"Я не хочу худеть!" Психотерапия избыточного веса

Я не хочу худеть

Это была наша пятая встреча, пятая индивидуальная встреча. Чуть больше месяца назад Настя позвонила и попросила об индивидуальной консультации. На этой консультации она сообщила о том, что год назад проходила группу поведенческой терапии ориентированной на снижение веса, занятия пошли ей на пользу – за три месяца ее вес снизился со ста девяти до девяносто девяти, но после этого она «незаметно для себя» перестала следить за весом, а потом обнаружила, что сброшенные килограммы вернулись обратно. Поборовшись некоторое время с виной, стыдом и страхом, она решила вновь обратиться за помощью.

Вообще, эти чувства достаточно часто сопровождают процесс снижения веса: нереалистично высокие ожидания от похудательных программ, подогретые рекламой, изначальная требовательность к себе… один неверный шаг и – либо кругом все негодяи и аферисты, и нет ничего, что могло бы помочь, либо сама такая-сякая и ни на что не годная. В силу тех или иных обстоятельств, Настя предпочитала второй вариант. И все-таки она обратилась за помощью. На первой встрече была сильно удивлена тем, что ее никто не отчитывает и не стыдит, но быстро привыкла и у нас потихоньку стали складываться отношения, позволяющие человеку, обратившемуся за помощью что-то менять в своей жизни.

На вопрос, что послужило причиной возврата лишних килограммов, Настя не могла найти никакого сколь-нибудь вразумительного ответа. Не было никакого пускового события – ни переездов, ни аврала на работе, когда не остается времени даже покормить себя. Не было праздников с их неистовыми застольями, после которых человеку, имевшему привычку переедать, так трудно вернуться к процессу похудения, не было поездок к хлебосольным родственникам. Все случилось как-то само, «естественно и незаметно». Ложечку за маму, ложечку за папу, за ребенка, которому три года, и с которым она сидит еще пока в декретном отпуске, за мужа, который всегда был равнодушен как к наличию лишних килограммов, так и к попыткам снизить вес.

Ну что ж, если нет никаких препятствий для того чтобы вновь начать снижать вес, то почему бы не начать? Мы решили «ввязаться в драку», а дальше посмотреть, что из всего этого выйдет.

Полторы встречи ушло на тщетные попытки найти что-то, за что можно было бы зацепиться. Потом совсем немного времени на еду: что обязательно включать в рацион, как часто и как долго кушать. Еще пару встреч разбирались с повышенным от соблазнов аппетитом. Но вот пришла эта самая пятая встреча…

Настя сидела напротив, лицо ее было напряжено, дыхание сдержано, к глазам подступали слезы.

- Похоже, с вами происходит что-то важное.

- Я не хочу худеть – сдавленным голосом проговорила она.

-?

- Я не хочу худеть – более твердым голосом повторила она, а потом, вдруг обмякнув, залилась слезами, - сегодня три человека, не сговариваясь, сказали мне одну и ту же фразу: «Вот ты похудеешь и уже никогда не будешь нашей милой, доброй Настенькой»! Все будет не так! Я буду не та!

И уже не сдерживая себя, рыдая в голос, она повторяла снова и снова: я не хочу худеть! Не хочу! Не хочу!

В этот день Настя впервые столкнулась со своим сопротивлением процессу изменений. Нужно сказать, что в этом она была не одинока.

Обращаясь к психотерапевту (или любому другому специалисту) по поводу лишних килограммов большинство людей имеют достаточно высокую мотивацию (иначе бы вряд ли кто-то согласился тратить свое время и деньги – посещения регулярные, оплата - тоже). Желание снижать вес осознается (в большинстве случаев лишь частично и нередко превращается в навязчивую борьбу с лишними килограммами, но не об этом речь), а вот обратная сторона этого желания зачастую остается в тени: наряду со стремлением похудеть, поступками и действиями управляет еще одно стремление – сохранить вес. Оставаясь бессознательным, это стремление может представлять серьезную опасность для процесса снижения веса. Поэтому наши дальнейшие усилия были направлены на то, чтобы понять то важное, что было связано в жизни Насти с лишними килограммами, и что так страшно было потерять в процессе снижения веса.

