П. Екатериновский. УКАЗАНИЕ ПУТИ К СПАСЕНИЮ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Разуму нашему прирождена идея истины, потребность и стремление к познанию истины, которой идеал заключается в Высочайшем Существе – Боге. Разум наш по врожденной любознательности старается познать все окружающие нас предметы, и сколько бы ни расширял круг своих знаний, не довольствуется отрывочными познаниями отдельных предметов, старается подвести их к общим, высшим началам и соединить их в одном высочайшем начале знания и бытия всего – Боге. Потому Бог есть первый, самый главный, высочайший предмет нашего познавания как по превосходству Своего совершеннейшего Существа, так и по нашей всецелой зависимости от Него по бытию (началу, продолжению и концу жизни) и по совершенствам, и по высшей пользе познания Бога, даже по обязанности знать Бога, исполнять волю Его, благоугождать Ему для прославления Его и для нашего счастья на земле и блаженства в вечности. А все прочее, существующее в мире, заслуживает нашего познания только в такой мере, в какой отражает на себе следы Божественных совершенств или пригодно нам для какого-нибудь полезного употребления. А если этого не иметь в виду, то познавание наше будет вовсе бесцельным, мелочным, суетным, бесполезным и труд – напрасным. Но и познание Бога, Божественных предметов и годных для нашего употребления вещей само по себе, без приложения к жизни, не имеет жизненной теплоты, останется бесплодным, как свет луны без теплоты не может оживлять природу. Теоретическое знание даже может быть вредным, потому что, по словам апостола, знание надмевает, а только любовь назидает (1Кор. 8,1). Теоретическое знание не заключает само в себе последней цели; оно нужно главным образом для того, чтобы дать душевной деятельности верное направление, установить правильное отношение наше к Богу и познаваемым предметам; иначе сказать, главное назначение разума – быть руководителем главной действующей силы души – воли в подвигах добродетельных, в достижении высшего нравственного совершенства, так чтобы вернее прямым путем привести нас к последней цели нашей жизни – к возможному уподоблению и общению с Богом, источником жизни и всех благ, для вечного блаженства. Познания для лучшего устроения разных удобств внешней жизни, для более успешного приобретения выгод житейских, временных, хотя полезны для облегчения трудностей земной жизни, но без отношения к улучшению нравственности не имеют цены, даже могут давать пищу страстям, причинять душевный вред или, по крайней мере, останутся бесполезными, труд в приобретении их – напрасным; все это, по выражению Премудрого, будет суета сует.

Умноживший познания умножит и скорби (см. Еккл. 1, 14, 17-18; 2, 11). Приобретать много теоретических познаний, из них составлять множество книг – и конца не будет, и долгое занятие ими утомительно для тела. А конец слова, вся важность, вот в чем: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом всё для человека (Еккл. 12, 12-13). Это есть главный долг всякого человека, от этого зависит и временное счастье, и вечное блаженство.

Но чтобы разум мог быть верным руководителем воли на пути добродетели, для этого надобно развить его до возможного совершенства, которое достигается частым упражнением в мышлении, еще лучше – образованием, так называемыми формальными науками, особенно логикой, приобретением необходимых познаний посредством обучения наукам, чтения книг, самостоятельного размышления, наблюдения и т.п.

