Ваня все двадцать пять лет своей жизни гордился папой. Двухметровый, мускулистый, прошедший армейскую службу, потом - успешный предприниматель; да ещё и боксёр, пловец... Ваня его буквально боготоворил. И вдвойне стыдно было в очередной раз слышать от такого идеального человека, как его отец, что он, Ваня, - размазня и слабак.
Стыдно, но не обидно: маленький Ваня был с папой согласен.
Он и сам не понимал, как так вышло; ведь отец занимался его воспитанием с самого детства. Пока другие дети бегали в детском саду, гоняли мячик, строили куличики, играли в солдатиков, - папа уже учил Ваню отжиматься и подтягиваться.
Но Ванины детские слабые ручки не справлялись с этой нагрузкой. Дыхание сбивалось, Ваня потел, его лицо краснело, и он повисал на турнике безвольной тряпочкой. С чувством глубокой вины глядел на папу. А у того выражение лица было очень красноречивым: брови нахмурены, губы поджаты, уголками вниз. Папа смотрел на него с презрением и... безразличием. Как ребёнок, вынужденный играть дефектным солдатиком, которого погрызла собака. Что поделать, раз других игрушек нет.
Ваня действительно чувствовал себя каким-то бракованным. Ему не нравился бокс, которым так любил заниматься отец. Зато нравилось рисовать. Когда в первом классе он впервые взял в руки краски, то был в таком восторге, что запомнил его на всю жизнь. Он рисовал и рисовал, и даже когда закончился урок творчества и началась математика, он никак не мог оторваться от своего занятия.
Когда он показал рисунки папе - тот хмыкнул:
- Это что за мазню ты принёс?
- Это мы на уроке рисовали, пап, - пробормотал Ваня, пряча глаза. Он уже понял, что было ошибкой показать отцу эти рисунки. Но всё-таки набрал воздуха в грудь и продолжил:
- Пап, учительница говорит, в продлёнке есть группа по рисованию, она говорит, я мог бы туда ходить, и...
Но отец оборвал его:
- Ты уже ходишь на бокс, хватит с тебя. Мазюкалками своими ты на жизнь не заработаешь.
- Пап, но мне нравится...
- Всё, я сказал. Разговор окончен. Убирай эти каракули и собирай сумку, тренировка через час.
Ваня помнил, как задохнулся слезами, убежал в комнату, швырнул рисунки в угол и бросился на кровать, обхватив подушку. И впервые за долгое время расплакался в голос.
Ваня замечал интересный парадокс: чем строже был отец, тем мягче становилась мама. Она старалась, как могла, приласкать Ваню, накормить, одеть. И вместе с тем, чем больше внимания уделяла ему мама, тем изощрённей становились воспитательные меры отца.
Однажды после закаливания (папа решил приучить Ваню обливаться холодной водой на морозе) он заболел, и мама всю ночь просидела с ним в комнате, меняя тряпочки с холодной водой на лбу. Отец в ту ночь был невероятно мрачен. Они с мамой о чём-то ожесточённо спорили, а затем Ваня услышал, как хлопнула дверь: как оказалось, отец ушёл из дома.
Ваня тогда испытал двойственное чувство: с одной стороны, ему было тоскливо и страшно, что папа ушёл навсегда. С другой – в глубине души появилась радость и затаённая надежда на то, что папа и впрямь ушёл навсегда, и больше не надо будет соответствовать его ожиданиям и «держать марку»...
А через несколько дней отец пришёл обратно, и всё снова вернулось на круги своя.
К девятому классу Ваня стал признанным чемпионом по боксу. Он выигрывал соревнования, завоёвывал медали… И каждый раз на награждении высматривал в зале отцовское лицо: посмотри, папа, я на пьедестале, я лучший!... И отец смотрел на него, и на его непроницаемом лице наконец появлялось что-то отдалённо напоминающее удовлетворение и одобрение.
После школы Ваня поступил на экономический. На бесплатное, в хороший университет, один из лучших. Он помнил, как отец всем рассказывал горделиво:
- Мой оболтус там учится, да. А твой-то где?... Гм-мм. Ну, у моего-то получше вуз.
Среди Ваниных одногруппников было немало тех, от кого прямо исходила волна энтузиазма. Они с интересом впитывали то, что говорили на лекциях, читали что-то дополнительно, обсуждали варианты будущей работы – одним словом, явно были в своей тарелке.
У Вани было не так. Он в полудрёме отсиживал лекции, усердно учил конспекты дома, без запинки выдавал на экзаменах всю необходимую информацию, но… Но внутри у Вани как будто была бездонная чёрная дыра. Он абсолютно ничего не чувствовал.
Доучившись, Ваня устроился в крупный банк. Работа ему не нравилась, но других вариантов он не видел. Отец пилил Ваню за отсутствие карьерных амбиций, но Ване просто не хотелось никакого продвижения. Он не видел в нём смысла.
