|
|
В. Шмаков. СВЯЩЕННАЯ КНИГА ТОТА — ВЕЛИКИЕ АРКАНЫ ТАРОАРКАН XVI I. ТРАДИЦИОННЫЕ НАИМЕНОВАНИЯ: Eliminatio Logica; Constructio astralis, Destructio
physica;
II. БУКВА ЕВРЕЙСКОГО АЛФАВИТА: ע (Айн). III. ЧИСЛОВОЕ ОБОЗНАЧЕНИЕ: Семьдесят. IV. СИМВОЛИЧЕСКОЕ НАЧЕРТАНИЕ: Средь широкого поля, засеянного рожью, высится высокая
каменная башня, у которой последний камень только что
положен. На башню горделивой поступью взошел человек,
одетый в мантию, с короной на голове. Исполненный
самодовольства, он горделиво окинул взглядом все кругом и
на мгновение остановил свой взор на бедно одетом человеке,
почтительно склонившемся у подножия круглой башни. В этот
миг из маленького, чуть заметного облачка на ясном небе
грянули две молнии. Одна из них ударила в основание башни и
поразила стоявшего около нее человека; он упал навзничь, и
в предсмертной судороге правая нога согнулась в колене, а
правая рука закрыла лицо. Другая молния расчленила башню
надвое, сверху донизу, и сбросила стоявшего наверху ее
человека, полетевшего вниз стремглав, вытянув правые руку и
ногу, а левые согнув в локте и колене.
Всякое познавание есть в действительности выявление, оформливание и объективирование отдельных качеств, свойств и тональностей, потенциально заключенных в индивидуальной монаде. Орудиями познавания являются разум и чувствования, действующие силой логики и интуиции. Конечная цель всякого конкретного познавания есть объективирование некоторого комплекса представлений в виде определенного члена состава, определяющего в разуме существование соответствующего аспекта - потенции монады. Иначе говоря, цель всякого познания заключается в том, чтобы связать свое сознаваемое Я с Я Абсолютным через посредство некоторого аспекта, присущего им обоим. Для достижения последнего достаточно: или 1) сознаваемое Я довести до этого аспекта Абсолютного Я, дотоле относительному Я неведомого, или же 2) привести относительное Я в такое состояние, когда аспект Я Абсолютного, силой этого последнего, мог бы сам приблизиться к Я относительному и с ним совместиться. Различие между этими двумя видами познания может быть окончательно формулировано так:
Из сказанного явствует, что в первом случае познавание идет непосредственно за счет силы относительного Эго, которое эту последнюю силу должно воспринимать из Абсолютного Эго по каким-либо другим путям, наоборот, во втором случал, познавание идет непосредственно за счет Абсолютного Эго, а посему Эго относительное не только не тратит энергии, а, наоборот, увеличивает свои ресурсы, пропорционально увеличению состава Этим мы приходим к положению, что познавание индуктивное вампирично по отношению к человеку, наоборот, познавание дедуктивное наделяет человека силой. Изложенного уже достаточно для того, чтобы понять необходимость стремления познавать преимущественно методом дедукции. Перейдем теперь к разбору другой стороны этого вопроса. Всякое познание есть стремление связать два комплекса представлений: один уже освещенный сознанием, а другой существующий для него лишь абстрактно; оно осуществляется путем последовательного создания цепи частных синтезов; характер, последовательность, степень и яркость этих частных синтезов находятся в зависимости от индивидуальности человека и его развитости; поэтому всякое познание в мышлении по существу относительно и является частным решением среди ряда возможных. Рассмотрим различие между дедуктивным и индуктивным методами постижения в мышлении. При индуктивном методе познания, естественно, основным залогом его возможности является точное выявление каждого частного синтеза. Отсюда следует, что индуктивное познание, прежде всего, должно подчиняться последовательности лишь познав а, b, с, d, можно познать e, ни раньше, ни позже При дедуктивном методе познания выявление частных синтезов не является необходимым, ибо передача энергии из конечного объекта познания в то, что объемлется плоскостью сознания в данный момент, происходит во внесознательной стороне существа, т.е. сознание стоит перед дилеммой: то, что оно уже знает, и то, что оно постепенно познает, которое подобно уплотняющемуся воздуху, принимает под действием высшей воли определенные формы, но как именно, - это безразлично. Итак, основным признаком этого метода познавания является возможность постижения d или е, хотя бы а, b, с не были еще известны. Перейдем теперь к разбору конкретного случая познавания. Известен элемент а, познаваемый элемент b, их общий априорный синтез N, частные синтезы их отдельных аспектов n1, n2, n3. Мы уже знаем, что всякое познавание нового начинается с синтеза известного. Мышление искания постепенно рядом попыток ориентирует в метафизическом пространстве направления стремлений, после чего сознание начинает пользоваться методом ассоциации. Очевидно, что и в этом случае сознание, пользуясь исключительно индукцией и данными эмпирического опыта, будет иметь возможность подыматься лишь до n1, n2, n3 и т.д., и хотя по закону больших чисел по мере увеличения числа попыток ряд последовательных n будет стремиться асимптотически к N, но никогда его не достигнет, ибо каждый раз новое единичное влияние, ранее не учтенное, а всех их учесть невозможно вследствие громадности числа элементов и влияний между ними, будет наносить новые грани на ранее полученные частные синтезы, вызывающие необходимость их полного перестроения. Вместе с тем, каждый последующий n1 будет обесценивать все ni-1, и т.