А. Ф. Лосев. КОММЕНТАРИИ К ДИАЛОГАМ ПЛАТОНА

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

"Законы" на основании вполне достоверных источников необходимо считать последним сочинением Платона. Это обстоятельство часто дает повод исследователям думать, что сбивчивое и местами весьма запутанное изложение мыслей у Платона в данном произведении определяется его слишком пожилым возрастом и что к Платону здесь не следует предъявлять слишком высоких философских и особенно логических требований. Ход мыслей в этом последнем произведении Платона действительно производит впечатление какой-то незаконченности, недоделанности: возможно, здесь и сказалось его старческое состояние, благодаря чему он просто не успел довести свои "Законы" до настоящей логической и стилистической завершенности. Впрочем, в "Законах" попадаются такие места, которые явно разграничивают одну часть исследования от другой. Так, в конце III книги (702е) совершенно очевидно формулируется переход от вступления, которому посвящены первые три книги, к установлению законодательства. А в другом месте (XII 960b) прямо говорится об окончании законодательных проектов.

Но суть дела не в этом. Из истории философии, литературы, искусства и вообще человеческой культуры можно привести сотни случаев, когда престарелые авторы создавали самые замечательные произведения в своих областях. Поэтому для нас будет достаточно признать только то несомненное обстоятельство, что "Законы" Платона действительно не доведены до настоящего завершения (впрочем, многие другие произведения Платона тоже лишены такого логического порядка и стилистической отделки, которые нам хотелось бы видеть в связи с идеями, развиваемыми в этих произведениях). Сущность дела заключается в том, что в этом обширнейшем произведении Платона отражена новая ступень в развитии его философии. И хотя эта ступень в значительной мере уже предопределена всей предыдущей эволюцией творчества Платона, нигде не доходит он до таких последовательных и ошеломляющих выводов, высказанных в столь откровенной форме. Поэтому слишком уж низкая оценка "Законов" у большинства исследователей не соответствует исторической действительности. Можно, а часто и нужно бывает принципиально отвергать воззрения Платона, развиваемые им в "Законах". Но историк философии, как и вообще всякий историк, излагает не только то, что ему лично нравится и что соответствует его собственным философским взглядам. И если подходить к "Законам" чисто исторически, а не субъективно, то значение этого произведения окажется настолько большим, что в некоторых отношениях оно будет даже превосходить значение других диалогов Платона.

Между прочим, традиционная низкая оценка "Законов" у исследователей и читателей, основанная на антиисторическом подходе к этому произведению, привела к тому, что в научной литературе имеется только небольшое количество подробных и внимательных анализов этого произведения; и даже просто систематическое изложение "Законов" встречается редко, причем обычно имеет общий характер и не выявляет их структуру. Нам приходится поэтому нарушить эту традиционную чересчур низкую оценку "Законов" и дать по возможности их стройную и логически выдержанную композицию. Те места, где логическая последовательность у Платона нарушается, мы будем специально указывать в композиции диалога. Так же мы будем поступать и относительно тех мест, где логическая последовательность имеется, но не формулируется Платоном в ясном и законченном виде.

КОМПОЗИЦИЯ ДИАЛОГА

Сообщение о месте, участниках и основной теме диалога (I 624а – 625с). Основная тема – государственное устройство и законодательство.

I. Предварительные проблемы
(I 625с – III 702е)

1. Формулировка основного принципа законодательства (I 625с – 632d). а) Отрицательная формулировка: законодательство должно основываться не на интересах войны, как то было до сих пор в Спарте и на Крите (625с – 628а), и тем более не на интересах гражданского междоусобия (628b-е), чему вполне соответствуют взгляды поэтов Тиртея (629а-е) и Феогнида (630а-d). б) Положительная формулировка: законодательство должно быть основано на добродетели, взятой во всей ее совокупности, и на справедливости, имеющей целью всеобщий мир и безопасность граждан, а не войну и приобретение богатства (628с-е; 630d – 632с): такое законодательство вполне соответствует основным человеческим благам – здоровью, красоте, силе в беге и в прочих движениях тела, богатству (631b-с) и особенно основным божественным благам – разумению, здравому состоянию души, справедливости и мужеству (631с); законодатель действует на основании этого "руководящего разума" как в браках и воспитании детей, так и во всех взаимоотношениях людей, частных и общественных, включая психическое и физическое состояние граждан (631d – 632b), их достояние и их расходы, добровольные и недобровольные сообщества, почести и наказания, погребение умерших (632bс). в) Необходимость стражей для всего общественного правопорядка (632cd).

2. Развитие основного принципа законодательства (632d – 650b). а) Правильное законодательство предполагает торжество добродетели: с привлечением законов Зевса и Аполлона собеседники дискутируют о добродетелях, среди которых они выделяют выносливость (632е – 633с), борьбу с необузданными удовольствиями и страстями (633с – 634d), повиновение начальству (634d – 635а). б) Критикуются сисситии, гимнасии и другие обычаи (635b – 636е), а также говорится о необходимости иметь строгих начальников на общих пирушках (636е – 642b). в) На основании симпатий к афинским обычаям, которые возникают из естественной, а не из насильственно насаждаемой добродетели (642b – 643b), рассматривается общественное и личное воспитание как необходимая основа истинного законодательства (643b – 644с). г) Философская основа воспитания, необходимого для осуществления правильного законодательства, заключается, по Платону, в воззрении, согласно которому мы являемся куклами и игрушками богов то ли для серьезной цели, то ли для забавы; кто-то извне дергает наши души за те или иные их нити, причем рассудочная нить есть самая важная, златая (644d – 645с). д) А так как необходимо иметь надежное средство для распознания добродетели в связи с этим учением о куклах, то предлагается испытание всех людей при помощи вина, которое и покажет законодателю, является ли человек мужественным и бесстрашным, умеренным, или он не владеет собой и душе его чужда устойчивая добродетельная жизнь (645d – 650b).

