О. Крышталь. Я И МЫ – СЦЕНАРИЙ ОПТИМИЗМА

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

– Зачем я заброшен в этот мир? – спросил я себя и стал регистрировать приходящие по этому поводу мысли, пытаясь найти если не ответ, то хотя бы путь к ответу. Обреченный знать об относительности времени и пространства, приятельствуя с дворовой собакой, я не мог забыть при этом свое пусть не прямое, но несомненное родство с динозаврами.

Динозавры хотели взлететь – и от них произошли птицы.

Моя приятельница – собака хотела понравиться людям и научилась улыбаться.

Себя нечего и спрашивать о желаниях – как и все, я хочу Счастья. Место для него заложено в нашем устройстве как, к примеру, восприятие запаха цветов или красоты лиц. Однако если Счастье приходит, слово СЕЙЧАС мешает в нем раствориться. Потому что есть неуверенность в ПОТОМ и сознание невозможности ВСЕГДА – страх смерти.

Заглядывая внутрь себя, я убедился, что радость свободной воли, радость от простых радостей жизни – например, от пения птиц – соседствует с этим страхом. Хорошо еще, что всё преходяще – и страх, и счастье, и сознание странности собственного устройства.

*   *   *

Я решил поискать надежное и доступное Счастье – с этой мечтой стал писать.

– Что ты делаешь? – спросили у сумасшедшего.

– Пишу себе письмо.

– А что в письме?

– Получу – узнаю.

*   *   *

Неужели столь невообразимо сложный я создан, чтобы быть таким пугливым и мелочным дураком? Я – это воспоминание всей жизни, это желание помнить и дальше. И всё? Сначала – страх несостояться, а потом – страх потерять? Страшно даже спрашивать себя, "а что еще?" – вдруг ответ будет "ничего". Самое время позавидовать не знающей такого страха, счастливо заглядывающей в глаза Доброму Хозяину улыбающейся суке. Не от того ли вся неправильность мира, что я способен вмешиваться в свои мысли и потому постоянно вхожу в противоречие своей воли с Волей Божества?

*   *   *

Я никогда всерьез не верил – и хотя вроде как всегда это понимал, проследив за своими мыслями, убедился, что вера и неверие одновременно присутствуют во мне как Да и Нет. Это оказалось следствием самого устройства мыслей, предполагающего существование собственной, неотделимой от "Я" Судьбы. Мне довелось поймать себя на мысли, что я не только принимаю в расчет возможность существования единого Бога, но даже готов себя представить в качестве подопытного Кролика божественных ИХ. Странным образом, это совсем не страшно: зная обо мне всё, ОНИ знают, что я о НИХ догадываюсь. Следовательно,

– Я не только Кролик, мало того, сейчас, в момент досуга, я выше Вас, Боги. Наблюдая за мной, Вы на работе, а я вышел поиграть.

*   *   *

Безбожественная смертность чужда сознательному мышлению: личность готова примириться с такой альтернативой лишь формально. Небытие непостижимо. Это заставляет подумать об идее, лежащей в основе сознания. Встроенный в мозг контролер проб и ошибок привел в ходе эволюции к разделу мысли и суждения. В результате, контролер сказал себе "Я", осознал течение времени – и обрел способность хоть ненадолго, но выходить из Реки и наблюдать, как Время протекает мимо, платя за это удовольствие Страхом. Если поверить, что на том берегу Реки Времени тебя ждут, это будет Счастье прямо вот сейчас. Потребность в Вере и потребность в Счастье сходятся вместе в отчаянной попытке объединиться и возобладать. Однако попытка неудачна. Безответен мучительный вопрос:

– Слышат ли меня, когда Я взываю?

Этот вопрос – как Стена между мной и Счастьем. Не успел я порадоваться, что пока хоть есть Надежда, как появилась страшная догадка: если Бог объявится, многие не захотят больше жить. Потому что вместе со свободой верить и не верить Надежда исчезнет. Она будет не нужна.

– Может ли Личность сосуществовать с Богом? – спросил я братьев, сестер и себя – и понял, почему на свете нет чудес: если Бог объявится, мы станем жить как собаки у Доброго Хозяина. А для личности, как она есть – разве это жизнь?