д., так как эти последние, вытекая из него, как следствия при парализации некоторых факторов и влияний, будут в нем целиком заключаться. Итак, теоретически, для познания элемента b методом индукции требуется работа, равная бесконечности, т.е. иначе говоря, переход от ведомого к познаваемому исключительно методом индукции невозможен. Его применение должно ограничиваться лишь первым этапом задачи. Когда имеется ряд отдельных элементов, слагающихся в некоторую группу представлений, то перед выявлением в разуме их истинного синтеза необходимо сначала создать в нем как бы контур этого синтеза, иначе говоря, выявить a priori в сознании необходимость наличия у искомого синтеза известного комплекса атрибутов. Благодаря этому, во внесознательной области устанавливается как бы некоторое напряжение, активно начинающее притягивать эманацию вышележащих центров. Эта подготовительная работа и есть поле исключительной деятельности индукции и этими же пределами она и ограничивается. Сказанное и выражается законом: истинная цель индуктивного метода - это объективирование методом долженствования необходимых аспектов и атрибутов долженствующего быть выявленным синтеза. Когда эта работа окончена, наступает следующий этап мышления, по существу разнствующий с предыдущим. Сознание подымается вверх до выявленного таким образом контура, оно становится замкнутым в себе и тотчас же начинает воспринимать силу Абсолютного Я. Последнее бросает сначала тонкий луч, который тотчас же начинает как бы уплотнять этот контур и тем усиливает тяготение и натяжение, благодаря чему самый луч получает возможность более интенсивного действия, влекущего за собой вновь усиление натяжений, и т.д., пока, наконец, весь этот синтез не примет вполне реальный вид и не осветится сознанием. Наряду с уплотнением, этот контур сжимается, становится все более и более плотным, компактным, а потому более высоким, что и влечет, в свою очередь, новое поднятие сознания вверх. Этот-то процесс и представляет собой дедукцию в ее наиболее чистой и совершенной форме; выявленный синтез, будучи спроектирован вниз, заново освещает все составные его элементы и их взаимные влияния, благодаря чему все группа представлений становятся стройным целым. Отсюда вытекает закон: Цель дедуктивного метода - это выявление в сознании синтеза в объективированном и оформленном виде, контур которого был ранее нанесен методом индукции. Таким образом, всякое выявление синтеза, относительного вообще, но абсолютного для данной группы представлений, совершается совместным действием индукции и дедукции. Индукция есть процесс познавания, дедукция есть процесс познания, синтез есть объект познания. Выявление частного синтеза - есть в общем случае познавания лишь один его шаг; шаг сознания есть перенос плоскости сознания из одного комплекса представлений на другой. Иначе говоря, когда полученный синтез не является еще конечным этапом познавания, то человек должен спроектировать из полученного синтеза некоторые его аспекты на плоскость познаваемого, результаты чего и дают нулевую точку шага сознания. Вслед за этим наступает снова период применения индукции - дополнение полученных соотношений до гармонических, а затем новое намечение частного синтеза. Полученное и показывает, что индуктивный метод в метафизическом пространстве двигает плоскость сознания снизу вверх параллельно прямой, наклоненной в сторону объекта познания; наоборот, дедуктивный метод двигает плоскость сознания по прямой сверху вниз, наклоненной в сторону объекта познания. Отсюда непосредственно явствует, что познание объекта немыслимо при применении лишь одного метода, а требует наличия их обоих. Мы только что показали, что при познавании по
гармоническим связям первый этап мышления осуществляется
методом индукции, так как благодаря ей мы выявляем в нашем
сознании первый синтез, т.е. обобщение уже нам ведомого; но
и в этом случае, исключительное пользование индукцией
исчерпывается применением ее в определенных рамках.
Действительно, если мы имеем ряд известных элементов и
стремимся познать их синтез, то возможны два случая: 1)
когда имеющихся элементов необходимо и достаточно для
выявления синтеза и 2) когда это условие не соблюдено.
Ясно, что первый случай возможен только тогда, когда число
элементов невелико и они весьма близко связаны друг с
другом, благодаря чему их совокупность естественно
выливается в общее представление, их синтезирующее.
Очевидно также, что при выявлении такого синтеза
существеннейшим фактором является степень развитости
человека. Такой единичный синтез является не чем иным, как
элементом мышления, величина которого и определяет масштаб
мышления. Таким образом, уже в первом этапе познавания нам
приходится преимущественно иметь второй случай, который мы
и разберем более подробно. Имеется ряд элементов в
сознании, которым должен соответствовать некоторый искомый
синтез. Индукция несколько обобщает элементы и дает их в
виде группы частных синтезов, лежащих между элементами и
искомым синтезом. С этого момента мышление становится
относительным, строится некоторая гипотеза, второстепенные
частности откидываются, т.е. применяется метод
"сознательного неведения", а затем, пользуясь теорией
вероятностей, человек обобщает частные синтезы в некоторый
общий, который и представляет собой аспект истинного
синтеза. Как только сознание поднимется до этого частного
синтеза, оно начинает тяготеть кверху и активно притягивать
на себя им пульсирующее действие истинного синтеза. Под его
влиянием сознание опускается, идя обратным ходом, т.е.