3. Хороводное мусическое воспитание как необходимое условие правильного функционирования истинного законодательства (II 652а – 674с). а) Весьма важным мерилом образованности человека является его умение участвовать в хороводах (652а – 654b), поскольку человеку от природы врождено плясать и петь, получая от этого глубокое удовольствие (652а – 653е), а боги, чтобы оказать нам благодеяния, как раз и установили хороводы, в которых мы с глубоким удовольствием проявляем врожденное нам чувство гармонии и ритма (653е – 654b); поэтому воспитанный человек тот, кто хорошо пляшет и поет (654b). б) Дело не в самих телодвижениях и не в самих звуках голоса, но в том, чтó именно изображается в хороводе: хорошее или дурное, прекрасное или безобразное. Поэтому воспитан только тот, кто в своей песне и пляске изображает прекрасное (654с – 655b), причем это прекрасное каждый может понимать по-разному, лишь бы хоровод не изображал пороков, но изображал только добродетель (655b – 656d), придерживаясь вечных законов, как Египет с неподвижностью его хорового искусства в течение 10 000 лет (656d – 657b). в) Этим необходимо руководствоваться при выборе победителей на хороводных состязаниях, учитывая интересы каждого возраста (657с – 658е), а интересы удовольствия от хороводов должны быть согласованы с правилами добродетели (658е – 659с). Другими словами, не должно быть никаких беспорядочных удовольствий, но всякое удовольствие должно быть глубочайшим образом согласовано с требованиями закона и добродетели (659d – 660d). И художественное удовольствие должно быть пронизано идеалами всеобщей справедливости вопреки мнению необразованной толпы и отдельных порочных людей (660d – 662b), а справедливость и приятность есть одно и то же (662b – 663а). г) Соответствующая задача законодателя (663а – 664с). д) Теория трех хороводов (664с – 667с) в связи с учением о воспитательном тождестве развлечения, истины и пользы, а также и в связи со всеобщим ограничением употребления и производства вина (667с – 674с).

4. Историческая необходимость нового законодательства (III 676а – 702е). а) Беспорядочное первобытное состояние людей (676а – 677е). б) Исторические этапы развития человечества от потопа до начала законодательства, первобытный золотой век с его царством красоты, добродетели, справедливости и господством родового и семейного строя (677е – 680е); начало законодательства в связи с ростом населения и разнообразных потребностей, возникновение аристократии или царской власти до Илиона (680е – 682а). в) История Илиона (682b-е); возвышение дорийцев с их гармонией монархии и демократии (682е – 684е); отступление Аргоса и Мессении, укрепление Лакедемона (685а – 689d), а в дальнейшем ослабление и Лакедемона в связи с неведением семи основных форм подчинения (689е – 690с) и в особенности в связи с неведением различных норм (690d – 693d). г) Гибельное развитие тирании в Персии (693d – 698а) и гибельное развитие чрезвычайной свободы в Аттике (698а – 701d). д) Отсюда с исторической необходимостью вытекает задача нового законодательства на основе совмещения умеренной власти правительства и умеренной свободы населения (701d – 702е).

1. Географические условия будущего законодательства (704а – 708d): удаленность от моря и соседей во избежание всяких соблазнов, гористая местность в целях уединения, умеренная, но достаточная лесистость, единообразие населения.

2. Образ идеального правителя с абсолютной властью, действующего на основах разумности и рассудительности (709b – 712b).

3. Предварительный набросок идеального законодательства (712b – 724b). а) Невозможность точно квалифицировать с этой точки зрения государственный строй Лакедемона (712с-е) и Крита (712е – 713а). б) Идеальным правлением считается век Кроноса, и на него нужно ориентироваться (713b – 714b) в противоположность всяким анархическим и утилитарным теориям (714b – 716b). в) Рассудительность требует прежде всего глубокого почитания богов, демонов и героев (716с – 717b), а также и родителей, как живых, так и умерших (717b – 718а), после чего следует разумное отношение к родственникам, друзьям, потомкам и всем согражданам (718ab). что и лежит в основании блаженства и послушания закону (718с – 719b). г) Законодатель, этот вождь и слуга абсолютной справедливости, устанавливает среднюю меру во всех государственных и личных предприятиях, например при похоронах, и поступает подобно внимательному врачу и учителю гимнастики (719b – 720е). д) Его первый закон будет законом о деторождении с приказанием жениться между 30 и 35 годами и с наказанием в случае неповиновения, но также и с предварительным увещанием в этом граждан (720е – 722а). е) Значение предварительного увещания и силы в осуществлении закона (722b – 724b).

4. Дальнейшая предварительная разработка законодательства (V 726а – 747е). а) Дальнейшие рассуждения основываются на безусловном разделении в человеке организующего и организуемого начала, вследствие чего первым в этой области является почитание богов и демонов, а вторым – соответствующее отношение между людьми (726а – 730а). б) В связи с этим наибольшей похвалы заслуживает причастность всеобщей правде (730b-е), соревнование (а не зависть) в добродетели (730е – 731b), кротость и горячность (731b-d), борьба с самолюбием (731d – 732b), с излишним смехом и слезами (732d) и весь образ жизни в связи с надеждой на помощь божью (732de). в) Вопрос об удовольствиях, страданиях и страстях на основе естественных склонностей человека и требований разума (732е – 734е). г) Теория общественно-политических и государственных очищений (734е – 736с) и опасностей передела земли (736с – 737а). д) Правильное распределение имущества и жилищ в связи с правильным количеством граждан в числе 5040 душ (737а – 738b), священные участки (738b-е), невозможность абсолютного обобществления (739а-е), возможность колоний (740с – 741а), невозможность продажи и купли наделов (741а-е), вопрос о финансах, богатстве и бедности (742а – 745b), количественное и качественное распределение населения и земельных участков (745с-е). е) Несмотря на слабые надежды на осуществление идеала – все-таки проповедь числа как принципа законодательства (745е – 747е).

1. Общее вступление (751а – 752d): необходимость для этого безупречной власти, т.е. безупречных избирателей и выборных, хорошо знакомой и хорошо воспитанной среды.

2. Выборы стражей законов (752е – 753b).

3. Выборы должностных лиц (753с – 763с). а) Внешняя процедура выборов (753cd) и б) выборы 37 должностных лиц, охраняющих законы и имущественные записи граждан, строго преследуемых за укрытие излишков сверх первоначальных общегосударственных наделов (753е – 755b). в) Избрание военных с точными правилами этого избрания (755b – 756b) и членов совета (756b-е) в связи с гармонией монархии и демократии (756е – 757а) и учением о всеобщем и справедливом равенстве (757а-е). г) Обязанности членов совета (758а-d) в городе и во всей стране (758е) с выборами астиномов (759а), жрецов и жриц (759b-е) и казначеев (760а). д) Осуществление правления, надзора и охраны страны (760b – 762b), сисситии (762cd). e) Умение властвовать и подчиняться (762е – 763с).