Я молча сидел напротив. Через несколько минут рыдания стали стихать. Настя сделала глубокий вдох, выдох и вновь повторила:

- Я не хочу худеть.

Голос стал тише. Взгляд расфокусирован и устремлен в пространство перед собой. Внутри Насти шел какой-то процесс и, стараясь поддержать это процесс, я проговорил:

 - Я не хочу худеть потому что…

- Я не хочу худеть, потому что не хочу терять благополучия.

- О чем вы сейчас говорите?

И Настя стала рассказывать о своей «благополучной жизни»: о муже, для которого счастье – это когда все дома, а он с пультом на диване; о маме, для которой Настя по-прежнему остается «маленькой пятилетней дочуркой»; о родственниках, которых она постоянно вынуждена мирить между собой, выступая в роли «подушки, смягчающей их столкновения»; и о том, как хорошо в эту семейную «идиллию» вписывается «милая, заботливая, хлебосольная хозяюшка Настенька».

И вместе с этим рассказом появлялось много чувств: грусть, гнев, обида, пустота и, конечно же, страх – страх менять что-либо в этой сложившей, устоявшейся и по-своему устраивающей всех ситуации.

Чтобы понять, почему мужчина или женщина, страдающие (в ряде случаев речь действительно может идти о страдании) тучностью, стремятся оставаться со своими страданиями нам необходимо понять, какую роль играют в жизни человека лишние килограммы и те страдания, которые он доставляет. Очень часто избыточный вес (и связанный с ним тип питания) помогают поддерживать статус кво. Навязчивая озабоченность лишним весом – один из способов уйти от неприятной действительности, обильная еда – помогает справиться с теми чувствами, что возникают в ответ на эту неприятную действительность. Так было и в случае Насти.

В начале следующей встречи Настя была собрана и вдумчива. От того смятения, с которым она уходила в прошлый раз не осталось и следа.

- Я хочу понять, почему я не худею? – начала она.

- Разве не об этом мы говорили во время нашей прошлой встречи?

- Я плохо помню наш последний разговор. Помню только, что вела себя как-то… неадекватно, что ли…

- Вы испытали много новых для вас чувств, и ваше поведение кажется вам необычным.

- Да, наверное… но я никак не могу понять, почему я не худею?

- А что вы сами думаете по этому поводу? Все что приходит вам в голову. Просто поразмышляйте вслух.

- Такое ощущение, что я знаю, но, как будто, не хочу знать…

Такая странная забывчивость – не редкость. Процесс психотерапии – это череда открытий и озарений, сменяющихся отступлением назад к более привычным взглядам и образу мыслей. То, что мы узнаем о себе и своей жизни в процессе психотерапии – не всегда приятная вещь. Порою об этом хочется побыстрее забыть. Предшествующая встреча затронула весьма сильные и болезненные переживания. Последовавший вслед за этой сессией «откат» обратно – скорее закономерность, чем исключение.

- Что будет, если вы позволите себе знать, почему не худеете?

- Мне страшно думать об этом.

- И, тем не менее, вы думаете. Именно этот вопрос сейчас так важен для вас. Могу предположить, вы не первый день размышляете над ним.

- Да.

- Как на счет того чтобы продолжить?

И мы продолжили. Теперь нам предстояло вновь пройти тот путь, по которому Настя буквально пронеслись на волне эмоций на прошлом сеансе. Только теперь это предстояло сделать медленно, останавливаясь на деталях и важных аспектах жизненной ситуации моей клиентки.

Толи память о том самом сеансе стала восстанавливаться, толи уменьшившиеся приступы переедания перестали заслонять действительность, но мы снова и снова возвращались тому устоявшемуся образу жизни, который теперь уже совсем не устраивал мою пациентку. Вес потихоньку продолжил двигаться вниз.

- Я больше не могла терпеть! Я ей сказала: мама! Мне уже почти тридцать, а ты ведешь себя со мной как с пятилетней!

- Мм… Если вы говорите с ней таким же голосом как сейчас, то я не удивляюсь ее поведению, - тон ее голоса был настолько умоляющим, что действительно мог принадлежать капризному ребенку.