начинается эпоха пользования дедукцией. Переходя опять к
первоначальным элементам, сознание убеждается в
существенности ряда упущений, оно их исправляет и вновь
поднимается до синтеза, тоже относительного, но уже более
близкого к абсолютному, чтобы затем пройти тот же цикл. Это
и дает закон познавания абсолютного синтеза: Когда ряд
отдельных элементов обобщается в абсолютном синтезе,
лежащем выше элементов мышления, то познавание идет методом
последовательного приближения через попеременное
синтезирование и дифференциацию и построение каждый раз
нового относительного синтеза на месте разрушенного
старого. Эта идея и выражается иероглифом Аркана XVI:
разрушенная башня есть относительный синтез, разрушенный
импульсирующим действием синтеза абсолютного. Индукция и
логика связаны между собой неразрывно; первая есть принцип,
а вторая его метод; их общие усилия выливаются в одну цель:
оформить, выявить, обобщить как ведомое, так и задачу, -
но, вместе с тем, они бессильны связать начальную точку
познавания с конечной; это осуществляет принцип дедукции и
дедуктивный метод. Их действие и назначение и
обрисовываются традиционной формулой "Eliminatio
Logica", т.е. перенесения данных логики высшей силой
дедукции через тот порог, которого она сама своей
собственной силой перейти не в состоянии.
"Просите о Великом, чтобы обрести малое". Из неписаных речений Господних.724 Истинной и совершенной гармония является только тогда, когда она одинаково господствует как во всем целом, так и в отдельных его частях и во всех соотношениях между ними. Мир есть истинная гармония, а потому все равно, что бы ни познавал человек, что бы ни видел он в нем, под каким бы углом зрения он ни подходил, - он одинаково повсюду и везде будет встречать разлитую повсеместно вселенскую красоту и гармонию. Все люди различны между собой, различны в существе своем, различны в своих познаваниях и в своих чувствах. Вот почему мир для всякого человека - свой мир, для него одного существующий, ему одному принадлежащий. Мир одного человека также беспределен, как истинный мир всего человечества; он не может окинуть его сразу взором своим, он живет лишь в части его, в ней сознает себя, в ней себя чувствует и познает. Человек живет мгновенным сознанием; он только то видит, только то чувствует, что сейчас перед ним - все равно происходит ли это в действительности, или в мыслях о прошлом, или в мечтах о будущности; все остальное для него не существует, как давно позабытый сон. Основным свойством существа человеческого является временное предпочтение одного в полный ущерб, в полное уничтожение другого. Всякая деятельность, всякое переживание возможно только тогда, когда человек все силы свои устремляет на одну цель и жаждет лишь одного определенного достижения; именно в ясном сознании цели и лежит залог всякого успеха. Познавая себя в разуме и живя в двойственном мире, человек был бы не в силах что-либо знать, что-либо чувствовать, к чему-либо стремиться, если бы он давал простор одновременно звучать различным голосам своей невидимой души. Степень обладания человеком способностью пламенно жить одним чувством, одной мыслью, есть истинное мерило его развитости. Лишь тот, кто может пламенно ненавидеть, может и пламенно любить. "Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих". Откровение св. Иоанна, 3:15-16. "И люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим",725 т.е. обоими инстинктами твоего сердца... ...Нужно любить Бога инстинктом добра и инстинктом зла". Зогар.726 "Если мы попробуем на минуту отрешиться от обычных моральных рамок, то мы увидим, что нет по природе чистых и по природе нечистых эмоций, и что каждая эмоция может быть чистой или нечистой, смотря по тому, есть в ней примеси других эмоций или нет". П.Д.Успенский.727
Первая цель человека - это чистота мыслей, чистота чувств, чистота переживаний. Каждая сторона, каждая склонность, каждая система переживаний при проявлении своем во вне должна обладать чистотой кристальной, должна быть свободной от всяких примесей иных. Чистота чувства есть синоним чистоты проявлений, чистоты желаний, ясности целей и твердости воли. Человек только тогда может целиком отдаться какому-либо чувству, когда он обладает силой сдержать чувство противоположное. Чувство, проявляемое во вне, насыщается активностью, является как бы мужской стороной элемента; чувство, сдерживаемое внутри, управляется пассивным началом, является женской стороной элемента. Отсюда явствует, что развитость человека, мощь его и чистота чувств возникают с рождением в составе пола и увеличиваются с утверждением последнего. Степень совершенства сознания и чувствования человеком различия между полами есть мерило его собственного совершенства. Состав есть система самых разнообразных возможностей, чувств и переживаний; освещая последовательно своим сознанием то одни их совокупности, то другие, человек насыщает активностью эти единичные аспекты своего Я, а потому жизнь человека есть постоянный выбор. Аркан VI, трактуя о Горнем Человеке, в своем иероглифе в виде запечатленного мгновения раскрывает доктрину, что творение мира и рождение человека есть рождение свободного выбора. В Мире Горнем, где все ясно, определенно, где все выявлено, где времени нет, вся совокупность антиномий существа человеческого выражается двумя женщинами, стоящими пред человеком. Человек всегда выбирает; он выбирает разные вещи, но постепенно все должно пройти пред взором его, - вот почему в аспекте Горнего Мира человек находится как бы в нерешительности и выбирает как ту часть, так и другую. Летящая стрела, пущенная гением, последовательно поражает то одну, то другую женщину; вот почему на иероглифе Аркана VI ее направление таково, что нельзя сказать, кого она поразит. Аркан XVI выражает ту же идею, взятую в продлении, ибо он гласит о мире внешнем - царстве времени. Выбор есть колыбель всякого чувства и всякого познания, если бы