Как определенный стиль привязанности может повлиять на процесс сепарации и индивидуализации в подростковом возрасте?

«Формирование привязанности ощущается как рождение любви»

Будучи этологом, психиатром и психоаналитиком, Джон Боулби в сотрудничестве с Мэри Эйнсворт разработал теорию привязанности: люди рождаются с врожденной потребностью и способностью привязываться друг к другу для образования связи (bond, англ).

Теория отношений Боулби поднял вопрос о природе и качестве отношений между матерью и ребенком, и в конечном итоге изменила представление людей о влиянии этих отношений на жизнь человека. Теория привязанности в настоящее время является неотъемлемой частью психодинамической клинической работы.

Привязанность и этапы ее развития

Исходя отличной от Фрейда точки зрения, который реконструировал прошлое пациентов ретроспективно, опираясь на свободные ассоциации и внутренние конфликты, Боулби разработал свою теорию привязанности, проводя прямые наблюдения за младенцами, таким образом получая убедительные доказательства влияния внешней среды на развитие человека. Боулби разработал свою теорию привязанности, проводя прямые наблюдения за младенцами, таким образом получая убедительные доказательства влияния внешней среды на развитие человека, в отличии от Фрейда, который в психотерапии реконструировал прошлое, исходя из симптомов настоящего – оба они были правы и смотрели на один феномен, но с разных сторон.

Будучи социальными животными, люди рождаются со встроенной поведенческой системой, целью которой является поддержание функционирования и обеспечение выживания. Эта поведенческая система или система привязанности активируется, когда ребенку угрожает опасность, или его жизни угрожает опасность.

С точки зрения развития привязанности, любовная связь между матерью и младенцем развивается в течение первых 9 месяцев жизни ребенка в результате социального взаимодействия между ними. Чем больше социальных взаимодействий у ребенка с мамой, тем сильнее вероятность развития привязанности. Развивая связь, ребенок чувствует себя защищенным, любимым и что о нем заботятся. «Поддержание связи с матерью переживается ребенком как источник безопасности» (Боулби)

До 3–4-летнего возраста потребность ребенка оставаться рядом с матерью остается очень сильной, разлука вызывает беспокойство у обоих. Неопределенность в отношении местонахождения матери долгое время вызывает у ребенка дистресс и травму. Потеря матери в этом возрасте может вызвать не переживаемую тревогу и в дальнейшем даже неспособность построить новые привязанности и отношения. Ребенок не желает разлучаться с любимыми объектами и всегда желает возвращения матери. «Возобновление отношений является источником радости» (Боулби)

При этом задача сепарации и индвидуализации для ребенка является неотъемлемой частью его созревания и взросления и как бы не был важен позитивный опыт образования бонда между ребенком и матерью, каждый ребенок в итоге имеет разный опыт проживания этой самой привязанности, а следовательно, по-разному относится к любви, разлуке и потере. Корни этого различия лежат во внутренней рабочей модели, в развитии стилей привязанности (attachment, англ).

Внутренняя рабочая модель

Как упоминалось выше, индивидуальная привязанность строится на основе социальных взаимодействий в течение первых 9 месяцев жизни ребенка. Мать представляет собой надежную базу, от которой ребенок начинает свои исследования мира, возвращаясь к ней для комфорта, успокоения и любви. Исследуя мир, ребенок сталкивается с различными внешними факторами, в которых он живет, которые способствуют развитию его «внутренней рабочей модели» - знания о том, как устроен мир, как его объекты связаны друг с другом, как они взаимодействуют. Внешний мир постепенно становится внутренней нормой малыша и качество его фантазий – населяют ли его мир добрые эльфы или злодеи - зависит от интегрированного им ранее ребенка.

Стили привязанностей

Дети растут в разных семьях и, соответственно, испытывают разную степень со-настройки, чувствительности и отзывчивости своих матерей - постепенно проявляя различия в своем развитии, в частности, в стилях привязанности. Основными из них являются: безопасный или надежный, избегающий (тревожный) и неорганизованный.

Развитие безопасной привязанности формируется, когда сигналы и потребности ребенка поняты, его эмоции достаточно хорошо регулируются (достаточно хорошо, поскольку очень важны также и переживаемые фрустрации), мать отзывчива и доступна во время, когда ребенок в ней нуждается. Имея безопасный или надежный стиль привязанности, ребенок учится доверять другим, развивает свои здоровые границы, сравнительно легко создает свои привязанности, легко просит о помощи и умеет ею пользоваться. Безопасный стиль привязанности является одним из самых распространенных стилей, однако существуют и другие, которые формируются в тех случаях, когда окружающая среда не является настолько благоприятной.

