Великан и Герой. Бессонница

Неспокоен был сон генерала. Неспокоен, и может быть даже, это был не сон.

Часы в углу мерно тикали, отсчитывая время. Времени становилось все меньше. Генерал явственно это ощущал, и в то же время считал бредом. Время бесконечно, его целая пропасть, может, у человека и не так, молодость-зрелость-старость и т.п., но в общем… Тогда откуда же эта полуилююзия-полууверенность, что где-то в общем хранилище идей, материи и времени этого самого времени становится все меньше, как пшеницы в прохудившемся мешке?

Он приподнялся, перевернул подушку, с наслаждением прижался разгоряченной щекой к прохладной чистой ткани. Надо поспать, хоть немного поспать, иначе на утро – опять туман в мыслях и тяжелая, чугунная голова.

Успокоительного сиропа хватало ровно на половину ночи. С утра был крепкий чай, в обед тоже, и вечером… На ночь – сироп. Массаж сердца, как говорил сам себе генерал.

В коридорах и залах его встречали встревоженные взгляды. Кто-то эту тревогу скрывал, кто-то – даже не старался.

«Что будет?» – думал генерал. Этот вопрос, а главное – всевозможные ответы, роившиеся в голове, не давали ему спать по ночам и радоваться жизни днем.

У какого-то там народа есть проклятие типа «чтоб ты жил в эпоху перемен». Генерал искренне не понимал, почему проклятие – до последнего времени.

– Ваше превосходительство, чего изволите? – сонный слуга нарисовался в дверном проеме, повинуясь зову невидимого колокольчика.

– Чаю принеси, зажги свечи в кабинете.

– Одеваться будете?

– Буду, сам. Иди.

Генерал не любил многотомного придворного этикета и строго следил за тем, чтобы в его покоях этикета было меньше, чем в среднем по дворцу.

Он не стал одевать камзол, хотя тот, опять-таки положен был по этикету, и отдал предпочтение штанам и свободной шелковой рубашке. Все же ночь на дворе.

В кабинете, как обычно, пахло лавандовым маслом – генерал любил этот запах, он успокаивал его и помогал сосредоточиться. Это было замечательное сопровождение для занятий историей и астрономией. Кстати, у генерала была чудесная гипотеза о влиянии быстро движущих небесных тел (комет) на ход политических событий (восстания, перевороты, войны и прочие нарушения стабильности). Хорошая была гипотеза, без пяти минут теория, которую он мог бы с блеском защитить в Круглом Зале Имперского Крипториума перед лучшими умами современности…

К сожалению, в иные времена мечты приходится откладывать на потом. Особенно печально генералу было в свете того, что заветное «потом» вполне могло и не наступить вовсе…

– Что ж за бред мне в голову лезет! – Генерал досадливо переложил документы на столе (без всякой причины и логики) и сам не заметил, что говорит с собой вслух.

Черт подери, нужно успокоиться. Ладно. До света еще два часа, не меньше. Ну и что, что времена смутные? Даже в смутное время можно найти пару часов для любимых занятий. Особенно если у тебя бессонница. Может, она друг, а не мучитель?

Генерал погрузился в чтение драгоценных, издалека доставленных свитков.

И это было очень хорошо, потому что там, в глубинах древности, он черпал спокойствие, вдохновение и силу, и именно спокойствие, сила и вдохновение понадобились ему, когда через несколько часов в дверь постучал все тот же слуга, уже бодрый и одетый сообразно этикету, и отчеканил:

– Ваше превосходительство, к вам с визитом советник Манн. Изволите принять?

Генерал бросил взгляд на часы: шесть тридцать пять. Рановато для советника, ох, рановато… И это не сулит ничего хорошего.

– Изволю. И приму.

– Подать ли одежду?

– Не надо.

В принципе, не худо было бы напомнить советнику Манну, что тот – всего лишь советник (бюрократическая необходимость) при генерале Колле Олкорте, восьмом потомке Генерала Демиуса Олкорта, первого наместника Западных земель и стража Скалистых рубежей Белой Империи, да славится в веках его имя. Человека, который отстоял право Империи распространять свой закон и свет в этих забытых богами краях, а также право местных жителей на просвещение, медицину и защиту от загорских варваров. Сколько поколений прожило в мире и процветании здесь, на некогда гиблой земле, где трава едва успевала нарасти, вечно сметаемая нашествиями, одним за другим… А теперь вот настал черед его, Восьмого потомка, постоять за права – своей духовной родины и людей, что жили здесь и смотрели на него с надеждами.

