ЛИБЕРАЛИЗМ

(от лат. "свобода") - в общем смысле слова - совокупность интеллектуальных и культурно-нравственных установок, ориентированных на признание личности, ее свободы и самореализации высшей ценностью культуры и общества. В таком качестве Л. является не только элементом политической и правовой культуры, но и духовно-практической культуры в целом. В узком смысле - это идеология, теория и практическая политика либеральных партий, действующих в рамках политических систем стран Запада с середины XIX в.

Истоки политического Л. связаны с социально-политическими процессами XVII - XVIII вв.: раннебуржуазными революциями, секуляризацией политико-правовой сферы, формированием экономической системы "свободного рынка" и конституционалистской политической системы, светской культурно-образовательной практики. "Классический" Л. в качестве политической идеологии и практики, безусловно, тесно связан с "классическим" капитализмом XIX в., первой фазой эволюции "индустриального общества". Более того, Л. в этом случае можно рассматривать как концентрированное выражение практики и духовно-ценностных ориентации данного типа общества. Что касается Л. в широком смысле, его история обладает большей самостоятельностью по отношению к той или иной социально-политической ситуации. Дело в том, что для "философского" Л. действительным идейно-установочным ядром является комплекс представлений об автономности и самодостаточности личности, понятие которой связано с принципом субстанциональной свободы в качестве высшей ценности личностного бытия. Эти утверждения, носящие вполне априорный характер, восходят к самым корням новоевропейского гуманизма и становятся основой широкомасштабных теоретических интерпретаций, в т. ч. и сугубо метафизического характера. Для "политического" же Л. основное значение имеет не сама по себе презумпция свободы личности как высшей ценности, а создание системы политико-правовых институтов, обеспечивающих оптимальный характер самореализации личности. Благодаря этому, "политический" Л., являясь важным фактором социально-политического взаимодействия, сам трансформируется в соответствии с развитием и изменением этой сферы жизнедеятельности общества. Хотя и с учетом данной специфики, жесткая идентификация Л. с четко определенными классово-групповыми интересами представляется проблематичной, т. к. идеи и ценности Л. давно стали неотъемлемым компонентом культуры современного общества (по крайней мере, в западном мире). Основной философской предпосылкой возникновения Л. послужило становление гуманистической культурной парадигмы нового времени. Логику этого сложного процесса можно выразить, хотя и в упрощенном виде, так: выделение человека в качестве смыслового и целевого центра Универсума; отказ от принципа несубстанциальности человека ("смерть бога" ); гипостазирование сущностных качеств человека (разума, целеполагающей способности, творчески-производительной активности) в качестве метафизических субстанций; отождествление "сущности человека" не с абстрактно-всеобщим, родовым началом, а с индивидностью ("атомарный индивид"). Это путь, пройденный новоевропейской философией от Ф. Бэкона и Р. Декарта до А. Смита, Д. Юма и И. Канта. Последняя фаза этого логического становления - "атомизация" и "априоризация" индивидности - как раз и является философским фундаментом Л. Особое значение в этом процессе имеют социально-антропологические концепции физиократов XVII - XVIII вв., где впервые отчетливо выделяется абстрактная личность в качестве субъекта правоспособности, обладающего "врожденными", "естественными" и неотчуждаемыми правами. Позитивная политико-правовая система предстает как продукт рационально-произвольного взаимодействия автономных индивидов, исходящих из своих сущностных потребностей в гарантированной реализации личных прав. Идея "общественного договора", даже выраженная крайне осторожно, логически ставит государство и власть в зависимость от целей и ценностей личности. Законы и установления обретают легитимно-правовой статус лишь в качестве актов, выражающих "общую волю" или "волю большинства". При этом в социально-политических теориях XVII - XVIII вв. атомарность индивида выступала скорее как антропологический принцип, на уровне же разработки институциональных параметров индивидуализм оказывался фактором негативного значения. Это свойственно не только "авторитарным" моделям Б. Спинозы и Т. Гоббса, но и более демократичным концепциям Дж. Локка, Вольтера, Ш. