Часть III . О психологической фемининности

Глубинный аспект телесного Человека

Структура третьей части данной книги соответствует построению двух первых. Вначале мы рассмотрим типичную проблему — физиологическую аргументацию женской неполноценности, чтобы продемонстрировать, как история обернулась искажением сегодняшних психических ценностей. Затем попытаемся с исторической и академической точки зрения проникнуть внутрь проблемы к ее базовой фантазии, ставя своей целью показать архетипическое происхождение идеи женской неполноценности. На этом уровне мы рассмотрим мифы, в которых выражена надежда на обнаружение перспектив души.
В 1938 г. на эраносских встречах Юнг прочитал лекцию «Психологические проблемы архетипа Матери». К этой лекции, опубликованной в переработанном виде в 1954 г., Юнг добавил четыре параграфа размышлений, возникших у него в связи с энцикликой Папы римского о Вознесении Марии, которая ставит христианское истолкование женского начала в совершенно иную плоскость.
Юнг пишет: «...вопрос, который естественно возникает для психолога: что характеризует связь образа матери с землей, с темнотой, с глубинной стороной телесного человека, с его животными страстями, инстинктивной природой и с «материей» вообще?» Отчасти этот вопрос и поднимается, и разрешается Вознесением женского начала. Теперь «даже ее человеческое тело, то, что наиболее подвержено грубому материальному разложению» (пар. 195), одновременно оказывается и ниже, но выше нас. Глубинной стороне телесного человека с его животными страстями и природными инстинктами соответствует теперь более высокое положение. Как подчеркивает Юнг, дух и материя более не являются прежними полярными противоположностями, потому что догмат возвещает их объединение: земля и женское тело возводятся на более высокое место. Это возвышение низа, в свою очередь, релятивизирует верх: дух не может более господствовать абсолютным образом. Он нисходит, но нисходит ради нового взаимоотношения с женским, ради возможностей нового единства. Как заявляет Юнг: «Догмат Вознесения представляет... усилия науки для воссоздания единой картины мира» (пар. 197).
Представление и выражение единой картины мира, которая предвещается в догмате Вознесения, не могут быть первоначально достигнуты в сфере науки и нового понимания материи. Отношение между духом и материей и трудности их гармонии отражают, с психологической точки зрения, априорные трудности гармонии тех противоположностей, которые мы обозначаем как ум и тело или даже более глубоко — как мужское и женское. Именно в такой метафоре на уровне такого сопоставления догмат Вознесения выражает проблему в целом. Другими словами, единая картина мира будет зависеть от образов мужчины и женщины в психическом, ибо картины мира также представляют собой психологический феномен.
Мне бы хотелось выразить проблему еще более психологически и непосредственно. Хорошо говорить о новых теориях материи, относительности материи и духа, о конце материализма, о синхронности и unus mundus*(Единый мир {лат.), а также о возможностях новой универсальной науки, где материя и дух утрачивают свою враждебную полярность, но они остаются всецело проекциями нашего интеллекта, пока не происходит соответствующего изменения в отношении человека к собственной материальности, которая как утверждает Юнг, всегда ассоциировалась в нашей традиции с женским. Преобразование нашего взгляда на мир неизбежно влечет за собой преобразование нашего взгля да на женское начало. Человеческий взгляд на материк развивается, когда развивается его взгляд на фемининность: «даже ее человеческое тело, то, что наиболее под вержено грубому материальному разложению», и это изменение в отношении к фемининному касается не только прав женщин, «таблеток» или женитьбы священников но преобразования сознания относительно телесного человека, его собственной материальности и ИНСТИНКТИВной природы. Образ единого мира в метафизике требует представления единства самого человека в психологии как соединения духа и материи, символизируемых как мужское и женское. Идея женской неполноценности являете: поэтому парадигматической для ряда проблем, которые одновременно обнаруживают себя в психологической социальной, научной и метафизической областях. Парадигматические идеи с такими повсеместными проявления ми мы называем вслед за Юнгом архетипическими. Но под «архетипическим» мы понимаем не только психологически, архетип принадлежит не только психологии, не только психологическому. Архетип является психоидным фенеменом; отчасти он стоит совершенно за пределами психи ческого. Он оказывает влияние на психологическое и сферу психологии в той же степени, в какой влияет на другие сферы жизнедеятельности и науку как изначально данную Психология не имеет привилегированного доступа к apxетипу и его сущности в большей степени, чем любые другие области познания. Однако индивидуальное психическое действительно обладает формой осведомленности о его природе, которая недоступна ни какой другой области ни даже психологии, и она есть рефлектирующая субъективность психического со своими собственными недугами, патологией и фантазией, где архетип может высказываться индивидуально и непосредственно, где наш психопатология есть раскрытие, гнозис.