Настя рассказывала о своей попытке встретиться вечером с подругами. Мама была против: куда ты пойдешь, когда у тебя дома маленький ребенок? Случилась, как сказала Настя, перепалка, закончившаяся напоминанием о возрасте. Раньше Настя только жаловалась на мать, но теперь, похоже попыталась противостоять ей.

Было видно, что мои слова задели ее. Я выбрал не самый лучший способ поддержать ее стремление отстоять себя. Настя замолчала. Похоже, ее привычная роль обиженного ребенка стала проявляться и во время наших встреч. Этот момент в ее поведении мог оказаться интересным. Настя с трудом выражала свой гнев к кому бы то ни было: к маме, мужу, подругам, а теперь и ко мне. Ее недовольство обычно выливалось, как она сама это описывала, в «посиделки на кухне с круасанами, такими мягкими и нежными».

«Как на счет круасанов? Не желаете чего-нибудь мягкого и нежного?» - этот вариант продолжения сеанса мелькнул в моей голове, но там и остался. Конечно, это была бы провокация, но я был не уверен, что Настя готова выражать свой гнев открыто. Существовала опасность, что она еще больше замкнется в себе, и тогда много сил и времени уйдет на восстановление доверительных отношений. Я решил сместить фокус ее внимания с собственно рассказа на те отношения, которые развивались между нами параллельно повествованию.

- Настя, что вы почувствовали в ответ на мое замечание?

- Ничего, - ну вот, она опять пытается уйти в глухую оборону. Осторожней…

- От чего же тогда вы так изменились в лице? И почему прервали свой рассказ?

Она промолчала.

- Настя, думаю, происходящее имеет очень важное отношение к тому, почему вы здесь, к вашим килограммам и к вашей неудовлетворенности отношениями в вашей семье. Давайте же поработаем! – я старался быть деликатным. – Так что же вы почувствовали?

- Мне было неприятно это слышать, - отлично! Контакт восстанавливается.

- А «неприятно» - это как?

- Мне обидно…

- И вы обиделись на меня, как обычно обижаетесь на маму?

Она кивнула головой:

- Да, а еще – вы тоже не воспринимаете меня в серьез. Вы, как и моя мама, ведете себя со мной как с ребенком.

Ого! Да эта девочка не так уж глупа! В ее детском умоляющем голосе стали появляться новые интонации. То, что она сказа было правдой, по крайней мере, отчасти.

- Да, Настя, я вынужден с вами согласиться. Но что бы вы хотели мне сказать по этому поводу? – я постарался выделить интонацией «вы».

- Я хочу, что бы вы относились ко мне всерьез… - она не смотрела на меня, голос был тихий, но «вы» также было выделено.

- А вы могли бы сказать это мне? – в этой фразе я сделал ударение на последнем слове.

Настя подняла голову, ее взгляд был устремлен на меня, она повторила:

- Я хочу, что бы вы относились ко мне всерьез.

Голос не был громким, но каждое слово произносилось твердо, четко, даже сухо.

- Я вас слышу, Настя, - и после небольшой паузы добавил: - как на счет того, чтобы сказать это маме? Тем же голосом?

В этот день мы впервые познакомились с Анастасией. Это был новый образ, новый персонаж, который занимал фантазии моей клиентки. И мы исследовали эти фантазии, этот образ.

Та самая «Настенька», которой так дорожили окружающие, представлялась «домашней», «с детьми», «в муке, в блинах, теплая и добрая», обязательным дополнением этого образа была полнота. «Анастасия» же напротив, была «холодной», «расчетливой», «успешной», «не дома». Конечно же, «Анастасия» была стройной женщиной.

Важная задача и необходимое условие успешной психотерапии – помочь человеку посмотреть на себя со стороны. Это позволяет людям меняться. Теперь у Насти это получалась хорошо. Ее мысли все больше занимали образы «Настеньки» и «Анастасии». Она начала удивляться сама себе.

На наших встречах Настя вспомнила эпизоды из своего детства и юности:

- Знаете, я тут вспоминала, кто же в жизни называл меня Анастасией. Все звали меня Настей или Настенькой и родители тоже. Анастасией иногда называл меня отец. Когда он возвращался с работы и узнавал от мамы, что я плохо себя вела, он так строго звал меня к себе: Анастасия! И если он так говорил, я уже знала, что будет…

- Меня никогда не наказывали физически. Напротив, родители всегда заботились о семье и о детях. Особенно папа, он просто все силы отдавал, что бы мы ни в чем не нуждались. Поэтому так не хотелось расстраивать его. Я так сильно жалела о том, что плохо вела себя. Я ненавидела себя, когда он звал меня к себе этим именем.