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо. Решающий шаг в этом направлении делает И. Кант, возводя принцип духовной автономности личности в субстанцию всего политико-правового механизма: гражданское состояние предполагает подчинение тотализующей и правообеспечивающей воле государства, но представления о личных целях и выгодах, справедливости, правомочности и разумной целесообразности любых действий, затрагивающих интересы личности, остаются в сфере ее неотчуждаемых прерогатив. Гегель в "Философии права" полагает исходным пунктом самореализации "идеи права" абстрактную свободу индивида, отождествляемую с правоспособностью или "чистой возможностью права". А первичная конкретизация правоспособности полагается правом частной собственности. Эти принципы в дальнейшем становятся отправной точкой обоснования классического Л. у И. Бентама и Б. Констана. Характерно, что логический дискурс гегелевской политико-правовой теории завершается утверждением доминирующей и самодовлеющей роли государства в сфере правоотношений (почему свобода отдельной личности и полагается в качестве абстрактной). Тем самым, на уровне чистой логики Гегелем поставлена дилемма, осознанная теорией Л. лишь гораздо позднее. Эта дилемма формируется следующим образом: власть принадлежит народу (ибо он сам создает законы и контролирует их реализацию) - над всем властвует государственный закон (поскольку только авторитет и мощь государства придают закону принудительно-общеобязательный статус). Попытка разрешить эту дилемму оптимальным образом вызывает к жизни сначала концепцию конституционно-правового строя (у тех же Локка, Канта, Гегеля), а затем и реализацию этой концепции в большинстве стран Западной Европы. К середине XIX в. складывается общий комплекс фундаментальных утверждений Л., получающих разнообразную философскую, политико-правовую и идеологическую интерпретацию в теоретических концепциях. Он может быть представлен следующим образом: 1. Априорная ценность человеческой личности. 2. Исходное "естественное равенство" людей. 3. Отождествление сущности человека с целеполагающей рациональностью, а целевых мотиваций личности - с моральной добродетелью. 4. Реальность неотчуждаемых прав и свобод личности (право на жизнь, свободу, собственность и т. д.). 5. Главная функция государства - обеспечение и защита естественных прав. 6. Взаимоотношения индивида и государства определяются фундаментальными договорными актами - метафизическим общественным договором, артикулированным в конституции. 7. Верховенство конституционно-правового закона, которому подчинена деятельность государства и в рамках которого личность действует свободно (дозволено все, что не запрещено законом). 8. Ограничение прерогатив государства в сфере частной жизни граждан (семейной, экономической, культурно-духовной). 9. Система разделения властей как гарант стабильности правового пространства самореализации индивида, относительное главенство законодательной власти в виде представительской системы. 10. Легитимность правосознания личности вкупе с автономностью ее нравственно-ценностной ориентации. Классический Л. XIX в., представленный политико-правовыми теориями И. Бентама и Б, Констана строится на этой концептуальной основе, адаптируя ее к реальности социально-экономических процессов своего времени. Наиболее характерная черта этих концепций - жесткая связка "свобода - индивидуализм - частная собственность - прагматизм". Так, И. Бентам (1748 - 1832) разрабатывает широкомасштабную программу либерально-демократических преобразований общества и государства на базе утилитаризма. С его т. зр., польза - ведущий целевой стимул всякой деятельности. Общая польза есть сумма индивидуальных польз или "наибольшее счастье для наибольшего количества людей". Эта формула становится смысловой и целевой максимой законодательства, благодаря чему личность становится целью, а государство - средством. "Польза" и "счастье" прямо пропорциональны материальному благосостоянию, т. е. частной собственности: "Из двух индивидов, обладающих неравным количеством богатства, тот, кто обладает большим количеством, обладает и большим счастьем". Все политико-правовые институты, следовательно, обязаны способствовать процветанию частной собственности, но не путем вмешательства в экономическую конкуренцию, а лишь предоставляя всем гражданам формально равные возможности участия в ней. Логика "свободного рынка", в котором и реализуются субстанциональная свобода и активность личности, сама со временем выровняет все негативные феномены общественной жизни. Б. Констан (1748 - 1830) с близких позиций подробно разрабатывает концепцию многоуровневой децентрализации власти, позволяющей обеспечить всестороннюю административную, политическую и правовую защиту собственника. Принципиальным нововведением при этом оказывается концепция самостоятельной муниципальной власти, формируемой наиболее демократическим способом. Уже во второй половине XIX в. в политической философии Л. начинается отход от столь ярко выраженного индивидуализма. В работах германского правоведа Л. фон Штейна (1815 - 