Л. М. Веккер. ПСИХИКА И РЕАЛЬНОСТЬ | Глава 17 ЭМПИРИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ Для составления

Глава 17

ЭМПИРИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ
ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ

Для составления перечня эмпирических характеристик эмоций необходимо прежде всего выявить родовые свойства эмоциональных процессов, представленные здесь в соответствующих видовых модификациях, но в своей исходной основе объединяющие эмоции, интеллект и регуляционно-волевые акты в общее "семейство" процессов психических.

Родовые свойства эмоций

Естественно напрашивающаяся тактика такого поиска ведет прежде всего к выяснению вопроса, распространяются ли наиболее общие характеристики когнитивных процессов и на процессы эмоциональные, представляя тем самым свойства, объединяющие здесь пока первые два класса триады. Это, в свою очередь, ведет к вопросу об "общем множителе", который можно вынести за скобки многочисленного перечня эмпирических характеристик всех когнитивных процессов. Последовательный пересмотр всех представленных ранее эмпирических перечней, начиная от параметров ощущения и кончая набором характеристик концептуальной мысли, позволяет сделать несколько заключений, непосредственно относящихся к поставленному вопросу.

"Общий множитель" всех перечней эмпирических характеристик познавательных процессов действительно имеется – это пространственно-временная структура, модальность, интенсивность. Все остальные характеристики каждого перечня по отношению к этой исходной подгруппе являются производными и содержат разные модификации и сочетания пространственновременных, модальных и интенсивностных параметров.

Все перечни эмпирических характеристик когнитивных процессов, кроме списка свойств ощущений, включают минимум две подгруппы. Первой является общая для них всех вышеупомянутая исходная тройка, а вторые подгруппы в перечнях свойств процессов различны, и входящие в их состав характеристики в свою очередь членятся на различное число более мелких группировок. В перечне же характеристик сенсорных процессов исходная триада является единственной. Все эти обстоятельства согласованно свидетельствуют об универсальном характере первой, исходной подгруппы всех перечней. Во-первых, тот факт, что эта тройка является общим корневым блоком всех перечней, говорит сам за себя. Во-вторых, об универсальности параметров пространственно-временной структуры, модальности и интенсивности ясно говорит производный характер всех остальных свойств, в которых эти первичные характеристики играют роль исходного материала, представленного в разных модификациях, пропорциях, сочетаниях. В-третьих, то обстоятельство, что в перечне характеристик ощущения эта исходная подгруппа является единственной, также приводит к заключению об ее универсальности. Такой вывод имеет двоякое основание: с одной стороны, поскольку ощущение является простейшим психическим процессом, в нем, естественно, представлена именно и только основа "чувственной ткани", в которой еще не вычленены развернутые предметные структуры. Здесь мы имеем дело только с полем или фоном, предметные фигуры которого выражены лишь в максимально редуцированной форме. Именно поэтому, по-видимому, производные, вторичные характеристики в эмпирическом перечне ощущений отсутствуют. Иначе говоря, частная специфичность, отличающая разные психические процессы друг от друга, здесь еще не выражена, а представлены свойства, характеризующие общеродовые признаки психики. С другой стороны, к тому же выводу подводит и рассмотренное выше положение о том, что три основных вида ощущений соответствуют трем членам психологической триады. Если это соответствие не случайно и ощущение действительно является исходным компонентом не только познавательных, но именно всех психических процессов, то отсюда также следует, что общие эмпирические характеристики ощущений содержат в своем составе универсальные родовые признаки психики, видовые модификации которых здесь еще не получили своего развития.

Кроме указанных выше доводов о вероятности сформулированного предположения говорят результаты произведенного А. М. Эткиндом (1979) анализа методов личностного тестирования. Этот анализ показал, что многосторонне апробированные психодиагностические возможности таких методов, как семантический дифференциал Осгуда, тест Роршаха и цветовой тест Люшера, базируются, по-видимому, на том, что за выявленными здесь основными факторами скрываются именно пространственно-временные и модально-интенсивностные характеристики. В той мере, в какой этот вывод отражает реальность, из него в свою очередь следует, что эти свойства объединяют не только сами по себе три класса психических процессов, но и тот психический "материал" или психическую ткань, из которой организована структура психического субъекта, входящего необходимым компонентом в двучленную формулу эмоциональной единицы.

Имеются серьезные основания ожидать, что перечень основных эмпирических характеристик эмоциональных процессов также включает в свой состав минимум две главных подгруппы, первая из которых содержит соответствующие модификации пространственно-временной структуры, модальности и интенсивности как исходных, родовых признаков психических процессов, а вторая воплощает в себе производную, видовую специфичность структуры эмоциональных гештальтов. Это ожидание, базирующееся на теоретических и эмпирических основаниях, дает направление ближайшему шагу эмпирического поиска.

Опуская здесь рассмотрение этапов самого процесса этого поиска, перейдем сразу к краткому изложению его результатов, представленных в нижеследующем перечне эмпирических характеристик эмоциональных процессов (схема 11).

Схема 11. Эмпирические характеристики эмоций

При настоящем положении дел в области эмпирикотеоретической ситуации в проблеме эмоций данный перечень не может, конечно, претендовать на исчерпывающую полноту. Он представляет собой не конечные, а первые или в лучшем случае промежуточные результаты эмпирико-теоретического поиска, результаты, полученные в ходе реализации всей концептуальнотеоретической стратегии настоящего исследования.

Как уже упоминалось в предшествующих разделах, в настоящее время эмпирический базис теоретических обобщений в психологии далеко выходит за пределы лабораторной экспериментальной психологии, арсенал фактов которой находится под прямым, непосредственным воздействием соответствующих теоретических концепций, определяющих зону и направленность поиска. Значительная часть экспериментальных фактов располагается сейчас в различных сферах прикладной психологии, развитие которых прямо и непосредственно определяется не столько исходными теоретическими позициями (часто скованными консервативными традиционными установками), сколько острыми запросами практики, которая не может ждать соответствующих концептуально-теоретических перестроек.

Исходя именно из такого положения дел, последующее описание каждой из характеристик эмоциональных процессов базируется на экспериментальных фактах, полученных в разных областях психологии в разное время. Прежде всего сюда входят факты, полученные экспериментальной психологией, начиная с первых шагов ее развития.

Далее сюда входят факты и феномены, взятые из различных областей прикладной психологии, и, наконец, некоторые факты и феномены, полученные в ходе исследования, уже прямо и непосредственно направленного на экспериментальную проверку и дальнейшее развитие общей теоретической концепции, представленной в настоящей монографии.

Перейдем теперь к краткому обобщенно-схематическому описанию каждой из характеристик, входящих в состав данного эмпирического перечня.

Внутренняя организация эмоционально-когнитивного времени

В отличие от того, как эта первая характеристика была представлена в перечнях свойств всех когнитивных процессов, здесь она фигурирует не как пространственновременная, а именно как временно-пространственная, потому что в эмоциональных процессах, отражающих не внешнюю реальность, а отношение к ней субъекта, пространственные характеристики сами являются производными и во всяком случае менее ясно выраженными, чем временные. Хотя в общем и целом временная организация эмоций изучена еще очень неполно и даже, можно сказать, слабо, здесь особенно важно подчеркнуть, что исследование именно временной организации эмоциональных процессов берет свое начало уже у самых истоков экспериментальной психологии.

Очень демонстративным и поучительным является тот факт, что эмпирико-теоретические обобщения трехмерной теории чувствований получены В. Вундтом в тех классических и чрезвычайно простых экспериментах с метрономом, на которых базируется и его анализ восприятия, внимания и объема сознания. В этих эмпирико-теоретических обобщениях В. Вундта в краткой и выразительной форме представлены по существу и все остальные характеристики эмоциональных процессов, входящие в состав данного перечня, хотя В. Вундт описал их далеко не с одинаковой полнотой. Так, В. Вундт совершенно определенно указывает на двухкомпонентность структуры эмоциональных процессов (Вундт, 1912). Далее он описывает и тщательно анализирует двузначность этих процессов, выраженную в сочетаниях чувства удовольствия и неудовольствия или, иначе, отрицательных и положительных аспектов эмоционального переживания. Представлена в его описаниях и обобщенность эмоциональных переживаний, т. е. так или иначе им описаны все упомянутые производные характеристики эмоций.

Что касается первичных характеристик, то в вундтовских описаниях есть указания на модальный характер чувствований и содержится подробное экспериментальное исследование закономерностей, характеризующих интенсивностные параметры эмоциональных процессов. Уже само по себе это обстоятельство свидетельствует о том, что В. Вундтом здесь были нащупаны свойства организации эмоциональных процессов, которые играют существенную и, может быть, даже решающую роль в общей структуре последних и вытекают, по-видимому, из глубинных закономерностей их внутренней природы.

Чрезвычайно симптоматично, что в соответствии с фактами и эмпирическими обобщениями вундтовских исследований все характеристики эмоциональных процессов имеют своей исходной основой именно их временную организацию. Очень показательно, что соответствующие факты, феномены и эмпирические обобщения получены на материале анализа структуры слухового образа, ибо слуховое отображение является главной формой отображения времени, что неоднократно подчеркивает и сам В. Вундт, связывая именно с этим особую близость эмоциональных процессов со слуховым восприятием. В. Вундт показывает, что восприятие звукоряда, взятого как целое, включает в себя, кроме чисто когнитивных компонентов, отображающих характеристики звука, еще и собственно эмоциональные компоненты, выраженные чувствами удовольствия или неудовольствия. Решающими факторами, вызывающими эти эмоционально-чувственные компоненты, являются средняя длительность и ритмизованность соответствующих рядов тактов.

Поскольку, однако, временные характеристики длительности и ритмизованности так или иначе постоянно входят в орбиту экспериментальных исследований слухового восприятия и эмоциональных процессов, здесь особенно важно подчеркнуть, что в описаниях В. Вундта речь идет не о длительности и ритме как характеристиках физического времени, в котором протекают эмоциональные процессы, и не о характеристике ритма как физического параметра самого по себе звукового ряда, а о характеристиках длительности и ритмизованности психического времени, т.е. времени отраженного, когнитивно-эмоционального, переживаемого. Такой вывод непосредственно следует из того, что В. Вундт анализирует слуховой ряд и связанные с ним чувства удовольствия и неудовольствия именно в условиях схватываемости или удерживаемости симультанной непрерывно-целостной структуры этого временного ряда, включающего в себя ощущения, представления и соответствующий им чувственный тон удовольствия или неудовольствия, напряжения или разряда, возбуждения или успокоения.