*   *   *

Как же мне быть со Счастьем, если я – лишь временно не пыль?

Сопротивляться пессимизму позволяет неуловимое для определения понятие Дух. Среди слуг Духа – оркестр и хор: Вселенная перестает быть холодной, когда объединенная команда людей издает организованные звуки. Можно ли поделиться этой эмоцией с глухими пришельцами? Ведь было же у них вдохновение построить корабль – и тоска в пути! Очевидно, что нужен Метаязык – средство общения для Духа. Впрочем, глядящий на нас из Бесконечности Глаз может быть как глаз акулы, он может и не знать, что такое тоска. Возражением служит тот факт, что пришельцы – тоже дети Большого Взрыва: мы с ними происходим из одной точки. При столь общем корне, почему бы не быть сознанию идентичным: "звездное небо над нами, Царство Божье внутри нас". И хотя возражение возражению еще проще – "Бога нет", мимо Бога при всем неверии просто так не протечешь. Даже не только в страхе смерти дело, но и в запредельности соблазна: поверь – и вот, вся твоя воля есть ЕГО Воля. "Удесятерились бы силы – и, говоря красиво, – цвела бы даже осенью Надежда".

*   *   *

Случаен ли набор поводов для Счастья? Чувство, требующее охраны от Страха, и логика, питающая амбицию узнать, Как? Почему? и даже Зачем? – подсказывают, что нет.

Новые знания новы только для нас.

Это утверждение занятно своей несомненной истинностью. Если нас некому было придумывать, то кроме нас никто о нас ничего не знает. Если нас придумали, то Создатель прекрасно разбирается в генной инженерии. Молекула как идея, воплощенная в обладающей волшебным свойством самовоспроизводиться "Эгоистической ДНК", ищет возможность укрепиться в вечности. Разменная монета, которой Молекулярная Идея платит за собственное сохранение – рождение и смерть ее собственных воплощений. Для борьбы с инфляцией появилось строго следящее за экологическим бюджетом животное Царство. Возможно, когда-то нам станет понятным, как и почему происходила смена Царств. Если речь идет о сохранении жизни, то появление способных к познанию и предвидению нас – логичный ход событий. Сознание – могучее и быстрое орудие приспособления. Оставить его без присмотра Молекула не может, это было бы слишком опасно. Отсюда специальная особенность нашего устройства – липкость душ. Она проявляется в нетерпимости к одиночеству, а главное – в сочувствии, то есть, в неизбежной заразительности эмоций. Сочувствие противоречит в душе стремлению к независимости, стремлению охранить и вырастить свое бесценное Я. Это противоречие движет коллективно-бессознательным процессом, происходящим параллельно с общественно регистрируемой историей развития цивилизации. Суть процесса – превращение Человечества в муравейник, объединенный коллективным сознанием. Механизм процесса – развитие Метаязыка как способности к надсловесному общению. Встроенный в каждого из нас – и в то же время для всех нас общий – Кукловод, дергая за ниточки Счастья и Несчастья, незаметно управляет тем, что мы, гордясь, называем Свободой Воли. Роскошь сознания позволяет осознать безвыходность положения. К примеру, если кто из протеста не захочет продлевать род, то и тогда он лишь поспособствует заложенной в него общей цели: носителям таких идей нет в жизни места.

*   *   *

Сознание, стремительно ведущее нас к пониманию нашего устройства, тем самым приближается к завершению своей исторической миссии. Теперь, когда Молекула посредством нас вот-вот приобретет способность к сознательному самосовершенствованию, она уже не сможет позволить нам даже той свободы, к которой мы привыкли, исповедуя легенду о Свободе Воли. Поэтому на смену нам грядут другие Мы, опутанные Мировой Паутиной и готовые к слиянию сознаний в виртуальной реальности – Царстве Метаязыка.

– Личности конец! – раз уж я – еще "Я", и могу мечтать, как всё будет, какими станем новые мы и каким окажется новый – ОБЩИЙ внутренний мир, то почему бы и не мечтать? Что есть Счастье, как не свобода от Несчастья? И вот, мой потомок никогда не будет одинок в своем несчастии, и никто уже не сможет – ДАЖЕ ЕСЛИ ЗАХОЧЕТ – испытать Одиночество На Кресте.