1890) осуществляется своеобразный синтез принципов классического Л. с теорией классовой борьбы и классовой сущности государства. Основной вывод таков: государство должно трансформироваться из инструмента "частно-классового интереса" в орудие классовой солидарности, что предполагает значительное расширение сферы государственного вмешательства в социально-экономическую деятельность, сложную систему искусственного выравнивания социального неравенства ради достижения классовой гармонии и правового характера политической системы. Движение в сторону "социализации" исходных принципов Л. весьма характерно для конца XIX - первой трети XX вв. Сформировавшийся в результате неолиберализм, или "социальный либерализм" (Т. Грин, Дж. Хобсон, Л. Хобхауз, Г. Спенсер), ориентируется на реформацию классической системы "свободного предпринимательства", усиление социальной политики государства, компенсацию имущественного неравенства расширением демократических институтов, формирование "этической политики". В данной позиции социальная защита индивида не противопоставляется его автономности и личному достоинству, а предполагается ими. В политическом плане Л. солидаризуется с "левыми" течениями (лейборизм, социал-демократия). Основная трансформация либеральной философии и антропологии в этот период происходит под знаком отказа от отождествления свободы личности с суммативным объемом собственности. Акцент все больше и больше смещается в сторону нравственной и духовно-культурной свободы личности, утверждения априорного права "быть и мыслить не как все". В послевоенный период политическая идеология Л. входит в стадию кризиса, постепенно утрачивая существенные отличия от консервативных принципов. Единственным принципиальным расхождением остается подход к этической и ценностной проблематике: Л. сохраняет идею нравственного плюрализма и вариативности общественной морали, тогда как консервативная мысль всегда придерживается ориентации на "традиционные ценности и устои". Характерно, что мировоззрение Л. постепенно отождествляется с научным стилем мышления современности. Т. е., с признанием возможности равноправной аргументации различных концепций и позиций, выбор между которыми зависит не от их сущностного "смысла", а именно от качества аргументированности. Глобальные процессы 80 - 90 гг., размывание устоявшихся моделей социально-политической практики и мышления, становление "постиндустриального общества" и постмодернистской культуры вызывают и неоднозначные трансформации теории и практики Л. В отношении теоретического движения наиболее характерным процессом представляется адаптация либеральных мотивов к функционированию субкультурных общностей, конвенциональной групповой этики и системы культурно-эстетических ценностей, принципов этнокультурной толерантности. Перспективы политического и экономического Л. в его собственном смысле для современной ситуации вряд ли столь определенны. В отечественной культурно-социальной практике история Л. сложна и противоречива. Прежде всего, российская государственность практически никогда не имела опыта широкомасштабных либерально-демократических преобразований в западном духе. При этом нравственное и теоретическое обоснование идей и ценностей Л. в отечественной мысли имеет свою весомую традицию. Так, в правовой теории Л. представлен С. А. Муромцевым, А. Ф. Кони, П. И. Новгородцевым, хотя и с существенным акцентом на высшие ценности солидаризма. Именно правовые реформы 70-х гг. XIX в. в России более всего близки духу правового Л. В политической же сфере практика Л. не имела далеко идущих продолжений: если и была тенденция к либерализации политической системы России, то она была резко прервана Октябрьской революцией. В философско-политической мысли Л. оставили свой след П. Б. Струве, Н. М. Коркунов, Б. Н. Чичерин. В постсоветский период в общественном сознании и интеллектуальных дискуссиях идеи Л. приобретают большое значение как выражение духа модернизации российского общества. Следует признать, что традиционный негативизм в отношении Л. как чисто западноевропейского феномена, свойственный славянофилам всех поколений, евразийцам и близким течениям, также сохраняет свое значение в интеллектуальной жизни постсоветского общества. По всей видимости, полемика Л. как "западничества" и антилиберализма как "почвенничества" сама по себе является бесплодной. Практика показывает, что обновляющаяся культурно-ценностная сфера постсоветского общества достаточно активно принимает идеи Л. (хотя, возможно, в несколько утилитаризованной форме, в духе раннего Л.). Проблема заключается в том, насколько эти ценности и нравственно-прагматические установки могут реализоваться в институционально-правовой системе, испытывающей в своем становлении весьма противоречивые тенденции.

Е. В. Гутов