4. Астиномы и агораномы (763с – 764с).

5. Функции чиновников в области мусической и гимнастической (764с – 765d), а также в области воспитания детей (765d – 766с).

6. Судопроизводство и судьи (766d – 768с).

7. Техническая сторона законодательства в области: а) религии (771а – 771е), хороводов (772а-c), брака (772d – 776b), рабовладения (776b – 778а), строения храмов (778bс) и градостроительства (778b – 779d), общественной, и в частности супружеской, жизни и жизни женщин в связи с историей развития личности и ее потребностей (779е – 785b). После отклонения в область общих вопросов (VII 788а – 789а), а также в область воспитания детей до трех лет (789а – 793е), до шести лет (793е – 794b) и после шести лет с обучением верховой езде и стрельбе, с гимнастикой (пляска и борьба) (794с – 796е), с усвоением мусического искусства (796е – 804b) речь идет о построении соответствующих зданий (804с – 805с) и о военном и бытовом равенстве мужчин и женщин (805с – 806d). б) После общего резюме об образе жизни (806d – 807d) следует обсуждение распорядка дня и ночи (807d – 809b), необходимости обучения грамоте, игре на лире, обучения борьбе и пляске (809d – 816а), трагедии и комедии (816d – 817e), грамоте, арифметике и астрономии (817е – 820е). в) Законы об охоте (822d – 824b).

8. Прочие узаконения (VIII 828а – 850d) – о праздниках (828а-d), военных состязаниях (829а – 831d) и причинах их упадка в существующих государствах (831b – 832d), о гимнастических и мусических состязаниях (832е – 835b), о совместном воспитании мужчин и женщин в связи с общими законами о любви и страстях (835с – 842а), о сисситиях и добывании пищи (842b-е), о земледелии и об охране рубежей (842е – 846d), о ремесле и необходимости строгого разделения труда (846d – 847b), о торговле(847с-е), о распределении продуктов питания (847е – 848с), об устройстве жилищ и распределении ремесленников по стране (848с – 849а), о рыночных площадях и торговле с чужеземцами (849b – 850а), о метеках (850b-d).

Общее вступление (IX 853а – 854с).

1. Уголовные законы (IX 854с – 882с). а) Святотатства (IX 854d – 855b). б) Недопустимость преступлений без наказаний и перечисление возможных наказаний (855cd). в) Судопроизводство (855d – 856а). г) Преступления против государства (856b-e), воровство (857ab). д) Учение о справедливости как о прекрасном в связи с учением о разных видах справедливости и несправедливости (857с – 864с). е) После рассуждения о смягчающих вину обстоятельствах (864с-е) – законы о наказании убийц разных типов (865а – 874d) и о наказании всякого рода насилия одних людей над другими (874е – 882с).

2. Общий закон против всякого рода насилия, а именно запрет присвоения чужого имущества (X 884а), а также план исследования пяти прочих правонарушений и законов против них – против подрыва государственной и частной религии, против непочтения к родителям, против похитителей имущества представителей государства и против нарушения гражданских прав любого гражданина (884а – 885а). Необходимо сказать, что посвященные этим пяти пунктам книги X – XII отличаются весьма спутанным ходом мысли, когда одни пункты растягиваются почти в целую книгу, о других едва упоминается, а третьи вставляются в изложение совсем других вопросов, занимая, таким образом, логически мало обоснованное место.

Подробнее всего и систематичнее всего обсуждается у Платона религия.

1. О типах неправильного отношения к богам и о необходимости доказательства существования богов (885b-е).

2. Вводные замечания перед тем, как перейти к доказательству существования богов (885е – 888е); сомнительность древних мифологических представлений (886cd); совершенно новый характер теперешних учений о богах (886е – 887с); волнующий и глубоко жизненный (согласно Платону) характер представления о богах (887d – 888е).

3. Критика атеизма (888е – 899d). а) Изложение основного атеистического учения: примат природы и случайности над искусством; религия, законодательство, искусство в узком смысле слова и т.д. трактуются как результат искусства вообще, т.е. как нечто отнюдь не самостоятельное (888е – 890b). Необходимость для законодателя прежде всего действовать против столь пагубного учения методами увещания, а не с помощью применения физической силы, что делается необходимым также и ввиду большой сложности вопроса о первопричинах (890b – 893а). б) Учение о разных видах движения (893b – 894с) и примат самодвижущего начала над всякими вещами, которые зависят в своих движениях от других вещей (894с-е). в) Это самодвижущее начало и есть жизнь (895с) и душа (896а), в отношении которой все остальное вторично и в которой название, определение и объективная сущность совпадают (894е – 896с). г) Но так как в душе существуют разнообразные душевные явления, и добрые и недобрые, то и душа мира тоже является, в сущности говоря, двумя душами, доброй и злой, несмотря на то что душа по существу своему есть божество и воспринимает божественный ум (896с – 897а). д) Восхваление космической души и ума на основе совершенства космоса, пребывающего вечно неподвижным в себе и вечно движущимся вокруг самого себя наподобие волчка (897b – 898d), с распространением этого мысленно познаваемого, но никак не чувственного, вечного самодвижного принципа решительно на все космические тела (898d – 899с). е) Заключение (899с-d).

4. Критика отрицания божественного промысла (899d). а) Наличие зла как основания для этого заблуждения (899d – 900b). б) Если отрицающий божественный промысл признает существование богов, то из самого понятия бога следует его неуклонное попечение обо всем великом и малом (900b – 903b). в) Но тогда как же возможно зло? Оно не только возможно, но и необходимо, потому что жизнь не может удержаться на одной и той же высоте и достигает добра только постепенно; а подлинная оценка необходимости зла, несмотря на промысл богов, возможна только при условии целостного рассмотрения мироздания, поскольку зло часто является таковым лишь в своей изоляции от целостности, приобщаясь же к целостности, оно служит добру (903b – 905d).

5. Критика привлечения богов к соучастию в злых делах на основании аргумента о высочайших божественных сущностях, т.е. на основании самого понятия бога (905d – 907b).

6. Наказания за нечестие (907d – 910d). а) Вступление (907cd). б) Необходимость доносов на преступников против религии, необходимость судебного разбирательства, три типа тюрьмы (907е – 908а). в) Два типа наказаний для атеистов, два типа для отрицающих божественный промысл и два типа для незаконно действующих жрецов (908b – 909d). г) Запрет частных святилищ и соответствующее наказание (909d – 910d).

