А может у меня диссоциативное расстройство идентичности?

Доброго дня, мои дорогие читатели.

Решила привлечь ваше внимание таким образом, а дело вот в чем. Несколько раз за последнее время ко мне обращались с похожими вопросами: ДРИ ли у меня и могу ли я помнить травматические события, или вспоминать их как-то своеобразно. Из этого мне захотелось ответить тем, кто не решился встретиться лично, а так же поблагодарить за смелость и открытость тех, кто делает попытки начать с этим разбираться.

И так, чтобы выяснить, есть ли у меня ДРИ, в первую очередь стоит определиться с понятием. Что это, как это выглядит и потом сравнить, у меня так или нет. Сейчас попробуем рассмотреть классификацию душевных расстройств, и чтобы это было не так скучно, постараюсь изложить суть более живым, доступным языком.

МКБ 10 дает очень расплывчатые очертания диссоциации, называя это «диссоциативные [конверсионные] расстройства», объясняя это состояние нарушением интеграции между памятью на события прошлого и способностью воспринимать себя как личность и управлять своим телом. Этот фрагмент МКБ создает больше вопросов, чем ответов, перемещая пациентов с ДРИ из разряда страдающих воспоминаниями, как говорил Фрейд, в разряд банальных истериков, не способных выразить взрослые либидинозные потребности, если сказать аналитическим языком.  Не стану напоминать, как это в народе называется, и так все знают.

А вот в МКБ 11 уже все встает на свои места, с одной лишь странностью, ДРИ выделено отдельно от ПТСР, хотя причину множественной личности многие исследователи видят в ранней «зашкаливающей» травматизации.

В МКБ 11 мы находит очень четкие симптомы:

 1.  Наличие двух или более сформированных автономных личностей, которые доступны наблюдению

2. «Потерянное время» - промежутки реальности в жизни человека, о которых он сам не имеет ни малейшего представления

3. Очень спутанный рассказ о прошлом, человек не может вспомнить значительные важные участки своего прошлого. Что невозможно объяснить простой забывчивостью на мелочи. Если подвести итог, человек с ДРИ вовсе не выглядит сумасшедшим. А скорее очень собранным и настороженным, или напуганным в силу того, что есть что-то вне его контроля, но за это что-то он вынужден отвечать. Так и получается, что «живет и не знает, откуда при летит».

Но есть еще один момент. Описанные симптомы свойственны отчасти и другим душевным расстройствам. Сейчас разберемся в этом, используя известную работу Ван дер Харт и др. «Призраки прошлого». Из известных мне, это, пожалуй, самая структурированная на данный момент работа.

И так, авторы полагают, что есть возможность выделить личностную структуру с первичной диссоциацией. Обращу внимание, просто диссоциацией, как гипертрофированным защитным механизмом. Здесь произошедшее несчастье раскалывает душу на две части. Если это было в раннем возрасте, и малыш не смог интегрировать, вместить, понять произошедшее, он принимает единственно правильное решение – уйти из этой ситуации. Так беда выбивает небольшой участок самости, и участок это остается малышом навсегда, не взрослеет. Это не альтернативная личность, это фрагмент, хранящий воспоминание, как в Гарри Поттере Волан-де-Морт раздели свою душу на несколько частей и поместил ее в кристражи. Так вот мне видится первичная диссоциация, что очень напоминает кристраж, вещь, хранящая частичку души. То же самое может случиться и со взрослым, например, после автокатастрофы, когда сам человек не помнит момента аварии, но стоит ему услышать визг тормозов, как включается выделенная часть, у нее есть эти воспоминания, и она вполне может бояться повторения страшных событий, что, кстати, оправданно.