Этого мало; надобно иметь рассудительность, благоразумие, которое состоит в том, чтобы наперед обдумывать, что и как нам надобно делать или оставить, для какой цели делать, какие лучшие средства употребить или какие препятствия устранить, обсудить все обстоятельства места, времени, лиц, потребности, последствия и другие принадлежности. Для этого, кроме знания многих вещей, нужно иметь много осмотрительности, зоркости, смышлености. А без рассудительности и доброе дело не будет добрым, потому что оно совершается или неблаговременно, или без нужды, или через меру, через силу, с ревностью не по разуму, или недостойным образом, неразумно, или с целью недоброй и т.п. Рассудительность есть правительница добродетелей. Не будь рассудительности, тогда и добродетель будет пороком. Добродетели всегда должны держаться середины между недостатком и излишеством. Отсюда у древних составилось золотое правило: добродетель в середине. Это – путь царский, которым должно проходить всякому. Крайности обе одинаково вредны, на правую или на левую сторону кто уклонится; например, чрезмерный пост так же вреден, как и невоздержание, пресыщение; чрезмерность бдения так же вредна, как и многоспание. А рассудительность предохраняет добродетели от крайностей, например: мудрость – с одной стороны, от презорства, лукавства, а с другой – от неразумия; целомудрие – с одной стороны, от окаменения, бесчувственности, а с другой – от сластолюбия; мужество – от дерзости и робости; правда – от суровости и поблажки. Высший дар рассудительности, благоразумия дается от Бога только смиренномудрым.

Преподобный Кассиан говорит, что дар рассудительности и разумения Священного Писания приобретается не столько изучением наук, сколько молитвой и чистотой сердца.

О мужестве

Духу нашему прирождена идея добра, потребность и стремление к нему; воля наша в силу прирожденного нам нравственного закона стремится осуществлять добро в своих действиях. Но в настоящем растленном состоянии нашей природы стремление к добру ослаблено, а противное ему влечение к злу сильно, осуществление добра соединено с большими трудностями, препятствиями, требует больших усилий, – по словам Спасителя, Царство Божие с усилием приобретается (Мф. 11,12). Для совершения подвигов благочестия, для преодоления разных трудностей на этом поприще нужна большая сила воли, крепость духа, мужество; при вялом желании, при слабости воли, нерешительном намерении ни в чем добром нельзя успеть; особенно нужно мужество для препобеждения разных искушений, неразлучных с добродетелью, для перенесения разных неприятностей, опасностей, телесных болезней, лишений, несчастных приключений, неизбежных в настоящей жизни, оскорблений, обид от злых людей и т. д. Здесь нужно великодушие – большое терпение и кротость. Дело терпения умерять, утолять скорбь, печаль, которыми поражают нас какие-нибудь несчастные приключения; а дело кротости удерживать гнев и мщение при нанесении нам обид. Хотя терпение и кротость прежде и больше всего проявляют мужество духа, но не меньше оно проявляется и в той силе, с какой обуздываются все прочие греховные влечения нашей испорченной природы.

Ибо что мужественнее, говорит Григорий Великий, как все движения души подчинить разуму, все вожделения плоти обуздать силой духа, собственную волю отвергнуть, презрев видимое, возлюбить невидимое.

Премудрый говорит, что долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собою лучше завоевателя города (Притч. 16, 32).

А какое дивное великодушие, мужество открывается в поступках апостола Павла, который говорит, что мы во всем являем себя, как служители Божий, в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах... в чести и бесчестии, при порицаниях и похвалах... нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся (2Кор. 6, 4-10). Я исполнен утешением, преизобилую радостью, при всей скорби нашей... Посему я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа (2Кор. 7,4; 12,10).

Мужество нужно не только для перенесения искушений, бедствий, среди которых слабодушный легко может упасть духом, погибнуть, но оно нужно и для приобретения добродетелей. И чем больше кто употребляет усилий, преодолевает больше трудностей, тем тверже, совершеннее добродетель бывает и большую награду заслужит. Совершение без принуждения себя, без труда не есть дело, но дар, говорит преподобный Петр Дамасский.

Не дивись, говорит святой Исаак Сирин, что, когда приступаешь к добродетели, отовсюду источаются на тебя жестокие и сильные скорби, потому что и добродетелью не почитается та, совершение которой не сопровождается трудностью дела. Ибо по сему самому она и названа добродетелью. Добродетели обычно встречать затруднения; она достойна порицания, когда привязана к покою.

