Жак Маритен:Жизнь и сочинения. Антиномии бытия и свободы человеческой личности

Жак Маритен родился в Париже в 1882 г. В детстве и юности, в соответствии с традициями семьи, Маритен был протестантом. В 1906 г. он принял католическое вероисповедание. В студенческие годы его интересовали естественные науки  и философия. Он учился в Сорбонне, а в 1907-1908 гг. изучал биологию в Гейдельберге у неовиталиста Г. Дриша. Одновременно пришло увлечение работами Фомы Аквинского. Маритен рано испытал влияние также и философии Бергсона. С 1914 г. Маритен начал читать лекции по современной философии в Католическом институте в Париже. С 1940 по 1945 г. Маритен жил и работал в США; он преподавал в католических учебных заведениях в Торонто, в Колумбийском и Принстонском университетах. С I960 г. Маритен жил во Франции. Умер он в Париже в 1973 г. Основные работы Маритена: "Бергсоновская философия" (1914); "Искусство и схоластика" (1920); "Элементы философии", 2 тома (1920; 1923); "Введение в философию" (1925); "Антимодерн" (1922); "Три реформатора" (о Лютере, Декарте, Руссо) (1925); "Первенство духовного" (1927); "Ангельский доктор" (о Фоме Аквинском) (1929);

"О христианской философии" (1933); "Философия природы" (1935); "Наука и мудрость" (1935); "Интегральный гуманизм" (1936); "Права человека и естественные законы" (1942); "Христианство и демократия" (1943); "Принципы гуманистической политики" (1945); "Религия и культура" (1947); "Человек и государство" (1951); "О философии истории" (1957); "Размышления об Америке" (1958); "Философия морали" (1960); "Философ во граде" (1960); "Крестьянин с Гаронны" (1966); "О церкви христовой" (1970).

В основе концепции, ведущей к понятию человеческой свободы, у томиста Маритена, как некогда и у Фомы Аквинского, лежит понятие божественного творения. Но оно - в чем заметное новшество - толкуется как "мягкое", "предельно либеральное" изначальное действие Бога, оставляющее значительный простор для саморазвития всего существующего. "Бог не творит сущностей, не придает им окончательного вида бытия, чтобы затем заставить их существовать". Бог, несколько туманно выражается Маритен, творит только "существующие субъекты, или основания", а уж "реальность индивидуального существования" складывается спонтанно. "Вот почему этот мир есть природа и приключения, мир, в котором происходят случайные и внезапные события и в котором поток событий гибок и изменчив, в то время как законы сущностного порядка необходимы". По мере продвижения по лестнице существ, которые в традициях Фомы Аквинского поименованы "субъектами существования", одновременно нарастают, согласно Маритену, и сложность, и "все более совершенная спонтанность" сущего. Человеческая свобода есть продолжение и высшее завершение Богом сотворенного, но "в себе" спонтанного мира. "... С появлением человека свобода спонтанности становится свободой автономии, становится - целым, которое бытийствует и существует в силу самого бытия и существования души, само дает себе цель, является самостоятельным универсумом... Только личность свободна, только у нее одной есть в полном смысле слова внутренний мир  и субъективность, поскольку она движется и развивается в себе". Маритен добавляет: "Личность, по словам Фомы Аквинского, наиболее благородна и наиболее возвышенна среди всей природы".

Однако познание, осознание, признание свободы личности - как собственной, так и других людей - встречаются, как показывает далее Маритен, с огромными трудностями. Когда мы наблюдаем за другим человеком, осмысливаем его жизнедеятельность, то уникальный субъект неминуемо превращается для нас в объект среди объектов. А это существенно осложняет коммуникацию человеческих душ. Что касается самопознания, то и оно неадекватно, ибо протекает в неясных, "сопутствующих", спонтанно-хаотических актах чувствования и мысли. В плен подобных неадекватных способов познания человека и его свободы попадает, по Маритену, философия, в чем ее ущербность по сравнению с религией. "Непреодолимое препятствие, на которое наталкивается философия, состоит в том, что она, конечно, познает субъекты, но она объясняет их как объекты, всецело вписываясь в отношение интеллекта к объекту, в то время как религия входит в отношение субъекта к субъекту. Вот почему каждая философская религия или каждая философия, которая, подобно гегелевской, претендует на поглощение и интеграцию религии, в конечном счете представляет собой мистификацию". Только религия, утверждает Маритен, способна принять в расчет отношение личности к личности "со всем заключенным в нем риском, тайной, страхом, доверием, восхищением и томлением".

Начав с постулирования свободы человека как автономной личности, Маритен затем напоминает человеку, что он не должен мнить себя центром мира. Философ рассуждает так. Я свободен и уникален. Но каждому из нас известно, что мир был до нас и пребудет после нас. "Я хорошо знаю, что подобен всем другим, я не лучше всех других и не более ценен, нежели они; Я - лишь маленький завиток пены на гребне волны, уходящей в мгновение ока в безбрежность природы и человечества". Две указанные стороны человеческого бытия для самого человека - это полоса неснимаемой антиномии, между которыми человек колеблется, подобно маятнику. Переживание антиномичности трагично. "Эта антиномия разрешается только свыше". Стоит только признать, что существует Бог, и обе антиномично связанные ориентации наполняются смыслом. Не Я, а Бог - в центре всего, и к его "трансцендентной субъективности" должны быть отнесены все другие субъективности. Тогда находится место и идее человеческой уникальности, не перерастающей в эгоизм, самомнение и гордыню. Только Богу под силу преодолеть объективизацию при познании человека. "Я ведом Богу. Он знает все обо мне как о субъекте. Я являюсь ему в моей субъективности, и ему нет нужды объективировать меня с целью познания". "Обезбоженный" же человек обречен на одиночество.

Но субъективность, свобода человеческой личности в тесном единстве с Богом, как подчеркивает Маритен, "является сама себе не через иррациональный прорыв - каким бы глубоким и плодотворным он ни был - в иррациональный поток психологических и моральных феноменов, снов, автоматизма, побуждений и образов, возникающих из бессознательного; это также не тоска выбора, скорее овладение собой благодаря собственному дару"10. Всякое подобное иррациональное сознание не только смутно - оно принципиально эгоистично, сконцентрировано вокруг себялюбивых побуждений человека. Высший вид познания всего, включая субъективность и свободу, - познание "онтологическое", т.е. восходящее к бытию. "Когда человек истинно пробуждается в постижении смысла бытия, интуитивно схватывая туманную и живую глубину "Я" и субъективности"", то познание мобилизует и интеллект, и волю, и любовь, приводя их к единству и тем самым "открывая" духовность человеческого существования. А в онтологическом познании главным, разумеется, является вдохновленное любовью восхождение к высшему бытию - Богу. Так начало концепции Маритена смыкается с концом; теологическая предпосылка становится и основным выводом.

В рассуждениях Маритена, непосредственно посвященных онтологическим и антропологическим проблемам, т. е. вопросам о бытии и человеке, всегда присутствует - что типично для религиозной философии - нравственно-этическое измерение.