Очень существенно для общего контекста настоящего исследования подчеркнуть и тот важный момент, что восприятие ритма В. Вундт связывает с восприятием движения и далее показывает, что с восприятием ритма, в свою очередь, связана когнитивно-эмоциональная организация мелодии: "Открывая ритм прежде всего в наших движениях, мы и самый ритм называем движением, продолжающимся со строго определенной мерою, но в сравнении с первичным чувством движения наше ухо отличается гораздо большей способностью восприятия ритмического движения. На слух мы можем отличать как явственные части такта такие промежутки времени, которые не могут быть выражены в наших внешних движениях по своей краткости. С другой стороны, бывают ритмы со столь медленным движением, что развитие последнего также не может быть представлено движениями нашего тела. Когда вместе с тем с изменениями интенсивности изменяется и качество звука, то этим дается основание мелодии. Мелодическое движение, всегда заключающееся в пределах движения ритмического, может принадлежать или к области постоянного, или к области переменного звукового сродства" (Вундт, 1880, с. 589).

Таким образом, воспринятые движение, ритм и мелодия входят во внутреннюю организацию эмоциональнокогнитивного времени. Тот факт, что у В. Вундта речь идет именно об эмоционально-когнитивном, а не о физическом времени, демонстративно подчеркивается следующим описанием: "В момент, непосредственно следующий за одним ударом, ожидание направляется на следующий удар и, пока он действительно не наступит, все время возрастает. В момент же нового удара маятника это напряженное ожидание сменяется чувством исполнения ожидания, затем весь процесс повторяется снова. Если ритм в силу ударения различной степени становится сложнее, то усложняются соответствующим образом и эти субъективные процессы, причем переплетаются друг с другом многие подобные процессы ожидания и исполнения" (Вундт, 1912, с. 50).

И далее В. Вундт ясно показывает, что с изменением скорости ударов ощущения напряжения и разряда, возбуждения и успокоения существенно перестраиваются. Так, при средней скорости ударов чувствования удовольствия, напряжения и разряда появляются в органической взаимосвязи друг с другом как состояния сознания, правильно чередующиеся вместе с ритмическими впечатлениями (см. там же). Если же увеличить длительность интервала до 2,5-3 секунд, то напряженность ожидания увеличивается и у какой-то границы становится даже мучительной, а чувство удовольствия при исполнении соответствующего ожидания существенно ослабевает. "Таким образом, – пишет В. Вундт, – чувствование удовольствия переходит здесь в чувствование неудовольствия" (там же). С другой стороны, если уменьшить интервал между ударами метронома до 0,5-0,25 секунды, то характер эмоциональных компонентов слухового восприятия существенно изменяется: напряженность ожидания, естественно, резко уменьшается, но появляется чувство резкого возбуждения, к которому, по словам В. Вундта, присоединяется живое чувство неудовольствия. И в этом месте достаточно строгое описание простых экспериментальных фактов В. Вундт перемежает апелляцией к аналогичным жизненным ситуациям, где чувство возбужденности, вызванное резким увеличением скорости эмоционального процесса, переживается в более сложной форме: "Это чувствование хорошо известно нам из повседневной жизни даже в наиболее сложных своих формах, так как оно очевидно является существенной составной частью многих аффектов, например, гнева, возбужденной радости и т.д. " (там же).

Если вновь увеличить интервал между ударами метронома, вернув его к исходной величине, то такое изменение скорости сопровождается, как показывает В. Вундт, ясным чувством успокоения. Чтобы подчеркнуть полноту вундтовского эмпирико-феноменологического описания картины эмоциональных процессов в ее простейшем варианте, важно обратить внимание на одно существенное обстоятельство. В. Вундт показывает, что при известном сочетании всех этих параметров они могут уравновешивать друг друга и в принципе возможен нейтральный диапазон, в котором когнитивный компонент соответствующего слухового отображения становится свободным от чувствования. Но если структура переживания, освобожденная от собственно эмоционального компонента, переходит в чисто когнитивное психическое образование, которое, таким образом, в принципе возможно и без эмоционального сопровождения, то, с другой стороны, эмоциональное состояние, полностью свободное от когнитивного компонента, отражающего объект эмоции, оказывается вообще невозможным.

Таким образом, вундтовское описание эмпирически свидетельствует в пользу двухкомпонентной структуры эмоциональной единицы. Вообще следует отметить, что характеристики временных компонентов эмоциональных процессов в их взаимосвязи со всей совокупностью основных параметров, содержащихся в приведенном выше перечне, представлены в результатах вундтовских экспериментов с достаточной степенью ясности, корректности и надежности. Как уже упоминалось, в этих начальных исследованиях эмоций содержится описание и тщательный анализ структуры мелодии и природы ее эмоциогенного воздействия. Последующее развитие эти исходные описания и обобщения В. Вундта получили в психологии музыкального творчества и восприятия музыки. На эту группу фактов мы можем здесь лишь указать, адресовав читателя к соответствующим исследованиям музыковедов (Ароновский, 1974).

Здесь важно, однако, подчеркнуть то принципиальное обстоятельство, что сама по себе тайна эмоциогенного воздействия музыки, по-видимому, теснейшим образом связана с ее временной организацией, с тем существенным положением, что музыка, мелодия представляют собой нечто вроде экстериоризованной (и воплощенной в музыкальном звукоряде) эмоциональной структуры, которая, будучи объектом восприятия, воспроизводит в воспринимающем субъекте ту эмоциональную картину, звуковой моделью которой является соответствующий музыкальный образ. Важной последующей теоретикоэкспериментальной задачей является, очевидно, объединение усилий психологии и музыкознания для совместного исследования закономерностей временной организации музыкального произведения, его восприятия и соответствующих форм и факторов его эмоциогенности. Одним из примеров такого объединения усилий является работа Г. М. Котляра (1977). Подробный анализ, произведенный в этом исследовании. достаточно достоверно показал, что набор признаков вокальной речи, с помощью которого выражаются эмоциональные состояния, является для разных эмоций (горя, радости, гнева, страха) различным и что существенная роль в наборе этих признаков принадлежит именно временной организации вокального звукоряда.

Следующая группа фактов, характеризующих временную организацию эмоциональных процессов, относится также к психологии искусства, но уже не непосредственно к музыке и ее восприятию, а к ее связи с актерским искусством и восприятием сценического изображения. Органическую внутреннюю связь актерского выражения соответствующих эмоциональных состояний с музыкой и ее восприятием тончайшим образом ощущал и понимал К. С. Станиславский. По этому поводу он писал: "Артист должен создавать музыку своего чувства на текст пьесы и научиться петь эту музыку чувства словами роли. Когда мы услышим мелодию живой души, только тогда мы в полной мере оценим по достоинству и красоту текста, и то, что он в себе скрывает" (цит. по: Иртлач, 1979).

С другой стороны, – и это особенно важно в контексте описания временной структуры эмоций – К. С. Станиславский отчетливо понимал и чувствовал органическую взаимосвязь описываемой им музыки чувства именно с временной организацией актерского исполнения. Так, он писал: "Верно взятый темпоритм пьесы или роли сам собой интуитивно, подсознательно, подчас механически может захватить чувства артиста и вызывать правильное переживание... Он (темпоритм – Л. В.) является нередко прямым, непосредственным, иногда даже почти механическим возбудителем эмоциональной динамики и, следовательно, самого внутреннего переживания.

Нельзя правильно чувствовать при неправильном, несоответствующем темпоритме. Между темпоритмом и чувством и, наоборот, между чувством и темпоритмом – нерасторжимая зависимость, взаимодействие и связь" (Станиславский, 1955, с. 151).

Забегая здесь несколько вперед, укажем на то важное обстоятельство, что в экспериментальном исследовании пространственных и модально-интенсивностных характеристик эмоциональных процессов, проведенном А. И. Берзницкасом (1980) специально для прямой проверки развиваемых здесь теоретических положений, косвенным образом получены свидетельства решающей роли именно ритмического, временного компонента эмоций.

Пространство эмоций

Перейдем теперь к пространственной подгруппе характеристик временно-пространственной структуры эмоциональных процессов. Исследовать их существенно труднее, чем временные характеристики. Пространственные характеристики даже мыслительных процессов, отражающих объективную реальность, а не отношение к ней субъекта, до недавнего времени очень плохо поддавались извлечению из-под феноменологической поверхности. Совершенно естественно, что в области экспериментального исследования эмоциональных процессов положение еще более сложно. С другой стороны, однако, тот существенный факт, что в экспериментальных исследованиях В. Вундта временные параметры эмоциональных процессов были уже им органически увязаны с восприятием движения (а в движении совместно представлены временные и пространственные характеристики), в значительной мере определил последующий ход экспериментальных исследований в вундтовской школе.

Именно в лаборатории В. Вундта в Лейпцигском университете были произведены экспериментальные исследования, предметом которых были пространственные компоненты эмоциональных состояний. Таковы работы Л. Клягеса, М. Пулвера и М. Т. Винтерер (Winterer, 1936).

Тот факт, что ритм как компонент эмоционального состояния находится в ближайшей взаимосвязи с двигательным ритмом и получает свое двигательное выражение, не нуждается в специальных дополнительных обоснованиях. Это хорошо известно каждому из жизненного опыта, а в области психологии искусства это прежде всего относится к исполнению и восприятию танца. Повидимому, на достаточно серьезных эмпирикотеоретических основаниях Л. Клягес считал, что каждое эмоциональное состояние имеет в своем составе определенную совокупность движений или двигательный гештальт, который может получить свое воплощение в рисунке и даже в почерке. Исходя из этого, М. Т. Винтерер сделала попытку показать, что существует универсальная закономерность выражения эмоциональных состояний в продуктах графической деятельности.

Наличие графических эквивалентов эмоциональных состояний подтверждается и исследованием Х. Лундхольм, посвященным изучению аффективного тона линий. Испытуемые Х. Лундхольм в ответ на предъявление группы прилагательных, выражающих различные оттенки эмоциональных состояний, должны были нарисовать линию, которая могла бы передать соответствующее этому слову настроение. Х. Лундхольм пришла к выводу, что выраженность характера соответствующей эмоции в таком графическом эквиваленте зависит от того, насколько в нем запечатлено движение, представляющее собой двигательное сопровождение соответствующих эмоциональных состояний (иными словами, насколько здесь выражены двигательные гештальты). Теоретически интерпретировать результат этого экспериментального исследования можно, вероятно, по-разному, но здесь важно отметить тот факт, что существует значительное сходство рисунков, выполненных разными испытуемыми при изображении одного и того же эмоционального состояния {Werner, Kaplan, 1963).

Методическим продолжением этой линии был ряд работ наших сотрудников М. В. Осориной, А. М. Эткинда, Ф. Н. Вексельман и А. И. Берзницкаса, специально направленных на экспериментальную проверку исходных теоретических положений концепции эмоций, представленной в данной монографии. Основная задача этих работ – выявить временные и пространственные характеристики эмоциональных процессов. Пространственные характеристики эмоциональных процессов относительно наиболее полно исследованы А. И. Берзницкасом (1980), который в работе, посвященной в основном исследованию интеллектуальных эмоций, предлагал испытуемым семь слов-стимулов, соответствующих определенным классам эмоциональных состояний. Таковы радость, огорчение, удивление, сомнение, уверенность, догадка и чувство понятности. К каждому слову-стимулу испытуемый должен был сделать рисунок, графически выражающий внутреннюю картину соответствующего переживания. Чтобы испытуемые чувствовали себя свободнее, их предупреждали, что степень владения навыками рисования в данном случае совершенно несущественна. При таких условиях выполнение рисунков, объективирующих внутреннюю картину соответствующего эмоционального переживания, не вызывало у испытуемых никаких помех и задание выполнялось достаточно свободно и легко, что свидетельствует об адекватности такого способа объективации переживаний. Каждая эмоция объективировалась в двух типах рисунков: в виде линеограммы (линейное изображение) и в виде пиктограммы (закрытое, замкнутое изображение).