Как приобрести силу воли, мужество? Удалением всего того, что расслабляет душу, упражнением в подвигах самоотвержения, принуждением себя к деланию добрых дел. А расслабляет душу вместе с телом пресыщение в пище и питье, особенно лакомых, изнеженность тела, излишний сон, покой, бездеятельность, праздное препровождение времени, рассеянность, продолжительное счастье и все то, что питает страсти, которые, порабощая себе волю, делают ее слабой на добро. Потому-то святые подвижники строги были в воздержании от пищи и пития, особенно лакомых, соблюдали умеренность во сне, утомляли свое тело то земными поклонами, то трудами, не нежили мягкой постелью, часто ложились на голой земле, жестком возглавии, носили колючие власяницы, вериги, не предавались душевной дремоте и излишнему покою телесному, который питает и возвращает страсти, часто подвергали себя холоду, зною, голоду, разным трудностям в пути, чтобы перенесением этих трудностей закалить свое здоровье телесное и душевное, приучиться к терпению. Укреплять волю можно и подвигами самоотвержения, например: хочется есть – откажи себе; хочется пить прежде времени – подожди до срока; хочется сказать праздное слово – удержись; хочется полюбопытствовать что-нибудь, откажи себе, – и тогда воля приучится повиноваться разуму и совести, сделается более послушной и твердой на добро.

Также надобно принуждать себя к деланию добрых дел – от частого принуждения себя рождается навык, который облегчает труд добродетели. Святой авва Дорофей говорит, что если бы мы хотели немного подвизаться, то мы не скорбели бы много и не испытывали бы трудностей; ибо если кто вначале понуждает себя, то, продолжая подвизаться, он мало-помалу преуспевает и потом с покоем совершает добродетели, поскольку Бог, видя, что он понуждает себя, подает ему помощь. Итак, будем понуждать себя, положим доброе начало, усердно пожелаем доброго, ибо хотя мы еще не достигли совершенства, но самое это желание есть уже начало нашего спасения. От этого желания мы начнем с помощью Божией и подвизаться, а через подвиг получаем помощь к стяжанию добродетелей. Потому-то некто из отцов сказал: "Отдай кровь, и приимешь дух", то есть подвизайся в добродетели.

Между главными средствами, укрепляющими наш дух среди несчастий, имеют особенную важность надежда на Бога и любовь к Богу. Надежда говорит: Но Бога уповаю, не боюсь; что сделает мне человек? ...Господь крепость жизни моей: кого мне страшиться? (Пс. 55, 12; 26) А любовь внушила апостолу Павлу сказать: Я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни... какая тварь не может отлучить нас от любви Божией (Рим. 8,38-39). И пример Иисуса Христа укрепляет нас среди страданий (см. Евр. 12, 2-3); также и чаяние небесной награды за временные скорби облегчает тяготу их. Для укрепления духа полезно предвидеть угрожающие нам искушения, несчастия и размышлением, молитвой приготовлять себя к мужественному перенесению их. Ибо предвиденные стрелы меньше поражают и мы терпеливее переносим бедствия мира, если ограждаемся против них щитом предведения. Кого непредвиденно постигает несчастие, на того оно, как враг на спящего, нападает.

Но надобно остерегаться даже и успевшим несколько в подвижничестве, чтобы не возмечтали о своих силах или одержанных победах, не полагались на свою твердость, не вдавались сами в опасности с излишней отважностью или по ревности не по разуму не вздумали подражать необыкновенным подвигам великих подвижников древних, хотя обыкновенно изнемогают и в бранях легких, ежедневных искушениях. Но надобно остерегаться и того, чтобы не раздумывать много о тех несчастьях и обидах, которым мы уже подверглись. Лучше во время тяжкой скорби мысли свои обращать на другие предметы, не давать воли воображению и утешать себя тем, что все это скоро пройдет и за скорби воздается награда на небе. Для облегчения горести полезно открывать ее другим, которые принимают в ней искреннее участие, могут подать утешение, ободрить др.

