|
|
Георгий Почепцов. Как телесериалы превращают виртуальность в реальностьСегодняшний мир породил странное сочетание виртуального и реального. Часто информация, введенная сквозь виртуальное пространство, становится доказательством в пространстве реальном.  М. Зыгарь написал (и даже издал) книгу «Вся кремлевская рать«, где есть эпизод, в котором Путин обучает Шойгу американской политике на примере сериала «Вся королевская рать» [1]. То есть кино стало реальностью, которая оказалась сильнее подлинной. Не нужны разведданные, просто следует смотреть сериал. Когда М. Зыгарь писал книгу, он сначала называл ее «Воображаемая война». Он говорит об этом в своем интервью: «У нас идет воображаемая война, мы ее ведем давно, но она становится все более реальной. Это вектор, который начался в прошлом году, и в этом году он нарастает, он уже подходит к воображаемой мировой войне» [2]. Тут есть еще одно важное различие. Американцы не смотрят этот фильм как реальный, а как гротескный, иронический, сатирический, мы же рассматриваем его как создаваемый на квази-документальной основе. С другой стороны, сериал «Игра престолов» тоже несет политические ассоциации, выталкивая зрителя в мир реальности, что позволяет обсуждать его именно в такой плоскости [3-5]. Возникают не только политические параллели и пересечения. Гарвард делает курс по «Игре престолов» [6], есть курс по языку датраков из фильма [7], исследователями изучается экономическая модель, представленная там [8]. С. Дайсон вообще выпустил целую книгу о политике в «Игре престолов», «Звездном пути» и «Звездном крейсере Галактика», первая глава которой так и называется «Международные отношения в других мирах» [9]. Дайсон также перечислил в одной из своих статей параллели героев фильма и основных участников президентской гонки 2016 года [10]. У Дайсона есть и более серьезные темы, например, об «операционном коде» В. Путина [11] или истоках психологического профилирования в Управлении стратегических служб Дж. Донована во времена написания психологического портрета Гитлера [12]. Реальность начинает пересекаться с «Игрой престолов» и в другом отношении. Сегодня возник также туризм туда, где снимался фильм [13]. Это полностью соответствует феномену фильмов «Властелин колец» и «Гарри Поттера», после показа которых тоже возникла туристическая индустрия по местам съемок. Сам Дж. Мартин говорил в 2011 году: «Драконы — это система ядерного сдерживания. Но достаточно ли этого? Вот какие проблемы я пытаюсь анализировать. У Соединенных Штатов уже сейчас есть возможность уничтожить мир посредством своего ядерного арсенала, но это не значит, что мы сможем достичь конкретных геополитических целей. Власть тоньше. Можно иметь власть уничтожать, но это не дает власти реформировать, или улучшать, или строить» [14]. Так серьезно мыслит фантаст, предвосхищая политиков, которых больше интересует второй срок, ради которого они готовы на все, а точнее — на все несерьезное. Найдена еще одна составляющая «Игры престолов» и его успеха. К. Марш пишет: «То, что не перестает удивлять в «Игре престолов», — это способность вызывать скандалы. Если фильмы — это машины, генерирующие эмпатию, как замечательно провозгласил Роджер Эберт, то популярный сериал HBO в стиле средневекового фэнтези — это машина, генерирующая оскорбление. Возмущение, которое он вызывает на еженедельной основе, раскрученное в передовицах влиятельных газет и постах из тысячи слов, вывешиваемых в блогах наутро после выхода каждой новой серии, остается неисчерпаемым, несмотря на то, что наступает уже шестой год демонстрации сериала и его седьмой сезон» [15-16]. Кстати, это новый тип энергии, которой пользуются — энергии зла и оскорблений, на которой сидит также феномен троллинга. Но в принципе наши выплеснутые эмоции в Фейсбуке приносят миллиарды. То есть перед нами модель монетизации человеческих эмоций, и тогда получается, что Фейсбук не зря проводил исследования по психологии передачи эмоций (заражения), различая позитивные или негативные посты при передаче. Выводы исследователей оказались следующими: «У людей, у которых позитивное содержание было сокращено в новостях, большой процент слов в их статусах становился негативным, а малый процент — позитивным. Когда негативность уменьшали, возникала противоположная модель. Эти результаты говорят, что