– Ваше Превосходительство, доброе утро. Рад, что не разбудил вас, – вкрадчивый голос советника Манна невероятным образом наполнил кабинет от стены до стены. Так же быстро, настойчиво и бесшумно могла бы распространиться вода при наводнении. Если бы, конечно, в самой высокой, Южной башне генеральского замка-дворца вам могло бы грозить наводнение.

– Доброе утро, господин советник. Удивлен столь ранним визитом. Чему обязан?

Советник Манн озабоченно вздохнул, и его узкое лицо приняло скорбное выражение. Щеки, усы и даже глаза, как по команде, обвисли.

– Дурные вести, мой генерал. Из Рожка вчера принесли…

Две мысли подумал генерал в этот момент, кажется, одновременно. Первая: «Кому доложили? Почему не мне? Почему узнаю только сейчас?» Вторая касалась собственно Рожка, небольшого форта, за который уже несколько недель при осмотре карты взгляд цеплялся, как за занозу. Маленький Рожок – первая преграда, первый оплот на пути из Ворот в Империю. Эта мысль генерала была: «Простите».

– Что там? – холодно спросил генерал, усилием воли сдерживая ярость и боль.

– Неизвестно, – вздохнул советник. – Никаких подробностей, вестовой ничего толком сказать не может, кажется, помешался. Я велел лекарям присматривать за ним. Ясно только, что форт не выстоял. Я распорядился послать разведчиков, надеюсь, Ваше Превосходительство не против?

– Против, господин советник. Мне не нравится, когда столь важные решения принимаются без моего ведома. Более того, когда меня отстраняют от принятия этих решений.

Лицо советника приняло выражение оскорбленного достоинства.

– Очень сожалею о своей поспешности и содеянной вольности, Ваше превосходительство, – сдержанно произнес советник, однако лицо его говорило об отсутствии всяких сожалений, а еще о том, что стыдно, стыдно так грубо обижать старших, которые всем сердцем пекутся о твоем благополучии. – Однако возьму на себя смелость напомнить, что в присутствии Вашего покойного батюшки присягнул на верность Империи, а также о том, что вы сами просили меня в меру моих сил решать вопросы, связанные с…

– Благодарю за рвение, господин советник. И прошу впредь держать меня в курсе событий, безотлагательно сообщая вести во всякое время дня и ночи, а также утверждать у меня лично каждый шаг по урегулированию ситуации.

– Да, Ваше превосходительство, – кротко согласился советник. – Да славится в веках имя Вашего рода и величие государства...

Ритуальная формула потонула в настойчивом стуке в дверь.

– Да?

– Ваше превосходительство, – слуга источал такое глубокое безразличие, что ясно было: разговор подслушан с первого и до последнего слова, – советник Конрад просит аудиенции.

Без четверти семь?

Генерал выдохнул через нос.

– Впустить.

– Слушаюсь!

Слуга исчез, и на пороге появился советник Конрад.

Если советника Манна генерал недолюбливал, то советника Конрада… ну, да, побаивался. Сам не знал, почему. Просто этот неприметный человек с полуседыми волосами и сероватым лицом внушал ему робость и трепет. Генерал даже порадовался, что Конрад подоспел только сейчас: при нем он бы так вольно, может быть, и не поставил бы Манна на место.

Он бросил взгляд на портрет своего великого предка, генерала Демиуса Олкорта, висевший на стене напротив письменного стола. Дай мне сил. Пожалуйста. Не могу я…

Генерал Колл остро чувствовал несоответствие – как своему титулу, так и времени, в которое ему довелось жить. Да, «генерал» в Империи уже несколько столетий было формальным обозначением, заменой слова «наместник» – со времен Просветительских походов, когда величайшие, блистательные полководцы того далекого времени раздвинули границы государства почти вчетверо, сделав из него настоящую Империю. И остались править на присоединенных территориях, оберегая рубежи обновленной Родины. Генерал имел о военном деле самое смутное представление, он ни с кем не хотел сражаться, он любил историю и видел себя ученым. Но судьба – не далее как десять минут назад – высказала ему совсем иную волю, и он должен был ее принять.

Дай мне сил.

– Ваше Превосходительство, должен вас огорчить: война неизбежна, – начал Конрад.

Генерал опустил глаза, проигнорировав отсутствие приветствия.

– …если только мы не сумеем договориться с врагом, – продолжил серый советник после эффектной паузы.