Иногда по вечерам, разговаривая с клиентами по телефону допоздна, он машинально рисовал ручкой в блокноте всё, что приходило на ум. Просто наброски – на что-то более серьёзное не было времени. Но их было много; и с каждым днём становилось всё больше и больше... И скоро почти весь его блокнот пестрел эскизами.
Через несколько лет грянул кризис, в банке начались сокращения. Ваня был на хорошем счету, но работа так ему опостылела, что он всё равно решил уйти. Хотя и понимал, что, услышав об этом решении, отец придёт в ярость. Будет стучать кулаком по столу и орать на него. Либо наоборот, сначала помолчит, а потом сощурится, посмотрит на него со смесью жалости и презрения и бросит своё коронное: «Слабак». И непонятно, что хуже.
Погружённый в эти невесёлые мысли, Ваня допил кофе. Расплатившись, он вышел и направился к работе. На полпути Ваня вспомнил, что забыл блокнот на столе.
Когда он вернулся, то увидел, как посетитель кафе, сидевший за соседним столиком, с интересом изучает содержимое его блокнота.
Покраснев от смеси смущения и гнева, Ваня подошёл к нему:
- Это моё.
Мужчина неловко улыбнулся:
- Простите, бога ради. Я случайно открыл одну страницу, и не смог удержаться – у вас интересный стиль. Начал рассматривать, а тут вы вернулись…
Ваня стушевался:
- Да это я так, для себя.
- Я работаю в издательстве, - мужчина протянул ему визитку, - мы новый учебник готовим, по математике, для младших классов. Я уже замучился искать иллюстраторов – всё не то. А тут вы со своим блокнотом… У вас есть сейчас свободное время на проект? Не хотите взяться?
Ваня оторопел.
Как во сне, он медленно кивнул.
- Отлично, - оживился мужчина, - тогда будем ждать вашего звонка.
Через год у Вани не было отбоя от заказов. Появились свободные деньги; их Ваня потратил на художественную школу. Ещё через год его доходы от проектов сравнялись с выручкой отца. О Ваниных успехах отец не знал – после того, как Ваня ушёл из банка, папа перестал ему звонить.
На день рожденья отца Ваню позвала мама. Он приехал в баню, где встретил с десяток отцовских приятелей. Перед заходом в парилку сели, открыли пиво, расставили закуску.
Ваню стали расспрашивать – как он и что. «Слышали, ты из банка ушёл. Где ты теперь?»
Ваня достал телефон:
- Это учебник математики, первый мой заказ. Вот это мои иллюстрации в компьютерном журнале. Это я стену в кафе расписывал. А вот это уже после художки, это я сайт оформлял…
Отцовские друзья передавали телефон по кругу, кивали одобрительно. Они мало что понимали в художественном искусстве, но, похоже, всё равно были впечатлены. Про зарплату Ваню даже не спрашивали.
- Вот ты молодец, - сказал один из них, - талантливый парень! – он подумал, - Айвазовский. Давайте, мужики, за Айвазовского!
Ваня усмехнулся и поднял кружку.
Что-то сбоку привлекло его внимание, и он повернул голову.
В дверях стоял отец с сумками. Выражение его лица было каким-то потерянным.
- ...Вот это я понимаю семья, - продолжал отцовский друг, - батя боксёр, сын художник! Повезло тебе, Дмитрич, смотри какой творческий отпрыск. Достойного сына воспитал!
Ванин отец стоял слегка сгорбленный, непохожий на себя.
Он несмело обвёл взглядом друзей. Затем посмотрел на Ваню. В его глазах отражались смешанные чувства: и горечь, и вина, и тревога, и много чего ещё.
Ваня выдохнул. Затем улыбнулся отцу покровительственно, отсалютовал ему кружкой и кивнул на лавку рядом:
- Присоединяйся, батя.
© Мария Козырькова
Авторское послесловие: нередко бывает так, что мальчики оказываются заложниками родительских ожиданий, прежде всего, отцовских: многие мужчины воспринимают сыновей как своё нарциссическое расширение, буквально принуждая их вести себя определённым образом, проявлять или подавлять те или иные эмоции (достаточно вспомнить классический стереотип "парни не плачут"), заниматься одними увлечениями и строго избегать других, нежелательных, "не-мужских" или "не-крутых" (рисование, танцы, шитьё, театр, кулинария и т.д. и т.п.)
Вместо того, чтобы позволить своему ребёнку просто Быть - таким, какой он есть. Позволить ему развивать свои от природы сильные стороны, разрешить заниматься тем, к чему есть интерес. Уважать достижения сына в той области, которую тот избрал.
Поэтому взрослому мужчине, ощущающему, что он "занимается чем-то не тем", живёт не своей жизнью, крайне важно (самостоятельно или при поддержке психолога) разобраться в отношениях со своим отцом, отделить - где отцовские ожидания, а его его собственные желания. Осознать: мнение отца и его отношение к тому, что сыну нравилось делать - НЕ истина в последней инстанции. И то, что отец когда-то не оценил по достоинству своего сына, не принял его таким, какой он есть, - говорит лишь о том, что за него в будущем непременно это сделают другие: нужно лишь набраться смелости и показать миру Себя.