- Моя самая близкая подруга всегда любила ходить по магазинам и покупать что-то себе, а я была к этому совершенно безразлична. Когда я ходила по магазинам, то все время думала, чего бы купить домой. Так удивительно…

Конечно же, со временем Настя тоже научилась заботиться о близких. Заботиться изо всех сил, жертвуя собой и своими интересами. Такая забота поддерживалась (не только в детстве, но и в период нашей работы) со стороны семьи, в первую очередь мамой.

- Отец редко всерьез отчитывал меня. Думаю, он даже редко расстраивался из-за меня. Он строго разговаривал со мной в угоду матери. А она потом говорила, чтобы я не расстраивала папу.

Ее мать и отец приехали в Ленинград из провинциальных городов. Друзей было не много, родственники остались там… далеко. Отец много работал, мать считала своим долгом создать для него «все условия» дома. Отношения Насти с ее мужем, тоже переехавшим из другого города, складывались по тому же сценарию.

Мы исследовали семейные отношения Насти, их историю, правила и то, как в эти семейные отношения вписывался избыточный вес. А вписывался он достаточно хорошо: на поддержание сложившихся устоев уходило много сил. Собственные потребности, при этом, приходилась игнорировать. Отчасти они компенсировались едой, отчасти – замещались лишними килограммами: «Набрав тридцать лишних килограммов даже из дома выходить не очень хочется.»

Вместе с «Анастасией» в общении с окружающими начала появляться агрессивность. Агрессивность, как способность высказывать и отстаивать свое мнение, необходимая для здоровых отношений. Настя училась выстраивать свои границы, заявлять о собственных потребностях, говорить громко, чтобы быть услышанной. Это происходило и на сеансах, в отношениях со мной. На наших встречах мы стали больше позволять себе: я уже не взвешивал каждое слово по десять раз, прежде чем произнести, Настя вполне справлялась с моими колкостями. Порою сама позволяла себе шутить в мой адрес.

- Вы спрашиваете меня, как я обхожусь со своим гневом? Я вам скажу: в моей семье просто невозможно проявлять такие чувства! Конечно, в конце концов, я пошла на кухню и чего-то съела!

- Ах, бедная несчастная девочка! С таким воспитанием ей действительно ничего не остается, кроме как носить на себе эти лишние килограммы.

- Ладно! Я поняла, вы хотите сказать, что это «милая добрая Настенька» опять играет роль жертвы.

Это происходило и в отношениях дома, с мамой.

- Если я не брала трубку – значит, не могла, - Настя теперь позволяла себе отлучаться из дома. Их договоренность с мамой состояла в том, что при Насте всегда находится мобильный телефон, и мама всегда может ей позвонить. На этом они сошлись, но Настя отстаивала свое право не всегда отвечать на звонки.

На очередной встрече Настя нарисовала свою семью в виде дома. Каждый член семьи представлял собой часть дома. Мама выступала в роли фундамента, на ней все держалось, она составляла основу семьи. Отец – стены и крыша, он защищал от внешних напастей.  Настя – двери, ее дочь – окна, их функция состояла в том, чтобы осуществлять связь с внешним миром. Был еще старший брат – камин, возле него все собирались, но он уехал, и в доме стало холодно.

Для мужа на этом рисунке места не нашлось, он был чужим в семье родителей своей жены, с которыми они жили вместе с супругой. Будучи непринятым в семью он постепенно остыл к Насте. Игорь (так звали Настиного мужа) хорошо справлялся со своими отцовскими функциями. Любил ребенка и заботился о нем. Зарабатывал достаточно, чтобы жена и сын ни в чем не нуждались. По словам Насти, хватило бы и на съемную квартиру, но тогда «пришлось бы немного поужаться». Родительская квартира была достаточно большой, чтобы жить вместе с ними. Сексуальная близость хоть и была редкостью, вполне устраивала обоих. В процессе обсуждения данного вопроса мы так и не разобрались: толи набравшийся вес послужил тому, что интимность почти ушла из отношений, толи сексуальная неудовлетворенность выливалась в любовь к французским булкам, однако связь сексуальности и еды начала прослеживаться достаточно отчетливо.

