Дж. Кришнамурти. ПРОБЛЕМЫ ЖИЗНИ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

За дальней дымкой находились белые пески и прохладное море, но здесь стояла невыносимая жара, даже в тени деревьев и в доме. Небо утратило синеву, а солнце как будто впитало в себя все частицы влаги. Ветер с моря прекратился; и горы, ясные и уединенные, отражали жгучие лучи солнца. Обычно неугомонный пес лежал, тяжело дыша, словно его сердце готово было разорваться от невообразимой жары. Стояли безоблачные летние дни, неделя за неделей, много месяцев подряд. Ближние холмы уже не имели того мягкого зеленого тона, который был у них после весенних дождей; выжженные солнцем, они стали теперь коричневыми. Земля сделалась сухой и твердой. Но эти холмы и сейчас были прекрасны, они сверкали на фоне зеленых дубовых деревьев и золотистых стогов сена, а над ними вздымались голые скалы горной цепи.

Тропа, которая вела через предгорья к высоким горам, была пыльная и крутая. Не было никаких ручьев, никакого шума текучих вод. И здесь стояла такая же сильная жара, но в тени отдельных деревьев, разбросанных вдоль высохшего русла реки, ее можно было переносить благодаря легкому бризу, который поднимался из долины в каньон. С этой высоты синева моря была видна на много миль. Было тихо; даже птицы затихли, а синяя сойка, которая только что шумела и с кем-то ссорилась, теперь успокоилась. Вниз по тропинке спускался коричневый олень, внимательный и настороженный; он направлялся к небольшому водоему, сохранившемуся среди высохшего русла потока. Олень бесшумно шел среди скал; его большие уши вздрагивали, а огромные глаза зорко следили за каждым движением в кустах. Он напился воды и был готов лечь в тени, недалеко от водоема, но, должно быть, почувствовал присутствие человека, которого ему не было видно, в беспокойстве спустился вниз и исчез. А как трудно было среди гор наблюдать за койотом, похожим на дикую собаку! Его окраска сливалась с цветом скал, и он старался быть незамеченным. Вам приходилось пристально смотреть на него, однако даже в этом случае он исчезал из виду, и было невозможно снова его увидеть. Хотя вы внимательно глядели, стараясь уловить признак его движений, ничего нельзя было обнаружить. Возможно, он скрылся около водоема. Не так давно в этих предгорьях произошел сильный пожар, и дикие звери ушли; но теперь некоторые из них вернулись. Вот через тропу прошла перепелка с только что вылупившимися цыплятами, их было более дюжины. Она нежно подбадривала их, ведя к густому кусту. Цыплята были похожи на круглые желтовато-серые шарики из мягких перьев. Это были новые пришельцы в наш мир, полный опасностей, жизнедеятельные и очаровательные. Укрывшись под кустом, некоторые из них забрались на спинку матери, но большая часть оставалась под ее охраняющим крылом, отдыхая от усилий при появлении на свет.

Что нас объединяет? Отнюдь не наши потребности, не торговля и крупная индустрия, не банки и церкви, – все это лишь идеи и результаты идей. Идеи не соединяют нас вместе. Мы можем объединяться из-за выгоды, необходимости, опасности, ненависти или поклонения, но эти причины и соображения никогда не удерживают нас вместе. Все они должны от нас отпасть, чтобы мы остались одни, сами с собой. В этом уединении присутствует любовь, и эта любовь есть то, что удерживает нас вместе.

Занятой ум никогда не бывает свободным умом, независимо от того, чем он занят, – вещами возвышенными или тривиальными.

Он приехал издалека. Когда-то он болел полиомиелитом, разновидностью паралича, но теперь мог ходить и вести машину.

"Подобно многим другим, особенно тем, кто находится в моем положении, я принадлежал к нескольким церквам и религиозным организациям, – сказал он, – однако ни одна из них меня не удовлетворила. Но человек никогда не перестает искать. Мне кажется, я достаточно серьезен, но одна из моих личных трудностей состоит в том, что я завистлив. Большинство из нас движимы честолюбием, жадностью или завистью; это – постоянные враги человека; и, тем не менее, по-видимому, без них нельзя обойтись.

Я пытался разными способами сопротивляться зависти; однако, несмотря на все мои усилия, снова и снова оказывался в ее власти. Зависть подобна воде, просачивающейся через крышу; прежде чем я осознавал, где нахожусь, я обнаруживал, что завистлив еще более чем когда-либо раньше. Вероятно, вы уже десятки раз отвечали на такой вопрос, но если у вас хватит терпения, мне хотелось бы спросить, каким образом человек может вырваться из хаоса, порождаемого завистью?"

– Вы должны были увидеть, что одновременно с желанием не быть завистливым появляется конфликт противоположностей. Желание или воля не быть этим, а быть тем, порождает конфликт. Обычно мы рассматриваем этот конфликт как вполне естественный процесс жизни, но верно ли это? Непрестанная борьба между тем, что есть, и тем, что должно быть, считается обычно чем-то возвышенным, близким к идеалу, однако желание и попытка не быть завистливым – это, по существу, то же самое, что быть им, не так ли? Но если вы по-настоящему это понимаете, то нет борьбы противоположностей, и конфликт двойственности прекращается. То, что сказано, – не предмет для размышлений, когда вы вернетесь домой, – это факт, который вам необходимо осознать теперь же; именно его осознание является наиболее важным, а совсем не то, каким образом освободиться от зависти. Свобода от зависти приходит не через конфликт противоположностей, но одновременно с пониманием того, что есть. Такое понимание невозможно до тех пор, пока ум занят тем, чтобы изменить то, что есть.

"Но разве изменение не является необходимым?"