1. Законы об охране частной собственности (XI 913а – 915d).

2. Законы о торговле (915е – 920с), особенно в связи с подделкой товаров (916е – 918а), мелкой торговлей, заниматься которой подобает не свободным гражданам, но только метекам и чужеземцам (918а – 920с), с ограничением прибыли (920с) и соблюдением договоров (920d).

3. Законы об отношениях ремесленников и заказчиков (920d – 922а).

4. Законы о сиротах и опекунах в связи с общим наследственным правом (922b – 928d).

5. Законы о семейных отношениях – родителей и детей (928d – 929е), мужа и жены (929е – 930е) и специально о почитании родителей (930е – 932d).

6. Различные другие правонарушения (932е – 936е).

7. Судебное дело (936е – 938с).

8. Ряд судебных узаконений, не представляющих собою единой цельной структуры, то более, то менее важных (вероятно, черновое и не выправленное до конца изложение) (XII 941а – 960b): международные отношения (941а); воровство (941b – 942а); законы о военнообязанных (942а – 945b); финансовое дело (945b – 948b); еще о судебных делах (948b – 949е); еще о международных отношениях (949е – 953е); поручительства, обыск, право давности, явка на суд, укрывательство, взятки, налоги, приношения богам (953е – 956b); приведение приговоров в исполнение (956b – 958с); законы о погребении (958с – 960b).

1. Необходимость спасения законов при помощи специального сверхгосударственного органа (961b – 961с).

2. Ум, душа, четыре добродетели в их единстве и тождестве как принцип установления указанного органа (961d – 964d).

3. Государственный организм как идеальная осуществленность этого принципа (964d – 967с).

4. Ночное собрание осуществляет в государстве космические законы (967d – 969d).

1. У каждого читателя "Законов" естественно возникает вопрос прежде всего о формальной эволюции платонизма, как такового, в этом диалоге, т.е. о тех основных категориях, на которых строится вся философская система Платона.

   Мы знаем из "Государства" (VI 509bс, VII 516а), что наиболее принципиальной и наивысшей категорией для Платона является то, что он называет благом, т.е. то абсолютное единство всего сущего, которое выше всяких отдельных видов и моментов этого сущего, даже выше вечных идей. Интересно, что в "Законах" нет никакого намека на это первостепенное учение Платона. Можно отметить только один текст, где проповедуется ум, подобный солнцу, на который нельзя взирать смертными очами и достаточно его познать (X 897d). Это – типичная платоновская диалектика, но только в данном случае нет учения ни о благе, ни о едином (другой термин для блага); здесь речь только об уме.

   Вторая основная ипостась Платона – это надкосмический ум, или разум, который является вместилищем вечных идей. Тут тоже весьма интересна формальная эволюция платонизма в "Законах". Во всем этом огромном произведении не упоминается учение об идеях, как таковое. Не так уж много и примеров употребления термина είδος, который, как мы хорошо знаем, является у Платона синонимом термина ιδέα, в разных смыслах, а также и в упомянутом надкосмическом смысле. Это прежде всего текст III 689d. Здесь, собственно говоря, мы имеем дело с частым у Платона формально-логическим пониманием этого термина (в смысле "вид", "разновидность", "область"; подобно этому и употребление данного термина в других местах – I 645b, II 700а, IX 865а), однако тут же говорится об "эйдосе разумности", благодаря причастности к которому возникает величайшая согласованность в государстве, так что эйдос объявляется здесь принципом социально-политической мудрости. Учение об идее как о принципе осмысления мы встречаем у Платона довольно часто, но это, конечно, еще не есть знаменитое платоновское учение о вечных идеях. Правда, Платон часто употребляет в "Законах" термин разум – νους. Все "Законы" представляют собой не что иное, как преклонение перед разумом, который является здесь и принципом всего законодательства, и принципом всего поведения людей, и, насколько можно судить, даже принципом космического движения. Укажем сначала те места из "Законов", где разум понимается Платоном либо как чисто человеческая способность и принцип морали, либо как принцип законодательства и человеческого общежития. Это – V 747е, VI 783е, VIII 836е, X 887е, XI 913а, 919с, XII 963а. Однако в "Законах" имеется по крайней мере одно место, где мы находим упоминание о разуме в онтологическом смысле слова. Здесь (896е – 897b) в контексте учения о мировой душе, которая трактуется в виде божества, говорится еще и о божественном разуме, который воспринимает (προσλαβοίσα) мировая душа. Но всякий скажет, что платоновское учение о космическом и надкосмическом уме у Платона здесь приглушено.

   Наконец, третья основная платоновская ипостась, а именно космическая душа (которая в системе платонизма следует за единым и умом), представлена в "Законах" тоже менее, чем обычно (если иметь в виду Платона вообще), но зато представлена она здесь весьма ярко и отчетливо. Как мы видели в композиции диалога, здесь дается весьма глубокий аргумент о необходимости самодвижения для объяснения всех движений вообще и для избежания ухода в дурную бесконечность при такого рода объяснениях (X 893b – 896с). Из трех основных платоновских ипостасей космическая душа во всяком случае представлена ярче всего. Впрочем, аргумент о самодвижении души мы уже встречали в "Федре" (245с-е), ср. также "Тимей", 31ab, 34bc.

   В "Законах" в учении о мировой душе имеется, однако, еще и нечто новое. Это – учение о двух мировых душах, благой и злой (X 896е, 897d, 898с). Впрочем, каким бы странным и противоречащим основному монистическому принципу Платона ни казалось это учение, нам представляется, что в конечном счете здесь нет принципиального дуализма. Ведь онтологическое учение Платона рисуется как необходимость воплощения идей в материи и как необходимость "идеализации" материи. Все, что реально существует, является, по Платону, продуктом этого синтеза идеи и материи. Если имеются несовершенные воплощения идей, то ничто не мешает все эти несовершенства обобщить и противопоставить идеальному совершенству. В этом своем учении о благой и злой мировой душе Платон как раз и продолжает свое учение о необходимости, с одной стороны, синтезировать идею и материю, а с другой стороны, их противополагать, потому что без их противополагания невозможно будет и синтезировать их.

   В заключение этого учения о трех основных ипостасях необходимо сказать, что и весь космос Платон мыслит в "Законах", конечно, тоже в виде воплощения всех идеальных начал с примесью всякого рода материальных несовершенств, оставаясь, впрочем, в пределах концепции благой космической души как основной и непоколебимой, как той, которая определяет собою все наиболее совершенные движения в мире, а именно круговые (X 898с).