С момента нашей первой встречи прошло шесть месяцев. Пять из них шла интенсивная психотерапевтическая работа. Настя работала с полной отдачей. За это время ушло семнадцать килограммов. Количество пищи уменьшилось, Настя начала учитывать калорийность продуктов. Время от времени случались приступы обжорства, связанные, в основном, с гневом в адрес матери. Но эти отношения начали меняться и дней, когда Настя переедала, становилось все меньше.

С каждым днем Настя все больше узнавала себя. И эти знания открывали перед ней новые возможности. Узнавая себя, Настя знакомилась со своими потребностями. Некоторые из них пугали ее…

- Вес стоит всю неделю, - начала очередную встречу Настя. Время от времени Настя сообщала о динамике веса. Она уже привыкла и относилась спокойно к тому, что после нескольких сброшенных килограммов вес стоял какое-то время на одной отметке. Сегодня, почему-то, она была обеспокоена этим фактом.

- Почему сегодня это вас волнует?

- Я перестала считать калорийность.

- Если на сегодняшний день таков ваш выбор – то почему нет?

Работая с полными людьми, принято считать, что похудение – однозначное благо, что путь снижения веса должен быть максимально быстрым, прямым и безостановочным. Признаться честно, я тоже подвержен этим стереотипам. Однако, такое мнение – заблуждение: каждый человек сам решает, как быстро, как много, с остановками или без, ему снижать вес, и снижать ли вообще. Задача психотерапевта – помочь человеку сделать выбор, устраивающий его самого, а нам приходится принимать этот выбор, каким бы он ни был. Если же этот выбор за пациента делает психотерапевт, все дальнейшие усилия будут сведены на нет. Бесконечные игры в спасателя и жертву ведут лишь к взаимному разочарованию.

Клиент: «Мне вас рекомендовали, как самого замечательного специалиста в этой области. Это правда?»

Психотерапевт: «Да, у меня достигают желаемого 100% обратившихся.»

К: «Вы даете мне гарантии?»

П: «Разумеется, если вы готовы выполнять мои рекомендации.»

К: «Я готов на все, лишь бы получилось.»

П: «Тогда за дело. Поступать нужно так и так.»

К: «Ой, у меня не получается.»

П: «Старайтесь лучше, ведь это так просто.»

К: «Правда просто, но не получается.»

П: «Вы немотивированный пациент!»

К: «Вы жулик!»

Такое вот разговоры временами случаются в кабинетах.

Разумеется, в ответ на Настино «я перестала считать калорийность» меня так и подмывала разузнать, почему, что мешает и как к этому поскорей вернуться. Вот только, если Настя и продолжит снижать вес, то только по собственному желанию.

Но Настя сидела молча.

- Настя, о чем сейчас ваши мысли?

-Не знаю, так, ни о чем. Сейчас я хочу снижать вес, но не хочу считать калории…

- Если дело только в этом, то почему бы просто не отдохнуть от подсчетов какое-то время? Вы проделали большую работу, можно позволить себе небольшой «похудательный отпуск».

С некоторыми клиентами, особенно теми, кому сбрасывать большое количество лишних килограммов, мы договариваемся о том, чтобы делать перерывы, и сброс веса, таким образом, проходит в два-три этапа.

- Да нет, в этом нет ничего сложного. Это легко, я не устала.

Это правда: чтобы научиться учитывать калорийность требуется не больше месяца. Через месяц подсчет занимает не более пяти минут в день. Достаточно просто взглянуть на тарелку, доскональная точность совсем не нужна. Поэтому, если с таким простым делом возникают трудности, причина этого, как правило, кроется где-то еще.

- Что же происходит?

- Я, правда, не знаю!

- Как прошла неделя? Что было кроме изменений с калорийностью?

- Отец уехал в командировку. С мамой были в театре, отношения с ней вообще улучшились. Ходила в садик, ребенка хотим после лета отдать. С мужем все как обычно.

Последние слова прозвучали по-особому: толи с грустью, толи с усталостью.