– Может ли акт воли вызвать изменение? Не является ли воля концентрированным желанием? Породив зависть, наше желание теперь ищет состояния, в котором нет зависти. Но и то, и другое состояние – продукт желания. Желание не может вызвать коренное изменение.

"А что же может его вызвать?"

– Понимание истинности того, что есть. До тех пор, пока ум или желание стремится изменить себя, из этого сделать то, любое изменение остается поверхностным и тривиальным. Необходимо почувствовать и понять значение этого во всей полноте. Только тогда может произойти коренное изменение. Но пока ум сравнивает, судит и ищет результата, изменение невозможно; происходит лишь серия бесконечных столкновений, т.е. то, что мы называем жизнью.

"То, что вы говорите, представляется таким истинным. Однако, даже слушая вас, я вижу, насколько я захвачен стремлением измениться, достичь цели, получить результат".

– Чем больше вы боретесь с той или иной привычкой, как бы глубоки ни были ее корни, тем большую силу вы ей придаете. Только осознание привычки, без выбора и культивирования другой привычки, кладет ей конец.

"Итак, я должен оставаться безмолвным с тем, что есть, не принимая и не отвергая своей привычки. Это задача огромной трудности, но я понимаю, что это единственный путь, если нужна свобода.

Можно теперь перейти к другому вопросу? Не воздействует ли тело на ум, а ум на тело? Я это особенно заметил в связи с моим заболеванием. Мои мысли заняты, с одной стороны, воспоминаниями о том, каким я был, – здоровым, сильным, быстрым в движениях, а с другой стороны, тем, каким я надеюсь быть, исходя из своего нынешнего состояния. Мне кажется, я не могу его принять! Что же мне делать?"

– Постоянное сравнивание настоящего с прошлым и будущим приносит страдания и изнашивает ум, не так ли? Оно лишает вас возможности рассмотреть факт вашего теперешнего состояния. Прошлое никогда не может вернуться, а предсказать будущее для вас невозможно; поэтому вам остается иметь дело только с настоящим. Но рассматривать адекватно настоящее можно только тогда, когда ум свободен от бремени прошлых воспоминаний и будущих надежд. Когда ум внимательно воспринимает настоящее, не делая сравнений с прошлым и будущим, тогда создаются условия для того, чтобы проявилось нечто иное.

"Что вы подразумеваете под словами "нечто иное"?"

– Когда ум поглощен своими страданиями, надеждами и страхами, не остается места для свободы. Замкнутый в себе процесс мысли лишь еще больше калечит ум, поэтому порочный круг продолжается. Чрезмерная озабоченность делает ум тривиальным, ограниченным, неглубоким. Ум, поглощенный мыслями, – это не свободный ум, а постоянная мысль о свободе лишь питает его ограниченность. Ум остается ограниченным, когда он наполнен мыслями о Боге, о государстве, о добродетели или о собственном теле. Ваши мысли и беспокойство о теле мешают вам адаптироваться к настоящему, приобрести необходимые силы и подвижность, как бы они ни были ограничены. "Я" с его заботами порождает собственные страдания и проблемы, которые воздействуют на тело; а постоянные мысли о физических недугах создают для тела еще большие затруднения. Это не означает, что надо пренебрегать здоровьем, но чрезмерная забота о здоровье, подобно поглощенности ума идеями или поисками истины, лишь укрепляет ум в его ограниченности. Существует большая разница между умом, погруженным в идеи, и активным умом. Активный ум безмолвен, бдителен, он не производит выбора.

"Моему сознанию принять все это довольно трудно, но, возможно, мой подсознательный ум воспримет то, что вы говорите; по крайней мере, я надеюсь на это.

Мне хотелось бы задать еще один вопрос. Понимаете ли, сэр, у меня бывают моменты, когда мой ум безмолвен, но эти моменты очень редки. Я размышлял о проблемах медитации и читал некоторые беседы, в которых вы об этом говорите; но в течение долгого времени тело занимало главное место. Теперь, когда я более или менее приучил себя к своему физическому состоянию, я чувствую, что очень важно развивать состояние тишины. Как лучше поступать в данном случае?"

– Можно ли культивировать состояние тишины, систематически его поддерживать и укреплять? И кто его культивирует? Отличается ли он от всей целостности вашего бытия? Существует ли тишина, спокойный ум, когда одно желание доминирует над всеми другими или когда оно с ними борется? Существует ли тишина, когда ум дисциплинирован, приспособлен к определенному образцу, подвергается контролю? Не предполагает ли все это цензора, так называемое высшее "Я", которое контролирует, судит, выбирает. А есть ли такая сущность? Если она существует, то не является ли она сама продуктом мысли? Мысль, разделяющая себя на высшее и низшее, на постоянное и преходящее, есть все еще следствие прошлого, традиции, времени. В подобном разделении лежит ее собственная безопасность. Ваша мысль или желание в данный момент ищет безопасности в безмолвии; вот почему она спрашивает о методе или системе, которые предложат ей то, что она хочет. Вместо обыденных вещей она ищет теперь блаженства безмолвия, а поэтому продолжает конфликт между тем, что есть, и тем, что должно быть. Не существует безмолвия там, где есть конфликт, подавление, сопротивление.

"Разве мы не должны стремиться к безмолвию?"

– Не может быть никакого безмолвия до тех пор, пока существует тот, кто его ищет. Безмолвие спокойного ума есть только тогда, когда нет ищущего, когда нет никакого желания. Поставьте перед собой такой вопрос, не отвечая на него: может ли все ваше существо полностью быть безмолвным? Может ли ваш ум в целом, сознательный, как и подсознательный, быть спокоен?