Такой выбор типов рисунков представляется чрезвычайно удачным, потому что линеограмма в большей степени выражает скрытую в пространственной организации линии ее временную характеристику (поскольку линия одномерна), а пиктограмма в большей мере отображает пространственную структуру, в которой временные компоненты хотя и присутствуют, но представлены в существенно более скрытой форме, так как общая структура такого изображения двухмерна и замкнута.

При анализе совокупности полученных рисунков с помощью классификационной схемы, разработанной

М. В. Осориной (Осорина, 1976), показано, что в картине или паттерне переживаний объединяются два типа образов. Первый из них представляет собой образные модели или схемы, а второй – чувственно-эмоциональные компоненты. На основании анализа рисунков автор приходит к заключению, что элементы схемы или модели, как правило, соответствуют когнитивному, или объективному, компоненту эмоциональной единицы, а элементы чувственно-эмоциональных образов – ее субъектным компонентам. В такой структуре большинства рисунков А. И. Берзницкас усматривает еще одно эмпирическое подтверждение положения о двухкомпонентности эмоциональной единицы. В результате тщательного аналитического рассмотрения рисунков удалось выявить сходство графических реализаций одних и тех же переживаний у разных испытуемых и сделать заключение о том, что в инвариантных признаках пространственной организации эмоционального паттерна адекватно проявляются свойства интеллектуальных эмоций и особенности их функционирования. Вся эта продуктивная линия обобщения, ведущая исследование в глубину корневых, структурообразующих факторов организации эмоциональных паттернов, позволяет прийти к очень существенному выводу и представить весь перечень паттернов соответствующих эмоций в терминах частных модификаций ритмической характеристики.

Поскольку это положение имеет принципиальное значение для общего контекста настоящего исследования, приведем в краткой форме результат обобщения, произведенного А. И. Берзницкасом.

Радость (рис. 27). Статичный ритм, построенный на горизонтальной симметрии при контрасте низа и верха. Направленность вовне. Пространственная раскрытость, неограниченность с центром тяжести внизу.

Рисунок 27.

Огорчение (рис. 28). Пассивно-динамический ритм, организованный вокруг центра. Пространственная закрытость с направленностью на себя. Спиралевидный характер ритмичности.

Рисунок 28.

Удивление (рис. 29). Статичный асимметричный ритм, построенный на контрасте и дисгармонии. Пространственная ограниченность и локальность ритмических характеристик.

Рисунок 29.

Уверенность (рис. 30). Метрический ритм, горизонтальная направленность. Симметричность, гармоничность ритмических характеристик.

Сомнение (рис. 30). Асимметричность характеристик ритма. Комбинация контраста и нюанса. Перемены направления в рамках общей горизонтальной направленности.

Рисунок 30.

Догадка и понятность (рис. 31 и 32). Активнодинамический ритм с контрастом начала и конца. Явный градиентный переход от асимметричного ритма к ритму симметричному.

Рисунок 31.

Рисунок 32.

Приведенное описание экспериментальных данных, характеризующих временную структуру эмоциональных процессов, показывает, что еще в работах В. Вундта были достаточно определенно выявлены роль и значение именно ритмически-временной и ритмически-двигательной организации эмоциональных явлений. Результаты же рассматриваемого исследования, направленного на анализ пространственных эквивалентов эмоциональных структур, свидетельствуют о том, что эта исходная ритмическая характеристика остается ведущей или главной и здесь, но приобретает характер ритма пространственногеометрического, являющегося эффектом преобразования исходной временно-двигательной формы в форму пространственной симультанности. Этот результат имеет принципиальное значение для всего контекста настоящего исследования потому, что он дополнительно указывает на органическую взаимосвязь временных и пространственных компонентов в организации эмоциональных процессов. Такая возможность представить характеристики пространственных паттернов, объективирующих эмоциональное состояние, как частные модификации ритмической характеристики демонстративно свидетельствует об исходной роли временной организации эмоциональных процессов и о производном по отношению к ней пространственном характере соответствующих компонентов структуры эмоциональных единиц.

Если сопоставить этот результат с выводами, касающимися взаимосвязи пространственных и временных компонентов различных психических процессов (Веккер, 1976), а далее – с данными анализа организации процессов памяти, внимания и воображения, приведенными в последней главе монографии, то можно сделать заключение, что закономерность, выявляющая исходный характер психического времени по отношению к организации психического пространства, достаточно универсальна.

Завершая описание временных и пространственных характеристик структуры эмоциональных явлений, нужно отметить, что основная направленность экспериментальной проверки используемых в данной монографии теоретических положений о природе эмоций продолжает ту эмпирическую линию (поскольку пока речь идет об описании фактов), которая была представлена в работах В. Вундта, Л. Клягеса, М. Пулвера, Х. Лундхольм, Г. Вернера, Р. Арнхейма и других. Разные исследователи применяли разные методические приемы, изучали разные эмоциональные состояния, но все так или иначе приходили к выводу, что временные и пространственные характеристики – необходимый признак внутренней структуры эмоциональных состояний и что исходной в структуре эмоциональных единиц является временная организация, на основе которой формируются пространственные синтезы. Эти основные эмпирические выводы можно считать подтвержденными достаточно широким массивом экспериментальных и жизненных фактов.

Модальность эмоциональных процессов

Как и в области эмпирического исследования и описания временно-пространственной структуры эмоциональных процессов, изучение и описание их модальных характеристик также по существу начинается с В. Вундта, а затем резко перемещается из лабораторной экспериментальной психологии в область психологии прикладной, а

В. Вундт, как мы уже упоминали, связывал сенсорные источники ритмической организации эмоциональных процессов с ощущениями кинестетической модальности. Эту связь он констатировал, анализируя временные характеристики чувства удовольствия и неудовольствия. Но помимо этого у В. Вундта имеется специальное описание органической взаимосвязи эмоциональных процессов с сенсорными образами по существу всех модальностей (Вундт, 1880). Зависимость чувства от качества ощущения особенно явственно проступает в тех модальностях, где, по словам В. Вундта, чувственный тон почти совершенно поглощает все остальные составные части ощущения (см. том же). К таким модальностям В. Вундт относит ощущения органические, а из экстерорецептивных модальностей – осязательные, обонятельные и вкусовые.

В связи с анализом модальных компонентов ощущений интерорецептивной модальности и их роли в общей организации эмоциональных процессов В. Вундт делает очень существенное указание на то, что в рецепторных аппаратах ощущений органической модальности нет приспособлений для точного восприятия градаций соответствующих сенсорно-эмоциональных структур, но такие приспособления есть в рецепторных аппаратах сенсорных образований всех высших экстерорецептивных модальностей. Это обстоятельство существенно потому, что, отражая ориентированность психики главным образом на внешнюю реальность, оно вместе с тем указывает на бедность средств языка интерорецептивных модальных компонентов в противоположность модальностям экстерорецептивным, которые в силу их большего количественного и качественного разнообразия оказываются более адекватным средством для воплощения всего многообразия динамики чувств и настроений различного уровня организации.

Исходя из этих соотношений, В. Вундт подробно описывает слуховые и зрительные модальные характеристики соответствующих эмоциональных процессов. Прежде всего он указывает на особую роль слуховой модальности в организации эмоциональных процессов. Это существенное обстоятельство (до сих пор еще, к сожалению, далеко не полностью оцененное по достоинству) имеет принципиальное значение, поскольку есть основания полагать, что именно с ним связана эмоциогенная роль музыки, музыкального звукоряда. В. Вундт указывает на особенно интимную связь чувств со звуковысотными и тембровыми сенсорными модальными характеристиками, и хотя описывает их в контексте анализа физических чувств, он тем не менее делает здесь принципиальное указание на то обстоятельство, что элементарные чувственные компоненты, связанные со звуковысотными и тембровыми различиями, не ограничиваются только этим уровнем, а входят в состав сложных душевных движений как элементарный фактор.

Иначе говоря, В. Вундт ясно понимал, что эти исходные модальные характеристики относятся не только к элементарным чувствам удовольствия и неудовольствия, а являются универсальными, проходят сквозь всю иерархию эмоциональных процессов, включая высшие чувства. Именно исходя из этого, В. Вундт дает свое описание связи тонов различной высоты с различными эмоциональными состояниями человека. Очень поучительно, что в этом контексте В. Вундт охарактеризовал различные эмоциогенные возможности разных музыкальных инструментов в зависимости от звуковысотной организации производимых ими звуков. Не менее поучительно, что свой интересный и подробный анализ цветовых модальных характеристик эмоциональных процессов В. Вундт начинает с проницательного замечания Г+те о том, что смотрящий через цветное стекло человек как бы отождествляет себя с цветом, и его глаз и дух настраиваются в унисон.

Последующее описание В. Вундтом различных цветовых характеристик соответствующих эмоциональных состояний по существу предвосхищает все дальнейшее развитие приемов цветового тестирования эмоций. Производя очень конструктивное сопоставление цветотоновых и звуковысотных консонансов и диссонансов как модальных воплощений соответствующих эмоциональных состояний, В. Вундт указывает на одно чрезвычайно принципиальное обстоятельство. Различие физических основ эмоциогенного, эстетического действия цветов и звуков определяется, по мысли В. Вундта, тем, что "...ухо соединяет впечатления в одно общее – ощущение... Глаз же как пространственное чувство оставляет существовать друг подле друга одновременно данные ощущения" (1880). Эта пространственная симультанность зрительных модальных компонентов эмоций в отличие от временной сукцессивности слуховых компонентов обусловливает, повидимому, то важное обстоятельство, что, хотя зрительная модальность значительно уступает слуховой по эмоциогенности, она благодаря своей пространственной стабильности и симультанной данности цветотоновых различий обеспечивает существенно большие возможности цветового тестирования эмоциональных состояний по сравнению со звуковысотным.