эмоции, выражаемые друзьями через онлайновые социальные сети, влияют на наше настроение» [17]. Критики заподозрили, что в эксперименте пытались сделать пользователей более печальными, отбирая для размещения соответствующие типы постов. Однако поскольку Фейсбук рассматривается как средство самопродвижения, то люди размещают только позитив, как следствие, читатели ощущают больше печали, не имея возможности выдавать на гора столько собственного позитива [18-22]. Вне этого контекста вспомнилось, что недавно была достаточно странная работа о Сталине, где речь шла о том, что у Сталина в стране не было иной энергии, кроме энергии зла, носителями которой и были кулаки. Вот такой источник репрессий увидел автор этой статьи, соответственно, подводящий Сталина на роль гениального менеджера. А. Гиржинский выступил с целой книгой о влиянии Гарри Поттера на «милленниалов» ([23], см. также [24]). Он нашел эмпирическое подтверждение тому, что политические цели и перспективы поколения, выросшего в это время, подверглись принципиальным изменениям. Под влиянием чтения этих книг повысилось позитивное отношение молодых людей к не очень признаваемым обществом социальным группам, стала большей политическая толерантность, одновременно упала поддержка авторитаризма, выросла поддержка равенства, возросло отрицание насилия и пыток. Обсуждение этих идей в печати привело к тому, что чем больше книг о Поттере было прочитана, тем большая вероятность возникала, что данный читатель голосует за Барака Обаму, а не за республиканского кандидата. Справедливой критикой этого анализа можно считать то, что мы склонны читать то, что уже соответствует, а не противоречит нашей модели мира [25]. Так что книга и фильм о Поттере скорее могли закреплять уже имеющиеся представления, а не вводить совершенно новые. Сам А. Гиржинский пишет в статье в Washington Post, кстати, над этим отрывком в газете висит кадр из «Карточного домика» с аплодирующим Кевином Спейси: «Когда мы потребляем развлекательные истории, скорее всего, мы становимся более восприимчивыми к политически релевантным месседжам, поскольку мы отдыхаем, развлекаемся, наша политическая «защита» не работает. И действительно, исследования показывают, что большинство людей не ощущают политически релевантного контента того, что они смотрят или читают, поскольку они не обращают на это внимания. «И некоторые политически релевантные месседжи столь распространены в нашей культуре, что они для нас практически невидимы. Возьмите в подавляющем количестве случаев позитивное изображение пистолета в американских медиа — практически невозможно встретить героя без пистолета» [26]. Отсюда следует, что неакцентируемые сознательно аспекты художественного повествования остаются невидимыми для зрителя или читателя. Отсюда возникает практически неощущаемое им воздействие. Итальянские исследователи также установили, что чтение Гарри Поттера улучшает отношение молодых людей к стигматизированным группам населения, например, геям, мигрантам [27-30]. Эта работа опиралась на то, что когнитивные и эмоциональные реакции на медийные персонажи та же, что и опыт, возникающий при прямых контактах. Все это также объясняется исследованиями М. Грин (см., например, [31]), которая изучала транспортацию героя в другой мир и воздействие этих процессов на читателя. Один из ее выводов таков: «Сила художественных нарративов подчеркивает интересное различие между риторической коммуникаций и нарративами. Риторика сильно зависит от фрейминга. Например, на воздействие аргументов влияет достоверность источника или восприятие интенций говорящего. В отличие от этого наши результаты показывают, что как только читатель попадает в неотразимый нарратив источник теряет свое влияние. В этом плане представления истории могут быть приняты вне зависимости от того, соответствуют ли они реальности. Тем самым нарративы могут быть использованы в помощь мало достоверным источникам или спикерами, у которых не хватает убеждающих аргументов». То есть выстроенный мир эмоционально воздействует на читателя, побеждая рациональное воздействие. Р. Герриг, являясь автором теории транспортации, пользуется термином нарративные миры [32]. Идею транспортирования он видит в следующем виде:
Наш мир «утюжится и гладится» мощными машинами по порождению контента. В результате перед нами возникает очень системная картина мира, отличающаяся от других таких же системных, но чужих. Поэтому столкновение между ними автоматически вызывает конфликтность, поскольку они выстроены в рамках разных иерархий. Н. Леонов, экс-руководитель аналитического управления КГБ СССР, выделяет в качестве отдельного потока информации, который нас окружает — поток, моделирующий сознание. Он пишет: «Любые правители всех государств, во все времена нашей истории всегда старались моделировать сознание своих подданных или своих граждан. С тем, чтобы сделать из них людей, которые следовали бы тем предписаниям, которые вырабатывает государство. Моделирование сознания — эта работа поручается огромной армии журналистов, философов, экономистов, политологов. Всех, кто стоит на службе у государства, если это тоталитарное государство, или на службе у центров власти — финансовой, политической, если речь идет о демократическом государстве. В любом государстве, даже в самом демократическом, все равно есть реальные ядра власти. Реальные хозяева экономической и политической власти страны. И вот эта огромная армия журналистов, политологов и т.д. формирует человеческое сознание, гражданское сознание. Они это делают через посредство всех видов массовой информации, которые сейчас имеются в нашем распоряжении. Это и газеты, и радио, и телевидение, это и журналы, это и всевозможные конференции, всевозможные лекционные выступления. Главное — это задать вектор, в котором надо головы людей, своих граждан, вытесывать и формировать из них те кирпичики, из которых проще и легче создавать государство, по образу и подобию, которые задают им сами руководители государства» ([33], см. также [34-35]). Практически об этом же типе работы «смысловиков», как он их называет, писал Д. Дондурей [36-37]. И в неучете необходимости трансформации он видел ошибку правительства Гайдара: «С самого начала Гайдар и младореформаторы проводили экономические реформы, не сопровождая их настоящей мировоззренческой революцией. Даже внимания не обращали на то, что подавляющее большинство населения ценностно, морально, мотивационно не перезагрузилось. А следовательно отторгает их. Не учитывалось, какие действуют этнокультурные предпосылки и предписания, как выстраиваются и воспроизводятся ценностные и поведенческие образцы. Никто не думал о том, что производство современного мира давно переместилось в виртуальную вселенную, где главное вовсе не добыча нефти или продажа металлов, а изготовление массовых представлений о происходящем» [38]. Интересно, что люди больше наслаждаются историями, имеющими позитивный конец. Грижинский же с коллегами акцентируют, что мир «Игры престолов» и «Карточного домика», наоборот, является несправедливым [39]. Но они получили популярность даже без хеппи-энда. Сюжет в них постоянно крутится вокруг того, что мир жесток и несправедлив. Возможно, что жестокость и несправедливость связаны с той же тенденцией, которой объясняют российские пропагандистские атаки на Европу [40-42]. Там акцентируется цель доказать всем, что все мире неадекватно и неправильно. Те же слова относят и к первым шагам на политической арене президента Трампа [43]. Изменилось и отношение к миру так называемых «милленниалов», которые, почувствовав неуверенность в мире, перестали, например, так часто менять работу, как раньше [44-45]. Неопределенность дает новые возможности и для развития сюжета телесериала. А. Кристиан, например, считает, что герои с нечеткими ценностями добавляют напряжение. Он говорит: «Это возбуждение от незнания того, что будут делать герои, возникает из-за того, что вы находитесь во вселенной, где существует моральная неоднозначность, поэтому все может произойти. Думаю, что шоу провоцирует зрителей подумать, что этот герой сделает с ребенком в первом эпизоде, что еще может произойти?» [46]. Давайте не забывать, что сериалы в принципе имеют функцию стабилизации социосистемы, как, кстати, и вся массовая культура. Массовая культура не ведет на бой, а поддерживает доминирующие в обществе властные отношения. В массовом источнике, начиная с телевидения, не бывает размахивания флагами. Именно поэтому они и строятся на нарративе справедливости М. М. Аппель защищает идею, что художественные нарративы строятся на метанарративе справедливости [47]. Он подчеркивает, что