2. В философском отношении "Законы" представляют собою интерес не только ввиду деформации основной платонической триады, но и ввиду того, что в них систематически излагается учение о религии. Пожалуй, в столь систематической и доктринерской форме, какая придана здесь критике трех типов неправильного отношения к богам, "Законы" превосходят в данном отношении все то, что мы находим в других диалогах Платона (об этом мы подробно говорим в разделе, посвященном композиции X книги "Законов").

3. В противоположность теоретическому учению практическая сторона философии платонизма в "Законах" разработана до мельчайших подробностей. Даже основная тема произведения формулируется как тема о внутригосударственном устройстве и всеобщем законодательстве (I 625b). Сначала укажем на то, чтó в "Законах" вовсе не является новостью и что Платон проповедовал уже не раз, прежде всего в "Государстве".

   Несомненно, общим принципом устанавливаемого здесь законодательства являются всеобщий космический разум и всеобщая космическая душа. В "Государстве" прямо декретируется особое сословие философов, которые созерцают вечные идеи и согласно этим идеям устраивают всю человеческую жизнь. В "Законах" нет такого сословия философов и нет учения о вечных идеях. Однако и здесь все время имеется в виду, и тайно и явно, нерушимый и вечный разум, или закон, которому все должно подчиняться в человеческой жизни. Этот абсолютизм идеального совершенно одинаков в обоих социально-политических произведениях. Однако тут же начинается и глубокое расхождение "Законов" с "Государством".

   Это основное расхождение заключается в продумывании до мельчайших подробностей всей человеческой жизни, включая как внутреннюю жизнь человека, так и его внешнее поведение. Всеобщая добродетель мыслится в качестве принципа в обоих диалогах. Но в "Законах" то, что Платон называет добродетелью, декретируется, повторяем, до мельчайших подробностей. Ни одна мелочь человеческой жизни не остается без регламента. А так как люди, по убеждению Платона, плохи, слабы, неумны, часто мелки и безнравственны, то нужно с корнем вырвать все это несовершенство человеческой жизни на основании идеального первопринципа, с помощью абсолютного законодательства. Уже и в "Государстве" проповедовались такие концепции, как, например, учение об общих женах и детях, о государственном декретировании браков, об отмене частной собственности у воинов, об их аскетизме, о строгой цензуре для всех произведений искусства и даже об отрицании всякого искусства, если оно не содействует моральному совершенствованию. Весь этот абсолютизм, сформулированный в "Государстве" только принципиально, а в деталях проводимый только кое-где и кое в чем, в "Законах" не имеет никаких пределов.

   Отсюда неимоверная строгость и абсолютистский режим не только общегосударственной жизни, но и вообще всей человеческой жизни – и внутренней, и внешней. Сам закон трактуется как абсолютный разум, строжайшим образом взвешивающий все человеческие удовольствия и страдания, надежды и страхи (I 644d). Закон абсолютно добродетелен и предполагает существование добродетельных людей (IV 706аb). Необходимость законов определяется глубоким несовершенством человеческой жизни, зависит от всякого рода исторических явлений и в этом смысле является чем-то случайным, как случайна и вся человеческая жизнь (709bс). Тем не менее все законодательство должно отражать собою правильное и вечное движение неба, от него получать силу и всю свою организацию (VII 809cd). Бог не борется с необходимостью, но только с необходимостью божественной; что же касается всякой человеческой необходимости, то бог с нею борется, и человек, чтобы быть божественным, обязательно должен приобщиться к божественной необходимости (817е – 818d). Поэтому по своей красоте и глубине законы превосходят любых поэтов, и вообще нет ничего прекраснее текста божественных законов (IX 858de), которые являются и наивысшей поэзией, и наивысшей наукой (XII 957с). На этом основании все браки декретируются правительством согласно точным законам (IV 720е – 722а). Детально распределяются труд и отдых в течение дня и ночи, причем особенно строго говорится о ночном поведении (VII 807d – 808d). Здесь можно было бы приводить очень много абсолютистских узаконений, предлагаемых Платоном решительно во всех областях жизни. Однако этого не стоит делать, поскольку читатель обо всей этой тематике может узнать уже по предложенной выше композиции диалога (VIII 828а – 850d и кн. XI-XII).

   Чтобы ярко представить себе абсолютистское государство "Законов", нужно прочитать хотя бы такой текст (XII 942а-d):

   "Самое главное здесь следующее: никто никогда не должен оставаться без начальника – ни мужчины, ни женщины. Ни в серьезных занятиях, ни в играх никто не должен приучать себя действовать по собственному усмотрению; нет, всегда – и на войне, и в мирное время – надо жить с постоянной оглядкой на начальника и следовать его указаниям. Даже в самых незначительных мелочах надо ими руководствоваться, например по первому его приказанию останавливаться на месте, идти вперед, приступать к упражнениям, умываться, питаться и пробуждаться ночью для несения охраны и для исполнения поручений. Даже в самых опасных обстоятельствах нельзя преследовать врага или отступать иначе как по разъяснению начальников. Словом, пусть человеческая душа приобретет навык совершенно не уметь делать что-либо отдельно от других людей и даже не понимать, как это возможно. Пусть жизнь всех людей всегда будет возможно более сплоченной и общей. Ибо нет и никогда не будет ничего лучшего, более полезного и искусного в деле достижения удачи и победы на войне. Упражняться в этом надо с самых ранних лет, и не только в военное, но и в мирное время. Надо начальствовать над другими и самому быть у них под началом. А безначалие должно быть изъято из жизни всех людей и даже животных, подвластных людям".
   

