы.

В мире “неодушевлённых” форм жизни бесцельная взаимная агрессивность не существует. Единичные исключения типа голубей только подчёркивают это правило. Самоагрессивность (как система) отличает как биологический вид только и именно человека. Взаимная полезность (как результат всех перечисленных типов взаимодействий) есть главное для равновесных экологических ниш.

“Борьба” внутривидовая или между близкородственными видами – это есть п. d. Однако по отношению к видам живых организмов термин “борьба” вряд ли можно использовать без кавычек. Ответственность особи за собственное существование на уровне метаболизма – это есть итог реализации п.п. a – d. Конкуренция за ресурсы, конечно, включает в себя преимущества для более приспособленного идивидуума (более сильного, умного, ловкого). Но она включает в себя многочисленные ограничения в использовании преимуществ.

Например, необходимость защиты от хищников приводит к появлению стад как противопоставления неограниченному индивидуализму. Пищу надо находить и потреблять часто в условиях жёсткой внутристадной конкуренции. При этом характерные особенности пищевых ресурсов создают принципиальные отличия в конкуренции и её результатах.

В стадах травоядных, то есть при распределённых в пространстве скудных ресурсах, разница в количестве потребляемой пищи между вожаком стада и его рядовыми членами составляет около 10% . Когда пища калорийная и сосредоточенная, результат конкуренции иной. Для видов обезьян, питающихся бананами, количество их, съедаемое вожаком, может составлять до 30% всей пищи рядовых членов стада. Но эти издержки конкуренции второстепенны по сравнению с преимуществами, которые создаёт стадность.

Например, обезьяны, обитающие на островах, имеют различную численность стад в зависимости от того, есть на данном острове опасные для них хищники или нет. В присутствии хищников стада крупнее. За счёт этого в них больше внутренняя конфликтность. Но это не есть “борьба” – это конкретные условия взаимно полезного сосуществования.

В той или иной мере все высокоразвитые животные метят территорию своего индивидуального обитания. Подобное есть даже у простых форм жизни. Например, корневые системы конкретных растений могут быть по своим выделениям несовместимыми. Это создаёт “территориальные метки” в пределах жизненно необходимого минимума. Животные, отнюдь не слабосильные, в большинстве случаев ограничивают “борьбу” за территории демонстрацией угрожающих поз.

Только для человека характерна борьба насмерть за территории, за ресурсы по принципу – у соседа не может быть больше и лучше, чем у меня. Только человек реализует в своих взаимоотношениях принцип – если сосед живёт лучше меня, то буду жить хуже, чем жил, уничтожу своих же сородичей, но обязательно сделаю, чтобы он жил хуже, чем я.

Не борьба, а тонко отрегулированное взаимно полезное динамическое равновесие есть главная “цель” естественного отбора. Издержки в этом неизбежны. Если у какого-то вида возникают подавляющие преимущества по отношению к соседям по экологической нише (неважно в отношениях “хищник-жертва” п. а или при взаимодействиях по п.п. b, c, d), то такие преимущества приводят к вымиранию “победившего” вида.

Внешняя для вида экологическая ниша может находиться в равновесии с ним, существуя неизменной миллионы и миллиарды лет (как например, реализуется для некоторых прокариот, или океанских рыб, или сосновых лесов). Она может медленно эволюционировать, как происходит, например, для лиственных лесов. Но она может катастрофически разрушаться почти мгновенно при ничтожных изменениях внешних условий, когда они создали ситуацию “победителя” в борьбе за существование.

Страница 40 - Разум природы и разум человека - А.М. Хазен - Философия как наука