все теории сюжета строятся на разрешении главного конфликта, что и говорит о победе добра над злом. Сериалы настолько плотно вошли в нашу жизнь, что мы и правила нашей жизни берем именно оттуда. Люди верят, к примеру, в то, что антисоциальное поведение всегда имеет серьезные последствия, хотя реальная статистика не подтверждает эту веру в справедливую модель мира, которая очень активно удерживается художественным телевидением. Практически перед нами функция, сходная с той, которую выполняет религия, когда настаивает на наказании за неправильные поступки. Развлекательный характер сериалов обходит все виды защит, которые есть в нашей голове. Это сила, которая может менять отечественную историю в любом направлении. Сериал может создавать героев, может их сбрасывать с пьедестала. Может выделять в истории те моменты, которые нужны именно сегодня. Но акценты эти потом придется вписывать в учебники истории, чтобы не вносить сумятицы в головы. Если прошлые поколения учились по учебникам истории, то сегодняшнее и будущее будут учиться по сериалам. А. Башкатова, например, пишет о сериалах: «Скорее всего они рассчитаны на среднеобеспеченного потребителя, который уже может позволить себе сытую прокрастинацию, но которому еще есть куда стремиться в продвижении по иерархической лестнице. И чтобы у него не осталось ни времени, ни сил, ни воли к власти, его подсаживают на сериалы. Наверняка нечто подобное уже где-то подробно описано в алармистском ключе: сериалы как новый опиум для народа или определенной его части. Чего тут больше — шутки или правды, остается решать нам. Ведь одновременно с этим сериалы, как и любое другое произведение, могут не только отвлекать, но и, наоборот, побуждать к действиям или хотя бы размышлениям» [48]. Сериалы очень сложны для производства. Они серьезным образом высчитываются и рассчитываются на основе данных big data [49]. Поэтому тренд анормальности «Игры престолов» и «Карточного домика» тоже должен был определен заранее. Наибольший опыт опоры на big data накоплен Netflix [50-54]. Выводы некоторых подобных исследований опыта Netflix’а таковы:
И еще:
И последний пример перехода в смотрении, который изучается: «Если 30 людей смотрели «Боец», а потом 24 из них перешли на смотрение «Безумцев», вероятность перехода между этими двумя кусочками контента составляет 80%» [57]. В 2016 г. Массачусетский технологический институт выпустил целую книгу, посвященную этому пересечению аудитории и создателей телесериалов. В ней Смит с соавтором отмечают, что сегодня наступил золотой век креативности [58]. Они фиксируют до десятка инноваций, пришедших в эту индустрию вместе с Netflix’ом. Главный же вывод таков: если студии Hollywood’а хотят выжить в эру Google, Amazon’а и Netflix’а, они должны начать думать по-другому о своих коммуникациях с потребителями. А для этого они должны сделать приоритетом сбор и анализ данных о потребителях. Кстати, Netflix проводит 1000 экспериментов в год, Amazon, Facebook, Google делают то же самое [59]. Шеф Амазона Джефф Безос так и говорит: «Успех Амазона зависит от того, как много экспериментов мы делаем в год, в месяц, за неделю, за день» [60]. Сериалы развлекательны, но это все развлекательная реальность, которая создается на очень рациональной, объективной основе, что в результате ведет к воздействию на зрителя сильнее любой подлинной реальности. Эта виртуальность выстроена таким образом, чтобы заглушить все другие интерпретации нашей жизни. Сериал может задать правду как неправду или неправду как правду, и очень редко он будет стремиться отражать реальность, поскольку это может вступать в противоречие с политическими целями или развлекательными потребностями. Сериал полностью меняет реальность, когда рассказывает, например, о жизни в СССР с позиции стиляг или диссидентов, которые только сегодня стали героями, не будучи ими вчера. Он может продемонстрировать честных следователей НКВД или доброго начальника лагеря, добродушно общающегося с заключенными, и этот экранный пример начнет побеждать реальность статистики, которая была полностью противоположной. И в этом сила, но и, одновременно, слабость сериала. Литература
Категория: Статьи » Психология Другие новости по теме: --- Код для вставки на сайт или в блог: Код для вставки в форум (BBCode): Прямая ссылка на эту публикацию:
|
|