Именно в область методики, техники и теории тестирования эмоциональных состояний, связанную с запросами психологии личности, клинической психологии и психологии искусства, переместился после В. Вундта центр тяжести исследований модальных характеристик эмоций. Не останавливаясь здесь на промежуточных послевундтовских этапах развития проблемы модальных компонентов эмоции, связанных с такими вехами, как тесты Роршаха (Rorshach, 1951), Т. Обанаи и Т. Мацуока (Obonai, Matsuoka, 1956), Пфистера и Г. Фрилинга (Frieling, 1968), М. Люшера (Luscher, 1974), перейдем к краткому описанию феноменов и основных экспериментальных результатов исследований, непосредственная цель которых – проверить теоретические положения, лежащие в основе настоящего исследования, и найти пространственно-временные и модальноинтенсивностные характеристики, составляющие родовые признаки психических явлений в тех их видовых модификациях, которые характерны именно для природы эмоций. Здесь мы кратко укажем на результаты экспериментального исследования А. М. Эткинда (1979), а также упоминавшейся работы А. И. Берзницкаса (1980). Для исследования цветовых модальных воплощений соответствующих эмоциональных состояний А. М. Эткинд использовал цветовой тест Люшера и дифференциальную шкалу эмоций Изарда, представляющую собой набор эмоциональных терминов, сгруппированных на основе факторного анализа в 9 факторов, интерпретируемых Изардом как 9 основных эмоций: интерес. радость, удивление, грусть, гнев, отвращение, стыд, страх и утомление. В каждую из основных эмоций (факторов) включается три более частных. Таким образом, в шкалу Изарда входит 27 эмоций. Основные, важные для настоящего контекста результаты этого исследования сводятся к следующему:

1. Получена матрица сопряженности 8 цветов теста Люшера и 9 эмоциональных факторов Изарда (табл. 4), в которой представлены частоты ассоциаций данного цвета с любой из трех эмоций, входящих в данный фактор Изарда. Достоверность отличия полученного распределения ассоциаций от случайного оценивалась по x2, суммарное значение которого для всей матрицы на порядок превышает табличное x2=716, p<0,001.

Таблица 4. Матрица сопряженности основных эмоций с цветами

2. А. М. Эткинд получил также цветовые профили эмоций, входящие в состав факторов Изарда (табл. 5), и эмоциональные профили цветов Люшера, представляющие собой последовательность факторов Изарда, упорядоченную по убыванию частот ассоциаций данного цвета с этими факторами. (Эти соотношения являются инверсией представленных в табл. 5.)

Таблица 5. Цветовые профили эмоций

Экспериментальное исследование А. И. Берзницкаса продолжает ту же теоретико-методическую линию в ее модификациях, преемственно связанных с методикой исследования пространственно-временных компонентов эмоций. Испытуемый получал тот же набор словесных стимулов, обозначающих интеллектуальные эмоции, перечень которых был использован и при применении пиктографического метода анализа пространственных компонентов соответствующих эмоций. Набор этот следующий: радость, огорчение, удивление, сомнение, уверенность, догадка. Ранжируя цветовые карты в последовательности по степени их ассоциативного соответствия воображаемому или реально переживаемому эмоциональному состоянию, испытуемый формировал цветовые ряды, представляющие исследуемые классы интеллектуальных эмоций. В результате были получены ряды, представляющие собой цветовые эквиваленты соответствующих эмоций, аналогичные выше представленным пространственным графическим их эквивалентам (табл. 6).

Таблица 6. Матрица цветовых предпочтений

Примечания.
W* Коэффициент согласованности
** Место, занимаемое в рядах-эквивалентах эмоций цветом

Статистический анализ распределения частот появления каждого цвета в определенных местах ряда и ранговый корреляционный анализ цветовых последовательностей показали, что предпочтение цвета адекватно отражает и выявляет общие и специфические особенности исследуемых классов интеллектуальных эмоций. Это означает, что каждый такой цветовой ряд фактически содержит в себе объективированный эквивалент цветового модального состава соответствующей эмоции. Адекватность этих цветовых рядов как эквивалентов или модальных портретов соответствующих эмоций демонстративно подчеркивается еще одним важным обстоятельством. Применение коэффициента согласованности или конкордации положений определенных цветов в соответствующем цветовом ряду, воплощающем в себе портрет эмоции, показало, что в изученном наборе эмоций величина коэффициента такой согласованности оказывается наибольшей в радости и огорчении и существенно превышает эту величину в других собственно интеллектуальных эмоциях. Этот количественный факт ясно свидетельствует о том, что примененные здесь критерии и процедуры измерения достаточно чувствительны не только к конкретным различиям модального состава соответствующих эмоций, но и к степени их обобщенности, которая оказывается наиболее высокой именно в радости и огорчении как эмоциях более фундаментальных и выходящих за рамки только перечня интеллектуальных чувств.

Степень адекватности полученных цветовых рядов модальному составу их эмоциональных оригиналов оказалась достаточно высокой для того, чтобы построить эффективные процедуры цветовых измерений соответствующих эмоциональных состояний. На основе полученных А. И. Берзницкасом цветовых рядов, представляющих модальный состав соответствующих эмоций, автором был разработан алгоритм распознавания соответствующих эмоциональных состояний, который был применен на практике для определения и контроля эмоциональной динамики у спортсменов и у больных инфарктом.

Вся эта линия экспериментальных фактов, начинающаяся еще вундтовскими описаниями, проходящая через промежуточные этапы многосторонних и проверенных на больших выборках методов цветового модального тестирования и, далее, завершающаяся приведенными выше результатами специальных исследований, апробирующих исходные положения данной работы, дает серьезные эмпирические основания сделать следующее заключение: модальные характеристики эмоциональных процессов наряду с характеристиками временно-пространственными входят, по-видимому, в качестве необходимых компонентов в основной состав их психической ткани, заключая в себе эмоциональные видовые модификации общеродовых признаков психических явлений.

Общность сделанного выше заключения имеет свое дополнительное обоснование еще и в том, что первоначальный, произведенный В. Вундтом анализ модальных характеристик и компонентов эмоциональных процессов был осуществлен на материале простейших физических чувств, по крайней мере в своем исходном основании, а результаты приведенных здесь экспериментальных исследований получены на анализе чувств интеллектуальных, возникающих в ходе решения соответствующих мыслительных задач и относящихся поэтому к одному из наиболее высоких уровней иерархии эмоциональных процессов.

Интенсивностные характеристики эмоциональных процессов

С точки зрения истории соотношений эмпирического базиса и теоретических обобщений в области проблемы эмоций чрезвычайно поучительно, что анализ интенсивностной характеристики эмоциональных процессов тоже начинается с экспериментальных исследований и теоретических обобщений В. Вундта, в тщательных описаниях которого представлен, как уже упоминалось, весь комплекс основных эмпирических характеристик эмоций. Исходя из своих представлений об органической взаимосвязи когнитивных и собственно эмоциональных компонентов в структуре эмоциональных явлений, В. Вундт подвергает исследованию зависимость интенсивности чувственного тона ощущения от интенсивности самого ощущения и, соответственно, от интенсивности вызывающего его раздражения. Результаты этого исследования графически представлены на рисунке 33.

Рисунок 33. Графическое представление данных изучения интенсивностных процессов

Сплошная кривая здесь выражает зависимость интенсивности ощущения от силы вызывающего его раздражения. Зависимость же интенсивности чувственного тона от силы раздражения и вместе с тем от интенсивности вызванного им ощущения представлена пунктирной кривой. Кривая начинается у порога раздражения а с малой величины чувства удовольствия, которое затем возрастает до своего максимума, соответствующего силе ощущения, вызванного раздражением, величина которого с. Далее чувство удовольствия начинает быстро падать, пунктирная кривая, пересекая абсциссу в индифферентной точке е, продолжает понижаться, представляя собой здесь уже возрастающее чувство неудовольствия, переходящее в боль. Сопоставив эти две кривые, В. Вундт приходит к заключению, что зависимость интенсивности эмоционального компонента от силы раздражения отличается от зависимости интенсивности самого ощущения (как когнитивного компонента эмоции) от силы раздражения тем, что кривая, выражающая первую из названных зависимостей, имеет точку перегиба.

Если, забегая вперед, представить выраженный на этом графике результат в современных терминах, то можно сказать, что уже В. Вундт установил инвертированный Uоб-разный характер зависимости информационных и энергетических компонентов в структуре эмоциональных процессов (Палей, 1974; Веккер, Палей, 1971). Получив этот важный результат, относящийся к элементарному уровню соотношений интенсивности чувственного тона ощущений с интенсивностью их самих, В. Вундт далее указывает на аналогию с соответствующими соотношениями в области высших чувств или душевных движений, при которых между настроением и его причинами существует такое же отношение, как между раздражением и чувством (Вундт, 1880). Распространяя эту аналогию до самых вершин иерархии эмоциональных процессов, В. Вундт справедливо замечает, что сделанный им вывод подтверждается опытом всех времен. "Умеренное обладание благами, – пишет он, – составляет самое благоприятное условие для чувства счастья" (там же). Таким образом, по мысли В. Вундта, характер этой зависимости, выраженной кривой, имеющей точку перегиба, распространяется действительно на все уровни эмоциональной иерархии, включая и самые верхние ее пласты.

В дальнейшем исследования этих соотношений развивались в контексте проблемы мотивации и ее эмоциональных компонентов. Наиболее важные и демонстративные результаты этих исследований получили свое выражение в законе Йеркса-Додсона, представляющем существенное эмпирическое обобщение результатов их эксперимента, проведенного еще в 1908 г. О фундаментальности выраженных этим законом соотношений свидетельствует то, что результаты эксперимента оказались одинаковыми у крыс, цыплят, кошек и человека. Задача состояла в различении двух яркостей, представляющих собой когнитивный компонент изучаемого эмоционального состояния. Процесс был исследован на трех уровнях трудности различения и с использованием трех уровней мотивации, состоящей в слабом, сильном или среднем электрическом ударе в качестве наказания за ошибку. Соответственно получены три кривых, представленных на рисунке 34.

Рисунок 34. Соотношение интенсивностных характеристик
когнитивных и эмоциональных компонентов

В отличие от кривых В. Вундта, здесь в качестве независимой переменной избран уровень мотивации или соответствующий ему собственно эмоциональный компонент процесса. Главный результат этих экспериментов, выраженный в законе Йеркса-Додсона, состоит в том, что все эти кривые имеют оптимум мотивации и соответственно имеют точку перегиба, отвечающую оптимуму мотивации или оптимуму собственно эмоционального компонента, сопровождающего различение яркости. Поскольку, однако, по ординате здесь представлены не собственно интенсивностные характеристики различаемых яркостей, т. е. не собственно когнитивный компонент соответствующих эмоциональных состояний, а число проб, необходимых для научения, точки перегибов всех этих трех кривых выражают не максимумы, а минимумы соответствующих функций. Так как число проб, необходимых для адекватного научения, и адекватность самого когнитивного компонента процесса явным образом находятся в обратных отношениях, характер полученной здесь зависимости инвариантен по отношению к этой замене переменных, а сама зависимость остается такой же, какая представлена кривыми В. Вундта.

