Разрушение иллюзий в терапии психологической травмы

В какой-то момент психологу приходится стать разрушителем иллюзий клиента-травматика – не со зла и не нарочно. Но приходится показывать, что реальный мир – есть реальный мир, и некоторые твои мечтания не будут в нём воплощены никогда. Извини, мне очень горько, но какие-то вещи просто физически невозможны.

И тут от психотерапевта требуется устойчивость к аффекту (бурному проявлению эмоций) и умение не бросать бушующего клиента в одиночестве, а сочувственно присутствовать. Клиент может злиться и яриться, а может просто горестно оплакивать несбывшееся со всей силой страсти, но выглядеть это будет пугающе.

Клиент-травматик, как можно догадаться, глубоко несчастное и израненное существо. Он привык с детства к дурному обращению, отсутствию поддержки, необходимости самостоятельно решать вопросы, к которым не готов по возрасту и уровню зрелости (преждевременная сепарация – это вот про это). Он измучен и истощён. И вот он добирается до психотерапевта и получает порцию искренней поддержки и участия. «Ты добрый и хороший! – вопит израненный травматик, – тогда теперь я должен получить всё, всё, всё что мне недодавали десятилетиями. И я получу это от тебя». И травматик складывает на психолога груз претензий и нереализованных ожиданий за десятилетия. И требует любви, тотальной доступности, контроля и чтения мыслей (да-да! Люби меня так, как я хочу, давай мне то, чего мне нужно. Нет, ты неправильно меня любишь. Не те слова говоришь, не так смотришь, не так улыбаешься!). А если психотерапевт не угадывает (а он с высокими шансами не угадывает), травматик сердится и злится. И топает ножками и кричит.

Вообще-то, в норме, стадию, в которой ребёнок знакомится с реальным миром, необходимо было проходить гораздо раньше. Когда двухлетка топает на родителей крохотными ножками и ужасно возмущается, что любимая мама не даёт конфету, а, наоборот, укладывает в кроватку и настаивает на скучном сне после обеда – это умиляет. Малыш такой лапочка, крохотный и совсем безобидный, его сердитость так очаровательна. Когда на тебя топает ногами и кричит в кабинете взрослый здоровенный дядечка или тётенька (Ты меня не понимаешь! Я тебе не важен! Ты такая же, как все!!!) – это, знаете ли, пугающее зрелище. Знаю психологов, которые попросту не выдерживают клиентского аффекта, пугаются их ярости и – кто-то замирает, изображая мраморную статую, кто-то говорит пустые «правильные» слова в попытке утихомирить. Травматика, естественно, это нисколечко не успокаивает. Клиент-травматик обычно привык, что его сильные чувства или игнорируются, или напрямую запрещаются (например, в родительской семье считалось, что «не надо потакать детским истерикам», вот и запрещали ребёнку проявлять сильные негативные чувства). Поэтому травматик часто вырастает с внутренней иррациональной уверенностью, что его негативные чувства – страшны и убийственны. И что они могут ранить и убить напрямую, да-да. Ой. Я, кажется, убил психолога?…

И ещё один нюанс. Травматик настоящей, здоровой любви и полноценного, ненарциссического принятия и не видал сроду – соответственно, не знает, на что это похоже. Травматик только мечтал о недоступном: «Вот я когда-нибудь найду свой Дом. Там меня будут всегда ждать и любить. ВСЕГДА. И там я получу всё то, без чего мне было эти годы так плохо». Соответственно, к тому месту и тому человеку, который даёт любовь и принятие – ожидания нереалистичные. Этот человек должен быть всегда доступен, понимать без слов, говорить именно то, что травматик хочет услышать, заботиться уместно (а когда мне не нужно – не лезть со своей бестолковой заботой!) и т.п. В общем, быть идеалом. Догадались, в чём загвоздка? Идеалов не существует. Не родился на Земле идеальный человек. Нет, и психотерапевт исключением не является – он иногда ошибается, иногда недопонимает, а иногда, напротив, лезет со своими неуместными словами поддержки, ну неужели непонятно, что мне хочется побыть в одиночестве!!! Фазу, в которой ребёнок сталкивается с неидеальностью мамы и с тем, что она не всегда его понимает, повторюсь, при нормальном развитии человек проходит довольно рано.

