Работа с травмой. Разоблачение Кингконга.

Несколько лет назад ко мне ходила одна пациентка лет 38. Это была обычная женщина, одетая довольно скромно - в ее внешности, поведении не было ничего, чтобы сильно захватило мое внимание, но глаза... глаза были очень сильные: в них глубокая тоска сменялась демонической яростью. Меня заинтересовало, как эти разные оттенки попеременно сменяли друг друга, абсолютно без всякой связи с тем, что она говорила. Казалось, ее слова живут одной жизнью, а душа - другой.

Мы сразу понравились друг другу, сложился хороший контакт, который необходим для качественной терапии. Мы работали с ее семейными вопросами (у нее был муж и восьмилетний ребенок). И все шло хорошо, если бы не та завораживающая палитра красок тоски и ярости в ее глазах. Терапевт всегда знает насколько баллов он отработал сеанс, и с какой динамикой происходит выздоровление клиента, но здесь я всегда чувствовала шлейф какой-то недосказанности, присутствие потайного ящичка, что-то, что она носит в себе не пережитым, невыраженным образованием в своем внутреннем мире, подобно аппендиксу, который необходимо удалить.

Шло время, нам уже практически нечего было обсуждать, и на рациональном уровне наша с ней работа напоминала гладко выглаженное атласное платье без единой складочки и залома, готовое к тому, чтобы она вот-вот его надела. Но надеть она его не спешила. Вероятно, это было не все...

На последней встрече мы договорились, что сделаем большой перерыв в работе и поймем дальнейшую необходимость в лечении. Под самый финал сеанса, когда время истекало, она вдруг совершенно спокойно и беспристрастно рассказала мне, как ее в пятилетнем возрасте изнасиловал мужчина. Рассказ был очень подробным, со множеством деталей, которые помнит до сих пор, но настолько сухим - как будто она рассказывает сюжет из фильма, будто к ней это не имеет никакого отношения - это был рассказ от "наблюдателя", но не от живой женщины, перенесшей сильную детскую травму. С одной стороны, я внутренне ликовала от того, что пагубное "образование", наконец, найдено, но моя задача была - сделать так, чтобы она переработала эту боль, которую "услужливые стражи" детской психики оберегают от окружающих и от самого ребенка (впоследствии взрослого). Здесь и начинается реальная работа психотерапевта.

Встретив ее после большого перерыва, я поняла, что теперь свою работу построю по-другому. Я попросила ее лечь на кушетку и некоторое время нам потребовалось, чтобы научиться входить в мир своих чувств, эмоций, ощущений. Было крайне важно, чтобы она поняла, в какой части тела живет ее боль. Необходимо было расслабить ее психику, и вызволить ее из оков ее же защиты, чтобы женщина позволила себе пережить свою же боль. Она всегда переживается через тело - реальными, ни с чем не сравнимыми ощущениями - у каждого они свои, индивидуальные. У нее боль выразилась в непроизвольных сокращениях диафрагмы - как будто она плачет, только плакали не глаза, а тело... В это момент терапевт скорее похож на жестокого злодея, который, вместо того, чтобы замаскировывать раны субстратом "позитивного мышления", стоит с острым скальпелем, вскрывая "гнойник" пациента. Было очень важно, чтобы она телом вспомнило все детали этого события.

- Что ты сейчас чувствуешь?

- Мне не хватает воздуха, меня сейчас стошнит от чего-то очень большого в горле (прим* мужчина принудил ребенка к оральному контакту), и мне очень Обидно и Стыдно, что я ему поверила и пошла за ним (прим* мужчина ласковой манерой заманил ее конфетой в пролет между этажами)

В это же время к ней пришли образы отца, мужа, сына и несколько эпизодов с другими мужчинами, на которых она сильно обижалась, обрушиваясь потоком ярости на, казалось бы, поступки, не стоящие такой бурной реакции. Мы долго говорили о причинах ее срывов, но только сейчас мы действительно приблизились к истине - это был перенос от ее Обидчика на всех мужчин, которые при любом неверном, на ее взгляд, шаге подвергались обвинениям вселенского масштаба. Когда не было повода или мужчины рядом, чтобы извергнуть свой гнев - она отыгрывалась на ребенке, попеременно чередуя две крайние роли: Мегеры и матери Терезы, то срывая злость по незначительным проделкам сына, то позволяя ему очевидно больше, чем стоило бы. В таком состоянии женщина не чувствует срединного пути, по которому можно изящно пройти, не позволяя никому сделать лишнего, но и не обижая их чувства. В таких состояниях она скорее похожа на огромного Кингконга, сокрушающего все на своем пути, без права на восстановление, и только очень проницательный способен разглядеть в этом неуклюжем образе доброе раненное сердце, которое, пережив однажды глубокую рану, по сей день продолжает защищать себя.

Вот с таким вопросом пришла ко мне однажды совершенно обычная женщина, за кулисами у которой была вечная буря... Она позволила мне описать ее историю без упоминания имени и города в знак своей благодарности и выздоровления.

Травма у каждого своя - будь то сексуальное насилие, потеря близкого или не выстраданная обида из детства. Здесь не важна тема травмы, а важно само ее наличие. Она питается вашей энергией, заставляет быть агрессивным или подавленным. Человек (не важно, мужчина или женщина) не обоснованно много теряет сил, обвиняя окружающих в вампиризме или боится сглаза. Кстати, травма может быть источником многих фобий - в том числе страх смерти, самолетов или СПИДа. Сама собой травма не может рассосаться, но умеет жить в теле и отравлять человека, как паразит.

Способность перерабатывать травмы мы утратили с цивилизацией. В древности люди более умело управлялись со своим подсознанием. Даже некоторые животные после схватки с врагом в испуге, падают навзничь и сильной вибрацией избавляются от полученного страха.

Возможно, эта статья принесет пользу тем, кто чувствует себя очень одиноко в своих недуга, а может быть, и вовсе не замечает в себе ничего подобного и считает бесполезным занятием - заглядывать за свои кулисы. Как бы там ни было, свою психику нужно диагносцировать очень тщательно, поскольку она напрямую влияет на все процессы в организме и жизни.

www.cabinetpsy.ru