Важно, однако, подчеркнуть, что есть еще ряд существенных различий между представленностью параметров эмоций на сопоставляемых кривых. Так, интенсивность субъектного компонента выражена ординатой у В. Вундта, а у Йеркса-Додсона абсциссой. Кроме того, объектный компонент представлен у В. Вундта на абсциссе не величиной ощущения, а интенсивностью стимула, а интенсивность ощущения выражена ординатой сплошной кривой (см. рис. 33). Эти и некоторые другие существенные различия находятся, однако, в рамках фундаментальной общности криволинейной зависимости (Жамкочьян, Палей, 1977; Веккер, Палей, 1971), связывающей интенсивностные характеристики обоих компонентов эмоционального гештальта (Фресс, Пиаже, 1975).

Все вышеизложенные положения об интенсивностных характеристиках эмоциональных процессов, полученные с помощью экспериментально корректных и статистически надежных методов, вполне согласуются и с результатами жизненных наблюдений. Многочисленные обобщения жизненного опыта свидетельствуют о том, что умеренные величины эмоциональной напряженности способствуют эффективности связанных с ней когнитивных процессов и вообще всякой деятельности, а при усилении эмоциональных компонентов, при переходе их через границу, отвечающую точкам перегиба соответствующих кривых, эффективность когнитивных процессов и других форм жизненной деятельности резко падает. Таковы основные, наиболее важные для настоящего контекста моменты описания тройки первичных эмпирических характеристик эмоциональных процессов, триады, составляющей первую подгруппу эмпирического перечня. Далее следует вторая подгруппа – производные эмпирические характеристики эмоциональных процессов.

Вторичные свойства эмоций. Двухкомпонентность эмоциональных процессов

Двухкомпонентность эмоциональной единицы, заключая в себе основную специфику эмоций именно как психического отражения отношений субъекта к объекту, занимает особое положение в перечне эмпирических характеристик эмоциональных процессов, аналогичное положению метрической инвариантности в перечне эмпирических характеристик процессов перцептивных. В обоих случаях ведущие характеристики перечней, будучи носителями основной специфичности каждого из этих процессов, одновременно воплощают в себе результаты теоретических конкретизаций и эмпирических обобщений.

Двухкомпонентность структуры эмоционального явления непосредственно следует из положений о том, что эмоция представляет собой отображение отношения субъекта к объекту, и о том, что отображение отношений необособимо от отображения членов этих отношений. Одним из таких членов является отображение объекта эмоции, т.е. когнитивный компонент эмоциональной единицы, вторым – отображение состояния субъекта. С другой стороны, положение о двухкомпонентности является непосредственным обобщением исходных эмпирических констатаций. Именно поэтому вывод о включенности в структуру эмоционального явления двух основных составных ее частей мы находим уже у В. Вундта при описании как исходных параметров простейших физических чувств, так и характеристик высших душевных движений. К тем эмпирическим констатациям В. Вундта, которые приводились выше, добавим здесь следующее. Анализируя связь характера душевного движения и его телесного проявления от силы вызвавшего их впечатления, В. Вундт делает заключение, что "...уже из этого видно, что психологический источник душевных движений есть процесс апперцепции" (1880). Таким образом, и здесь констатируется наличие когнитивного компонента эмоции и компонента, воплощающего в себе отношение носителя эмоции к ее объекту.

Взятое в самом общем виде эмпирическое описание двухкомпонентности эмоций по существу включает в себя всю многообразную совокупность фактов, выражающих двойную детерминацию эмоций, с одной стороны, потребностями субъекта, которые определяют характер его отношения к предмету эмоций, а с другой – формами и уровнями психического отражения объекта эмоции. К первой группе фактов относятся все феномены, выражающие зависимость соответствующей эмоции от потребности, с удовлетворением или неудовлетворением которой данная эмоция связана, и от интенсивности этой потребности. Ко второй группе фактов принадлежат все психологические феномены, выражающие зависимость соответствующей эмоции от формы и уровня ее когнитивного компонента. Сюда относятся, например, характеристики чувственного тона ощущений, восприятий и представлений, связанные с их модальностью, пространственно-временной структурой и интенсивностью. Сюда же относятся особенности интеллектуальных эмоций, когнитивные компоненты которых воплощены в мыслительных процессах разных форм и уровней организации, а также те феномены и характеристики эстетических и нравственных переживаний, в которых выражена их зависимость от формы психического отражения соответствующих объектов. Иными словами, сюда относятся все те эмпирические характеристики эмоций, которые заключают в себе многообразные и различные частные модификации их общего свойства, со времен Спинозы называемого предметностью.

Опуская здесь рассмотрение всех этих многочисленных и многосторонне описанных фактов обеих групп, остановимся на тех проявлениях двухкомпонентности, которые имеют ближайшее отношение к общему контексту настоящего исследования. Если описанные выше первичные характеристики являются действительно исходными по отношению к двухкомпонентности, то во временнопространственной структуре, модальности и интенсивности эмоций должна проявиться двухкомпонентность как их производная характеристика. И наоборот: в феноменах двухкомпонентности должны получить свое выражение пространственно-временные и модально-интенсивностные характеристики, частные модификации которых образуют эту двухкомпонентность как характеристику производную.

Обратимся снова к тройке исходных характеристик эмоциональных процессов. Хотя ее описание было начато с временных параметров (в силу их корневой, исходной природы), понятно, что в одномерной структуре временного ряда трудно ожидать явных проявлений искомой двухкомпонентности. Надежды здесь можно возлагать, повидимому, главным образом на изучение соотношений фона и фигуры во временной структуре мелодии как экстериоризованной модели эмоций, и это ставит экспериментальную задачу дальнейших исследований эмоциональных процессов. В противоположность этому естественно ожидать проявлений двухкомпонентности в пространственных эквивалентах эмоциональных явлений в силу их трех– или минимум двухмерности и замкнутого симультанного характера.

И действительно, уже в экспериментальном исследовании М. Винтерер, продолжающем, как упоминалось, исходную вундтовскую линию, автором было обращено внимание на то, что в рисунках заметно отчленяются компоненты, относящиеся к внешнему объекту эмоции, с одной стороны, и к внутреннему миру субъекта – с другой. Это получает свое отчетливое пространственное выражение в соотношении центрального ядра рисунка с его периферией и соответственно в соотношении выраженных в рисунке направлений вовне и вовнутрь (Winterer, 1936). Эти первые эмпирические обобщения тем более отчетливо свидетельствуют о наличии здесь проявлений двухкомпонентности эмоций, что автор специально не преследовал цели выявить ее. Вместе с тем в этих обобщениях обнаруживаются те же тенденции, которые в последующем были выявлены в исследованиях Ф. Вексельман и А. Берзницкаса, уже специально направленных на поиск этих характеристик и их проявлений.

В подавляющем большинстве рисунков испытуемых явным образом проявляется расчлененность на центральное, срединное ядро и периферию. Такой характер расчлененности естественно поддается описанию в терминах соотношения периферийного фона и центральной фигуры в целостной пространственной композиции. Адекватность того, что центральное образование мы относим к эквиваленту состояний самого субъекта, а периферийные, фоновые компоненты – к объективации отображения внешней реальности (при условии, однако, что в структуре переживания части эти могут меняться местами, как и в ситуации перцептивных соотношений фона и фигуры), подтверждается выражением явной направленности некоторых эмоциональных состояний вовнутрь, на себя, а других, открытых по отношению к объективной реальности, к объекту эмоции – вовне (см. рис. 27-32).

Очень показательно, что в вундтовских описаниях эмоциональных состояний, содержавших, как уже упоминалось, положение об их двухкомпонентности, но не сформулированных В. Вундтом в терминах соотношения фона и фигуры, содержатся, однако, указания на то, что в ряде случаев субъективный компонент эмоции может поглощать ее объективные составные части, а в других – способствовать их большей полноте, точности адекватности. Таким образом, в других терминах здесь фактически было в первоначальном варианте сформулировано эмпирическое обобщение, содержащее в себе разные варианты фигурно-фоновых отношений в общей двухкомпонентной структуре эмоции.

Что касается проявлений двухкомпонентности во временных характеристиках эмоциональных состояний, то, хотя это составляет экспериментальную задачу будущих исследований, уже сейчас, вероятно, есть достаточные основания сделать следующее заключение: в той мере, в какой верно положение, что музыкальный образ представляет собою экстериоризованную модель временной структуры эмоционального состояния, верно, по-видимому, и то, что в структуре музыкального произведения в разных вариантах содержатся компоненты, воспроизводящие характеристики объекта эмоции, рисующие картину внешней реальности. Вместе с тем в нем содержатся компоненты, временная структура которых выражает именно внутреннее состояние субъекта, его отношение к внешним явлениям, воплощающим в себе объекты эмоций. Проверка и конкретизация этих положений, однако, также, безусловно, является делом последующих эмпирических и теоретических исследований природы эмоций.

Если теперь обратиться к поиску проявлений двухкомпонентности в области модальных характеристик эмоциональных явлений, то эмпирические описания, начиная с вундтовских, содержат экспериментальные свидетельства того, что практически все модальности представлены в феноменологической картине эмоционального явления. Поэтому есть основания говорить об их полимодальности. Однако в рамках этой полимодальности с достаточной определенностью проступает картина полярности или бимодальности состава модальных компонентов эмоционального явления. На одном полюсе этой бимодальной структуры представлены проприо– и интерорецептивная модальности, на другом полюсе – разные формы модальностей экстерорецептивных: тактильных, слуховых и зрительных по преимуществу.

Не требует, очевидно, специальных комментариев положение о том, что первый полюс естественным образом относится к компоненту эмоциональной структуры, воплощающему в себе разные уровни состояний субъекта, а второй полюс экстерорецептивных модальностей столь же явно относится к воспроизведению характеристик объекта эмоции и соответственно – к когнитивному компоненту эмоциональной структуры. Не случайным, а, наоборот, достаточно типичным для развития экспериментальнотеоретической психологии является то обстоятельство, что эти полюса оказались в ходе их изучения отчлененными друг от друга и даже друг друга маскирующими. Доминирование полюса и проприо– и в особенности интерорецептивных модальностей за счет оттеснения модальностей экстерорецептивных подчеркнуто выражено в концепции Джемса-Ланге и в различных направлениях уже собственно физиологии эмоций. Полюс же экстерорецептивных модальностей, соответственно относящихся к когнитивному компоненту эмоциональной единицы, получил свое преимущественное выражение в различных тестовых методиках исследования эмоциональной структуры (главным образом в цветовых тестах, например в тесте Люшера). Так или иначе, но эмпирическое описание обоих полюсов бимодальной структуры эмоционального явления фактически соответствует наличному составу экспериментального материала, и сейчас эти разобщенные полюса нуждаются в органическом их воссоединении – сначала на уровне описания, а затем и теоретического объяснения.