Бывает и вторичная структурная диссоциация, когда события были уже не однократными и не единичными. Тут мы можем наблюдать несколько выбитых из общего монолита и вытесненных после этого фрагментов. Но функционирующая в миру, так сказать, главная личность продолжает оставаться одна. И люди знают этого человека по паспортным данным, не видя значительных перемен, кроме иногда может быть неуместных слишком сильных эмоциональных реакций страха и нападения. Такое можно наблюдать, например, когда отчим совершал насильственные действия сексуального характера с ребенком и это один «кристраж», несущий информацию именно об этих событиях. Но была еще и мать, которая жестоко обращалась, очень сильно била, к примеру, каким-то определенным предметом, и это второй «кристраж» с воспоминаниями о битье, третьим «кристражем» может стать бабушка, которая хоть и не очень любила, но кормила и заботилась. Три взаимно несовместимые в детской голове реальности могут заставить малыша «троить».

Ван дер Харт здесь уже не пишет о взрослых. Видимо они крайне редко могут попасть в такую сложную запутанную ситуацию. Но по-прежнему, это диссоциация, относительно естественный механизм защиты. «Это было не со мной» или «Нееее, этого просто не может быть» -  ведь и в жизни частенько используем это объяснение произошедшему.

  И вот мы дошли до самого интересного, до ДРИ, как его понимают Ван дер Харт с коллегами. Книга поясняет, что иногда очень ранние детские страдания оказываются такой силы, что заставляют диссоциировать и вызывать появление нескольких фрагментов, хранящих переживания об этом, но это пол дела. Насиловали, били, жалели, унижали, потом снова насиловали, затем били. Но если пережив все это, ребенок встречается с реальностью, возможно уже свободной от насилия, в которой он вынужден функционировать ради своего выживания по-разному, простой диссоциации недостаточно. Встает вопрос разрушения идентичности, ребенок начинает сомневаться, кто я, где я.

Например, после сцены ночного сексуального использования девочка идет в школу, а там она скромная малышка с белым бантом в гладко причесанных волосах, а когда возвращается домой, там душевно не здоровая мама, рядом с которой девочка становится и сиделкой, и родителем, и санитаром. Или другой пример, мальчик в садике – обычный мальчик с красивым мальчиковым именем, а когда за ним приходит его любимая мама, он в ее глазах видится дочерью с не менее красивым девочковым именем.

Конфликт реальностей заставляет сознание «ветвиться». Поведение таких людей выглядит хаотичным, несоответствующим действительности, что напрямую связано с дезорганизующей привязанностью, когда такой значимый родителе из любящего в любую минуту может стать преследующим, и задача малыша – вовремя «в полёте переобуться», чтобы не попасть в немилость и не заслужить наказания. Если вникнуть, поведение каждой личности в этом случае вполне организованное, эффективное, но частая смена личностей рушит логику функционирования.

И тут хочется упомянуть еще вопрос о тестах на диссоциацию. Да, они могут дать некоторые результаты, на мой взгляд. Но при дезорганизованной привязанности показатели скорее всего так же окажутся дезорганизованными. Уровень диссоциации выявить вероятно и можно, но зачем, если это механизм защиты. Это похоже на попытку приоткрыть забитый доверху шкаф с ненужными вещами, одно неосторожное движение и вас завалит хламом, хранившимся много лет.

А если вопрос о ДРИ, истинном ДРИ, исходя из МКБ, при котором личности достаточно сформированы, каждая должна пройти тест, но при этом каждая из них не имеет диссоциации, отдельная личность постоянна и непрерывна, у отдельных сформированных личностей диссоциация не выявляется.

Так, подводя итог, хочется сказать, что диссоциация диссоциации рознь, и поставить самостоятельно себе диагноз невозможно. Даже опытному терапевту на это требуется достаточно времени. И давать материалы, которые могут быть интерпретированы превратно, к тому же еще и безответственно. Если есть подозрения о диссоциации или ДРИ, лучше обратиться к специалисту, и не какому попало, а именно к тому, который занимается такими состояниями. Как очень хорошо сказала Карен Маршалл в своей книге «Между нами», если у нас болит зуб, например, а мы пойдем к кардиологу …могу от себя добавить, что кардиолог отправит нас скорее всего к психиатру. Так что уважаемые читатели, пожалейте себя, обращайтесь к понимающим специалистам, не угробляйте свою драгоценную психику.