человек обладал вполне этим даром, то, перенося свой взор в одну часть существа своего, он мог бы забыть о других, не налагая на них никаких стеснений; но это есть его конечная цель, а к ней он лишь стремится, - вот почему свой выбор он может делать лишь поправ другое, лишь сознательно забыв о другом, лишь силой своей воли заставив смолкнуть другие голоса своей души. Этот первый этап, с которого начинается всякое познавание, всякое чувствование, есть то "сознательное неведение", о котором мы уже говорили не раз. Человек боится бесконечности; вся его душа трепещет от ужаса и беспомощности, когда она его хотя бы слегка коснется. Даже в том случае, когда он начинает сознательно рассуждать о ней, он всегда стремится воспринять бесконечность в узких рамках, умалить ее истинное значение; он только ограничивается указанием, что она больше того-то и того-то, но никогда не идет дальше, никогда не стремится взглянуть на ее истинную сущность, как бы боясь быть раздавленным ее величием. По самому существу своему человек должен видеть пред собой только близкие, легко достижимые цели Чуть только цель переходит в идеал, хотя и достижимый, но далекий, человек теряется, у него тотчас же встает сомнение в самой возможности его достижения вообще. Вот почему все Великие Посвященные всех времен давали истины своего учения в простых, понятных даже детям, доходящих до наивности словах. И люди, слыша эти слова, никогда не задумывались над тем, что таится под ними, какая бесконечность отделяет их не только до достижения предуказываемых этими словами принципов, но даже до полного их понимания! Великие Посвященные, таким образом, ставили бесконечность в перспективном положении, проектирующемся в виде весьма короткого пути. Этим людям как бы закрывались глаза на время; видя Цель так близко перед собой, они бросались к ней и, не отдавая себе отчета в том, что она в сущности к ним и не приближается, они незаметно проходили часть пути, хотя далеко еще не приводившую к достижению, но все же к нему приближавшую. Путь эволюции человека распадается на отдельные участки; для каждого из них существуют свои особые законы, своя цель, свой путь. Находясь в какой-либо части пути, человек имеет пред собой совершенно определенную цель, олицетворяющую самые трепетные его желания, а потому он невольно начинает считать такую очередную цель за цель конечную. Видя ее столь близко, он черпает в ней силы для побеждения очередных препятствий и испытаний. "В пустыне бесплодной, солнцем палимой, караван изнывает от жажды. Вот видит он вдруг, недалеко оазис пред ним показался; и ожили люди, в путь устремились, и быстро проходят песчаные волны. Но бледною дымкой растаял оазис, - то был лишь мираж; и плачутся люди! Но слышится голос тут мудрого шейха: Смотрите, друзья! Вот, камень лежит, отсюда уже недалеко дойти нам до цели. Оазис был только мираж, но вид его дал нам ведь силы пройти незаметно путь самый трудный на всем переходе. Не будем же предаваться печали, с миражем ведь легче перенесли мы страдания, теперь уже недолго осталось нам ждать и скоро вздохнем мы под зеленой листвой". Из арабских преданий "Путешественник, все мысли которого сосредоточены на лежащей впереди цели, не чувствует передвижения своих ног по дороге; поступайте таким образом во всем, что вы делаете". Йогавасиштха.
Когда человек познает какую-либо новую для него идею, новый закон, когда при свете его раскрываются новые горизонты и заново освещается все, что было им познано ранее, когда ряд отдельных частностей группируется в общую систему, - человек всегда склонен думать, что он постиг основной закон, основной принцип мироздания. Даже в простой науке толпы каждое новое сколько-нибудь важное открытие мощно взбудораживает все умы, и люди твердят в один голос, что настала новая эра умственного развития человечества. Это чувство есть великое благо, так как оно вливает грандиозную энергию в человека и толкает его к новой работе, к новым затратам сил для дальнейших достижений. Мир разума есть исчерпывающая совокупность всех a priori возможных модусов самосознания и миропонимания. Если конкретное представление есть частность Целого, то идея, или система построений, выражающая закон чередования конкретных представлений, есть уже аспект Целого в собственном значении этого слова. Характер представления, т.е. его качествования и угол зрения суть понятия равнозначащие Вообще говоря, всякое представление имеет свой raison d'être. Нелепым представлением я называю лишь такое, в котором заключено или отождествление различного, или же совокупность элементов, составляющих представление, не проникнута цепью причинности. Иначе говоря, ошибочное представление есть в сущности игра слов, ибо в самом понятии "представление" заключено сродство составляющих элементов. Отсюда выводим, что ошибочное представление есть объективирование группы элементов в систему, когда они не имеют сродства Исключая из рассмотрения сказанный случай, как противоречащий самому понятию о разуме и являющийся продуктом рассеянности или заведомо ложного упорства, мы видим, что относительные формы мышления, будучи беспредельны по количеству, в то же время все связаны между собой, и каждая из них по законам разума может быть доведена до слияния с другой. Под схоластикой, или так называемым "умствованием", я понимаю такие рассудочные построения, которые не обусловливаются какой-либо высшей руководящей идеей, а являются случайной цепью единичных умозаключений, имеющую ценность лишь как орудие для гимнастики ума, ибо, последовав этому пути, он тем самым начинает вращаться в заколдованном круге без цели и результата. К глубокому сожалению, немалое количество людей отдавали силы свои на подобную потерю времени. Основываясь на мире явлений, люди не раз пытались создать объективную или эмпирическую философию, но в результате давали исключительно лишь хитросплетения разума, но не могли объяснить ничего. Не будучи в