Что касается интенсивностной характеристики эмоциональных процессов и наличия в ее описании проявлений двухкомпонентности, то и здесь картина достаточно отчетлива. Хотя в обобщениях жизненного опыта и в художественных изображениях зависимость характера эмоционального явления и его общей структуры от интенсивности соответствующих эмоций скрыта под феноменологической поверхностью, все же и здесь анализ легко может обнаружить два компонента эмоциональной структуры, по-разному участвующих в картине общей интенсивности. Если же обратиться к результатам собственно экспериментальных исследований интенсивностной характеристики эмоциональных явлений, то эмпирическая картина здесь достаточно однозначна, хотя, как и в предыдущих случаях, в свете традиционных теоретических установок она часто интерпретируется неадекватно. Кривая В. Вундта (см. рис. 33), ее модификации, получившие свое выражение в законе ЙерксаДодсона (см. рис. 34), и положение И. М. Палея об инвертированной U-образной зависимости информационных и энергетических компонентов в структуре эмоции – все это отчетливо свидетельствует о двух компонентах интенсивностной характеристики эмоционального явления. В экспериментальных данных, выраженных кривой В. Вундта, – это интенсивность ощущения и соответствующая ей интенсивность его чувственного тона. В эмпирической картине, выраженной кривыми Йеркса-Додсона, этими двумя компонентами являются сенсорное различение двух предъявляемых яркостей и мотивационно-эмоциональное состояние, вызванное ударом электрического тока соответствующей интенсивности. В инвертированной Uобразной зависимости энерго-информационных компонентов в структуре эмоции речь идет о соотношении интенсивности мотивационных компонентов в структуре эмоции с интенсивностью представленных в ней когнитивных или каких-либо других исполнительских компонентов деятельности, регулируемой эмоциями.

Таким образом, в эмпирических описаниях интенсивностной характеристики эмоциональных процессов на протяжении всего столетия развития экспериментальной психологии, начиная с В. Вундта и до настоящего момента, фактически содержатся констатации проявлений ее двухкомпонентности. Однако и здесь эти два компонента в ходе эмпирических описаний, а тем более теоретических объяснений и интерпретаций оказались отчлененными друг от друга, маскирующими друг друга и относящимися к разным разделам психологической науки. Представленное здесь эмпирическое описание заключает в себе попытку сначала эмпирического, а затем и теоретического их воссоединения.

Двузначность эмоций

Наличие наряду с двухкомпонентностью эмоциональных явлений также их двузначности представлено самим фактом противоположного характера переживания положительных и отрицательных эмоций. Под поверхностным слоем этой интроспективно открывающейся двузначной феноменологической картины эмоционального переживания достаточно прозрачно проступает объективная связь эмоций этих двух знаков с удовлетворенностью или неудовлетворенностью тех потребностей, которые выражают отношение субъекта эмоции к ее объекту. Положительная эмоция объективно представляет собой состояние субъекта, которое он стремится максимизировать или во всяком случае удержать стабильным, а отрицательная эмоция – состояние, которое он старается минимизировать. На элементарном уровне это достаточно выразительно представлено опытами Дж. Олдса, эмпирическим обобщением которых являются его выводы о наличии центров удовольствия и неудовольствия, "рая и ада". Другим объективным и вместе с тем интроспективным выражением противоположности знаков эмоций является наличие нейтрального диапазона, связывающего и одновременно разделяющего отрицательные и положительные состояния, плюсы и минусы.

В той мере, в какой двузначность является действительно производной характеристикой эмоциональных явлений, в ее эмпирических описаниях неизбежно должны быть обнаружены модификации первичных характеристик: пространственновременной структуры, модальности и интенсивности, как это имеет место в картине двухкомпонентности структуры эмоционального явления.

Если, однако, в двухкомпонентности эмоционального явления исходная временная характеристика в силу ее одномерности скрыта и замаскирована, то в двузначности существенно легче могут быть обнаружены "следы" такой одномерной линейной структуры, поскольку двузначности соответствует двойная направленность, а направление по своей природе является величиной линейной. Не случайно поэтому уже в вундтовских описаниях временных характеристик эмоций, полученных в его опытах с метрономом, содержится указание на зависимость знака чувственного тона соответствующего ощущения от скорости ударов маятника и от величины интервалов между ними. При отклонении скорости ударов маятника от средней величины как в сторону уменьшения, так и в сторону увеличения чувство удовольствия начинает сменяться чувством неудовольствия, что, по мнению В. Вундта (1912), связано с изменяющимся характером и напряженностью ожидания, т.е. опять-таки с временной организацией соответствующего переживания. В. Вундт пытался соотнести знак эмоции с характером ее временной организации не только по отношению к элементарному уровню физических чувств, но и при анализе эмоций высшего уровня.

После В. Вундта эта линия анализа временной организации эмоций и ее проявления, в частности, в двузначности последних существенно ослабевает и даже прерывается. В настоящее же время ее продолжают те исследователи, которые приходят к необходимости выявить временную организацию эмоций, скрытую за их пространственными эквивалентами, получающими, в частности, свое выражение в пиктографических и линеографических объективациях. В упоминавшемся исследовании А. И. Берзницкаса сделана попытка связать различия знаков эмоции с разными особенностями их ритмической организации, которая, получая различное выражение в пространственных структурах пиктограмм, тем не менее явным образом коренится в природе психического, в данном случае эмоционального, времени. Таким образом, возврат к временным характеристикам опосредствован здесь изучением пространственных эквивалентов, в которых проявления двузначности легче поддаются обнаружению.

И действительно, уже в экспериментальном исследовании М. Винтерер показано, что пиктограммы положительных и отрицательных эмоций пространственно организованы поразному, что выражается по преимуществу в разном соотношении компонентов изображаемой эмоции. Изображения положительных эмоций отличаются большей расчлененностью, пространственной раскрытостью и направленностью вовне и вверх. В исследовании аффективного тона линий, произведенном Х. Лундхольм, также показано, что между линейными объективациями положительных и отрицательных эмоций имеется различие, выраженное разным соотношением острых углов в общей структуре линий. Так, отрицательному чувственному тону соответствует доминирование острых углов (Lundholm, 1912). В экспериментальных исследованиях, цель которых – эмпирически проверить теоретические положения настоящей монографии, также изучаются различия пространственных эквивалентов противоположных по знаку эмоций. Такие данные в разных сочетаниях содержатся в работах М. В. Осориной, Ф. М. Вексельман и А. И. Берзницкаса. В работах М. В. Осориной, например, показано, что положительному чувственному тону соответствует плавность пространственных объективаций соответствующей эмоции, а отрицательному тону, как и в экспериментах Х. Лундхольм, отвечает явно выраженная угловатость пространственных линейных объективаций. В продолжающем эту экспериментально-теоретическую линию исследовании Ф. М. Вексельман показано, что положительные эмоции пространственно объективируются по преимуществу направлениями вверх и наружу, а отрицательные – вниз и вовнутрь, что особенно характерно для эмоции страха.

Важным свидетельством того, что такая эквивалентность характера пространственных объективаций соответствующих эмоций их знаку, полученная в ранних исследованиях М. Винтерер и Х. Лундхольм, а затем в вышеприведенных результатах современных исследований, не случайна, а закономерна, является и тот факт, что в исследовании А. И. Берзницкаса, посвященном интеллектуальным эмоциям, между пиктограммами отрицательных и положительных эмоций (огорчения и радости) обнаружены различия такого же рода. Поскольку интеллектуальные эмоции относятся к одному из высших уровней эмоциональной иерархии, есть, по-видимому, основания заключить, что проявления двузначности в пиктографических эквивалентах пространственной организации охватывают собою эмоции разных уровней, в том числе и высших.

Перейдем теперь к проявлениям двузначности в модальных характеристиках эмоциональных явлений. В экспериментальной психологии такую взаимосвязь впервые исследовал опять-таки В. Вундт. Соответствующие описания он начинает со ссылки на Гёте, который назвал цветовые тона от красного до зеленого положительной стороной цветового круга, а от зеленого до фиолетового – отрицательной стороной, чтобы этим подчеркнуть, что первым присущ положительный или возбудительный чувственный тон, а вторым – подавляющий или отрицательный. Отправляясь от этих обобщений Г+те, подкрепленных естественнонаучным и художественным опытом последнего, В. Вундт дает тщательный и тонкий анализ цветовых эквивалентов различных эмоций. При этом он подчеркивает, что крайним концам спектра соответствуют противоположные в основной своей тенденции знаки эмоций. Далее Вундт проницательно указывает на связь цветотоновых эквивалентов эмоций с характером изменения их светлотных характеристик при переходе от красного конца спектра к фиолетовому. Этой линии изменений соответствует переход от радостного возбуждения, воплощенного в красно-розовой части спектра, к томительному беспокойству и мрачной серьезности, воплощенных в сине-фиолетовых цветах противоположного конца спектра. Какова бы ни была степень точности этих эмпирических обобщений, во всяком случае здесь имеется серьезная попытка выявить цветотоновые и светлотные эквиваленты знаковых различий между эмоциями.

Линия этих эмпирических обобщений В. Вундта, пройдя далее сложный путь развития психодиагностических методик цветового тестирования эмоциональных состояний, продолжается и на современном этапе экспериментальных исследований. Так, в работе А. М. Эткинда, выявившей эмоциональные профили цветов и цветовые профили эмоций, сопоставление полученных данных позволило автору сделать следующее двойное заключение. Во-первых, эмоциональное значение цвета, по-видимому, является функцией его светлоты, что совпадает с предсказаниями В. Вундта, во-вторых, – и это особенно важно для настоящего контекста – светлые цвета стабильно связываются с активными и положительными эмоциями, а темные – с пассивными и отрицательными. Особое положение занимает зона амбивалентности, также имеющая принципиальное значение для описания и понимания знаковых различий между эмоциями. Так, гнев в силу своей двойственности имеет двойную структуру цветового эквивалента – от активно красного до черного, а отвращение получает промежуточный цветовой эквивалент в коричневом. Экспериментальные результаты исследования А. И. Берзницкаса, продолжающего ту же линию, свидетельствуют, что процедура цветового ранжирования дает возможность четко поляризовать классы эмоций по шкале "приятно-неприятно", т.е. выявить соответствие модальных эквивалентов эмоций различиям между их знаками. Аналогичный прерывистый путь от В. Вундта до настоящего момента прошло исследование отношений между слуховыми модальными характеристиками эмоций и различиями между ними по знаку. Однако следует отметить, что, по-видимому, из-за временной одномерности и пространственной нестабильности слухового ряда эмпирические обобщения здесь менее определенны. В. Вундт указывает на связь чувства неудовольствия со слуховым диссонансом, а чувства удовольствия – с консонансом и гармонией, но делает спорное заключение о том, что отрицательное чувство диссонанса относится к элементному уровню физических чувств, а чувство гармоничности или согласованности соответствует высшим эстетическим чувствам.