О правде

Вторая добродетель воли есть правда, под которой разумеется правота действий воли, направление нравственности, согласное с врожденным нам нравственным законом, или Законом Божиим, естественным и откровенным, праведность, неповинность перед Богом и людьми, вообще – стремление к добру по требованию напечатленного в совести Закона, или по воле Божией, открытой нам в Священном Писании. Святой Максим Исповедник так понимает правду: "Если хочешь быть праведен, то воздай каждой в тебе части, то есть душе и телу, им принадлежащее. Мыслительной части души предоставь чтение, духовные созерцания и молитву; раздражительной (желательной) – духовную любовь, противоположную ненависти; вожделевательной (чувствующей) – целомудрие и воздержание и, наконец, плотской – пищу и одеяние, только необходимые". Добродетель правда, или праведность, в ряду прочих добродетелей имеет особенную важность. От правильного настроения воли, от доброй нравственности зависит полезное настроение умственных способностей, мир сердца, утешение совести, вообще спокойствие духа, мирное отношение к другим. От образования воли зависит все достоинство человека и полезность для общества; только при доброй нравственности человек может быть хорошим христианином, полезным гражданином и наследником Царства Небесного. А при дурной нравственности ни высокое образование ума, ни богатство разных познаний не доставят ни утешения совести, ни спокойствия духа и довольства своим состоянием. Умный человек без доброй воли будет только хитрым злодеем, и чем умнее, хитрее, тем вреднее он будет для общества. Хотя образование ума и сердца нужно для возвышения нравственности, но недостаток образования воли не может быть восполнен успехами в развитии ума, а при доброй нравственности недостаток развития ума не будет препятствием к внутреннему и внешнему благосостоянию, временному и вечному спасению. И на небе обещается от Бога награда не за обширные познания, не за горячие чувствования, а за нравственную чистоту, за добродетели. Правда, пока человек живет в бренной, долупреклонной плоти, среди сетей искушений, повсюду расставленных на поприще земной жизни, не может быть совершенно праведным, ни в чем неповинным; по словам Премудрого, и праведник семь раз в день падает – то по неведению, то по забвению, то по оплошности, то по немощи плоти, то по внезапному увлечению, сильному искушению, то в мыслях по страсти тщеславия, то празднословием, а иногда и поступками. Но при этом весьма важно постоянно сохранять в душе доброе направление воли, стремление к добру. Потому праведник, хотя и падает, но не разбивается, – Господь поддерживает его (см. Притч. 24, 16; Пс. 36, 24), и он скоро восстает от падения, которое, может быть, послужит ему большим побуждением к большей бдительности над собою, к большему смирению перед Богом и людьми. Апостол Петр глубоко пал, когда по немощи человеческой, по страху отрекся от своего Учителя и Господа, но при добром настроении воли, при любви к добру и Богу скоро встал – раскаялся, исправился. И это падение послужило ему к более глубокому смирению, которое предохраняло его от греха сатаны, упавшего с неба невозвратно. Иуда Искариот при дурном настроении воли пал и разбился.

Как же приобрести эту добродетель? Добродетель эта объемлет все стороны нравственной жизни; потому нужны для нее вообще все те средства, о которых сказано выше. В частности, нужно иметь ясное познание Закона, верно понимать дух и цель его, уметь прилагать правила его к частным поступкам и случаям жизни, знать лучшие средства для достижения желаемых нравственных целей, чаще испытывать свое нравственное состояние, свои поступки и всю жизнь поверять, сличать с Законом Божиим, замечать, что хорошего и что худого сделано нами ежедневно, понуждать себя к деланию добрых дел и к удалению от всего противного закону. Особенно надобно стараться более и более очищать и усиливать в себе нравственное чувство, внимательнее прислушиваться к голосу совести, как сказано выше, при всяком предпринимаемом деле спрашивать совесть, хорошо ли это, полезно ли, угодно ли Богу; в утвердительном случае надобно исполнить, а в случае сомнительном лучше оставить дело; чувство стыда не подавлять, а оставить то дело, которое возбуждает стыд. Возвышенная совестливость, стыдливость – лучший охранитель добродетелей. Но вернее всего ожидать оправдания от искупительных заслуг Иисуса Христа и от Его благодати, сообщаемой нам в Святых Таинствах. Нет ни в ком ином спасения, кроме Иисуса Христа, говорит апостол. Ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись (Деян. 4, 12). Делами закона не оправдается пред Ним никакая плоть. Ныне люди оправдываются даром, по благодати Божией, искуплением во Христе Иисусе, Которого Бог предложил в жертву умилостивления... через веру в кровь Его (Рим. 3, 20, 24-25).