- С мужем все как обычно, и это значит… - я пытался помочь Насте продвинуться в этом направлении.

- То и значит, что он по-прежнему, приходя с работы, занимается своими делами в нашей комнате, а когда его спрашивают, почему он ни с кем не общается, переходит к телевизору в гостиной.

- Вы говорите только о нем. А что это значит для вас, как вы к этому относитесь, что чувствуете, думаете?

- Я злюсь! Мне это не нравится! Мне все надоело! – она, и в самом деле, была раздражена. И в этот момент в большей степени, подумал я – на меня. «Что за дурацкие вопросы вы задаете? Как к этому еще можно относиться?» – как будто говорил тон ее голоса. Когда много чувств внутри, мы только и ищем, на чтобы их выплеснуть, подойдет любой повод. Но не об этом мы продолжили говорить, потому что Настя добавила: «мы, наверное, разведемся».

У психоаналитиков есть шутка: один анализ – один развод. Конечно, это только шутка, а никак не статистика. Однако в процессе психотерапии люди действительно часто пересматривают свои отношения, и не все отношения выдерживают столь пристальный взгляд.

Мы с Настей попытались честно взглянуть на их отношения с мужем. Что было причиной брака? Каковы взаимные ожидания? Обязательства? Интересы? Правила? Как развивались отношения? Как они пришли в ту точку, в которой сейчас находятся? И какова роль каждого в этом процессе? Диалог шел как-то вяло. Было ощущение недосказанности.

Кроме того, какую роль в истории несбывшихся надежд играл внезапный отказ от усилий по снижению веса, было тоже непонятно. Но кое-что начало проясняться к концу сессии.

- Я не знаю, как сказать. Я познакомилась с мужчиной… Он мне нравится. И я ему тоже.

Любопытная деталь! Особенно, если учесть, что до конца встречи осталось пять минут! Думаю, Насте трудно было об этом говорить, поэтому, осознанно или нет, она предпочла сообщить об этом, не оставив времени для обсуждения. Настя только успела сообщить, что знакомство это состоялось в интернете, на сайте знакомств, куда она заходила и раньше «чтобы увеличить опыт общения с мужчинами», и на настоящий момент эти отношения остаются в рамках переписки.

Весь следующий месяц мы обсуждали эти вновь появившиеся отношения. Настя «сама себя пугала», настолько сильно она была увлечена Максимом (так звали ее нового знакомого). Мы стали встречаться дважды в неделю. Это произошло после того, как Максим предложил встретиться. Настя была в панике и позвонила мне. «У меня муж, ребенок» - Настя боялась за стабильность брака. Не знала, как отнесется к ней новый знакомый: «Что он подумает, увидев меня такую? И, вообще, подойдет ли?» И тут же добавляла: «О чем я вообще говорю? Какая встреча?» Мучаясь этими вопросами, Настя ела. Ела и не следила за питанием. За первые две недели этого месяца Настя четыре раза «обжералась». За этот месяц она прибавила три килограмма. В этот период терапии она снова пыталась найти спасение в лишних килограммах. Быть «милой доброй Настенькой» было проще и безопасней. Но потребность в изменениях была сильней, и Настя начала понемногу выбираться.

В это время наше внимание было приковано к отношениям Насти с мужчинами.

- Чем же так привлекателен Максим?

- Не знаю, как сказать… Он добрый, он интересуется мною, а не тем, как я выгляжу. Обычно мужчины в первом же письме просят выслать фотографию, и неважно – пришлешь ты фото или нет – перестают общаться. Если не присылала – настаивали: «хочу видеть, с кем общаюсь», если присылала – в лучшем случае извинялись и говорили, что это не то, что им нужно. А Максим – он другой.

Чего-то более конкретного о «замечательном Максиме» от Насти было не добиться, оно и понятно – общение в чате дает слишком скудную информацию о человеке.

Однако, в нашей работе «замечательный Максим» сыграл весьма важную роль. Именно его появление позволило так ярко и отчетливо проявиться Настиным потребностям и ожиданиям относительно мужчин.