состоянии достигнуть абсолютного синтеза и достигая лишь частных обобщений, философы этого рода принуждены были попросту отрицать или игнорировать все то, что лежало вне их построений. Каждое из этих последних, хотя и имело некоторую цену, но лишь постольку, поскольку она воздерживалась от отрицания или осуждения других. В противном случае оно уже теряло всякую цену и превращалось из относительной данности в заблуждение. "Всякое учение истинно в том, что оно утверждает, и ложно в том или тем, что оно отрицает или исключает". Лейбниц. "Человеческий разум так любит строить, что уже много раз возводил башню, однако затем опять разбирал ее, чтобы посмотреть, как устроен ее фундамент" - сказал Кант в своих "Пролегоменах ко всякой будущей метафизике", но, сознавая это, сам построил башню, фундамент под которой незыблем лишь для самого философа. Все величественное здание кантовской трансцендентальной философии имеет оправдание своего существования лишь в том, что наилучшим образом иллюстрирует мысль, как относительное мышление есть лишь звук пустой для тех, кто с ним не имеет сродства. Недаром на юбилейной медали, поднесенной Канту, изображена наклоненная Пизанская башня, которая стремится упасть и лишь каким то чудом держится. Вся философия Канта, как зиждущаяся на некоторых постулатах, существует лишь постольку, поскольку они несомненны; их относительность налагает печать на все величественное здание, которое, являясь интереснейшим образчиком человеческого мышления вообще, как грандиознейшая относительная система, вместе с тем, совершенно лишена абсолютной ценности. Следуя методу индукции, Кант и сам хорошо понимал, что вся эволюция его мышления есть лишь узкий извилистый путь, существующий лишь для него самого; он удовлетворился этим и пошел по нему всей силой своего разумения, а посему он должен был вовсе игнорировать все то, что подчеркивало его относительность. "Я избрал путь, которого хочу держаться; я пойду по нему и ничто меня не удержит". Кант.
И стремясь по этому пути, несмотря на все препятствия, Кант нашел в нем свое удовлетворение, свое счастье, но они остались лишь его личной индивидуальной собственностью. "Ограниченность его есть главнейшая причина бесчисленных заблуждений; и мир и человек вечно останутся для него загадкой, потому что он хочет измерять духовные силы телесной мерой". Эккартсгаузен.728
Отрицая все с собой несогласное, эмпирическая философия не могла не придти к атеизму, ибо во всех своих построениях она a priori не могла встретить синтеза, а истинное существо явлений, как аспектов этого синтеза, она отрицала. "Чудеса, дивные приключения, таинства веры останутся навсегда загадкой для наших философов, коим разум никогда не объяснит сих вещей, для которых нужно высшее просвещение. Мирские ученые весьма чувствуют сей свой недостаток: их споры и разные об одной вещи мнения суть доказательства того, почему все то, что они понять и объяснить не могут, они отвергают, как мечту воображения, или как порождение воспаленной головы, или как обман". Эккартсгаузен.729
Тем не менее, человек по самому существу своему неуклонно стремится к постижению конечных первопричин. Эмпирическая философия также не могла не стремиться к этому. Не зная Синтеза и дерзновенно отрицая a priori самое существование Его, она логически пришла к понятию, Ему диаметрально противоположному. Истинная Природа Высшего Синтеза - это всеобъемлемость; являясь Источником всего, Он есть, вместе с тем, каждая частность в отдельности. Будучи Единым, Он Сам из Себя порождает множественность, когда, ограничиваясь, Он начинает объективироватъ в Своем Существе частные совокупности Своих, единичных качествований. Не ведая этого, эмпирическая философия стала искать первоисточник не в единстве, как синтезе множественности, а в единстве, как элементе множественности. В области отвлеченного мышления вместо объединения и синтезирования воедино отдельных философских и религиозных систем со всеми присущими им тональностями, она стала искать в них то, что во всех них остается перманентным. Следуя этому методу и думая все утвердить, она должна была все отрицать, ибо в этом аспекте обобщения тональности одних конкретных аспектов мышления отрицались и обесценивались другими. В области научного исследования эта философия пришла к единству первичной материи, атомы которой, группируясь различным образом, создали атомы наших химических элементов. В области энергии пред нами предстало понятие о силе как таковой, претворяющейся в различные феноменальные проявления мировой энергии. Наконец, понятия о времени и пространстве в связи с кодексом известных нам законов природы дополнили эмпирический пантеон и вывели пантеистическую совокупность первопричин, столь же неведомых и непонятных, как и самые конкретные явления. Элементарная математика имеет два понятия, с помощью которых мы можем выявить себе представления об Истинной Природе Синтеза с абсолютным совершенством, как по ясности, так и по простоте. Синтез есть общее наименьшее кратное, содержащее в себе все частные множители, и в то же время единое. Эмпирическая же философия искала общего наибольшего делителя, который тоже един, тоже образует все множители, по он есть лишь материал, а Синтез есть Начало Творческое. Вне Синтеза этот общий наибольший делитель никакого бытия не имеет, но в то же время он служит этому синтезу опорой и орудием для создания частностей. Эмпирическая философия в своем наивысшем развитии приходит к признанию необходимости бытия начал, лежащих вне мира явлений, т.е. трансцендентальных. Этим она диаметрально противоречит своему основному исходному положению - признанию реальности лишь за формальной стороной явлений; в этом последнем мы видим только лишний раз подтверждение общего закона, что всякая частная идея в своем максимуме заключает свое отрицание. Несмотря на это, увлечение эмпирической философией имело свой raison d'être. В продолжении целого века она была как бы авангардом человечества и своим влиянием она побуждала его к развитию преимущественно в области прикладных знаний. Оторвав людей от Богоискательства - пути для огромного большинства людей трудном до полной безнадежности, она направила все их усилия к утверждению своих личных качеств, для того, чтобы в будущем каждый человек мог уже сознательно ступить на стезю искания Конечной Правды. "Великий смысл исторического процесса, начавшегося с религиозной реформации, состоит в том, что он обособил человеческую личность, предоставил ее самой себе, чтобы она могла сознательно и свободно обратиться к Божественному Началу, войти с Ним в совершенно сознательную и свободную связь". Владимир Соловьев.730