О воздержании

Добродетель воздержания, или целомудрия, относится к образованию сердца. Сердце, способность чувствующая, ощущает все перемены, происходящие в нашей душе и теле, и впечатления внешних предметов. Если эти предметы своим действием или влиянием на нас благоприятствуют стройному течению нашей жизни, то в сердце бывает чувствование приятное, удовольствие, радость, которая расширяет сердце, возбуждает жизненную теплоту, живость; в противном случае сердце чувствует скорбь, которая стесняет, иссушает сердце и жизнь делает тягостной. Но существенное свойство и потребность нашего сердца – стремиться к наслаждению Божественной красотой, созерцаемой в Божественных совершенствах и в отражении их на разных существах и вещах, на творении Божием, так как духу нашему прирождена идея красоты, которой идеал заключается в Боге. Если что достойно имени истинной красоты в видимом мире, то это только то, что отражает на себе совершенства Божий – премудрость, благость, всемогущество, в нравственных существах – святость, любовь, правосудие. Но в настоящем греховном состоянии сердце наше по влечению инстинктивных потребностей увлекается больше к наслаждению чувственными удовольствиями, которые, как материальные, несродные нашему духу, созданному по образу и подобию Божию, не удовлетворяют его жажды и, возбуждая горячечный жар, тем больше усиливают томительную жажду, чем больше кто предается чувственным наслаждениям, льстящим плоти. Они отравляют наше сердце, расстраивают, расслабляют, оскверняют дух; со спасением души они несовместимы. Потому от непозволенных удовольствий надобно совершенно воздерживаться и позволенными удовольствиями надобно пользоваться умеренно, с благоразумной осторожностью, только по требованию крайней нужды, без пристрастия. Это – отрицательная сторона добродетели, а положительную сторону составляет целомудрие – целое, здравое, нерастленное состояние сердца, или живость и нравственная чистота чувствований.

Слово "целомудрие" указывает на то, что сердце должно находиться под руководством здравого разума и от него зависеть. Если мудрование разума цело, здраво, согласно с Законом Божиим, не испорчено страстями, то и сердце, руководимое таким разумом, бывает здорово, имеет жизненную теплоту, живость, не растлено грехом, не порабощено страстям, имеет нравственно чистые чувствования. Один подвижник благочестия говорит, что целомудрие находится между двумя крайностями: окаменением, бесчувственностью сердца и необузданностью – и относится не к чревоугодию только и сладострастию, но и ко всякой страсти и помыслу, не угодным Богу. Целомудрие укрощает все страсти, удерживает бессловесные (животные, чувственные) стремления души и тела и направляет их к Богу. Окаменению, бесчувственности противополагается живость чувствований, а сладострастию – чистота, которые (живость и чистота) необходимы для образования и благосостояния сердца и вообще всех способностей души. Окаменение, бесчувственность – болезненное состояние; паралич сердца, иссушая его, делает жизнь безотрадной, скучной, тягостной, ослабляет и другие способности души, останавливает их деятельность, может привести к унынию и отчаянию, которое есть смерть для души. Напротив, живость чувствований – веселие, расширяя сердце, умножая полноту чувств, услаждает наше бытие, делает жизнь отрадной и бессмертие вожделенным благом. Теплота сердечная, живость чувствований имеют благотворное влияние и на другие способности – ум и волю, сообщает им живость, бодрость. В каких предметах сердце находит удовольствие, к тем склоняет мысли и желания, сообщает этим последним больше живучести, продолжительности, плодовитости. Особенно в трудных подвигах добродетели очень важно и нужно участие сердца, его воодушевление. А мысли и желания, не прочувствованные сердцем, не согретые им, бывают большей частью сухи, вялы, безжизненны и скоро пролетают бесследно. Потому-то сердце есть корень жизни, по словам Премудрого (см. Притч. 4,23); потому он и советует больше всего хранить его. Но для благосостояния сердца, для того, чтобы оно имело благотворное влияние на другие способности, нужно стараться не доводить живость его за пределы умеренности, до чрезмерного возбуждения чувствований, потому что чрезмерное возбуждение чувствований расстраивает, подавляет деятельность ума и воли, нарушает гармонию разумно-свободной жизни и, по психологическим законам не имея возможности долго продолжаться, влечет за собой тем большее расслабление сердца и всего духа, чем напряженнее было возбуждение, и, что хуже всего, может довести до опасной мечтательности, даже до исступления, умопомешательства.

