Картина болезни или один рисунок в работе с «шепчущим» мальчиком.

Записывалась на консультацию мама Саши. Саша уже больше месяца не мог разговаривать как все: «он шепчет».
«Как лучше придти вместе или кому-то из нас только?» - тревожно спрашивала Надежда Борисовна по телефону.
«Лучше» всегда очень индивидуально для каждого случая. Но обычно тот, кто звонит, тот и клиент психолога. Станет ли клиентом ребёнок, о котором заботится родитель, записывая его к специалисту, зависит от нескольких обстоятельств. В том числе от того, насколько родитель корректно и в то же время заинтересованно предложит ему эту помощь. Предупредив об этом, я предложила Надежде Борисовне придти в любом случая. А для Саши встреча с психологом имела бы смысл, если он захочет или, по крайней мере, проявит свою добрую волю придти.
Мама пришла одна, опоздав на 15 минут, т.к. ждала Сашу. Получилось, как в песне, где в одно и то же время герои ждали друг друга в разных местах. Из рассказа Надежды Борисовны, тем не менее, мне стало ясно, что встреча не состоялась не случайно, а из-за излишнего давления на ребёнка, часто незамечаемого родителями. Родительская авторитарность и назидательность порой всеобъемлющая настолько, что проявляется во всех тонкостях отношений, даже тогда, когда родители пытаются вести себя с детьми по-другому. Дети в определенный момент, чаще это в подростковый период, начинают противостоять, сопротивляться этому, как могут. В данном случае сопротивление проявилось через явный саботаж желания мамы встретиться с психологом. Что ж, даже если я никогда не увижу Сашу, ему можно помочь, работая с мамой. Часто должна пройти не одна встреча, чтобы, как будто очевидное, стало, принято клиентом за своё, родное. Необходимо профессиональное терпение, чтобы говорить об одном и том же разными словами, разными вопросами, разными ситуациями, чтоб наконец-то объединиться с клиентом не на словах, а в реальности. Тогда и происходят перемены.
То, что произошло с Сашей, не было впервые. Потеря голоса была у мальчика несколько лет назад. Тогда это было не так долго. Шок от медицинской процедуры тогда, по словам мамы, вернул голос. Отмечаю, что произошло это в пятом классе, когда вместо учительницы, которая уже стала для Саши родной, пришли много разных – и это страшно. Интересно, что у детей,  которые ходили в нелюбимчиках в первых классах, адаптация в пятом часто проходит лучше: освободились бедолаги. Надежда Борисовна рассказала и о других случаях, которые можно было квалифицировать как психосоматические реакции на обстоятельства, вызывающие недовольство у Саши.
Мама Саши не сомневалась, что он придёт на приём. Я же сомневалась. Тем не менее, через неделю он передо мной. Худенький, небольшого роста, выглядит на лет 12 лет, хотя ему 14. Карие большие глаза, широко открытые – с тревогой смотрит, «что собираетесь со мной делать?» «Как бы ты хотел, чтоб мы поговорили с мамой или вдвоём?» – спрашиваю. «С мамой», - отвечает. Понимаю, что вести беседу будет трудно. Как избежать подсказок и «подталкиваний» со стороны мамы? Как помочь мальчику справиться с парализующей тревогой от встречи с незнакомым человеком, почти врачом?
Объясняю, кто я такая, кто ко мне приходит, и чем занимаюсь. Слушает внимательно. На вопрос, что с тобой, отвечает – болею. – Хочешь нарисовать свою болезнь? Радостно кивает головой и уверенно садиться за стол, на ходу выбирая первым синий карандаш.
    Сажусь рядом, выбрав, обговаривая с Сашей, удобное для нас обоих расстояние. Поддерживаю внимание к его рисованию молчанием, тишиной. И не торопясь, задаю мудрые в своей простоте вопросы, которые систематизировала Мария Владимировна Осорина (1): А это что? – А он (оно и т.д.) какой? – Что он делает? Иногда  также спрашиваю: «А что хочет дельфин? Как живётся птицам, острову, солнцу?» Постепенно через рисунок проявляется картина состояния мальчика. Саше в кабинете становится уютней. Он даже как будто обживает его через свою деятельность. Лицо его спокойное, заинтересованное, открытое. Действительно, необходимо было «выразить творчески своё переживание и тем самым смягчить тягостную напряжённость-неопределённость». (2)     
    Марк Евгеньевич Бурно в учебном пособии «Начала терапии творческим самовыражением» пишет: «Неясное переживание, раздумье, отданное бумаге, делается потому зримее, что как-то всё же отделилось от тебя, и можешь теперь внимательнее, трезвее рассмотреть его «сбоку», обрести определённость и, значит, душевно смягчиться». (3) Сам процесс рисования, являясь собеседником психолога, для рисующего терапевтичен. Кроме этой, на мой взгляд, самой важной функции рисование помогает наладить контакт с клиентом, даёт диагностический материал для психолога, который может помочь специалисту определить стратегию и (или) тактику терапевтических встреч.
    Сначала Саша нарисовал облака в небе. Затем в центре листа – остров в море, небольшой, как холмик, жёлтый к морю, а к верху зелёный. На нём четыре пальмы, на двух из них, которые побольше - плоды. Между двумя пальмами справа что-то коричневое. Это домик, говорит мальчик, там спрятался голос. – А что он там делает? - спрашиваю. – Отдыхает. Он в отпуске. – Надолго? – На месяц-полтора. Понимаю, что болеть – выбор мальчика. Пока не знаю, почему, он так решил, но к его решению, даже в таком проявлении, возникает уважение. Медицинская модель вылечить, исправить – неуместна. О чём кричит этот мальчик своим шёпотом? О чём и кого просит? Это первое, что необходимо понять, прежде чем работать над тем, как по-другому он бы мог добиваться желаемого. Потом в процессе работы я не раз смотрела на этот рисунок, и появлялись названия: Остров одиночества, Море слёз. На рисунке, как и в жизни мальчика, есть и теплое солнце, и радость, и игра. Но самый теплый и уютный – это остров. Торопиться нельзя. Надо быть с Сашей в его болезни столько, сколько ему понадобится. Хочу быть одарённой его доверием, чтоб пустил на этот остров. Хочу быть вместе с ним.
    Постепенно всё больше и больше узнаю о жизни мальчика. Смотрю на картину: чёрные свободные птицы ассоциируются у меня с одноклассниками, с которыми тёплых отношений нет. Сопоставляю молнию с рисунка и ту агрессию, которая между ним и старшей сестрой во время ссор. Саша «шепчет» о той дружбе, которая была между ними прежде. Делится своей безнадёжностью, неверием, обидой и злостью. Получает поддержку. В благодарность рассказывает о своих любимых играх, шёпотом поёт отрывки из любимых песен.
 Мы встречаемся полтора месяца по 1 – 2 раза в неделю. С разрешения Саши я становлюсь переводчикам языка его желаний для папы, мамы и бабушки, которые также приходят на встречи. Понимая взаимосвязанность стиля взаимоотношений в семье и болезни ребёнка, взрослые сотрудничают со мной, между собой, с Сашей. И так до тех пор, пока однажды голос ни вернулся грубоватым подростковым баском. И картина болезни стала прошлым Саши.

Литература:
1.    М.В.Осорина «Секретный мир детей в пространстве мира взрослых».
2.    М.Е.Бурно «Начала терапии творческим самовыражением». Стр. 19.
3.    М.Е.Бурно «Начала терапии творческим самовыражением».  Стр.25.