Кстати, по такому же психологическому механизму развиваются ожидания, например, алкоголиков и созависимых: в идею избавления от зависимости «сваливаются» все ожидания лучшей доли. Все, чохом. Так, жена алкоголика уверена: вот муж вылечится от пьянства, тут-то и заживём! Будем за границу ездить, хорошие вещи покупать, будем гостей звать, детей на ноги поставим, маме старенькой будем помогать… Пока женщина измучена многолетним пьянством мужа, ей кажется, что избавься тот от него – и настанет ВО ВСЁМ прекрасная жизнь, и все остальные радости сами собой организуются. Вот только алкоголизм Васенькин, кабы его сбороть… И сам алкоголик уверен: вот справлюсь я с водкой, сразу и работу хорошую найду, и денег будет вволю, и жена будет ласковая-приветливая-красивая, это сейчас она грубая такая потому, что я пью. Всё водка проклятая! С водкой справлюсь – и горе не беда! Со всем тогда справлюсь! И невдомёк ни самому пьющему, ни его преданной жене, что перестанет он пить – решится проблема алкоголизма и только алкоголизма. Автоматически не станут ни доброй жена, ни послушными дети; на работе не посыплются сами хорошие должности и солидная зарплата, всё это нужно добывать непростым трудом. Но для алкоголика все положительные ожидания фокусируются в одну точку: «Вот брошу пить, и тогда настанет чудесное время!».

Точно так же и для травматика. Пока он, измучанный, ищет, кто бы выслушал его и поддержал в огромном жестоком мире, ему кажется, что стоит найти доброго человека, поддержку, тот самый Дом, Где Всегда Ждут – и остальные проблемы решатся сами собой. А это не так.

И именно это – тяжёлый момент в психотерапевтической работе с клиентом-травматиком. Когда нужно показать человеку, что даже тогда, когда он справится со своей проблемой, не настанет гарантированный Золотой Век, ему не будет всегда хорошо, и дружба и любовь останутся только человеческими дружбой и любовью (то есть, иногда конечными; я слышала от клиентов-травматиков: «А зачем мне доверять человеку, если всё равно НЕТ ГАРАНТИИ, ЧТО ЭТО НАВСЕГДА???»). Любящие когда-то супруги разводятся, бывшие друзья расстаются; в конце концов, как говорил Воланд, «человек внезапно смертен» – то есть, в стране гарантированного вечного благоденствия травматик не окажется никогда. Повторюсь, в норме человек ещё в дошкольном возрасте завершает стадию, когда искренне верит в собственное абсолютное бессмертие и уверен в безграничной, абсолютной и неизменной доброте родителей. Подрастая, ребёнок эту фазу перерастает и понимает, что мир неидеален: мама хорошая, но может и рассердиться, и наказать, а иногда и несправедливо обидеть (но при этом она не перестанет быть самой родной мамой). Взрослый клиент-травматик вынужден иллюзию идеальности терять довольно болезненно («я должен стать идеальным и меня тогда безгранично полюбят и никогда в жизни не обидят»). И идеальным тебе не стать: никому в мире не удавалось стать идеалом, ну и ты первым не будешь. И если тебя полюбят, то полюбит живой человек, а он несовершенен, ошибается и может иногда делать тебе не только хорошо, но и плохо. И встреча с этой реальностью означает смерть иллюзий, и проходит тяжело и мучительно.

Чем-то мне это напоминает ветряную оспу: дети ею болеют легко и почти незаметно. А если вирус ветряной оспы подхватит непривитый взрослый, болезнь будет протекать крайне мучительно и даже опасно для жизни. Так и переживание детских иллюзий взрослому травматику даётся недёшево…

Но при встрече клиента-травматика с реальностью практически всегда будет присутствовать психотерапевт. Увидит и отчаяние клиента, и его боль. И сможет дать ему не идеальную, бесконечную, гарантированную любовь и тотальное принятие – а человеческую симпатию, человеческую поддержку и принятие одного человека другим человеком. Это не так мало, хотя опьянённый мечтами об идеальном тотальном принятии и поддержке травматик в это пока что не верит. Столкновение мечтаний с реальностью будет болезненным. Но, если в этот момент рядом будет другой живой, поддерживающий человек – психотерапевт – то у клиента есть шанс вырасти и измениться.

И это не так уж мало.