Экзистенциальная вина

                                                                                                                         Абрахам Маслоу

Быть уверенным, что «мне уже поздно», а негативное состояние или ситуация непоправимы, люди нередко предпочитают для того, чтобы избегать экзистенциальной вины.

Об этом много писал так любимый мною Ирвин Ялом в книге «Экзистенциальная психотерапия»: «В терапии, основанной на экзистенциальной точке зрения, «вина» имеет несколько иной смысл, чем в традиционной терапии, где она обозначает эмоциональное состояние, связанное с переживанием неправильных действий – всепроникающее, высоко дискомфортное состояние, характеризуемое тревогой в сочетании с ощущением своей «плохости» (Фрейд отмечает, что субъективно «чувство вины и чувство неполноценности трудно различимы»). (…)

Эта позиция – «От человека ожидается, чтобы он сделал из себя то, чем он может стать, чтобы воплотить свою судьбу» - ведет происхождение от Кьеркегора, описавшего форму отчаяния, связанного с нежеланием быть собой. Саморефлексия (осознание вины) умеряет отчаяние: не знать, что находишься в отчаянии, - это еще более глубокая форма отчаяния.

На то же обстоятельство указывает хасидский раввин Сашья, который незадолго до своей смерти сказал: «Когда я приду на небеса, там не спросят меня: «Почему ты не стал Моисеем?». Вместо этого меня спросят: «Почему ты не был Сашьей? Почему ты не стал тем, кем мог стать только ты?».

Отто Ранк остро осознавал эту ситуацию и писал, что предохраняя себя от слишком интенсивного или слишком быстрого проживания, мы чувствуем себя виновными из-за неиспользованной жизни, непрожитой жизни в нас.    

(…) Четвертый смертный грех, праздность или леность, многими мыслителями интерпретировался как «грех не делания в своей жизни того, что, как известно человеку, он может делать». Это крайне популярная в современной психологии концепция (…). Она появилась под многими названиями («самоактуализация», «самореализация», «саморазвитие», «раскрытие потенциала», «рост», «автономия» и т.д.), но основополагающая идея проста: каждое человеческое существо обладает прирожденными способностями и потенциями и, более того, исходным знанием об этих потенциях. Тот, кому не удается жить настолько плотно, насколько возможно, испытывает глубокое, сильное переживание, которое я называю здесь «экзистенциальной виной».

Есть ещё один аспект экзистенциальной вины. Экзистенциальная вина перед самим собой – это цена, которую платит человек за невоплощение своей судьбы, за отчуждение самого себя от своих истинных чувств, желаний и мыслей. Если говорить предельно просто, то понятие это можно сформулировать так: «Если я признаю, что могу это изменить сейчас, то мне придется признать, что я мог изменить это давно. А значит, я виноват в том, что эти годы прошли впустую, виноват во всех своих потерях или неприобретениях». Неудивительно, что чем старше человек, чем старше его конкретная проблема или общее чувство недовольства жизнью, тем сильнее будет его экзистенциальная вина перед собой.

У того же Ялома есть психотерапевтическая история женщины, которая не могла бросить курить и из-за этого ее здоровье очень ухудшилось, а муж (человек нетерпимый, жестокий и центрированный на здоровом образе жизни), поставивший ей ультиматум «или я, или курение», ушел от нее, когда она не смогла расстаться с этой привычкой. Мужем (несмотря на все его особенности) эта женщина очень дорожила. А здоровье ее в какой-то момент испортилось до такой степени, что речь шла об ампутации ног. В психотерапии она обнаружила, что если позволит себе бросить курение сейчас, то ей придется признать, что сумей она это раньше, и ее брак сохранился бы, а здоровье не ухудшилось бы до такой степени. Это было до такой степени разрушительным переживанием, что проще было оставаться в убеждении «я не могу это изменить».

Признать это (особенно когда речь идет о чем-то очень значимом и желанном) бывает настолько больно и невыносимо, что человек предпочитает жить со своим страданием, как с непоправимым: «я ничего не смог(ла) сделать с этим тогда, потому что с этим невозможно ничего сделать в принципе».

Хотя исходный пункт этого утверждения далеко не всегда справедлив: «могу сейчас» вовсе не равно «и тогда мог(ла)» (по крайней мере, далеко не всегда равно), просто потому, что всему свое время, что некоторые открытия приходят с опытом, а свершения возможны при наличии достаточного ресурса. Вполне возможно, что тогда ни опыта, ни знаний, ни ресурса, ни поддержки не было. Поэтому «тогда» действительно не мог.