ВКЛАД К.Г.ЮНГА В СОВРЕМЕННОЕ СОЗНАНИЕ

Нет дня более подходящего для оценки в жизни, чем семидесятилетний юбилей с его глубоко символическим значением состоявшейся человеческой жизни. И К.Г.Юнг, высоко ценящий символы, я надеюсь, простит, что один из его учеников - с радостью и благодарностью признающий, что контакты и встречи с ним безмерно обогатили его собственную жизнь - попытается дать ответ на вопрос, насколько сильно влияние на окружающий мир его учителя.
Вот вопрос, представляющий наибольший интерес, что же означают труды К.Г.Юнга для современного человека, каков его вклад в современное сознание и какие обязательства для человечества вытекают из его учения. Ведь Юнг, как и Фрейд, благодаря своему гению далеко превзошел пределы ограниченной сферы психиатрии, он в огромной степени расширил кругозор психологии. Он стал интерпретатором нашей человеческой ситуации тогда, когда религия и философия уже утратили опоры и силу. Таким образом, психология - это не просто еще одна специализированная отрасль науки - а это сама ее сущность, а интенсивность ее воздействия - это выражение и мера новой фазы человеческого развития.
Никто лучше не осознает духовные обязательства, заключенные в психологии, чем К.Г.Юнг, Для него факт его рождения в Швейцарии был всегда более, чем просто совпадением. Это - символическое выражение его центрального положения в Европе. Он проложил дорогу, соединяющую север с югом, он жил в самом Центре Европы, где встречаются три различные языка и культуры. Находясь в этом центре Европы, он дотянулся к землям за Ла-Маншем и за Атлантическим океаном. Интересно, что английский язык и культура пришли к нему именно в Швейцарии. На протяжении двух лет с 1917 по 1918 он курировал английских военнопленных, интернированных в замке Экс. С тех пор его связь с англо-американским миром стала настолько тесной, что большинство из его семинаров проходили на английском языке. Его главной целью было найти истинное соединение всех различных направлений европейской цивилизации, найти их центр, найти действительную "самость" Европы.
Задание, возложенное на Юнга этой осведомленностью в духовных обязательствах психологии, не было легким. Это привело к многочисленным необоснованным критическим выпадам и неверному толкованию его намерений. Одним из главных положений, подвергшееся особым возражениям, было так называемая мистическая направленность Юнга. Но чувство духовной ответственности подсказывало ему необходимость синтеза расходящихся линий европейской и не только европейской духовной истории. Никто не представлял более проницательно глубину расщепленности европейской души и не дал более убедительного анализа, чем К.Г.Юнг. Для него современный человек предстает не как изолированный и самодостаточный продукт современности, а как суммарное целое истории европейского процесса индивидуации. Это объясняет, почему он, начав с современной психиатрии, постепенно поднялся к истокам современной европейской психологии и вышел далеко за рамки самой Европы для того, чтобы попытаться выяснить тайные оттенки и направления этого процесса. В этой главе будет сделана попытка дать схему исторического пути и исторического фона нашей современной европейской психологической ситуации, тем самым показать место и роль Юнга в развитии современного сознания. Эта интерпретация сама по себе основывается на концепции
Аналитической психологии. Таким образом, последующая попытка проследить развитие современного сознания, показать присущий ему конфликт, указать на вклад Юнга в его разрешение, само по себе станет отражением мыслей и идей Юнга, без которых нельзя было бы ничего предпринять. Вопрос, который немедленно возникает: что означает собой фраза "современное европейское мышление"? Какова же специфика позиции современного сознания, что же такое этот современный Weltbild, образ мира, который кажется заполненным до краев конфликтами и возможностями, конфликтами, приведшими Европу к глубочайшему кризису, и в то же время ставшими предвестниками новой и более зрелой фазы ее жизни? Источники того, что мы называем "современный человек"* и "современное сознание" хорошо прослеживаются в эпохе Возрождения. Именно Возрождение создало концепцию о человеке и его внутреннем мире, которая в корне отличалась от концепции средневековья. Вот это превращение старых образов человека и мира в новые "современные" образы и породило как огромные возможности развития, так и равную по величине опасность разрушения, столь очевидную особенно в наши дни. Средневековая концепция о мире и о роли в нем человека фундаментально отличалась от концепции о современном человеке. Она была однообразна, коллективна и статична в противовес индивидуальной и динамической концепции современного человека. Индивидуум как таковой не играл никакой существенной роли. Как указывал Якоб Букхард, "человек познавал себя только через некие общие категории", будь это категория "члена расы, народа, партии, семьи, объединения". (Jacon Burckhardt. The Civilization of the Renaissance in Italy, Phaidon Edition. London, 1944, p.81.)
