Агрессивные фантазии в детском и подростковом возрасте

Как было замечено выше, фантазии у подростка образуют особую сферу его внутренней субъективной деятельности, тщательно оберегаемую и скрываемую от всех, даже самых близких людей. Мир фантазий подростка – это мир тайно вынашиваемых грандиозных планов, пульсирующих сексуальных желаний, амбивалентных чувств и переживаний. Дисбаланс физического, психического и духовного развития накладывает заметный отпечаток на воображение подростка, которое структурируется вокруг новых ценностей – своей возрастной группы и своей Я-концепции. Семья уходит на второй план. Однако освобождение от родительской опеки не проходит безболезненно, порождая разноплановые конфликтные ситуации. Подросток при всей своей нацеленности на независимость все же больше ориентируется на поведенческую эмансипацию, чем на разрыв экономической и эмоциональной связи с родителями. Все это находит отражение в фантазиях подростков. В них встречается значительно больше агрессивных образов, нежели в фантазиях детей. Точнее было бы даже сказать, что в пубертатном возрасте агрессивные образы приобретают новую окраску, новую качественную характеристику. Последняя является слепком новой ментальности подростка, его ускоренного когнитивного развития. Для него агрессия не столько действие, воспринимаемое как таковое им самим, сколько поведение, идентифицируемое как агрессивное группой сверстников. Отсюда становится более понятным феномен рационализации подростком собственных агрессивных действий, если они санкционируются значимой референтной группой.

Следует также иметь в виду, что сама агрессивность в отрочестве выступает в двух аспектах: как универсальное средство самоутверждения и как один из ключевых приемов интроспекции. В репертуаре поведения большей части подростков редко встречаются действия, сознательно направленные на причинение серьезного физического или психологического вреда другим людям. Как показывают многочисленные исследования, в подростковом возрасте нельзя категорично говорить об агрессивной интенциональности личности, можно говорить лишь о факторах, предрасполагающих к ее формированию, в числе которых нужно назвать и агрессивное фантазирование.

«Материалом» для него служат, как и в детстве, психотравмирующие ситуации, только в пубертатной фазе они усложняются гормональной революцией и активным процессом самостроительства личности. Именно в этот временной период подросток наиболее сензитивен к макро- и микросредовым воздействиям, которые воспринимаются далеко не адекватно. Можно с уверенностью сказать, что подросток постоянно находится в состоянии внутренней напряженности, в стрессовых условиях. Уход в фантазию – бегство от стресса, но не только. Это и уникальное средство интроспекции, возможность до беспредельных масштабов расширять пространство для психофизиологического экспериментирования, которое в реальной жизни связано с жесткими ограничителями и запретами. В фантазии эксперимент не наказуем, более того, он позволяет испытывать переживания, связанные с тайными, но страстными желаниями, не включенными в репертуар поведения ввиду их «крамольности».

Каковы эти желания? Желание отомстить (вплоть до физической смерти) родителям за груз предыдущих травм или отказ от удовлетворения сегодняшних потребностей (пусть даже имплицитно осознаваемые самим подростком как квазипотребности). Фантазии на тему «справедливого правосудия» над родителями довольно разнообразны. В качестве обвинителей в них выступает или сам «потерпевший» (подросток) или представители государства (прокурор, директор школы и др.). Подобное желание нередко сопряжено с проигрыванием фантастической картины самоубийства подростка как сверхнаказания за причиненные обиды.

В фантазиях подростка также отражается стремление к устранению (психологическому развенчанию, дискредитации или физическому уничтожению) лидера той референтной группы, которая наиболее значима для него, с целью занятия места прежнего лидера; или же стремление к укреплению своего социального статуса в группе путем приобретения отсутствующих личностных качеств (физической силы, ловкости, хитрости и т.д.) с одновременной местью тем членам группы, которые открыто или скрытно унижали подростка.

Наконец, одной из ведущих тем для погружения в мир фантазий становится в отрочестве эротика и секс. Сексуальное воображение подростка в отличие от эротического фантазирования ребенка имеет активное нейрофизиологическое подкрепление, что делает его интенсивным и направленным на существо противоположного пола. Именно в этом возрасте возникающие сексуальные желания приобретают в воображении агрессивную окраску, связанную с культивируемыми в обществе стереотипами мужского и женского поведения (мужчина – агрессор, насильник; женщина – жертва, но такая, которая желает испытать сексуальное насилие). Садо-мазохистская модель полоролевого поведения закрепляется на сознательном (культурологическом) и подсознательном (архетипическом) уровнях, что делает ее опасной для людей с неразвитыми социальными навыками. У подростка как раз лабильны регуляторы, которые сдерживают перевод садо-мазохистской модели полоролевого поведения в конкретнее действия. Отчасти роль такого регулятора исполняет фантазия, где сексуально-агрессивные порывы гасятся путем проигрывания в воображении разнообразных сцен насилия. Зазор между такой фантазией и ее реализацией у подростков зависит от особой конфигурации внешних и внутренних факторов, образующих сложную мозаику сознания и подсознания. Проведенные исследования дают основание предполагать, что однозначной зависимости между активной бомбардировкой сознания и подсознания подростка сценами агрессии и насилия, проигрыванием их в воображении и реализацией в действительности не существует.

Исходя из вышеизложенного, представляются не совсем верными выводы о прямой причинно-следственной связи между просмотренной подростком видеопродукцией, насыщенной сценами насилия, и действительными актами ауто- и гетероагрессии. Более того, мы не исключаем, что увлечение современных подростков такой видеопродукцией имеет и позитивное значение. Во-первых, процесс сопереживания увиденному сопровождается спонтанной разрядкой накопленной агрессивности, глубинных бессознательных страхов и тревог, сопровождающих реальную жизнь подростка. Во-вторых, желание увидеть на экране и пережить еще раз в фантазии сцены насилия является не чем иным, как одним из современных способов проверки на прочность формирующейся Я-концепции, которая должна «держать удар», вырабатывая сопротивляемость, помогающую подростку соответствовать стандартам подростковой популяции в целом (обряды ритуализации).

И все же сцены насилия в фильмах и возникающие на этой почве агрессивные фантазии представляют для подростка и общества реальную опасность, заключающуюся не столько в возможности их оперативной реализации, сколько в постепенном формировании у подростка установки на их рациональное использование в качестве универсального инструмента для разрешения собственных проблем и спонтанно возникающих желаний.

Анализ агрессивных фантазий детей и подростков будет незавершенным, если мы хотя бы пунктирно не обозначим некоторые перспективные пути использования имеющейся и полученной информации о данном феномене. В этой связи следует подвергнуть сомнению еще одно стереотипное суждение, согласно которому частое погружение ребенка в мир фантастических образов, особенно если они содержат в себе агрессивный компонент, свидетельствует об определенных отклонениях его психического развития. Поэтому необходимо обязательно принять какие-то медико-педагогические меры.