4. Тут же необходимо заметить, что, несмотря на весь свой абсолютистский режим, Платон постоянно подчеркивает тот свой основной принцип, который требует полного торжества всеобщей правды среди богов и людей (V 730b-е). Справедливость для него вообще является наивысшей красотой, не сравнимой ни с какими произведениями искусства, наивысшей моралью, наивысшим удовольствием и радостью, когда торжествует полное слияние разума в человеке с его природными наклонностями (732е – 734е). Иногда Платон высказывается вообще против абсолютизма (IX 59а), горячо критикует власть тиранов (II 661е), проповедует совмещение умеренной власти и умеренной свободы (III 701d – 702е), защищает "среднюю меру" в человеческих отношениях (IV 719b – 720е, VI 756е – 757а). Основой законодательства он вдруг начинает считать не систему абсолютистских мероприятий, но почитание родных и близких, любовь к родителям и вообще предкам (IV 718с – 719b). Об идиллии века Кроноса, или золотого века, Платон тоже говорит не раз (III 677е – 680 е, IV 713b – 714b), признавая невозможность абсолютного обобществления для данного поколения (V 740а). Существующие формы олигархии, демократии и тирании Платон вообще расценивает как полное насилие (VIII 832с). Ратуя за свои абсолютные законы и за абсолютное им повиновение, Платон много раз говорит о необходимости терпеливого разъяснения этих законов людям, о необходимости увещевания, воздействия на разум и понимание всех подчиненных законам, и даже перед смертной казнью он все еще находит необходимым увещевать, убеждать и морально исправлять преступника с надеждой на его возвращение к нормальной жизни (IV 722b – 724b, X 885е, X 890b – 893а и др.). Таким образом, сомневаться в благих намерениях Платона ни в каком случае не приходится. Однако предлагаемые им способы реализации этих благих намерений поражают своей жестокостью.

5. Несмотря на все попытки смягчить свой абсолютистский строй, несмотря даже на запрет карать людей несчастных, обиженных судьбой (XII 944а-d), наказания, установленные Платоном в его "Законах", неумолимы, они требуют самой дикой расправы за малейшее нарушение устанавливаемых им законов. Самые страшные наказания устанавливаются у Платона часто даже не за сам факт преступления, но только за намерение его совершить, только за мысли и убеждения неугодных людей.

   То, что участие в государственном заговоре, по Платону, карается смертью (IX 856с), или то, что эта смерть устанавливается для главарей самовольных действий отдельных групп в государстве, будь то мирных или военных (XII 955с), или за укрывательство изгнанника (955b), – это еще не столь удивительно. Но дальнейшее может вызвать у всякого читателя "Законов" не только удивление, но даже потрясение.

   Особенно тяжелы наказания за преступления против родителей и богов. Платон утверждает, что за оскорбление богов, родителей и государства одной смерти даже мало, а нужны какие-то вечные муки, вроде тех, что в Аиде (IX 854е, 881а-е). За неуважение к родителям возможны всякие другие наказания, вроде, например, избиения (XI 932а-d).

   Нечестивцев нужно всячески убеждать. Однако те из них, которые неисправимы, по Платону, должны караться смертью (XII 957е – 958а). А когда нечестивый маскируется и лицемерит, желая принять благообразный вид, то для таких даже мало одной или двух смертей (X 908е). Виновные в сооружениях частных святилищ или в магических операциях без согласия на то государства подлежат смертной казни (X 910 с-d). Рабы и чужеземцы, т.е. те неполноценные, с которых, по Платону, нечего и взять, подлежат за святотатство меньшему наказанию, которое сводится к тому, что на лица и руки их накладывается клеймо, их самих избивают и в нагом виде вышвыривают за пределы государства (IX 854а-d). За неправую и бесчестную магию присуждается пожизненное тюремное заключение (X 909bс). Удивительным образом, за дезертирство и трусость полагается всего лишь запрет служить в войсках на будущее время, всеобщее бесчестье и штраф в зависимости от имущественного состояния преступника (XII 945а). Для вольноотпущенника, состояние которого оказалось больше, чем у того, кто отпустил его на свободу, – смерть (XI 915с). Для тех, кто занимается двумя ремеслами сразу, – тюрьма, штраф или высылка (VIII 847а-b). Тот, кто расхваливает на рынке свой товар и при этом клянется богами и кто подделывает свой товар, подлежит нещадному избиению (XI 917cd). За злословие, крик и ругань тоже избиение (XI 935bс). За препятствие приводить в исполнение решение суда – смерть (XII 958bс). За намерение убить другого человека, хотя бы это убийство и ограничилось только ранением, – смерть (IX 876е – 877а). За бесчестное выступление адвоката на суде в случае корыстолюбия – смерть, в случае честолюбия – лишение права выступать на суде, причем делается скидка чужеземцам, подлежащим за корыстолюбие высылке из страны, а в случае их попытки вернуться назад – тоже смерть (XI 937d – 938с). За неявку агораномов хотя бы лишь на один день на сисситии ввиду оставления ими в этом случае службы по охране города – избиение со стороны всякого желающего и всеобщее посрамление (VI 762с). За нежелание жениться до 35 лет – штрафы и бесчестья (774а-с). И вообще постоянная проповедь гуманности чудовищным образом переплетается в "Законах" со всякого рода запретами и угрозами, причем избиение, высылка и смертная казнь почти всегда сопровождают в "Законах" всякого рода нарушения правительственных установлений.

6. Отсюда вытекают две особенности законодательного учения Платона, которые производят не только странное, но и прямо удручающее впечатление.

   Во-первых, – это для Платона весьма неожиданно – мы находим в "Законах" учение о человеке как о какой-то бессловесной и бездушной кукле в руках богов (I 644d – 645с) или как о какой-то игрушке (VII 803с – 804b). Поскольку это учение содержится в таких местах диалога, которые очень удалены друг от друга, его отнюдь нельзя считать случайным или только какой-то поэтической метафорой. В указанных текстах эти бездушные и инертные куклы приводятся в движение божественными нитями или шнурами. Дернет бог за одну такую струну – человек погружается в море страстей и пороков; дернет бог за другую нить – человек становится добрым, благим, деятельным и высоконастроенным. Самая лучшая нить, говорит Платон, – это нить рассудка. Она златая и самая тонкая. Она и ведет нас к благу. Нам представляется, что Платон хочет привести здесь дополнительные доводы в обоснование своего абсолютистского строя и деспотизма. Отдельный человек до того ничтожен, беспомощен и слабосилен, что сам он даже и не может действовать, а действует только по приказанию свыше.

   Второе обстоятельство, которое связано с этим мифом о людях как о куклах и игрушках в руках богов, сводится к тому, что Платон основывает на нем весь свой морализм. Он не делает отсюда вывода, что отдельному человеку все позволено, каковой вывод сам собой напрашивается у всякого читателя Платона. Наоборот, это как раз и должно заставить людей ждать действия златой нити, всецело ей подчиняться и, поскольку она исходит от самого божества, быть максимально моральными существами.