Каждая из этих социальных категорий воспринималась как выражение естественного, то есть божественного порядка. Индивидуум, который мог бы выбирать себе установки и цели, еще не существует. "Имея четкое, неизменное и неоспоримое место в социальном мире с самого момента рождения, человек помещался в структуролизованное единство, и таким образом жизнь приобретала такое значение, которое уже не оставляло ни места ни нужды для сомнений". (Erich Fromm. The Fear of Freedom. Kegan Paul, London. 1942, p.34.) Хотя выраженные в его книге подходы очень сильно отличаются от принятых нами подходов, все же его анализ приводит к очень похожему описанию психологической ситуации Конечно, эти коллективные узы с присущей им нехваткой свободы весьма часто воспринимались утомительными и докучными, но взамен человек получал огромную компенсацию за эти ограничения: четкое определение своей роли и положения. Любые потребности человека обеспечивались во всех отношениях. Он был как бы воткан в плотную материю существования, бытия, которое и определяло и наделяло смыслом его самого и его жизнь. Он жил надежно защищенным в лоне Церкви, "за пределами которой нет спасения". Нельзя найти лучшего и ясного символа для человека в этом состояния, чем символ его доверия и зависимости от матери церкви.
Это великая мать оберегает и питает его. Все характеристики архетипа матери обнаруживаются в этой идее того времени. Другой характерной чертой той психологической позиции была статичность устройства мира, статичный миропорядок. Этот порядок восходит к божественному откровению и потому является абсолютно неоспоримым. Невозможно, да и на самом деле не нужно было делать никаких изменений в концепции о вселенной, поскольку этот статичный и необсуждаемый порядок устройства вселенной делает жизнь и мир легко понимаемыми. Для средневекового человека "земля навечно установлена в центр вселенной, вокруг нее вращается Солнце, заботливо отдающее свое тепло. Все люди - Божьи дети, находятся под опекой любящего Всевышнего, который уготовал им вечное благословение; и все точно знали, что им надо делать и как они должны вести себя, чтобы подняться от тленного мира к нетленному и радостному существованию". (ung, Modem Man in Search of a Soul, p.235. CW 10, p.81)
В таком состоянии мышления уже очевидна психологическая проблема. Это проблема очевидного небытия индивидуума. Такое "небытие" не обязательно означает, что концепция об индивидуальности всего лишь "подавлена": более вероятно, что она не достигла еще порога сознания среднего человека того времени. Другими словами, концепция об индивидуальном была еще подсознательная. Это явное, зримое отсутствие индивидуальности соответствует господству архетипа матери. Он выражается в состоянии более менее полного мистического соучастия, в тождестве с коллективным организмом и в отрицании дискриминирующей "маскулинной" функций психе. Он консервативен, традиционен и близок к инстинктам. Это психологическое состояние характеризуется своими "фемининной" и пассивной особенностями, тогда как "маскулинные" и активные черты пока бессознательны. Но одним из фундаментальных законов психической энергии является закон энантиодромии. Юнг использовал этот термин для того, "чтобы описать появление бессознательной противоположности с его особенной связью с хронологическим ходом событий: этот характерный феномен возникает почти универсально, где бы ни доминировали над сознательной жизнью крайние, односторонние тенденции. Поскольку он (феномен) дает толчок к постепенному развитию в равной мере сильной, бессознательной противоположности, впервые проявившей себя в подавлении сознательной активности, то в последующем он приводит к прекращению сознательного управления". (Jung, Psychological Types, p.542, CW 6.)
В течение очень долгого отрезка времени эти противоположные психические тенденции не имели ни малейшего шанса проявить себя. До тех пор, пока не станут проявимыми хоть какие-то следы растущей индивидуальности, авторитет eccelesia mater и ее догмы будут в состоянии удерживать эту индивидуальность в подземелье. Эта ограничительная позиция заставила церковь становится все более и более ригидной. Но именно из-за этой ригидности в конце концов ее власть стала слишком хрупкой, чтобы работать успешно. Попытки подавить эти силы, в которых Церковь ощущала опасность для своей догматическом, "католической" и "всеобъемлющей" концепции мира и роли человека в нем, никогда не были полностью успешны. Даже если эти силы и не стали еще действенными, то они, тем не менее, вели плодотворную и все возрастающую по силе подземную жизнь**. Они как бы играли роль "автономного комплекса" в психе "матери". Конечно, чтобы показать историю этих "подземных течений" индивидуальности, придется выйти далеко за рамки данной главы. Но главное их направление можно выразить термином "гнозис", оно тесно связано с историей ереси (ересь означает, что достаточно характерно, "акт выбора"), и представляет собой стремление к выражению индивидуального и дискримирующего опыта как противовеса догматическим и обязательным для коллективного исполнения положениям.
В эпоху Возрождения до тех пор подсознательные силы стали видимо и ощутимо могущественными. "Геоцентрическая" концепция мира быстро рухнула, уступив место "антропоцентрической". Помимо основного ударения, сделанного на важности индивидуального опыта, главной характеристикой этой концепции были ее динамичный, дискриминирующий и интеллектуальный характер. Все эти характеристики и являются типичным примером преобладания "маскулинной" позиции.