Для начала, мужчина должен быть добрым. Однако эта доброта ни в коем случае не исключает твердость характера и решительность. Будучи решительным и умея настаивать на своем, мужчине необходимо регулярно прислушиваться к той женщине, что рядом. Хотя, лучше не прислушиваться, лучше – догадываться. Но только так, чтоб ничего лишнего! Финансовая состоятельность в сочетании с щедростью. И внешнее обаяние, и чувство юмора, и непосредственность и глубина внутреннего мира и деликатность.

Мы рисовали «Его» (в смысле – идеального мужчины) портрет. И ничего, что получался «Он» гротескным и даже карикатурным, на то он и идеальный. И этот идеал, подложенный фоном к реальным отношениям с живыми мужчинами, позволил увидеть эти отношения в новом свете.

Полных соответствий не оказалось. Разумеется, ни один мужчина из реальной жизни не соответствовал этому идеалу. И это несоответствие дало нам возможность обратиться к обидам, нанесенным мужчинами Насте.

Отец, так сильно любивший дочь, никогда не защищал ее от бесконечных придирок и одергиваний матери. Он был слишком слаб, чтобы противостоять жене и, поэтому, предпочитал проводить большую часть времени на работе, вне дома, оправдывая свое отсутствие необходимостью содержать семью.

Старший брат, к которому Настя испытывала самые теплые чувства, везде и всюду бывший душой компании, помимо несомненных достоинств имел важный изъян – на него ни в чем невозможно было положиться.

- Я очень люблю его, но я всегда жалела тех девушек, что были с ним, - говорила о брате Настя.

К мужу претензий было более всех. Малообщительный, безынициативный, невзрачный программист крупной компании, живущий в доме родителей жены.

Последней каплей был недавно отпразднованный день рождения Насти. В качестве подарка Игорь преподнес некоторую сумму деньгами.

- Он даже не ходил и не искал, что могло бы понравиться мне! Он совсем не заботится обо мне, - возмущалась Настя.

Максим же во всех отношениях был хорош: милые слова, тактичен и внимателен, красивые открытки с поздравлениями, ничего не требовал  и был весел.

Все мои попытки указать на то, что реального человека, находящегося на другом конце интернета, Настя не знает, что этот реальный человек – только повод для того, чтобы проявился внутренний бессознательный идеал, и стало более ясным то, как Настя сама выстраивает отношения с мужчинами либо игнорировались, либо встречались прохладой. Я думал о том, что сейчас рисуется еще одна розовая зефирная картинка, за которой последует еще одно глубокое разочарование. Ведь сегодняшний муж тоже когда-то дарил цветы без всякого повода, шутил и тратил время на выбор подарков, а отец казался самым-самым, каким только может быть мужчина. Но, попросив о двух встречах в неделю, Настя как будто сказала: Андрей, ты присматривай за реальностью, а я пока повитаю в облаках.

Реальность пришла, как это ни странно, из виртуального мира сказочных интернет-отношений.

На очередную встречу Настя пришла с красными, опухшими от слез глазами и, усевшись в кресло, сразу начала плакать.

- Это конец, все кончено, - всхлипывая, сквозь слезы повторяла она, - все кончено, все, все…

Это продолжалось минут пять-семь. Затем, когда душившие ее слезы немного схлынули, она смогла говорить. Все еще всхлипывая и временами уходя в рыдания и снова возвращаясь в контакт со мной, Настя рассказала о письме, полученном ею накануне от Максима. Письмо, как я понял из рассказа, было очень красивым: подобран видеоряд, музыкальное сопровождение. На создание этого письма у Максима должно было уйти время. Но в этом письме Максим называл ее «другом», «обращался как к другу»:

- Я для него друг! Вы понимаете: всего лишь друг! Только друг и все!

- А вы ждали чего-то другого? Кем же, по-вашему, вы должны быть для него? И кем он является для вас?

Настя была сбита с толку этими вопросами. Она перестала плакать, и ей потребовалось время, чтобы собраться с мыслями.

- Я думала, у нас с ним роман, - смущенно и, как будто сама удивляясь сказанному, ответила Настя.

- В вашей переписке что-то позволило сделать вам такие выводы?

Настя никогда не читала мне своих писем к Максиму или его писем к ней (я никогда и не просил ее об этом). Иногда лишь упоминала какие-то слова, но лишь для того чтобы вновь перейти к радостному восторгу от общения со своим героем.