   "Этот миф о том, что мы куклы, способствовал бы сохранению добродетели; как-то яснее стало бы значение выражения "быть сильнее или слабее самого себя". Что же касается государства и частного человека, то этот последний принял бы за истину слово об этих руководящих нитях и счел бы нужным жить сообразно ему; государство же, приняв это слово от богов или же от познавшего все это человека, сделает его законом как для своих внутренних отношений, так и при сношениях с остальными государствами. Таким образом, порок и добродетель будут у нас яснее разграничены" (I 645bс).
   

   Итак, из этого мифа о куклах Платон как раз и выводит всю свою строжайшую мораль и все свое абсолютнейшее построение законодательства и государства.

   Однако Платон идет еще дальше. Эта кукольная мифология является для него принципом превращения всей человеческой жизни в своего рода игру, в какой-то сплошной танец, в какое-то наслаждение при исполнении законов. Так прямо и говорится:

   "...каждый человек, взрослый или ребенок, свободный или раб, мужчина или женщина – словом, все целиком государство должно беспрестанно петь для самого себя очаровывающие песни, в которых будет выражено все то, что мы разобрали. Они должны и так и этак постоянно видоизменять и разнообразить песни, чтобы поющие испытывали удовольствие и какую-то ненасытную страсть к песнопениям" (II 665с). "Божество по своей природе достойно всевозможной блаженной заботы, человек же, как мы говорили раньше, это какая-то выдуманная игрушка бога, и по существу это стало наилучшим его назначением. Этому-то и надо следовать; каждый мужчина и каждая женщина пусть проводят свою жизнь, играя в прекраснейшие игры, хотя это и противоречит тому, что теперь принято" (VII 803с). "Надо жить играя. Что ж это за игра? Жертвоприношения, песни, пляски, чтобы уметь снискать к себе милость богов, а врагов отразить и победить в битвах" (803е).
   

   Таким образом, как законодатель ни расправляется с ослушниками закона, все равно нужно целыми днями, и притом всему народу в целом, плясать и петь в честь этого закона и в честь законодателя. Нам кажется, что это есть необходимый вывод из абсолютного идеализма Платона и додумывание до конца всех вытекающих из него выводов. Раз благие и прекрасные идеи вечны и нерушимы, все должно быть идеальным до последней мелочи, хочешь ли ты того или не хочешь. Обязательно пляши, исполняя этот вечный закон, и обязательно воспевай законодательство. А если не будешь петь и плясать, плати штраф, подвергайся избиению, уезжай в ссылку, а всего лучше отправляйся на тот свет. И когда Платон говорит, что здесь он дает только второй проект законодательства, согласующийся с требованием времени, вводя еще и элементы частной собственности (V 739е – 740а), то напрасно некоторые исследователи Платона считают этот второй проект, т.е. проект "Законов", чем-то более мягким и реалистическим. Действительно, реализма здесь гораздо больше, чем в "Государстве". Но только реализм этот надо находить не в ослаблении предыдущей абсолютистской утопии, а, наоборот, в конкретизации учения, изложенного в "Государстве", конкретизации, сводящейся к тому, чтобы сделать все абсолютистские выводы из тех общих принципов, которые были даны в "Государстве". Тут не ослабление, а, несомненно, усиление абсолютизма, вытекающего из учения об абсолютных идеях. Можно же себе представить, каким был бы этот третий проект, который Платон намеревался создать после "Законов" и который он создать так и не успел.

7. В довершение всего необходимо сказать, что в "Законах" Платона в отличие от других его произведений в максимально откровенной форме признаются рабство и рабовладение. Однако необходимо дать себе точный отчет в том, чтó именно понимается здесь Платоном под рабством. Мы сейчас увидим, что это есть значительно более слабое рабство в сравнении с идущим от Аристотеля представлением о рабе как механическом инструменте, который приводится в движение рабовладельцем. Платоновское понимание раба и рабства весьма специфично, и тут еще нет точного и вполне дифференцированного представления о рабе как о чисто экономической категории.

   Раб и рабство нередко понимаются Платоном весьма аморфно и расширительно, порою даже вне сословной характеристики. Здесь человеческое тело и душа являются рабами по отношению к владыке уму (V 720). Духовное рабство – подчинение удовольствиям и страстям (I 635d). Если люди находятся в рабстве у страстей, то законодатель должен найти способ подавления этих страстей (VIII 838d). Священные законы порабощают душу и заставляют ее повиноваться этим законам (839с). Правители – служители законов (IV 715d) точно так же должны подчиняться законам, а также богам и старшим, как и все граждане вообще (III 698c, 699c, 700a, 701b, IV 762е). В здоровом обществе все подчиняются другим (X 890а). Деньги в идеальном государстве не способствуют порабощению людей (VI 774с). Платон говорит о "женском и рабском нраве кормилицы", которая упрямится и не желает подчиняться здравым советам (VII 790а), об излишнем порабощении детей (VII 791d), о том, что если кто лезет драться, будучи уже старше 40 лет, то он уподобляется рабу (IX 880а), о порабощении одной части общества другой его частью (I 627b), о порабощении одного народа другим народом (III 693а, VI 770е).

   Дальше необходимо отметить в некоторых местах "Законов" проповедь гуманного отношения к рабам. Обращение с рабами не должно нарушать правил благочестия (XI 914е). По отношению к рабам можно судить о нраве рабовладельца, потому что раб не равен свободному (VI 777d). Известно, что многие рабы оказывались по добродетели выше свободных, что они спасали своих господ, жилища и имущество этих последних (VI 776de). Рабы, как и все свободные, если они добродетельны, не должны находиться в несчастье или в нищенстве (XI 936b). Рабы, как и весь дом, должны вполне свободно говорить о недостатках хозяйки дома как о чем-то позорном (VII 808а). За умалишенным рабом его хозяин должен внимательно следить, в противном случае он должен уплатить штраф (XI 934с). Рабы и свободные во многих случаях стоят на одном уровне в судебном отношении (IV 761е). Для оплаты труда рабов и чужеземцев должна существовать внутригосударственная монета (V 742а). Если раб был свидетелем преступления, совершенного свободным, и был за это преступление убит, то убийство раба в таком случае рассматривается как убийство свободнорожденного (IX 872с). За кражу наказание для свободного больше, чем для раба (XII 941d).