Теплота, живость сердца есть свойство больше психологическое. Важнее его нравственное качество – чистота сердца, которая состоит в том, что сердце не привлекается, не услаждается ничем плотским, греховным, радуется только о истине, добре, святости, о Боге. Если сердце чисто, не заражено никакой страстью, стремится только к наслаждению духовными, небесными благами, то оно дает доброе направление и деятельности ума и воли – все мысли и желания устремляет только к духовному, Божественному, все силы душевные сосредоточивает в одном главном деле спасения, в люблении Бога и угождении Ему.

Но чистота сердца – дело нелегкое и не скоро приобретается. Так как главный враг ее – сладострастие, то воздержание от удовольствий сладострастия и всего того, что ведет к нему, есть лучшее средство к приобретению чистоты. Более строгие подвижники для приобретения чистоты сердца воздерживаются даже и от позволенных удовольствий, пользуются некоторыми только по требованию необходимости, без пристрастия к ним, бдительно охраняют свое сердце от всяких прилогов вражиих – худых помыслов, желаний, от всякой страсти. Всякая страсть, как болезнь души, – особенно гнев, гордость, зависть, ненависть, злоба, – оскверняют, очерствляют сердце; скука, происходящая, от праздности, бездеятельности, подавляет чувствительность, расслабляет и весь дух; продолжительная скорбь, переходящая наконец в меланхолию, иссушает сердце. Удаление этих причин будет благоприятствовать оживлению сердца. Благоприятствует этому также частое созерцание величия дивной красоты небес, усеянных мириадами разноцветных звезд, совершающих движение по своим орбитам с дивной правильностью, гармонией; созерцание красоты, блистающей во всех царствах природы – органической, неорганической, животной; только для усмотрения здесь красоты нужно иметь разумный, светлый взгляд на природу. Такой взгляд раскрывают особенно науки естественные: астрономия, физика, ботаника, минералогия, геология, зоология, отчасти химия. Возбуждению сердца, оживлению чувствований могут благоприятствовать и художественные произведения: картины, поэзия, музыка, искусное пение, но только если они религиозного характера. А светская поэзия, музыка и пение возбуждают только страсти. Живость чувствований много поддерживается также частым дружеским обращением, искренней беседой с добрыми, чувствительными, благочестивыми людьми. Святой Давид любил рассматривать небеса, украшенные солнцем, луной, бесчисленным множеством звезд, блистающих разноцветными огнями, и, восхищаясь их величием и красотой, в восторге восклицал: Небеса проповедуют славу Божию (Пс. 18, 2)! А в Законе Господнем он находил еще больше красоты совершенств Божиих и больше наслаждения (см. Пс. 18, 2-12; 118, 103). Святые подвижники находили отраду сердца и освящение его в благоговейном псалмопении, в сыновней беседе с Богом, или молитве, размышлении о Боге и Его совершенствах.