Так, на пути веков и все человечество ставило себе ряд
определенных задач, строило себе цепь последовательную
разных относительных миров и, последовательно живя то в
одном из них, то в другом, проходило их чередой. Великое
подобно малому, - человечество в его целом, расы, народы и
племена живут и жили жизнью, подобной жизни отдельного
человека. Мировая история раскрывает пред, взором нашим
целый ряд эпох и цивилизаций, живших каждая своей
собственной жизнью, своими собственными целями, своими
собственными стремлениями и силами. Порой эти отдельные
миры бесконечно отличались друг от друга, но как бы
различны они ни были, каждый мир имел свою собственную
красоту, управлялся ритмом своей собственной гармонии. Живя
в своем собственном мире, человек, народ или раса, доходили
наконец до конца, дочитывали раскрытую перед ними страницу
Вечности. Построенный ими мир делался столь близким им, они
с ним так сживались, так проникались его веянием, что, в
конце концов, они становились нераздельными; задачи и цели
переставали быть целями; будучи достигнуты, они
превращались в самое существо искателей, они поглощали
созданный ими самими же мир, а он в них растворялся. Не
стало мира, не стало и цели, а потому наставал миг, когда
Волей Высшей Силы дочитанная страница перевертывалась,
открывалось новое поле, новый мир, новые цели. Эта идея и
составляет доктрину Аркана XVI. Башня - это устрояемый
человеком относительный мир. По мере постройки ее, человек
постепенно возвышается, но настает миг, когда последний
камень обретает свое место и Волей Высшего Судии эта башня
обращается во прах. Человек падает, но скоро убеждается он,
что в этом падении он лишь все укрепил в себе самом, не
потеряв ничего. И вот, собравшись с силой, он начинает
строить новую башню, начинается новая эра его долгой жизни.
"La forme c'est rien, mais rien est sans la forme".731 Как первый Сефиротический Тернер Арканов есть учение о Духе в Его Собственной Сущности, а второй Тернер есть учение о Его Проявлении, так точно первые два Тернера второго цикла Арканов учат об энергии и ее проявлениях по Закону Аналогии. Аркан IV, начиная собой второй Тернер, ставит высочайшей доктриной Мира Проявленного принцип индивидуальности; по аналогии с этим, Аркан XIV, начиная учение о Мире Бытия, ставит своей высочайшей доктриной принцип формы. Индивидуальность и форма, будучи противоположными полюсами Мира Проявленного, ибо первая есть его высочайший принцип, а вторая есть его низшее основание, не только связаны между собой неразрывно, но и представляют из себя лишь бинерные модификации одного и того же Первоверховного Мирового Принципа. Индивидуальность есть форма духа, всякая форма всегда индивидуальна. Поэтому доктрина об индивидуальности есть стремление приблизиться к Первоверховному Принципу Проявления сверху, а доктрина о форме есть то же стремление, направленное снизу. Второй Тернер Сефиротических Арканов в своем общем целом есть учение об индивидуальности. Аркан IV провозглашает принцип индивидуальности как основу бытия монады. Утверждение индивидуальности есть утверждение монады и наоборот; друг от друга они неотъемлемы, и одно представляет сущность другого. Аркан V есть учение о жизни индивидуальности - монады. Монада постольку живет, поскольку проявляется индивидуальность, и наоборот; процесс жизни есть процесс проявления во вне индивидуальности, т.е. самой монады. Аркан VI - есть учение о высшем руководящем начале человека - индивидуальной монаде. Этот Аркан утверждает каждое конкретное проявление человека как конкретное действие индивидуальной монады. Второй Тернер второго цикла Арканов в своем целом есть учение о форме. Аркан XIV провозглашает принцип формы как основу бытия мира Утверждение формы есть утверждение проявления, и наоборот; друг от друга они неотъемлемы и одно представляет сущность другого. Аркан XV есть учение о жизни в Мире Бытия, человек постольку проявляется во вне, поскольку проявляется принцип формы, и наоборот; процесс жизни - есть процесс проявления во вне принципа формы, т е. самого человека. Аркан XVI есть учение о высшем оформливающем начале человека Этот Аркан утверждает каждое отдельное конкретное проявление как проявление конкретной формы. Итак, цикл XIV, XV и XVI Арканов гласит об одном и том
же принципе формы. Живя в Мире Бытия, человек познает его
при помощи разума, живет в разуме и познает в разуме себя
самого. Аркан XIV есть учение о Логосе. Логос есть
принцип формы, определяющей самую сущность данных
представлений Очерчивая в общем метафизическом
пространстве некоторый контур, человек тем самым выявляет в
своем сознании известную совокупность представлений,
которая неотъемлема от сделанного контура, ибо они взаимно
друг друга утверждают. Аркан XV гласит о мышлении как
запечатлении последовательного ряда различных
чувствований. Здесь разум и его представления не
являются сущностью, а служат орудиями. В Аркане XIV человек
мыслит и своей мыслью творит образы. В Аркане XV человек
чувствует образы, переводит их в разум и в нем
запечатлевает. Аркан XV учит о форме чувствований, он дает
законы последовательности этапов чувствования, а
следовательно и приуготовляет русло течения мыслей.