   При всем том в целом у Платона в "Законах" отношение к рабам гораздо более жестокое, чем к свободным. И прежде всего здесь говорится о гораздо более низкой природе рабов (VI 777а-е). Быть актерами в комедии зазорно для свободного, так что комические роли нужно предоставлять рабам или иностранным наемникам во избежание нарушения своего добродетельного поведения (VII 816е, 817de). Рабы-врачи подробно не расспрашивают больного о его болезни, а лечат механически (IV 720с-е) и даже смеются по поводу той философии, которая проводится свободными врачами при подробных расспросах о болезни больного (IX 857с-е). Напрасно, по Платону, некоторые изнеживают рабов и шутят с ними: "никоим образом и никогда не надо шутить с рабами – ни с женщинами, ни с мужчинами... Почти каждое обращение к рабу должно быть приказанием" (VI 777е – 778а). Платон говорит о "рабских" ритмах и напевах (II 669с). Недонесение раба о нарушении частной собственности карается смертью (XI 914а). Раб за убийство свободного избивается на могиле этого свободного, а если при таком избиении он не умрет, то его просто приканчивают (IX 872bс). Убийство раба карается необходимостью религиозного очищения, в то время как такое же убийство рабом свободного карается в любом случае смертью (IX 868а-с). Даже вольноотпущенник еще зависит от своего господина. Он должен трижды в месяц предлагать бывшему господину свои услуги, он не может жениться без его разрешения и не имеет права превзойти его в богатстве. А если превзойдет, то его должны изгнать, а в случае ослушания даже предать смерти (XI 915а-с). За присвоение утерянной вещи первый встречный, если он не моложе 30 лет, подвергает раба избиению (914bс). В случае появления ребенка от брака супругов, из которых хотя бы один является рабом, ребенок считается рабом и живет при находящемся в рабстве родителе (930cd). Отпуск раба на свободу возможен только при трех поручителях (914е). Привлечение рабов для свидетельства на суде вместе со свободными свидетелями возможно только по делам об убийстве (937b). Платон побаивается восстания рабов, почему и советует не иметь рабов одной и той же национальности и обращаться с ними гуманно (VI 777с-е). Раб не имеет права пить (II 674а), а его ребенка за проступок наказывает первый встречный (VII 808е). Заключенные в тюрьму нечестивцы не могут посещаться свободными, а только рабами (X 909с). Рабам отдается земледелие, а свободные должны заниматься только духовным трудом (VII 806d – 807d). Платон договаривается до того, что отказывает рабам в способности логически доказывать то, что они мыслят (XII 966b).

8. Ко всем этим суровым рассуждениям Платона о рабах у него еще добавляется такая же суровая неподвижность, неповоротливость и абсолютная неизменность обрисованного здесь государственного строя. Это идеальное государство должно быть абсолютно изолировано от всяких внешних влияний и жить как бы в пустыне (IV 704с). Даже от моря оно должно находиться на большом расстоянии, чтобы устранить излишние воздействия на фантазию граждан (704d – 705а). Это государство должно помещаться на гористой местности, которая плодородна только в меру, потому что слишком большое плодородие развивает в населении торговые аппетиты (705b). Ради добродетели необходимо как можно меньше общаться с чужеземцами и не заимствовать у них дурные нравы (705b). Ради соответствия естественным условиям и ради избежания собственнических несогласий граждан устанавливается самое число граждан идеального государства. Это число – 5040, которое Платона привлекает потому, что оно делится на все числа в пределах десятка и тем самым обеспечивает законный раздел всего среди граждан (V 737е – 738b). Это число должно любыми мерами соблюдаться, будь то воздержание от деторождения и устроение отдаленных колоний или, наоборот, попечение о многочисленном потомстве (740d – 741а). Законы искусства должны быть неподвижными так же, как они неподвижны в Египте в течение 10 000 лет (II 656de). Устанавливаются три хоровода, исключительной целью которых является прославление законодательства (664с – 667с), причем старики, поскольку им трудно участвовать в хороводах, могут быть "сказителями мифов, касающихся этих же самых нравственных правил" (664d). Платону в "Законах" не чужды даже черты историзма, которому посвящена вся III книга диалога. Но историзм этот привлекается Платоном только для оправдания создаваемого им нового государственного проекта.

   В заключение необходимо сказать, что рабство в "Законах" Платон, несомненно, признает, но понимает его во многом расширительно и туманно, не как классовую категорию.

9. В конце концов можно задать себе вопрос: каким образом платоновский идеализм с его учением о вечных и божественных идеях, этих структурно-порождающих моделях всего существующего, мог создать столь суровое и неподвижное, столь окаменевшее и застывшее государство? На это нужно сказать, что Платон слишком глубоко чувствовал развал греческого полиса периода греческой классики и много натерпелся от тех уродливых форм, которые он принимал накануне потери общегреческой свободы и независимости. Платону во что бы то ни стало хотелось сохранить этот классический полис, заморозить его на века и путем страшных наказаний и смертных казней предотвратить развал и разложение современного ему греческого общества. Но, вспоминая о той божественной вечности, которую он раньше воспевал в таких нежных тонах, он и сам не очень надеялся на осуществление своего абсолютистского проекта.

   Платону принадлежат следующие прямо-таки потрясающие слова:

   "...всему указанному сейчас вряд ли когда-нибудь выпадет удобный случай для осуществления, так, чтобы все случилось согласно нашему слову. Вряд ли найдутся люди, которые будут довольны подобным устройством общества и которые в течение всей жизни станут соблюдать установленную умеренность в имуществе и рождении детей, о чем мы уже говорили раньше, или люди, которые не обладали бы золотом и всем тем, что будет запрещено законодателем. А что такие запрещения будут, это ясно из всего сказанного раньше. К тому же это срединное положение страны и города, это кругообразное расположение жилищ! Все это точно рассказ о сновидении, точно искусная лепка государства и граждан из воска!" (745е – 746а).
   

   Этот пессимизм, пожалуй, еще более сильно представлен в самом начале "Послезакония" (973b – 974с).

   Таким образом, доведя в "Законах" свой идеализм до абсолютистского учения, сам Платон испугался тех жестоких законодательных положений, которые оказались завершением его идеализма. В конце концов он сам уже не знает, что делать с конкретными выводами из своего объективного идеализма. Да и к тому же в IV в. до н.э. в Греции в период развала классического полиса и накануне македонского завоевания едва ли кто-нибудь твердо знал, что именно нужно делать. Эта потрясающая трагедия захватила и Платона, и он умер в отчаянии и с потерей веры в те общественные проекты, которые вытекали из его абсолютного идеализма. Таков трагический конец и завершение платоновской философии.