ВНАЧАЛЕ АДАМ, ЗАТЕМ ЕВА

Locus classicus"(Классический случай, пример (лат.) мужского превосходства и вторичной производной природы женщины в нашей культуре является рассказ об Адаме и Еве в библейском мифе о сотворении мира (Быт. 2). Тогда как Адам был сотворен по образу и подобию Божьему, Ева была сотворена только из Адама. Все, что есть божественного в Еве, перешло к ней из вторых рук от сущности Адама. «Вначале Адам, потом Ева» — можно вывести из этого рассказа несколькими путями. Во-первых, мужчина имеет приоритет во времени, потому что он был сотворен первым. Во-вторых, его превосходство заключается в том, что только он, как сказано, был сотворен по образу Бога. В-третьих, мужчина превосходит женщину в сознании, потому что Ева была извлечена во время глубокого сна Адама из его бессознательного. Сон Адама является состоянием падения. Яков Бёме, например, полагал, что у первоначального Адама не было век, что он всегда бодрствовал. Его сон кончается Евой; Ева — это «сон» мужчины. В-четвертых, Адам превосходит Еву по существу, субстанционально, поскольку она была преформирована в нем как часть целого. Адам является совершенным по происхождению как зеркальный образ собственного Божественного совершенства. Жизнь, сущность и материальная субстанция Евы обусловлены Адамом. Он является ее формальной причиной, поскольку она была предобразована в нем; в нем заключается ее материальное основание, так как она была создана из его ребра; и он является ее конечной причиной, поскольку ее цель и назначение состоят в том, чтобы помогать ему. Мужчина является непременным условием женщины и основанием для ее возможностей.
Кроме того, метафора носит физический характер; доводы основываются на представлениях анатомии, физиологии, репродукции и эмбриологии.
Психологическую историю отношений между мужчиной и женщиной в нашей цивилизации можно рассмат ривать как ряд подстрочных примечаний к повествовании об Адаме и Еве. Из всех комментаторов, которые писали примечания к Книге Бытия (2:21), только комментарии Сфорно, созданные в эпоху Возрождения, уравнивают мужчину и женщину: они подобны; только в отношении пола женщина действительно отличается от мужчины (С этим согласились и другие авторы: Бердяев определяет место сексуального в женщине; она привносит сексуальное в мир; мужчина менее сексуален, чем женщина. Сексуальное различие является главным различием между мужчи ной и женщиной. Это означает, что если пол является специфической областью различия, то тогда он является и специфической областью для демонстрации этого различия в плане установления первенства Адама. Различие ме жду мужчиной и женщиной оборачивается, таким образом, различиями между мужским и женским — сексуальным различием; борьба между мужчиной и женщиной становится сексуальной борьбой; и объединение мужского и женского принципов становится сексуальным союзом Эта особая линия доказательств различия между мужчи ной и женщиной — сексуальных, воспроизводительных физиологических — будет прежде всего предметом нашего рассмотрения не только потому, что подобная линия является наиболее устойчивой и наиболее вредной для возмож ностей единства, но потому, что она является средоточием наиболее закоснелых и неподдающихся какому-либо изменению психологических проблем. Именно тут, «в глубине телесного человека», психическое скрывается в physis* (Природа (греч.)в темных объятиях женской материи, по выражению алхи миков; и поэтому мы вовсе не склонны допускать, что все эти сексуальные, физиологические и эмбриологические проблемы являются также проблемами психическими и что в этой «алхимической грязи» психологические проблемы наиболее глубокого качества прячутся в ожидании освобождения от вековых напластований.
Пока физическое начало представляет женское, психическое будет способно вбирать в себя антифеминистские проекции. Это хорошо нам известно по «манихейской» традиции, которая утверждает, что материя, зло, темнота и женщина являются взаимозаменяемыми понятиями. Материальный аспект женского, «ее человеческое тело, о, что наиболее подвержено грубому материальному разложению», приобретает вдвойне негативное выражение. Чем в большей степени материальное отождествляйся с женским, тем в большей степени оно соотносится о злом; чем в большей степени женщина материализуется, тем в большей степени усиливается ее темнота. Особенно пышным цветом распускаются фантазии женской неполноценности относительно физического телa женщины, поскольку именно в нем констеллируется глубинная сторона телесного человека с его животными страстями и природными инстинктами».
В ходе дальнейшего исследования мы поступим благоразумно, не упуская из виду замечание выдающегося историка медицины Людвига Эдельштейна: «Теория человеческого тела всегда является частью философии». Всякая теория женского тела является частью философии. И научные исследования, предметом которых являются люди, относятся не только к физиологии. Они и философские. Эдельштейн говорит далее:
«В эллинистической философии... теория человеческого тела, которая представляет собой неотъемлемую часть философии, — не предмет научного исследования, но философия, которая основывается на открытиях, достигнутых наукой. На факты ссылаются для того, чтобы продемонстрировать философию школы»*.