Аркан XVI учит об объектах чувствований. Это есть
учение о конкретной форме, воспринимаемой чувствованием, и
претворении ее в разум. Объект стоит вне человека, его
жизнь мгновенна, а потому он мертв. Итак, человеческая
мысль творит формы, человеческое чувство по ним изменяется,
а сами они лежат во вне его и являются его объектами. Три
модификации принципа формы, в своем целом утверждающие Мир
Бытия, в отдельности ясными определенными гранями
расчленяют его на три мира. Мир ментальный - это мир
мысли и формы par excellence. Здесь форма и сама мысль
неотъемлемы друг от друга. Вот почему он есть арена
мыслеформ, ибо в нем мысль есть форма, а форма есть сама
мысль. Мир астральный - это мир чувствований,
протекающих по определенным формам Вот почему этот мир
есть арена форм лишенных сущности мысленной, это мир
запечатленного ряда мгновений. Мир физический - это мир
объектов, они мертвы, разрозненны и конкретны. Итак,
ментал есть мыслеформа, астрал есть форма мысли и
физический мир есть форма без мысли.
В мире ментальном каждая идея целостная, замкнутая и законченная является устойчивым вихрем, заключающим в себе всю совокупность противоположных полюсов, всех возможных частных интерпретаций в мысли этой идеи. Сущность самой идеи есть аспект духа, а потому в мире ментальном заключена не сама сущность этой идеи, а только совокупность ее выражений в разуме, и притом совокупность исчерпывающая. Очевидно, что обнимая своим сознанием целиком весь ментальный вихрь данной идеи, человек может совмещать плоскость своего сознания с любым сечением этого вихря. Отдельные сечения его являются членами различных возможных бинерных интерпретаций идеи; поэтому, двигая плоскость сознания по вихревому кольцу, человек может дойти, в конце концов, до такого частного его сечения, которое освещает данную идею с диаметрально противоположной стороны и, следовательно, находится в бинерном противоречии с тем частным вихревым сечением, с которым плоскость сознания была ранее совмещена. Это и приводит нас к познанию доктрины Аркана XVI в наиболее высоком ее аспекте: Каждая мысль несет в себе самой свое отрицание, будучи конкретной формой идеи, каждая мысль логической цепью связана с другой мыслью, которая ей прямо противоположна Это последнее вытекает не из свойств человеческого познания, а из общих законов природы. Ясно, что когда человек объемлет идею целиком, то
наличие данного закона лишь расцвечивает ярким узором его
собственный умственный мир, лишь придает ему беспрестанно
меняющийся колорит и делает каждый частный оттенок
толкования не игрой случая, а результатом гармонического
закона; в нем нет и не может быть разочарования,
болезненной горечи и отчаяния при виде этого вечного
изменения форм, раздельно живущих и переливающихся одна в
другую. Когда человек не поднялся еще до того, чтобы обнять
сознанием данную идею в ее целом, а ведает лишь конечный
ряд ее конкретных интерпретаций - частных сечений вихревого
кольца, то для него только что познанный нами закон имеет
совсем иное значение. Отдельные аспекты вихревого кольца
наклонены друг к другу, а потому проекции их совокупности
на каждое из них в отдельности будут тем более искаженными,
чем более эти аспекты отдалены. Так, например, аспекты,
отделенные друг от друга на 90°, будут казаться абсолютно
ничем между собой не связанными; при расстоянии в 180° они
диаметрально противоположны друг к другу. Когда, стремясь к
синтезу и зная несколько отдельных интерпретаций, человек
начинает их обобщать, то беря один аспект за начальный, он
приводит другие к основному проектированием. Но начиная уже
с первого шага, он убеждается в их разноречии о самом
предмете вопроса. И вот, путем различных построений,
пользуясь методом "сознательного неведения", он начинает
строить желательный ему синтез. В начале это ему дается
сравнительно легко, но затем это становится все труднее и
труднее и, наконец, становится вовсе невозможным. Тогда
человек начинает работу сначала; беря за основной
какой-либо иной аспект, он снова делает свои построения, в
свою очередь обреченные на неуспех. Таких частных
обобщений, частных синтезов он может строить произвольно
много, но все они будут относительны до той поры, пока он
теми или иными путями ни познает всю совокупность сечений
вихря. Совершенное познание достигается лишь рядом
последовательных попыток и последовательных неудач. Каждая
такая неудача является для человека сокрушающим ударом, ибо
в момент его переживания человеку естественно
представляется, что вся его работа пропала даром. Это и
дает нам доктрину Аркана XVI в ее втором аспекте. -
Всякое познание, осуществляемое методом
последовательного приближения, есть ряд попыток и
построений частных синтезов, последовательно разрушаемых
эманацией сипы сущности идеи в ее истинном синтезе.
