Почему мы так сильно ненавидим свою работу?

Уточним — речь идет о нелюбимой работе. Ведь работа, как и женщина, бывает любимая, а бывает нет. Порой кажется, что только ты один так ненавидишь свою работу, что утром не хочется вставать. И все это из-за одной только мысли, что вновь придется туда идти. Но стоит забить фразу «я ненавижу свою работу в поисковик», и окажется, что таких страдальцев — масса. Даже как-то легче становится, что ты не один такой.

Кто-то питает недобрые чувства к работе из-за ее муторности и однообразия. Кто-то повесил на себя кредит и чувствует себя в рабстве, каким бы замечательным не было дело. Кого-то доводит до белого каления склочный коллектив. Кому—то добираться на другой конец города или даже в другой город на двух перекладных. Кого-то довело безденежье и невозможность позволить себе простые радости жизни за нищенскую зарплату. А кто-то не любит работать. Ну вот просто не любит, и все.

Нашим предкам было проще

Так что же это — отличительная черта современного времени или вечные страдания человека? Вспомним произведение Чехова «На реке», где он рассказывает о мужиках, работающих сплавщиками. Бедные, измотанные, они производят удручающее впечатление: «Народишко всё малорослый, сутуловатый, угрюмого вида, словно огрызенный. Все в лаптях и в такой одежонке, что, кажется, если взять мужика за плечи и хорошо потрясти его, то висящие на нем лохмотья посыплются на землю. У каждого из них свое лицо: есть рыжие, как глина, и смуглые, как арабы; у одного на лице волос едва пробивается, у другого всё лицо космато, как у зверя; у каждого своя рваная шапка, свои лохмотья, свой голос, но, тем не менее, все они непривычному глазу кажутся одинаковыми, так что долго нужно побыть между ними, чтобы научиться разбирать, кто из них Митрий, кто Иван, кто Кузьма. Такое разительное сходство придается им одной общей печатью, которая лежит на всех бледных, угрюмых лицах, на всех лохмотьях и рваных шапках, — невылазной бедностью» (А.П. Чехов, на реке). Позже по сюжету работники ворчат на свою работу, жалуясь, что раньше платили по восемь рублей, а теперь по четыре. Вспомним, Чехов был реалистом. Прежде чем описать что-то, он это видел, а часто и не один раз.

Да и без классика понятно, что недовольство своей работой — вечно. Поэтому в терзаниях нескольких нынешних поколений нет ничего нового. Вот только это недовольство имеет кое-какие черты, которых не было во времена наших предков. И первая отличительная черта — усиление недовольства по сравнению с прошлыми веками. Почему?!

Тесный мир — сильные эмоции

Да очень просто. Сейчас, при помощи интернета и того, что мир стал «плотнее», можно увидеть, как живет кто угодно. Да хоть принц Монако! Но что нам до какого-то принца, если бывший одноклассник Вася купил себе кабриолет и мотается в разные уголки мира каждые три месяца? Зависть так и разъедает нас. А тут еще Анька из соседнего офиса ходит такая счастливая. Оно и понятно: и зарплата хорошая, и с симпатичным коллегой роман. А у семьи Дрыбиных, проживающих по соседству, работа творческая, интересная: они архитекторы. Сиди себе рисуй зданий. Не то что у тебя — целый день отвечать на звонки и пить вечером анальгин, потому что голова раскалывается.

Предки наши, конечно, тоже видели, кто как живет. Но, во-первых, благодаря традиционному укладу жизненный путь был на 90% предопределен от рождения до смерти, и мало кому приходило в голову роптать. А, во-вторых, они видели лишь небольшую часть — лишь то, что находилось поблизости. Мы же видим много всего такого, что возбуждает мысли: «живут же люди» и «вот бы и мне так».

«Перемен требуют наши сердца...»

Вторая причина увеличенной, как печень алкоголика, ненависти к работе — возможность ее сменить. Да-да! И пусть кто-то скажет сейчас: «У меня нет возможности сменить свою работу, у меня дети, я мать/отец одиночка, у меня семья, родители старенькие, нужно снимать квартиру, кредит...» Подсознание-то знает, что ты не раб. И, если бы психика знала, что шансов у нее нет, она бы более терпеливо переносила испытания. Но она знает, что шансы у нее есть. Пусть малюсенькие, пусть вызывающие на риск, но есть. И вот это колебание «Я бы мог, но боюсь, что...» и выматывает нервы больше всего.

Когда подсознание твердо знает, что выхода у него нет, то, пусть даже ситуация самая негативная, оно смиряется и адаптируется. Но если остается хотя бы крошечная надежда на перемены, психика продолжает бороться. Таким образом она показывает, что ситуация ей не нравится, и ее нужно менять. Результатом же подавления недовольного голоса могут стать самые разные болезни. Автор этих строк то и дело сам становится свидетелем того, как человек, недовольный своей работой, то и дело оказывается на больничном, при том, что в целом отличается крепким здоровьем.

На больничном он весел и здоров, но стоит попасть в неблагоприятную рабочую среду — и давление повышается, в глазах темнеют, ножки не держат... И это не симуляция, а вполне себе настоящее ухудшение здоровья — защитная реакция организма. Потому что, как бы мы не убеждали себя, что выхода нет, подсознание всегда знает, что он есть, и даже не один, а два: сменить внешнюю ситуацию или же сменить свое отношение к ней.