Опуская в этом кратком описании соотношения слуховых модальных характеристик эмоций с их двузначностью все промежуточные исторические этапы исследования, укажем лишь на некоторые важные для настоящего контекста результаты современных экспериментальных исследований данного вопроса. Так, Г. М. Котляр (1977) показал, что акустические средства выражения эмоций в пении представляют собой комплексы объективных признаков, число и набор которых различен для разных эмоций. Оценивая информативность средств выражения различных эмоций числом отличительных акустических признаков, автор нашел, что акустически-слуховые средства выражения страха, гнева и горя отличаются большей эффективностью, чем акустически-слуховые средства выражения радости. По ответам экспертов опознаваемость этих отрицательных эмоций в среднем выше 80%, а опознаваемость положительной эмоции радости равна лишь 54% (Котляр, 1977).

Эмпирический факт, подчеркиваемый в данном кратком описании и независимый от возможных последующих теоретических интерпретаций, состоит в том, что двузначность получает выражение в различии эмоций разных знаков не только по зрительно-цветовым, но и по слуховым модальным характеристикам. Приведенное краткое эмпирическое описание показывает, таким образом, что двузначность эмоций достаточно определенно проявляется в модификациях как ее пространственно-временных, так и модальных характеристик. С еще большей определенностью это выражено в соотношении двузначности как производной характеристики эмоций с их интенсивностью, входящей в число исходных, первичных характеристик.

Факт существенно большей интенсивности отрицательных эмоций по сравнению с положительными давно отмечен в психофизиологической литературе. Это эмпирическое обобщение имеет свои патофизиологические, онтогенетические и общефизиологические основания. В этих и других экспериментальных исследованиях выявлена существенно большая выраженность вегетативных сдвигов при отрицательных эмоциях, чем при эмоциях положительных. Таким образом, самый факт наличия интенсивностных проявлений и эквивалентов двузначности эмоций не вызывает никаких сомнений. Однако даже на уровнем эмпирического описания (не говоря о последующем теоретическом объяснении) конкретных модификаций интенсивностных проявлений двузначности возникают существенные затруднения. Они связаны с тем, что двузначность органически и интимнейшим образом переплетается с главной производной характеристикой эмоций – их двухкомпонентностью. И если эта связь остается скрытой и невыявленной даже в описаниях соотношений двузначности с пространственно-временной структурой и модальностью эмоций, где опосредствованность двухкомпонентностью более явная, то тем в большей мере этой относится к такой количественной характеристике, как интенсивность. Здесь структурная расчлененность на два компонента существенно более замаскирована, поэтому нужны специальные теоретические установки для того, чтобы извлечь эту взаимосвязь, потенциально представленную уже в кривых В. Вундта и Йеркса-Додсона, из-под феноменологической поверхности и сделать ее предметом специального эмпирического, а затем и теоретического рассмотрения.

Поскольку в эмоциях преимущественно изучаются их; вегетативно-соматические компоненты и физиологические проявления, невыявленным оказывается когнитивный компонент эмоциональной структуры. Бросающуюся в глаза существенно большую выраженность интенсивностных характеристик у отрицательных эмоций по сравнению с положительными в таком случае относят к структуре эмоциональной единицы в целом. Между тем, если учесть органическую взаимосвязь двузначности эмоций с двухкомпонентностью структуры их основной единицы, то сразу возникает предположение, что выявленные соотношения и различия интенсивностных характеристик отрицательных и положительных эмоций по-разному распределяются между компонентами этой структуры. Это означает, что различны не интенсивностные характеристики в целом, а именно соотношение интенсивностей обоих компонентов структурных единиц тех и других эмоций. Отрицательные эмоции, как об этом свидетельствуют их пространственные эквиваленты, направлены по преимуществу вовнутрь, на их субъективный компонент, а в эмоциях положительных доминирует направленность вовне, т.е. на объект эмоционального переживания. Существенно большая выраженность интенсивностных характеристик отрицательных эмоций относится не к двухкомпонентной структуре в целом, а именно к ее субъектному компоненту, который и является главным предметом изучения большинства психофизиологических исследований (что в значительной мере обусловлено замаскированностью второго, когнитивного компонента этой структуры).

Если, однако, обратиться к данным, скрыто, а иногда и явно содержащимся в соотношении переменных, представленных на кривых В. Вундта и Йеркса-Додсона, то из них следует, что здесь нет доминирования интенсивности отрицательных эмоций, а есть существенно более сложная и менее однозначная криволинейная зависимость, которая предполагает именно учет соотношения интенсивности обоих компонентов структуры эмоций. Если рассмотреть с этой точки зрения вышеописанные пространственно-временные и модальные эквиваленты отрицательных и положительных эмоций, то их особенности не дают основания заключить, что когнитивные компоненты положительных эмоций, в частности их интенсивностные характеристики, выражены слабо. Они выражены достаточно явно (см. рис. 27, 3032). Учитывая связь пространственных компонентов с интенсивностными, нет особых оснований усматривать здесь дефицит интенсивностных характеристик. Что касается характеристик модальных, то связь положительных эмоций с красно-желтой частью спектра и соотношение светлотно-интенсивностных характеристик обоих полюсов спектра также не дают основания усматривать здесь их слабую интенсивность.

Указанные соотношения пространственно-временных и модально-интенсивностных характеристик вообще не включают в эмпирическое описание по той существенной причине, что эти параметры обычно рассматриваются не как характеристики внутренней структуры двухкомпонентной эмоциональной единицы, а лишь как ее внешние символические выражения, самой этой структуре не присущие. С другой стороны, наблюдаемые и регистрируемые вегетативно-соматические сдвиги при отрицательных и положительных эмоциях также рассматриваются обычно не как модально-интенсивностные характеристики самой психической структуры эмоций, а только как особенности их внешних физиологосоматических проявлений. И такое положение дел в характере эмпирических описаний рассматриваемых здесь величин, относящихся к структуре эмоциональных процессов, является естественным и неизбежным следствием того, что отражение отношений субъекта к объекту в эмоциях фактически описывается и интерпретируется как обособленное от отражения членов этого отношения, что, как уже упоминалось, ведет к искажению не только в теоретических трактовках, но и в эмпирических описаниях.

Вышеприведенное описание интенсивностных характеристик эмоций в связи с их двузначностью, в котором учитываются соотношения интенсивностных характеристик с двузначностью и двухкомпонентностью эмоциональной единицы, показывает, что интенсивностные характеристики как отрицательных, так и положительных эмоциональных процессов распределяются между обоими компонентами их структурных единиц. Выявленные же в большинстве исследований и традиционно описываемые соотношения интенсивностных характеристик положительных и отрицательных эмоций по преимуществу относятся к субъектному компоненту их структуры. Отсюда ясно, что необходимо дальнейшее экспериментальное изучение интенсивностных характеристик когнитивного компонента структуры эмоции, а затем – выявление итоговых различий интенсивностных характеристик эмоций разных знаков. При этом речь идет о различиях, в которых представлена равнодействующая интенсивностных характеристик обоих компонентов структуры эмоционального гештальта.

Обобщенность эмоциональных процессов

Двузначность эмоций, занимая промежуточное положение между их двухкомпонентностью и обобщенностью, связана с этими характеристиками по содержанию, и ПОТОМУ описание двузначности логически и эмпирически приводит к рассмотрению обобщенности.

Эмпирико-теоретическая ситуация здесь очень близка к той, которая сложилась в области главной характеристики эмоций – их двухкомпонентности. Так, положение об обобщенном характере эмоциональных процессов прямо и непосредственно следует из определения эмоций как отражения отношения субъекта к объекту. Как это происходит везде, где мы имеем дело с отражением отношений, в частности и в области мышления, отношение может оставаться неизменным при изменении его членов. Уже по одному этому отражение отношений является их обобщением, из чего вытекает обобщенный характер отражения отношений и в эмоциях (т.е. в отражении отношений субъекта к объекту). Это выражается в том простом факте, что человек может одинаково относиться к различным, но сходным объектам. В этом и состоит суть эмоционального обобщения. В таком смысле вывод об обобщенности эмоций прямо и непосредственно вытекает из жизненного опыта человека и является эмпирическим обобщением не только житейского, но и художественного опыта изображения эмоциональных состояний человека в музыке, живописи и литературе. В таком общем виде, однако, эта характеристика обобщенности относится в одинаковой мере к положительным и отрицательным эмоциям. Вместе с тем – и в этом главная суть связи обобщенности эмоций с их двузначностью – жизненный, художественный и научный опыт свидетельствует о том, что между положительными и отрицательными эмоциями имеются существенные различия и по их обобщенности. О таких различиях красноречиво говорит, например, знаменитое толстовское: "Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему". С присущей Льву Толстому поразительной проницательностью и художественной лаконичностью здесь вполне определенно выражен факт существенно большей конкретности и соответственно меньшей обобщенности отрицательных эмоций.

К аналогичным выводам приводит не только художественный, но и научно-психологический опыт. Существенно большее разнообразие отрицательных переживаний получает свое выражение в том простом факте, что число отрицательных эмоций значительно превышает число эмоций положительных. Так, в списке эмоциональных переживаний, приведенном А. Н. Луком (1968), содержится 24 положительные эмоции и 70 отрицательных. Не требует, по-видимому, особых пояснений то обстоятельство, что большее разнообразие выражает большую конкретность и меньшую обобщенность. Число частных индивидуальных и видовых признаков всегда, естественно, больше числа общих родовых признаков. Соответственно этому число родов всегда меньше числа видов, и чем более общей является категория, тем меньшим является общее число категорий такой же общности. Именно такой вывод подкрепляется описанным выше фактом большей интенсивности отрицательных эмоций по сравнению с эмоциями положительными. Большая конкретность и соответственно меньшая обобщенность отрицательных эмоций требует, естественно, больших энергетических затрат и, следовательно, большей интенсивности выраженности. Все это вполне аналогично соотношению интенсивностных характеристик с обобщенностью в первичных и вторичных образах (Веккер, 1976). Чем более обобщенным является образ, тем он более фрагментарен, менее адекватен и, соответственно, менее ярок, а, значит, его интенсивностная характеристика менее выражена.

Таково, казалось бы, достаточно определенное положение дел на феноменологической поверхности эмпирического описания. Однако общая эмпирико-теоретическая стратегия настоящего исследования и сделанные на ее основе выводы обязывают нас и здесь, уже на уровне описания фактов, сделать некоторые дополнения и поставить допросы, адресующиеся прежде всего к эмпирическому материалу.

Обобщенность как производная характеристика связана не только с двузначностью, но через нее и с двухкомпонентностью структуры эмоциональной единицы, а через двухкомпонентность – с тремя исходными первичными характеристиками, т.е. с пространственно-временной структурой, модальностью и интенсивностью. В эмпирическом описании обобщенности положение дел вполне аналогично тому, которое характерно для эмпирического описания двузначности. В обоих случаях неучет опосредствующей роли двухкомпонентности неизбежно ведет к маскировке когнитивного компонента структуры эмоций, а отсюда – к отнесению обобщенности только к субъектному члену этой структуры.