Конечная цель, лежащая выше человека, не только притягивает
его к себе, но и посылает удары, которые тем сильнее, чем
сильнее она его притягивает, и наоборот. Эти удары в момент
переживания чрезвычайно болезненны, человеку кажется, что
все погибло, и лишь впоследствии он убеждается, что раз
последовал удар, то это значит, что одна ступень
восхождения кончена.
"Самый воздух есть огромная библиотека, и на страницах книг ее навсегда записано все то, что, было когда-либо сказано или прошептано. Здесь навсегда записаны изменчивыми, но безошибочными буквами вместе с первым и последним вздохом смертного, невыполненные обеты, несдержанные обещания, увековеченные в соединенных движениях каждой частички, как свидетельства изменчивой человеческой воли". Беббидж.732 В мире астральном каждое истинное чувство целостное,
развитое и законченное, являющееся стороной совершенной
души человеческой, слагается из целой гаммы нежнейших
оттенков и тончайших красок. Когда человек совершенен,
когда он проникнулся всеми переливами данного чувства, он
способен обхватить его целиком, обнять в своем существе
весь этот замкнутый целостный вихрь. Этот вихрь, слагаясь
из многоразличного ряда чувствований отдельных, объемлет
всю совокупность единичных членов всей массы близких
переживаний, обобщенных в целом вихря. Такой человек,
перенося плоскость своего сознания в различные точки
данного вихря, может переживать отдельные градации чувства
и переходить от одной к другой легко и свободно, без тени
страдания и боли, ибо их многообразие лишь придает
многогранность его общему чувству. Когда человек этого не
достиг, когда в нем целостное чувство еще не выявилось,
отдельные модуляции его, порой противоположные друг другу,
исполняют все существо его дисгармонией страдной. Отдавшись
целиком какой-либо группе чувствований, проникнувшись ими и
устремившись к поставленной цели, человек скоро убеждается
в наличии сонма разноязычных голосов в душе своей; он
страждет, его чувство падает, в нем рождается новое, и этот
перелом для него порой почти бесконечно тягостен. Это и
приводит нас к познанию двух аспектов доктрины Аркана XVI,
аналогичных приведенным выше. - Каждое чувствование
песет в себе самом свое отрицание. Будучи конкретной формой
общего чувства, каждое чувствование неразрывно связано с
другим, которое ему прямо противоположно. Это последнее
вытекает не из свойств самих чувствований человека, а из
общих законов природы. Всякое чувство, постигаемое путем
последовательных гамм переживаний, есть ряд попыток и
последовательного исполнения частных ощущений различными
группами чувствований, разрушаемых эманацией силы сущности
чувства в его истинном целом. Последний закон и есть
основание теории о возвратном ударе. Всякая
относительная, а потому несовершенная группа чувствований,
на основании данного закона, должна неминуемо привести к
самоотрицанию и возврату всей вложенной в нее энергии. Лишь
в том случае, когда такая группа чувствований, направленная
во вне, не разовьется до своего естественного максимума,
или же, тем паче, будет питаться за счет объекта
присоединением гармонирующих с ней и столь же несовершенных
чувствований, этот возвратный удар может и не произойти.
В мире физическом каждая форма слагается из ряда более дифференциальных форм. Каждая из них, как запечатленное мгновение, имеет лишь ограниченное конкретное существование. Человек совершенный, видящий единство в многообразии, в круговороте форм ощущает верховный справедливый закон. Он чувствует красоту каждой из них, но не придает значения ей большего, чем она имеет в действительности. Он вполне понимает простое правило, что не следует быть plus royliste que le roi même, а потому, спокойно насладившись совершенством формы, он не имеет к ней привязанности и столько же спокойно встречает другую. Отсутствие привязанности к форме возможно лишь тогда, когда имеется опора вверху, когда за формой чувствуется сущность. Вот почему полное падение привязанности к форме есть удел лишь совершенного человека. Колеблясь между сущностью и формой, обыденный человек то там, то здесь с этой формой сживается, он считает ее как бы частью своего существа, но рано или поздно наступает пора, когда эта форма разрушается, а человек, сжившийся с ней, испытывает удар столь же болезненный, как будто бы он сам был им поражен. Это последнее и дает нам два низших аспекта доктрины Аркана XVI. - Жизнь есть неустанное движение, вечная смена форм. Человек совершенный видит в этом вечном круговороте одну лишь гармонию, одинаково царствующую как в вечности, так и в мгновении, во всей плеяде форм и в каждой из них в отдельности. Человек, принявший форму за сущность, убеждается в ошибке своей лишь с ее разрушением, а посему этот удар, повергающий форму во прах, повергает в то же время и его самого. Иероглиф Аркана XVI выражает эту доктрину одновременно во всех этих аспектах. <<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> Категория: Библиотека » Учения Другие новости по теме: --- Код для вставки на сайт или в блог: Код для вставки в форум (BBCode): Прямая ссылка на эту публикацию:
|
|