- Ну, мне так показалось…

- Ммм…

- Но так, чтобы прям однозначно, так – нет, наверное…

- О чем же вы тогда плачете?

- Ох, я даже не знаю…

Слезы к этому моменту уже просохли.

- Не об этом же фантазийном разрыве фантазийных отношений?

Насте трудно было ответить на эти вопросы. Что же она оплакивала на самом деле? Были ли это слезы по идеальному мужчине? Мужчине, о котором она так мечтала, казалось бы, встретила, почти потеряла и вдруг поняла, что все это было лишь в ее голове? И не обнажала ли эта потеря всех тех пережитых некогда разочарований – в муже, в первом мужчине, брате и, конечно, отце? Быть может это были слезы о своей собственной детской наивности, когда так запросто можно поддаться чувству и позволить ему унести тебя далеко-далеко от земли и всего того, что на ней? Слезы утраченных иллюзий? Несбывшихся Больших Надежд? Я не знаю. Мы мало говорили с Настей об этом в дальнейшем. Но именно этот день был очередной важной вехой нашей совместной работы.

На следующий день Настя позвонила и сообщила о том, что испытывает существенное облегчение, что «фантазийный разрыв фантазийных отношений» - это именно то, что ей нужно было услышать. Это был второй и последний ее звонок за время терапии. Примечательно, что в этом разговоре она не жаловалась на свое состояние, не нуждалась в помощи, не просила о внеочередной встрече. Наша работа близилась к концу. Мы вернулись к встречам один раз в неделю.

Очередную встречу Настя начала с рассказа о том, что Максим был сильно удивлен ее «бурной реакцией» (послание было сделано до нашего предыдущего сеанса) и последовавшим исчезновением из переписки. Его слова были для Насти подтверждением ее «неадекватной оценки» происходящего на тот период времени.

Интерес к Максиму постепенно сходил на нет. Письма стали приходить и отсылаться все реже. Отношения оставались в рамках приятельских. «Честно говоря, мне даже не очень интересно, какой он на самом деле. Я знаю, что он просто человек и все. Мне больше от него ничего не надо. Нет той одержимости.»

Оставшиеся до ее отъезда с ребенком в деревню два месяца мы посвятили ее отношениям с мужем.

- В тот вечер, когда я получила письмо от Максима, я пол ночи проревела. Игорь меня пытался как-то утешить, спрашивал, что случилось. Я, конечно, ему ничего сказать не могла. Но мне было так противно, что он утешает меня, мне не хотелось, чтобы он меня трогал. А сейчас думаю, а что он еще мог сделать, чего еще я от него ждала? Я сама постоянно ставлю его в идиотское положение!

В этот период Настя с большим пониманием начала относиться к супругу. Вопрос: «а чего я еще ждала?» она задавала себе теперь все чаще и чаще. И снова и снова искала в своих действиях и поступках причину неудачного брака. Опять и опять оправдывала поведение мужа своим собственным.

И это стало беспокоить меня. Понять свою роль в происходящем в семье конечно важно, но я опасался, как бы Настя не погрузилась в привычное чувство вины, взяв все на себя. И не привело бы это к закреплению за Игорем той самой роли постороннего в собственной семье.

Но этого, к счастью не произошло.

- Мы больше не разговариваем с мужем, - монотонным голосом начала Настя и, выдержав паузу, весело добавила: - мы просто занимаемся тем, что нам нравится.

Насте явно доставляло удовольствие дурачить меня. В последние встречи в ней появилось что-то озорное и игривое. Может быть, это было связано с наступившим летом, может быть с ушедшими за весь период нашей работы тридцатью килограммами, может быть с тем, что Игорь начал меняться вместе с ней.

Говоря о прекращении разговоров с мужем, Настя имела в виду то, что перестала засыпать Игоря бесконечными претензиями и замечаниями, а вместо этого предлагала сходить куда-либо вместе, иногда вдвоем, чаще взяв с собой сына. Игорь весьма охотно соглашался, и «побеги из дома», как называла их Настя, стали регулярными.

- Я сказала «нет» своему мужу, - сказала Настя, и ее лицо просияло.

- Что на этот раз? – я улыбнулся в ответ.

- Он спросил: хочу ли я и дальше жить с родителями?