Если же учесть, что обобщенность через двузначность и двухкомпонентность связана с первичными характеристиками, то эмпирическое описание обобщенности должно претерпеть существенные изменения. Даже до обращения к специальному эмпирическому материалу ясно, что когнитивный компонент в разных эмоциях может быть фактически представлен на разных уровнях обобщенности – от конкретных сенсорно-перцептивных структур через промежуточные формы обобщенных умственных образов до абстрактных схем пространственных эквивалентов различных концептов (см. там же). В чрезвычайно схематической, обобщенной форме когнитивный компонент представлен также и в таком по самой своей сути обобщенном, интегральном эмоциональном явлении, как настроение.

Если же обратиться к приведенным выше описаниям первичных характеристик эмоциональных явлений, частные модификации которых представлены в их производных характеристиках, и прежде всего в двухкомпонентности а уже через нее в двузначности и обобщенности, то понятно, что проявления обобщенности обоих членов этой двухкомпонентной структуры естественнее всего ожидать и искать именно в пространственных эквивалентах эмоциональных состояний, где эти проявления присутствуют в наиболее явном виде (см. рис. 27-32). О двухкомпонентности пространственных эквивалентов эмоциональной структуры упоминалось уже выше, а тот факт, что оба члена последней представлены на разных уровнях обобщенности и что здесь имеет место явная обобщенность ее когнитивных компонентов, с достаточной определенностью выражен самой структурой и содержанием пиктограмм. И не случайно А. И. Берзницкас приходит к выводу, что в двухкомпонентной структуре этих пиктограмм за их когнитивную составляющую, как правило, отвечают образные схемы или модели, обобщенный характер которых выражен самим фактом именно их схематичности. Обобщенность может быть обнаружена и в усредненном характер-ре цветовых рядов, воплощающих в себе модальные свойства преимущественно когнитивных членов двучленной эмоциональной единицы. Кроме того, свою долю в общую суммарную интенсивностную характеристику эмоциональной структуры вносит не только ее субъективный, но и когнитивный компонент с присущей ему обобщенностью. Таким образом, эмпирические данные достаточно определенно свидетельствуют, что обобщенность свойственна обоим членам двухкомпонентной структуры эмоций. А из этого следует, что адекватное описание обобщенности эмоциональных структур предполагает учет соотношения уровней и форм обобщенности обоих членов этих структур. Поскольку же приведенное выше описание соотношения обобщенности и конкретности в положительных и отрицательных эмоциях сделано без учета распределения обобщенности между двумя компонентами общей структуры эмоциональной единицы, естественно предположить, что приведенный выше вывод о большей конкретности и меньшей обобщенности отрицательных эмоций относится не к двухкомпонентной эмоциональной единице в целом, а только к ее субъективному компоненту. К отрицательным эмоциям этот вывод относится в большей мере хотя бы уже потому, что, в отличие от положительных, они направлены по преимуществу внутрь, на самого субъекта. Из этого следует эмпирическая обоснованность допущения о том, что в отрицательных эмоциях конкретность субъектного компонента действительно существенно превышает конкретность их когнитивного компонента, а в положительных эмоциях, наоборот, когнитивный компонент достигает достаточно высокой степени предметности положительных, например эстетических и интеллектуальных, эмоций, что подкрепляется свидетельствами жизненного опыта. О том же говорят приведенные выше пиктограммы, в которых предметная направленность и конкретность положительных эмоций выражены достаточно определенно.

Исходя из всего сказанного, естественно предположить, что сила, богатство, интерсубъективность и высокая эмоциогенность художественного изображения человеческих эмоций в значительной степени определяются тем, что на основе тонкой и богатой интроспекции и интуиции художнику удается продвигаться к изображению глубоко индивидуально-субъектных компонентов эмоциональной структуры через изображение ее когнитивно-предметных компонентов, которые по самому смыслу дела являются существенно более интерсубъективными. Естественно полагать, что именно этим сочетанием интимнейшей субъективности или даже субъектности эмоций с интерсубъективностью и общезначимостью их когнитивных компонентов достигается особая художественная правда изображения эмоциональных состояний человека и высокая степень эмоциогенности этих изображений, их социальная общезначимость.

При этом высокая степень конкретности в когнитивном компоненте положительных эмоций не обязательно связана с общесоматическими, вегетативными сдвигами (ввиду локальности механизмов когнитивных компонентов). Отсюда следует, что большая выраженность вегетативных сдвигов при отрицательных эмоциях не может быть однозначным свидетельством в пользу дефицита конкретности и, соответственно, существенно большей обобщенности положительных эмоций. В силу направленности на внешнюю реальность их конкретность по преимуществу связана, повидимому, именно с их когнитивным компонентом. И это опять-таки соответствует высокой степени конкретности и интенсивности положительных интеллектуальных и эстетических, а также социально-нравственных эмоциональных переживаний человека.

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Библиотека Просмотров: 2741
Категория: Библиотека » Общая психология

Другие новости по теме:

Г. П. Щедровицкий. ПРОЦЕССЫ И СТРУКТУРЫ В МЫШЛЕНИИ | ОГЛАВЛЕHИЕ ЛЕКЦИЯ 7 Проблемы и перспективы теории деятельностиВ
Г. П. Щедровицкий. ПРОЦЕССЫ И СТРУКТУРЫ В МЫШЛЕНИИ | ОГЛАВЛЕHИЕ ЛЕКЦИЯ 1 Формальная логика и мышление, вывод
Г. П. Щедровицкий. ПРОЦЕССЫ И СТРУКТУРЫ В МЫШЛЕНИИ | ОГЛАВЛЕHИЕ ЛЕКЦИЯ 2 Научные тексты как эмпирический материал
Г. П. Щедровицкий. ПРОЦЕССЫ И СТРУКТУРЫ В МЫШЛЕНИИ | ОГЛАВЛЕHИЕ ЛЕКЦИЯ 3 Операциональное содержание понятий процесс и
Г. П. Щедровицкий. ПРОЦЕССЫ И СТРУКТУРЫ В МЫШЛЕНИИ | ОГЛАВЛЕHИЕ ЛЕКЦИЯ 4 Мышление как процесс и проблемы
Г. П. Щедровицкий. ПРОЦЕССЫ И СТРУКТУРЫ В МЫШЛЕНИИ | ОГЛАВЛЕHИЕ ЛЕКЦИЯ 5 Объектно-знаковые структуры мысли и анализ
Г. П. Щедровицкий. ПРОЦЕССЫ И СТРУКТУРЫ В МЫШЛЕНИИ | ОГЛАВЛЕHИЕ ЛЕКЦИЯ 6 От решения задач к механизмам
Г. П. Щедровицкий. ПРОЦЕССЫ И СТРУКТУРЫ В МЫШЛЕНИИ | ОГЛАВЛЕHИЕ Сколько бы ни двигаться дольше на основепонятий
ПРОБЛЕМА СУБЪЕКТА И ОБЪЕКТА | ОГЛАВЛЕHИЕ sect2 РАЗВИТИЕ ПОНИМАНИЯ СУБЪЕКТА И ОБЪЕКТА В
ПРОБЛЕМА СУБЪЕКТА И ОБЪЕКТА | ОГЛАВЛЕHИЕ sect1 СТАНОВЛЕНИЕ ПРОБЛЕМЫ СУБЪЕКТА И ОБЪЕКТА В
ПРОБЛЕМА СУБЪЕКТА И ОБЪЕКТА | ОГЛАВЛЕHИЕ sect3 ВОПРОСЫ СУБЪЕКТА И ОБЪЕКТА В КЛАССИЧЕСКОЙ
ПРОБЛЕМА СУБЪЕКТА И ОБЪЕКТА | ОГЛАВЛЕHИЕ sect4 КРИТИКА КОНЦЕПЦИЙ СУБЪЕКТА И ОБЪЕКТА В
Г. Олпорт. СТАНОВЛЕНИЕ: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ | 16. СОВЕСТЬ Совесть 150 это решающая движущая сила
Г. Олпорт. СТАНОВЛЕНИЕ: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ | 17. СХЕМЫ ЦЕННОСТЕЙ Таким образом, мы можем сказать,
Г. Олпорт. СТАНОВЛЕНИЕ: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ | 18. ТРЕВОГА И КУЛЬТУРА В юности совесть фрагментарна,
Г. Олпорт. СТАНОВЛЕНИЕ: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ | 15. МОТИВАЦИЯ И НАПРЯЖЕНИЕ Выше, обсуждая личные стремления,
Г. Олпорт. СТАНОВЛЕНИЕ: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ | 14. СТАНОВЛЕНИЕ СЛУЧАЙНОЕ, ПРИСПОСОБИТЕЛЬНОЕ И НАПРАВЛЕННОЕ Как мы
Г. Олпорт. СТАНОВЛЕНИЕ: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ | 13. КРИТИКА Рассмотрим одно предположение, сделанное психологами,отвергающими наличие
Г. Олпорт. СТАНОВЛЕНИЕ: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ | 12. СЛИЯНИЕ ЛИЧНЫХ ФУНКЦИЙ Выделяя разные функции проприума
Г. Олпорт. СТАНОВЛЕНИЕ: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ | 11. ПРОПРИУМ 1. Ощущение тела. Первый аспект, с
Г. Олпорт. СТАНОВЛЕНИЕ: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ | 20. СТРУКТУРА ЛИЧНОСТИ В психологии проблема становления переплетена
Г. Олпорт. СТАНОВЛЕНИЕ: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ | Предисловие Профессор, приглашенный прочесть курс лекций ФондомТерри, должен,
Г. Олпорт. СТАНОВЛЕНИЕ: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ | 1. ПОЛОЖЕНИЯ ЗА И ПРОТИВ ПСИХОЛОГИИ На эту
Г. Олпорт. СТАНОВЛЕНИЕ: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ | 2. ЛОККОВСКАЯ ТРАДИЦИЯ Джон Локк, как все мы
Г. Олпорт. СТАНОВЛЕНИЕ: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ | 3. ЛЕЙБНИЦЕВСКАЯ ТРАДИЦИЯ Лейбницевская традиция, наоборот, утверждает, чточеловек
Г. Олпорт. СТАНОВЛЕНИЕ: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ | 4. ЦЕЛЬ ПСИХОЛОГИИ Цель психологии 150 уменьшить разногласия
Г. Олпорт. СТАНОВЛЕНИЕ: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ | 5. ДИЛЕММА УНИКАЛЬНОСТИ Личность 150 это скорее переходный
Г. Олпорт. СТАНОВЛЕНИЕ: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ | 6. ПРЕДРАСПОЛОЖЕННОСТЬ Врожденные предрасположенности диспозиции 150 сыройматериал для
Г. Олпорт. СТАНОВЛЕНИЕ: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ | 7. НЕСОЦИАЛЬНОЕ НАЧАЛО Младенец 150 социально зависимое, но
Г. Олпорт. СТАНОВЛЕНИЕ: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ | 8. ВАЖНОСТЬ РАННЕЙ ПРИВЯЗАННОСТИ Итак, нам надо связать

Л. М. Веккер. ПСИХИКА И РЕАЛЬНОСТЬ
---