Избегающая или тревожная привязанность формируется, когда мать беспокоится, злится и раздражается ребенком, его потребности отвергаются, а факт их наличия и того, что ребенок о них заявляет, приводит к еще более сильному отдалению ребенка от матери и отвержению. В этом случае уход за ребенком является рутиной, доступность матери ограничена во время, когда ребенок в ней нуждается. Таким образом происходит подавление чувств, особенно чувства тревоги, страха, стыда, но также радости и волнения, поскольку они не были признаны и отражены матерью. Отношения между ребенком и матерью складываются так, что близость становится все более сложной, отношения тревожными.

В свою очередь дезорганизованный тип привязанности представляет собой наиболее травматичный детский опыт. Это дети, чьи воспитатели не в состоянии предложить защиту и комфорт во времена сильного страха и потребности, ребенку не помогают пережить фрустрации. Ранняя потери близких, травма или пренебрежение ребенком распространены в таких семьях, где эмоциональная близость практически невозможна. Любые взрослые отношения могут быть трудными или даже часто невозможными для человека, который в первые годы страдал от такой путаницы внутри семьи.

Таким образом, опыт раннего, порой еще невербального детства, интегрируется и может повторяться на другой сцене, только участники разные.

Подростки и их задача сепарации.

Никто из нас не хочет, чтобы дети с родителями жили вечно и чтобы родители были единственными опорными фигурами в жизни детей, для этого ребенок должен сепарироваться, а родитель позволить ему это сделать.

Период жизни, обычно длящийся от 10 до 19 лет, называется юностью, - возрастом сложного взаимодействия «внутренних состояний и внешних задач». Подростковый возраст - это эпоха биологических и психологических изменений, эмоциональной нестабильности, установления личности, сепарации и индивидуализации, расширения интересов и обязанностей, создания новых взаимосвязей со сверстниками.

Это возраст, когда возможна переработка и коррекция проблем детства. Это возможно посредством регресса к стадии инфантильного конфликта и его повторения опять именно в подростковом возрасте. Регрессированное состояние психики подростков можно распознать в идеализации актеров и спортсменов, слияния с природой, религией, иными словами, подростки возвращаются к раннему опыту детства с помощью коллективных образов символических родительских фигур. Подростковый возраст - это единственный возраст, когда регрессия естественно служит прогрессивным задачам развития. Подростковый возраст не ограничивается только возрастом, но и будучи взрослым человек может испытывать подростковое состояние ума, пытаясь таким образом перепрожить не прожитые до конца, не понятные смыслы и чувства юности.

Можно говорить о связи между ранним опытом первой привязанности, сепарации, опытом проживания потерь и процессом того, как человек справляется со своими проблемами в более позднем возрасте. Успех или неудача подросткового периода и индивидуализация личности напрямую зависят от того, как любовь и ненависть переживались в прошлом. Психодинамически этот возраст представляет собой отрыв от инфантильных внутренних объектов детства и нахождение новых объектов любви во внешнем мире. Рассматривая теорию привязанности, это тот этап, когда внутренняя рабочая модель применяется вне семьи, и именно здесь вступает в игру определенный стиль привязанности.

Подростки, обладающие надежным стилем привязанности, как правило, довольно самостоятельные, экспериментируют с навыками, которые они приобрели в детстве, умеют строить и поддерживать тесные отношения с друзьями. Они способны быть уязвимыми и не бояться этого, умеют думать о своем опыте, находить способы распознавать свои эмоциональные состояния. Несмотря на процесс сепарации, отношения с родителями поддерживаются, и многие вещи все еще могут обсуждаться в семье - они могут легко вернуться на безопасную базу в случае потребности в поддержке. Внутренняя рабочая такого подростка помогает разобраться в возникающих проблемах, у него уже есть много положительного опыта, который, помогая им отделиться, также помогает создавать и поддерживать новые значимые и нежные связи со сверстниками.

Иначе строится сепарация для подростков, которые не смогли развить надежную привязанность и чья внутренняя рабочая модель полна амбивалентных переживаний.

Во время сепарации такой молодой человек, избегающий привязанности, проявляет признаки этого стиля. Он старается избегать эмоциональной близости со сверстниками и, даже испытывая тревогу, не может попросить о помощи. Даже то, что они сепарируются от родителей, для этой группы не означает, что они смогут создать новые связи, как правило, связи довольно хаотичны, отношения коротки и они бегают от одного друга к другому, для них также сложно достичь глубину отношений. Отношения с родителями часто бывают сложными, поскольку присутствующий теперь бессознательно эмоционально недоступный родитель не позволяет подростку делать правильные выборы и строить близкие отношения. Боль и нерегулируемые аффекты в дальнейшем проявляются в тревожных расстройствах и расстройствах настроения, индивидуализация происходит сложно, новые связи или избегаются или отвергаются.

Сложнее всего сепарация происходит у подростков с моделью дезорганизованной привязанности, которые был травмированы или подвергались жестокому обращению без какой-либо поддержки вокруг. Их уязвимость и незащищенность от внешнего мира будет максимально, как и реакция на любой стресс. Пытаясь обрести независимость, они не могут примириться с тревогой, отсюда начинается злоупотребление психоактивными веществами, зависимости, антиобщественное поведение, секс в раннем возрасте и проблемы с психическим здоровьем, пародоксально, но все эти действия подросток предпринимает, чтобы невыносимую тревогу сделать терпимой. Не имея возможности вернуться на безопасную базу или даже не имея ее, у них недостаточно внутренней силы, чтобы разорвать этот порочный круг антиобщественного поведения, приема наркотиков, плохих компаний и тд.

Однако бывает и так, что даже подросток с надежной привязанностью, проходя полярности и сложности этого период юности, может сдвинуться в тревожный или дезорганизованный стиль привязанности, однако его достаточно позитивный опыт позволит ему сравнительно быстро вернуться назад и выровнять свое внутренне состояние. Пример работы с пациентом, у которого тревожный тип привязанности с элементами дезорганизованного, приведен ниже.

Р., 43 года, пришла на терапию с жалобами на неспособность развивать значимые и длительные отношения. Она продолжала переходить переходить из одних отношений к другим и каждый раз, когда встречала мужчину, с которым чувствовала, что у нее был шанс развить близость и некоторые длительные отношения, - сбегала. Кроме того, она была сексуальной наркоманкой, и секс был невероятно важен в отношениях.

Она описывала свою мать как «всегда эмоционально не доступную и не любящую». В детстве она часто чувствовала себя отвергнутой. Отец же был осуждающим. Она привыкла к его безразличию по отношению к ней и другим сиблингам. Дом был всегда полон людей, но никому ни до кого не было дела и взрослых раздражали окружающие дети. В семье Р. не чувствовала заботы, ее потребности не были удовлетворены, над ней много смеялись и прозвали Джокером.

При этом в ее детстве не было больших потерь. Родители и бабушки, тети, тд были рядом, но недоступны для близкого общения, она не помнит, что была бы к ним особо привязана.

В подростковом возрасте Р. помнила себя как изолированную, неспособную заботиться о себе, худеющую, молчащую, она боялась сказазать, что в чем-то нуждалась и начала сильно себя стыдиться. Самым непонятным для нее был вопрос, как люди строят свои отношения, как сделать так, чтобы дружба начала развиваться.

Размышляя о ее опыте, я исходила из того, что ее детский опыт был полон обид и отвержения, что привело к развитию стиля избегающей и тревожной привязанности с неорганизованными включениями, чтобы справляться с невыносимой тревогой. Рабочая модель ее раннего детства отразилась в процессе ее сепарации в подростковом возрасте и проявила себя как неспособность устанавливать дружеские отношения. Та же картина повторилась в ее взрослой жизни, только повторение было не простой копией семейного романа и ранних лет опыта Р., а их новой редакцией. Метаясь между полярными желаниями: избежать боли близости (а в близости мы всегда уязвимы и далеко не всегда испытываем только приятные чувства) и быть в близости, Р. стала сексуально зависимой. Близость и интимность стали доступны, но… на один раз. Ненавидя себя, она оказалась неспособной разорвать этот порочный круг. Каждый раз ощущая прикосновение человеческой души, она в ужасе бежала от этого чувства, одновременно его же и желая. Продолжая жить в состоянии ума подростка и не имея развитой способности оплакивать свои потери для создания новых отношений, она переходила от одного обьекта к другому и в старшем возрасте.

Р. не смогла остаться в терапии, она отыграла свой сценарий и со мною, придя на одну сессию, и почувствовав зарождающуюся близость оказалась неспособной в ней остаться, а также принять предложенную помощь.